Красноармейцы из Поднебесной
Александр ЛАРИН,
кандидат филологических наук
Участию китайцев в борьбе за советскую власть посвящена большая литература. Но на некоторые важные вопросы ответов до сих пор не
давалось. Что заставило массу глубоко аполитичных китайских рабочих ввязаться в гражданскую войну в чужой стране? Считать ли
китайских красноармейцев и красных партизан рыцарями революции или наемниками? Какое отношение имела деятельность "российских"
китайцев к революции в самом Китае?
* * *
Кули берут винтовку
Главным резервом, из которого в годы революции черпались кадры китайских красноармейцев, был стотысячный(1) контингент китайских
рабочих, завербованных и привезенных в Россию (главным образом в европейскую часть страны и на Урал) во время первой мировой войны.
В условиях разрухи и гражданской войны они оказались в ловушке, лишившись и работы, и возможности вернуться на родину. Большевики,
развернув агитацию среди китайцев, предложили им бороться за победу мировой революции. По подсчетам специалистов, ряды Красной армии
и красных партизан пополнили 30-40 тысяч китайских рабочих(2). Китайские дипломаты в годы гражданской войны называли цифру в 60-70
тысяч(3). Китайцы воевали на всех фронтах. Из них создавались отряды, роты, батальоны и даже полки.
При этом подавляющее большинство китайцев политикой не интересовались. Для рабочих, завезенных в Россию, заветной мечтой было
вернуться домой. Такие люди шли в солдаты просто для того, чтобы не погибнуть от голода и холода в чужой стране. В одном из
донесений китайских дипломатов читаем: "Секретарь Ли пригласил завербованных в армию рабочих в посольство и откровенно поговорил с
ними. Они разрыдались и сказали: "Разве можно забыть свою родину? Но в России очень трудно найти работу, а у нас нет денег на
обратный путь. Мы не можем свести концы с концами, потому и записались в солдаты"(4).
Мысль о построении социализма не особенно будоражила умы желтолицых пролетариев. Показательны воспоминания бойца Ли Фуцина, позже
служившего в охране Ленина. Весной 1917 года, когда толпы голодных кули бродили по украинским степям, Ли с товарищами встретил
русского, по фамилии Иванов. Он сказал: "Товарищи, чтобы остаться в живых, надо организоваться и начать бить царские войска. У них в
пакгаузах есть и хлеб, и одежда". К этому времени Ли "уже понимал немного по-русски, и он почувствовал, что Иванов прав".
Русско-китайский отряд "стал совершать налеты на гарнизоны, громить склады", пустил под откос поезд с боеприпасами. "Позднее Ли
Фуцин понял, что отрядом руководят большевики"(5).
Но со временем в среде китайских рабочих обозначились политические симпатии и антипатии. В районах, занятых белыми, китайцы
по-прежнему оставались людьми второго сорта, обездоленными и безо всякого просвета в будущем. Более того, в условиях гражданской
войны белые стали смотреть на них как на врагов, пособников большевиков, и соответственно обращаться с ними. "В области Войска
Донского, - сообщал в апреле 1918 года уполномоченный китайского посольства, - казаки и поныне арестовывают всех без исключения
китайцев и отправляют их в ссылку, местонахождение которой нам неизвестно. Такой же режим установлен на территории, занятой
добровольцами"(6) (т. е. Добровольческой армией Деникина. - Авт.). Красные же обещали китайским рабочим полную защиту их интересов.
И не только обещали. У красных китайцы впервые почувствовали, что с ними обращаются как с равными.
В системе организаций, занимавшихся формированием интернациональных частей Красной армии, существовали учреждения и подразделения,
предназначенные специально для работы с китайцами (или с китайцами и корейцами). Осенью 1918 года в Москве был создан штаб по
формированию китайских отрядов на территории РСФСР (в 1920-м переведен в Иркутск). При Дальневосточном бюро ЦК, в обкомах Дальнего
Востока были созданы китайские и корейские секции.
Большевистские идеи отвечали самым заветным чаяниям китайских бойцов и подкреплялись реальными делами новой власти. Поэтому даже те,
кто шел в армию ради выживания, постепенно проникались революционными идеями. Разумеется, восприятие этих идей было чрезвычайно
упрощенным. Но люди хорошо усваивали главное: нужно и можно освободиться от гнета и нищеты - сначала в России, а потом с ее
помощью - в Китае.
