В двух последних номерах "Киноведческих записок" (? 61, 62) опубликованы
записанные мнения и рассуждения Сталина по поводу некоторых советских
фильмов. Сделаны записи тогдашним руководителем советской киноиндустрии
Борисом Шумяцким и датируются 1934-1937 годами. В них нет ничего нового с
точки зрения представлений о вкусах и пристрастиях кремлевского Хозяина. Но
обширность приведенного документального материала уже сама по себе
впечатляет и заставляет предположить, что кино для Сталина было чем-то
большим, нежели важнейшим из искусств. Возможно, оно было важнейшей из
"действительностей".
Контекст
Борис Захарович Шумяцкий в этой публикации предстает сказительницей
Шахерезадой, что ублажает своего всесильного повелителя занимательными
киноисториями. Он исправно в течение почти четырех лет (с 1934-го по 1937-й)
таскал в будку кремлевского кинозала коробки с позитивным целлулоидом. На
дворе как раз в эту пору с каждым днем все сильнее обострялась классовая
борьба, везде зрели заговоры, кулаков приходилось раскулачивать, бедняков
коллективизировать, пролетариев воспитывать, интеллигенцию перевоспитывать,
а врагов народа убивать. И друзей - тоже.
Можно представить, как утомлялись сердцем и рукой кремлевские сидельцы,
визируя многочисленные расстрельные списки.
В рабочее время они утомлялись, а по вечерам и ночам расслаблялись. В том
числе и посредством просмотров "фильм". (Тогда это слово еще нередко
употреблялось в женском роде.) Сеансы начинались в районе 11 вечера, а
заканчивались в 2-3, иногда в 4 ночи.
Два слова о тех, кто доставлял удовольствие вождям, то есть о мастерах кино.
Они не были рыцарями кино без страха, но работали на совесть и почти
всегда - по велению сердца. Последнее, надо признать, вожди понимали и
ценили. При этом самих мастеров уважали не так чтобы очень.
Публика
Компания, в которой Валтасар коротал ночи перед киноэкраном, была подвижной
по составу по причинам естественной и неестественной убыли. В ней в разное
время перебывали Киров, Енукидзе, Постышев, Жемчужина, Куйбышев, Лакоба (тот
самый, которого мы помним по фильму "Пиры Валтасара"), Сванидзе, Чубарь,
Ежов, Булганин, Калинин, Керженцев, Жданов, Эйхе, Хрущев, сын Вася, дочка
Светлана. Наиболее постоянными зрителями были помимо Сталина Ворошилов,
Молотов и Каганович.
По ходу сеансов солировал Сталин. Посмотрев в первый раз картину в узком
составе, он любил комментировать сюжет, пересматривая ее с другими
товарищами. Так он разъяснял своим соратникам "Чапаева", "Юность Максима",
"Веселых ребят". В один из теплых июльских вечеров 34-го Шумяцкий предложил
кремлевским товарищам посмотреть немую фильму "Пышка". "Не по Мопассану
ли?" - встрепенулся тов. Сталин. (Начитанным он был человеком, в отличие от
соратников.) "Когда начался просмотр этой ленты, - свидетельствует
Шумяцкий, - то И.В. все время рассказывал содержание рассказа Мопассана. В
том же месте, где Пышка бьет демократа за приставание и где нет в ленте о
том надписи, И.В. рассказал тексты ее реплик и выразил желание, чтобы здесь
была дана яркая поясняющая надпись".
Репертуар
И до публикации в "Записках" было известно, как вождь любил кино и сколько
он уделял ему времени. Но это были только предания, апокрифы. А вот когда
читаешь одну запись за другой, когда сопоставляешь даты, когда вспоминаешь
исторический контекст, тогда...
В 1934-м, до того как ему в первый раз показали "Чапаева", он упивался
хроникально-документальными лентами. Это всевозможные съемки парадов и
демонстраций трудящихся. Отдельное удовольствие - "Челюскин", картина о
спасении научной экспедиции, застрявшей во льдах Северного Ледовитого
океана. Затем его внимание привлекают "Веселые ребята". Эту комедию он
смотрит в неоконченном виде и приходит в восторг. И с нетерпением ждет
завершения. Едва первая копия отпечатана, ее сразу доставляют в Кремль.
Коба, по свидетельству того же Шумяцкого, "заразительно смеялся". Особенно
вождю понравились сцены переклички животных и драки музыкантов. Когда
зажегся свет, вождь, поглаживая усы, сказал: "Хорошо. Точно после выходного
дня".
Восприятие
...А в ноябре того же года начинается страда просмотров "Чапаева". 4
ноября - первый раз, 7-го - второй, на следующий день - третий. В записи от
11 ноября Шумяцкий делает пометку: "Пошли и стали смотреть "Чапаева", причем
И.В., стало быть, смотрел его уже в седьмой раз". В декабре уже
насчитывалось 16 просмотров. А вообще при жизни Шумяцкого (а жизнь его
оборвалась в Лубянском подвале в начале 1938-го) тов. Коба посмотрел
"Чапаева" 38 раз! Может, он ждал (как и легендарные мальчишки), что Чапай в
конце концов выплывет...
Другая любимая картина Сталина в эти годы - "Юность Максима". Ее он тоже
отсмотрел несчетное число раз. И по ходу просмотров не однажды пытался
объяснить герою, что он делает правильно, а что - неверно. Случалось, что
вождь вместе с товарищами, увлекшись сюжетом, начинал подпевать экранным
персонажам.
Что-то непосредственно-детское было в его общении с фильмами. У палачей это
бывает. Как ни удивительно, идеологически он был не так уж и ревностен. Но
однажды заметил то, что все цензоры пропустили. По поводу вертовской картины
"Три песни о Ленине" Сталин сказал, что Ильич в ней показан как "вождь
азиатов". Наверное, потому что таковым себя ощущал в глубине души. Видимо,
собственные комплексы значили для него больше, чем идеологические клише. Еще
более ярким подтверждением этой догадки может послужить известная реакция на
вторую серию "Ивана Грозного".
Вообще надо сказать, что публикация поминаемых здесь архивных документов
позволяет с большой степенью вероятности предположить: а) кино для него было
не надстройкой, а базисом; б) образы казались ему реальнее прототипов; в)
сознание и его киноотражения были чем-то первичным, а материя
действительности - вторичной. Материалист Сталин на самом деле оказался
крутым идеалистом.
Наконец, самое главное, почему он так благоволил кинематографу: целлулоидная
пленка для него была той реальностью, которую можно было резать по живому,
монтировать, перемонтировать, а все лишнее, с его точки зрения, выкидывать в
корзину, то бишь в могилу, провернув через мясорубку ГУЛАГа. Или не
проворачивая.
...Когда шахерезада Шумяцкий наскучил своему повелителю, он и его отправил в
корзину, а сказки на сон грядущий ему рассказывали уже другие шахерезады -
Дукельский и Большаков, которые, к сожалению, не оставили нам свидетельств о
духовных пирах состарившегося Валтасара.
