ПАТРИОТИЗМ СТАЛИНА
Удивительные все же люди некоторые наши патриотические деятели. Постоянно ляпы допускают, когда, не заглянув в святцы, вещать
начинают. Например, об обращении ВКП(б) к патриотизму. Причем все, как заведенные, повторяют одну и ту же чушь, почти слово в слово.
Мол, с началом войны Сталин и руководство ВКП(б) увидели, что идеи коммунизма и интернационализма не помогают, ухватились за
патриотизм, побежали на поклон к иерархам Русской православной церкви, срочно начали снимать фильмы об Александре Невском и Дмитрии
Пожарском. Читая подобные утверждения, не знаешь, смеяться или рыдать. Смеяться над невежеством людей или же плакать над тем, что
подобные невежи претендуют на роль идеологов патриотических движений.
На самом-то деле ситуация была совершенно иная. И.В. Сталин еще с середины 1920-х годов долго, упорно и осторожно поворачивал
страну от лихорадки всемирной революции, от зуда что-нибудь и где-нибудь свергнуть и что-то насадить к осознанию, что необходимо
сосредоточиться на своих внутренних проблемах. Даже разгромив в 1925-1927 годах внутрипартийную оппозицию, Сталин, тем не менее, еще
не мог открыто заявлять о патриотизме, о великом русском народе. Слишком зудели еще у многих ура-революционеров руки ринуться в
поход для свершения Мировой революции. Ведь и индустриализацию, и коллективизацию эти люди рассматривали лишь как передышку перед
решающим броском на мировой капитал. И они вполне были еще в силах убрать И.В. Сталина с руководящих постов, если бы он открыто
заявил идеи патриотизма, о том, что во главу угла должны ставиться интересы трудящихся и народов СССР в первую очередь, а не
мирового революционного процесса.
Патриотизм как основа воспитания начал активно вноситься в повседневную жизнь в начале 30-х годов. Переломным стал 1932 год,
когда советская школа была возвращена в лоно традиционных методов преподавания предметов. Были отвергнуты все авангардистские
эксперименты, все утопические прожекты. Были запрещены все эти эксперименты с панибратством между учителем и учениками. Был
осуществлен фактически возврат к методикам преподавания русских классических гимназий и реальных училищ. В школьные учебники и на
прилавки книжных магазинов начали активно возвращать Пушкина и Лермонтова, Толстого и Некрасова. Столетие со дня смерти А.С. Пушкина
было отмечено как трагическая дата в масштабе всей страны.
В 1936-1940 годах были сняты фильмы огромного патриотического звучания: <Петр Первый>, <Александр Невский>, <Минин и
Пожарский>, <Трактористы>, как это ни покажется странным, и другие картины. В художественной литературе также во весь голос
зазвучала тема патриотизма, тема великих свершений предков, и не только революционеров или же предводителей крестьянских восстаний.
В материалах военных пропагандистов и агитаторов тезисы о мировой революции, о поддержке революционных движений штыками РККА в
большей части уступили тезисам о защите социалистического Отечества.
В годы же Великой Отечественной войны обращение к образам Александра Невского, Дмитрия Донского, Александра Суворова и Михаила
Кутузова преследовало целью подчеркнуть общенародный характер войны, войны не во имя абстрактных идеалов мировой революции, а войны
Отечественной, народной, объединяющей людей в деле защиты Родины независимо от их политических взглядов. Ведь Сталин уже знал, что
непримиримый противник Советской власти Антон Деникин с гневом заклеймил белогвардейцев, примкнувших к Гитлеру, как изменников. Что
в Югославии белоэмигранты, непримиримо относящиеся к Советской власти, добровольно вступают в ряды партизан Иосипа Броз Тито, чтобы
сражаться с гитлеровцами за свободу России. Что белоэмигранты, родившиеся в России, но выросшие в Европе, ночами перебираются через
Ла-Манш, чтобы вступить в армию Великобритании и сражаться с гитлеровцами, напавшими на СССР.
Все эти люди не изменили своих убеждений, но отвергали с порога идею вернуться в Россию в обозе оккупантов. Хотя, к прискорбию,
множество белоэмигрантов так и сделали. И тем более странно, что некоторые движения, именующие себя патриотическими, поднимают на
щит таких изменников, как Шкуро и Краснов. Трудно найти что-нибудь более омерзительное, чем услужение агрессорам, стремящимся
уничтожить твой собственный народ как нацию. И никаких планов последующего изгнания гитлеровцев из России Шкуро и Краснов вынашивать
не могли, не имелось у них силенок выступить против вермахта. Они осознанно и добровольно пошли в услужение к гитлеровцам,
ослепленные ненавистью к большевикам, поступив по принципу: <Так не доставайся же ты никому>. Раз Россия не желает жить по порядкам
Шкуро и Краснова, то пусть она будет уничтожена.
Точно так же и общение с иерархами Русской православной церкви И.В. Сталин начал не в октябре 1941 года, а в 1943 году. Это был
год, когда началось массовое изгнание гитлеровских оккупантов с советской земли. Инициатива перешла в руки Советских Вооруженных
Сил. Они ломали хребет гитлеровскому вермахту.
За два года войны И.В. Сталин убедился, что священнослужители РПЦ в подавляющем своем большинстве выступили вместе с народом в
защиту Родины. Он знал, что на оккупированных территориях многие храмы становились прибежищем для людей, укрывавшихся от угона в
Германию, многие священники поддерживали подпольщиков, предоставляли храмы для складов медикаментов и оружия. И.В. Сталин знал, как,
рискуя жизнью, священники просили Господа о даровании победы воинству Богом возлюбленному... православному. И верующие понимали, для
кого просят победы священнослужители, это поднимало дух верующих, придавало им силы. Русской православной церковью были также
собраны средства на танковую колонну и самолеты.
Все это в совокупности и подвигло И.В. Сталина на встречи с иерархами РПЦ, это подвигло его и других руководителей Советского
государства резко изменить политику в отношении церкви, перейти от необдуманного подавления церкви к взаимно уважительным
отношениям.
Как видим, ситуация несколько иная по сравнению с тем, как утверждают наши идеологи патриотического движения. Но вся беда в
том, что они обожают вещать, не заглянув в святцы. Зачем утруждать себя хождениям по библиотекам и архивам, изучением документальных
свидетельств. Куда как легче изучать историю по утверждениям, кем-то, когда-то пущенным в оборот и кочующим по сей день со страниц
одного издания в другое. Там все написано. Вот только насколько это соответствует истине?