Белые власти - Колчак, атаман Семенов - также пытались вербовать китайцев или принуждать их к военной службе, однако без особого
успеха: им попросту нечем было привлечь китайцев на свою сторону.
Служба в Красной армии со временем стала популярной в среде китайцев. Приведем отрывок из документа иностранного подотдела
Народно-революционной армии Дальневосточной Республики: "Начиная с Иркутска до ст. Онхой работа... велась между иностранным
пролетариатом по системе и указаниям ЦК РКП... Большинство товарищей корейцев и китайцев выразили горячее желание вступить в Красную
армию и воевать на любом фронте. Самое горячее желание воевать против Японии... Желающих записаться так много, что пришлось
воздерживаться от записи и регистрации в Красную армию"(7).
Китайские солдаты, отличаясь особой преданностью советской власти, несли охрану Смольного и Кремля, служили в органах безопасности и
разного рода охранных частях. В составе частей латышских стрелков - отборной гвардии, охранявшей Кремль, - был и китайский отряд.
Возможно, отчасти эта преданность была связана с тем обстоятельством, что завербованные в Россию китайцы оказались в совершенно
чужой, незнакомой среде и военная служба стала единственной опорой их существования.
Строевые занятия китайских бойцов.
Особый контингент китайских бойцов составляли дальневосточные красные партизаны. Какая-то часть их, по-видимому, не была по своему
происхождению ни рабочей, ни крестьянской. Дело в том, что на Дальнем Востоке издавна существовала своеобразная боевая сила -
хунхузы (китайские разбойники) и участники политической борьбы стремились использовать ее в своих интересах. Архивные данные
свидетельствуют, например, что японское командование в 1920-1921 годах интенсивно формировало отряды хунхузов в полосе отчуждения
КВЖД, на приграничных с Россией территориях, в районе Спасска. В Хабаровске в 1921 году была обнаружена организация, которая
поставляла оружие хунхузам "при непосредственном участии французского и английского консульства"(8). Не упускала из виду хунхузов и
компартия Китая. Представитель КПК Чжан Тайлэй в 1921 году в докладе 3-му конгрессу Коминтерна отзывался о хунхузах как о "боевом
революционном материале", пусть и "сыром", с помощью которого следует "развивать по стране широкое партизанское движение".
Представители РКП(б) вели в Маньчжурии работу с "крестьянскими партизанами", призывая их к сотрудничеству с "китайскими боевыми
друзьями" на российской стороне границы. При этом российские коммунисты подчеркивали, что видят в них не бандитов, а
революционеров(9).
Все это заставляет с вниманием отнестись к документам китайских консульств, в которых красные партизаны часто характеризуются как
хунхузы. Так, читинский консул Франклин Цю в одном из меморандумов российским властям выдвигал обвинения такого рода в адрес
красного партизана Син Диу и напоминал, что он "свободно проживает в г. Хабаровске", несмотря на распоряжение хабаровского
губисполкома о его аресте(10).
Китайское правительство в Пекине (так называемое "бэйянское") было категорически против участия своих граждан в гражданской войне в
России. Китайская делегация на Версальской конференции 1919 года заявила протест против привлечения китайцев к службе в Красной
армии. Разумеется, советская власть оставляла заявления Пекина без ответа.
Не дали результата и попытки китайского правительства воспрепятствовать вербовке своих граждан в войска атамана Семенова.
Хэйлунцзянский военный губернатор докладывал в МИД: "Во исполнение Вашего указания командующий войсками в Маньчжурии Чжан связался с
Семеновым, и тот согласился изъять оружие у китайцев. Но английские, французские и японские советники, находящиеся при нем,
действуют слаженно, и боюсь, как бы это сообщение командующего не оказалось пустым звуком"(11).
Стремление китайского правительства не допустить участия своих сограждан в войне объяснялось не только враждебным отношением к
советской власти. В Пекине хотели избежать роста антикитайских настроений в России. Опасения эти были оправданными: примеров тому
было более чем достаточно - всюду, где устанавливалась власть белых, от Украины до Сибири. Пропаганда белых охотно эксплуатировала
тему "злого китайца", получившего винтовку из рук большевиков. "Не перечислишь всех слухов, распускаемых контрреволюционерами с явно
провокационной целью, - писала красноармейская газета "Призыв", выходившая в Николаевске-на-Амуре. - Невольно поражаешься тупоумием
обывателя, которое однако учли контрреволюционеры, построившие на этом целую систему для возбуждения недовольства. Так, например, за
последнее время упорно поддерживается до смешного нелепый слух, тем не менее сильно будирующий обывательскую массу, будто бы перед
наступлением Красной армии на г. Николаевск командным составом было объявлено партизанам китайцам и корейцам, что по вступлении в
город им будут розданы в жены русские девушки и вдовы, находящиеся в городе, и будто бы на днях таковые будут разыграны в
лотерею"(12).
