Когда демагоги спекулировали на страхах и предрассудках, он взывал к лучшим
чувствам и качествам людей
Георгий БОВТ
"Мой дедушка любил разговаривать с людьми простым языком", - пишет в
предисловии к только что изданной в России книге "Франклин Рузвельт. Беседы
у камина" внучка одного из самых знаменитых американских президентов Анна
Элеонора Рузвельт. Она специально на днях приезжала в Москву на презентацию
книги, изданной при содействии Фонда изучения США имени Ф.Д. Рузвельта
Московского государственного университета. Всего "Бесед у камина" с 1933 по
1945 год состоялось 31. По 30-40 минут каждая. Слушателей - десятки
миллионов. Президент старался объяснить все свои действия в период Великой
депрессии и "Нового курса", в годы Второй мировой войны - двух острейших
кризисов в истории Америки. И у него это получалось.
"Мой дедушка не хотел, чтобы его друзей, соседей, всех американцев призывали
идти на жертвы или поддерживать его политику до того, пока они не услышат
объяснений важности этих шагов непосредственно от него", - вспоминает Анна
Рузвельт.
Первая такая беседа состоялась 12 марта 1933 года. Рузвельт едва заступил на
пост президента (тогда инаугурация проходила не в январе, как сейчас, а в
марте). Экономика страны - в параличе. Банки лопнули. Все. Рузвельт начал
правление с чрезвычайных мер, объявив в первый же рабочий день (5 марта)
"банковские каникулы" для 14 207 местных и федеральных банков Америки. 9
марта он созывает чрезвычайную сессию Конгресса. Конгресс в один день
принимает закон о чрезвычайных полномочиях. И уже 12 марта президент
объясняет свои первые шаги "шоковой терапии" "Нового курса" 60 миллионам
радиослушателей. Начинает так: "Друзья мои, я обращаюсь к гражданам
Соединенных Штатов, чтобы немного поговорить о банках. Я обращаюсь к тем,
кто понимает механику банковского дела, - таких сравнительно мало, но
особенно к тому огромному большинству из вас, кто пользуется банками, чтобы
хранить деньги и выписывать чеки".
Конечно, непринужденность была тщательно отрепетирована перед микрофоном. Но
важно другое: президент в своих беседах никогда не уклонялся от острых
вопросов, старался говорить даже о самых сложных проблемах без опасений,
что, мол, "народ не поймет".
В первой, "банковской" речи Рузвельт, к примеру, буквально на уровне младших
классов средней школы рассказывает, как работают банки, почему случился
кризис и что он лично предпринимает по его преодолению. Он успокаивает,
детально расписывая все шаги на ближайшие дни: "Я хочу, чтобы вам стало
ясно - если ваш банк не откроется в первый же день, вы ни в коем случае не
должны думать, что он не откроется вообще. Банки, которые откроются в
последующие дни, будут иметь такой же статус, как и банки, открывающиеся
завтра". Он взял на себя персональную президентскую ответственность.
Некоторые тогда опасались, что население в панике бросится вынимать остатки
денег из банков. Этого не случилось. Народ поверил президенту. Уже в первые
сутки после его выступления количество вновь открытых вкладов стало
превышать количество закрытых.
Потом президент с периодичностью в два-три месяца так же доходчиво объяснял
все свои шаги - прежде всего программы "Нового курса", такие, к примеру, как
создание Гражданского корпуса охраны природных ресурсов или Администрации
развития общественных работ. Первый акт способствовал созданию уже на первом
этапе 250 тыс. рабочих мест: молодежь в возрасте от 17 до 23 лет
привлекалась к природоохранным работам. Работая 5 дней в неделю (40 часов),
они получали 30 долларов в месяц, из которых 25 (по тем временам большие
деньги) перечислялось семьям. На базе корпуса выросла вся обширная система
общественных работ. "Создав Гражданский корпус, - втолковывал Рузвельт, - мы
убиваем двух зайцев: повышаем ценность наших природных ресурсов и в то же
время оказываем помощь нуждающимся. Эти молодые мужчины пришли в корпус
совершенно добровольно, и речь не идет о какой-то военной подготовке". Через
общественные работы прошли миллионы. А президент до занудства подробно
рассказывал едва ли не о каждом крупном проекте, отчитывался об истраченных
на программы бюджетных миллионах.
Столь же запросто он рассказывал о сокращении расходов на госаппарат. Об
отмене "сухого закона". О совершенствовании системы кредитования фермеров и
смягчении требований к должникам по закладным. О золотом стандарте доллара
как повышающем покупательную способность. О торговле ценными бумагами. О
"разумных ограничениях частного предпринимательства" (вроде запрещения
детского труда). И о единстве труда и капитала на основе Закона о
восстановлении национальной промышленности.
Несмотря на простоту, то есть популизм, рассуждений "у камина", Рузвельт
никогда не опускался до потакания иждивенчеству. У него никогда не было
мотива - "надо беззаветно помогать малообеспеченным". Всегда доминировал
иной - "надо дать людям возможность зарабатывать". Он говорил: "Мы строим
здание возрождающейся экономики. Этот храм, когда мы его завершим, больше не
будет храмом менял и нищих, а станет служить социальной справедливости и
росту благосостояния Америки - прибежища здоровой экономической жизни".
В годы войны тематика поменялась. Президент подробно объяснял согражданам,
почему Америка должна по ленд-лизу помогать СССР. От стилистики
"доверительного общения" не отказался. Так, одно из обращений - 23 февраля
1942 года - он начал с просьбы к слушателям "достать и разложить перед собой
карту мира: по ней вы сможете следить за моим рассказом о линиях военного
противостояния". И не побоялся признаться: "Боюсь, многие ваши вопросы
сегодня останутся без ответа".
"Рузвельт был не первым президентом, кто выступал с радиообращениями, -
говорит директор Фонда изучения США имени Рузвельта МГУ Юрий Рогулев. - Но
если его предшественники, начиная с президента Вильсона, как и другие
политики, говорили в микрофон так, словно обращались к многотысячной толпе в
большом зале или на площади во время митинга, то Рузвельт увидел в радио
новое средство массовой коммуникации, которое позволяло президенту общаться
не с толпой, а с отдельным человеком или семьей - с людьми у них дома, в
гостиной, у камина". Анна Рузвельт отмечает и другую важную особенность: "В
эпоху, когда такие демагоги, как Гитлер и Муссолини, спекулировали на
народных страхах и предрассудках, Рузвельт, в противоположность этому,
взывал к лучшим чувствам и качествам людей, чтобы восстановить их доверие и
дать им возможность жить в мире и согласии".
30-е годы ХХ века стали временем борьбы двух несовместимых экономических
моделей, по сути двух моделей общества. Модель авторитарной, диктаторской
модернизации (реформирования) экономики олицетворяли собой не только
гитлеровская Германия, императорская Япония или фашистская Италия, но и
сталинский СССР. Другую, либеральную модель отстаивал "Новым курсом"
Рузвельт. Он даже в военные годы не уставал твердить о важности установления
в мире четырех свобод - свободы слова, свободы вероисповедания, свободы от
нужды и свободы от страха. Совершенно аналогично он понимал свободу и в
качестве неотъемлемого условия, главной основы экономики. И делом - "Новым
курсом" доказал, что авторитаризм отнюдь не является ключом к экономическому
процветанию. Именно поэтому кажется, что его "Беседы у камина" опять
становятся очень своевременной книгой...