После гражданской войны многие китайцы остались служить в армии, в органах безопасности, в разного рода войсках внутренней охраны.
Некоторые китайские бойцы прослужили в армии очень долго. Так, боец по имени Цзи Шоушань в 1920 году в составе экипажа бронепоезда
"Красная Астрахань" принимал участие "в подавлении кулацких восстаний в Майкопе, Кургане, а также в станице Лабинской", а в 1945
году он в рядах Красной армии участвовал в освобождении северо-востока Китая от японских оккупантов(13).
Китайская диаспора и китайская революция
Правительство Советской России с самого начала рассматривало революционно настроенную часть китайской эмиграции, прежде всего
красноармейцев, как боевой резерв, способный внести свой вклад в торжество китайской революции. Нарком по иностранным делам Г. В.
Чичерин на III съезде Союза китайских рабочих в июне 1920 года так определил историческую миссию китайских революционеров в России:
"Им предстоит быть звеном между движением, которое уже есть, и тем, которое будет в ближайшее время в Китае"(14).
В умах кремлевских вождей царило представление о скорой и победоносной революции в Китае, подкрепленное начавшимся подъемом
революционного движения на юге страны. В пропагандистских листовках, распространявшихся среди китайского населения ДВР, говорилось:
"Все человечество идет к коммунизму. В Китае в силу присущих ему национальных и исторических особенностей, а также традиций этот
путь наиболее легок и приемлем".
Исполнителями великой исторической миссии осознавали себя и сами участники российской революции. На митингах бойцы китайских
красноармейских отрядов единодушно принимали вдохновенные резолюции: "Мы, китайцы, проливаем свою кровь за освобождение угнетенных
народов от ига капиталистов и за всемирную революцию... Заявляем всему миру, что мы являемся первым ядром китайской революционной
армии, идущей рука об руку с русскими и другими интернациональными отрядами на помощь рабочим и крестьянам Китая и всего Востока".
В уставе Центрального Оргбюро китайских коммунистов в России в разделе "Организационные построения китайских коммунистов на родине"
было зафиксировано такое требование: "При всяком удобном случае местные бюро входят в связь с Центральным бюро китайских
коммунистов, которое временно будет помещаться в Москве"(15).
Мысль об использовании китайской общины для продвижения революции в Китай нашла практическое воплощение. Центральное Оргбюро,
действовавший в России Союз китайских рабочих и НКИД вели работу по отправке агентов в Китай. В одном из документов на имя В. И.
Ленина замнаркома Л. М. Карахан сообщал: "Народным Комиссариатом по Иностранным Делам от времени до времени посылаются на Дальний
Восток китайские и корейские агитаторы, задачей которых является установление связи с пролетарскими демократическими организациями
на Дальнем Востоке. Стоимость каждого агитатора с премией при возвращении обратно определяется: в Северный Китай и Корею 10 000
руб., в Южный Китай 20 000 рублей"(16).
Китайские коммунисты из России устанавливали контакты не только со своими идейными единомышленниками. Они встречались и с вождем
китайской революции Сунь Ятсеном. Один из них, Лю Цянь, даже договорился с ним о "немедленном объединении революционных сил,
находящихся на территории Южного Китая, Центральной России и Дальнего Востока, дабы совместно в полном контакте подготовить почву
для выступления против существующего на Севере реакционного правительства"(17).
Пау Ти-сан
Со своей стороны, Сунь Ятсен стремился наладить связи со своими соотечественниками в России. В 1920 году его представители, прибыв в
Благовещенск, проводили агитационную работу среди тамошних китайских красноармейцев, призывали рабочих поддержать революционное дело
Сунь Ятсена и получили субсидию от местного ревкома.
Китайская диаспора сделалась важным источником кадров, когда в структуре Сиббюро - Дальбюро ЦК РКП(б) начал создаваться аппарат для
организации систематической революционной работы в Китае. В одном из документов указывалось, в частности, что в Дальневосточном
секретариате "корейский и китайский отделы имеют вполне сформированные батальоны (при 5-й Армии), подготовляя в них кадры для
руководства воинскими частями в своих странах в моменты вооруженной борьбы"(18). Из китайцев подыскивали также "людей Востока,
дисциплинированных в партийном смысле и способных работать за рубежом для Советской России в качестве секретных агентов
разведки"(19).
Подобрать элитные кадры было нелегко. В секретной переписке отмечалось: "Указанных (т. е. восточных. - Авт.) национальностей
товарищи мало дисциплинированы в партийном смысле, ибо на днях даже распущена Китайская секция, и надежных, дельных найти
невозможно"(20).
Неготовность к революционной работе низовой части китайской диаспоры соседствовала с ультрареволюционностью. В отношении Китая
представления о "назревшем революционном кризисе" выглядели особенно заманчиво благодаря наличию большого контингента китайских
красноармейцев - готовой революционной армии. В 1923 году один из руководителей Оргбюро китайских коммунистов Дань Пэнфэй представил
в Коминтерн откровенно авантюристический проект: он предложил собрать отряд в тысячу человек из безработных китайских рабочих и
демобилизованных китайских красноармейцев, силами этого отряда установить в Синьцзяне советскую власть. После этого предполагалось
заняться подготовкой военных и политических кадров для последующей советизации Китая, имея в виду, что рано или поздно Китай на
правах союзной республики "вступит в СССР"(21).
Проект этот не был единственным. Он оказался созвучным планам, разрабатывавшимся в лагере Сунь Ятсена. "Северо-западный план",
выдвинутый им в 1918 году предусматривал ввод частей Красной армии в Китай. Его реализация едва ли могла мыслиться без участия
китайских красноармейцев. В том же году представитель Сунь Ятсена предложил германскому командованию еще один проект, где прямо
говорилось об использовании 12 тысяч китайских эмигрантов в России и 10 тысяч немецких военнопленных для боевых действий (с
применением аэропланов) на китайской территории.
Прямыми переносчиками революционной силы из России в Китай стали отряды красных партизан. Они нередко пересекали границу во время
операций против атамана Семенова, которого китайские власти охотно впускали на свою территорию. Некоторые партизанские командиры
замахивались и на большее: вдохновленные перспективой близкой пролетарской революции в Китае, они предпринимали попытки начать
революционную войну в приграничных районах.
Партизанский командир Г. Ф. Коваль вспоминал об одном из своих китайских соратников:
"Син Диу рвался к живому делу. В первой половине июля 1921 года он перешел со своим отрядом границу. Прощаясь со мной, Син Диу
говорил, что идет бороться с предателями китайского народа - бандами Чжан Цзолиня. Син Диу рассчитывал организовать на местах
революционные комитеты, создать народно-революционную китайскую дивизию, зимой выйти к устью Сунгари, а с открытием навигации
захватить пароходы и подняться вверх по Сунгари.
На китайской территории партизаны Син Диу продержались несколько месяцев. Их первые успехи, организация революционной власти в ряде
уездов напугали чжанцзолиневские власти, и против партизан были брошены крупные силы регулярных войск. В конце сентября им удалось
окружить и наглухо блокировать Син Диу в городке Яньцзио.
Син Диу удалось послать двух жителей к советским друзьям. Узнав о критическом положении отряда, пришли на помощь и 10 ноября вместе
вернулись на нашу территорию"(22).
Действия партизан в узкой приграничной полосе Северо-Восточного Китая воспринимались в Пекине с большой тревогой. В глазах
китайского правительства это было лишь одно из проявлений наката революционной волны из России. Случаи нелегального перехода через
границу китайцев-агитаторов, удачные и неудачные попытки организовать забастовки и демонстрации фиксировались китайскими властями
неоднократно. Вот один из многочисленных примеров. В июле 1920 года китайский МИД получил сообщение из Хэйхэ: "Недавно здесь
появились люди, называющие себя членами Китайской социалистической партии. Они распространяют листовки, агитируют за экстремизм.
Оказалось, что они - с того берега, побывали в руках у русских. Необходимо расследовать это дело и потребовать, чтобы российская
рабоче-солдатская власть запретила посылать подстрекателей на наш берег"(23).
Нацеленность вождей новой России на разжигание пожара мировой революции была более чем очевидной, однако информация из Москвы шла
скудная. В Пекине тщательно фиксировали любые слухи на этот счет. Приведем одно из сообщений того времени от китайского
представителя в России: "Вождь экстремистов Троцкий посылает китайцев, служивших в Красной армии, в Харбин, а дальше они будут
рассредоточиваться и подстрекать народ. По слухам, весной по всему Китаю начнутся беспорядки. Эти люди везут с собой огромные суммы
денег, спрятанные в чемоданах с двойным дном, чайниках, термосах, зашитые в одежду или головные уборы"(24).
Особенно беспокоила китайские власти возможность соединения северного "экстремизма" российского происхождения с революционными
силами юга. Идея создания подобного рода "клещей" носилась в воздухе, и сообщения из России, казалось бы, подкрепляли ее.
В этой ситуации китайское правительство сочло необходимым принять серию превентивных мер. Оно усилило охрану границы, ужесточило
полицейский и цензурный контроль, активизировало агентурную работу, особенно в приграничных провинциях. Были даны указания пресекать
и тщательно расследовать все случаи подстрекательской деятельности, подходить с особым вниманием к выдаче паспортов возвращающимся
из России рабочим, отбирать на таможне коммунистические листовки. За вернувшимися устанавливалась слежка.
Государственный совет в Пекине распорядился, чтобы воинские части в столице и вокруг нее усилили бдительность. Он запретил
публикацию в прессе "материалов экстремистского содержания". Одновременно власти обращали внимание на то, чтобы прибывающим из
России рабочим были обеспечены средства к существованию.
Худшие опасения бэйянского правительства в Пекине не оправдались. В силу многих причин "русским" китайцам не суждено было сыграть
значительную роль в революции у себя на родине. Основное революционное воздействие из России в Китай шло по другим каналам: через
создание компартии, через помощь созданной Сунь Ятсеном партии Гоминьдан. Однако и китайцы-эмигранты внесли свой вклад в китайскую
революцию тем, что участвовали в революции российской.
ПРИМЕЧАНИЯ
АВПРИ. Ф. Китайский стол. Оп. 491. Д. 3486. Л. 14.
Пэн Мин. Краткая история дружбы народов Китая и Советского Союза. Л. 1957. С. 6.
Материалы по истории китайско-российских отношений. 1917-1919. Политические перемены в России и общие дипломатические отношения.
Тайбэй. 1960 (далее - МИКРО). Ч. 1. Док. 898.
Там же. Док. 677.
Дружба, скрепленная кровью. Ред. Лю Юн-ань. М. 1959. С. 178 - 180.
ГАРФ. Ф. 130. Оп. 3. Д. 174. Л. 51а, 51б.
Китайские добровольцы в боях за советскую власть (1918-1922). М. 1961. С. 156-157.
Персиц М. А. Дальневосточная республика и Китай. М. 1962. С. 155, 249, 253.
Мюллер А. А. В пламени революции (1917 - 1920). Иркутск. 1957. С. 121-123, 129, 140.
Архив МИДа Китайской Республики (АМИД КР). Док. 03-32/323-(2). 04.10.1923. Консул Цю из Хабаровска.
МИКРО. Ч. 1. Док. 303.
"Призыв", орган штаба Красной Армии Николаевского-на-Амуре округа. 1920. 27 апреля.
Китайские добровольцы... С. 65 - 66.
Правда. 1920. 30 июня.
Картунова А. И. К вопросу о контактах представителей Китайской секции РКП(б) с организациями КПК//Проблемы Дальнего Востока. 1988. ¦
2. С. 136.
Латышев А. Г. Рассекреченный Ленин. М. 1996. С. 188.
ВКП(б), Коминтерн и национально-революционное движение в Китае. Т. 1. М. 1994. С. 42 - 43.
Дальневосточная политика Советской России (1920 - 1922). Сб. документов Сибирского бюро ЦК РКП(б) и Сибирского революционного
комитета. Новосибирск. 1996. С. 177.
Там же. С. 71.
Там же. С. 74.
РГАСПИ. Ф. 514. Оп. 1. Д. 40. Л. 131.
Китайские добровольцы... С. 105.
МИКРО. Ч. 1. Док. 263.
Там же. Ч. 2. Док. 38.
