В Юго-Западном округе Москвы, неподалеку от станции метро "Университет",
параллельно Ломоносовскому проспекту, на одной из близлежащих тихих улиц
возводится новое 7-этажное здание. Само по себе оно ничем не примечательно:
обычный типовой корпус из серых бетонных плит, прикрытый знакомой каждому
москвичу зеленой маскировочной сеткой. Перед входом на строительную площадку
в землю вкопан небольшой рекламный щит, на котором крупными буквами указаны
названия и телефоны генподрядчика и субподрядчика. В полусотне метров, по
соседству, за невысокой оградой из толстой плетеной проволоки стоят
несколько внешне аккуратных строительных вагончиков. Словом, заурядная и
примелькавшаяся картина огромного мегаполиса.
Я МОГ бы точно указать названия и адреса строительных фирм, место
возводимого объекта, но суть не в них. Во-первых, передо мной не стоит
задача обличать кого бы то ни было, искать "стрелочников". Во-вторых, сами
рабочие во главе с прорабом настоятельно попросили не бросать камень в
огород работодателей, ни в чем не упрекать их, не хулить в обмен на
коллективную исповедь об их житье-бытье. Устный договор, таким образом, был
заключен, и мы ударили по рукам. Забегая несколько вперед, скажу: я так и не
понял, что двигало моими добровольными рассказчиками: то ли чув-ство страха
перед хозяевами, то ли, напротив, благодарность им, искренняя убежденность,
что чертовски повезло с работой, что богатая Москва приютила их.
Осенняя непогода. Над столицей плотной чередой плывут серые лохматые тучи. С
утра идет мелкий нудный дождь. Несмотря на то, что сегодня суббота и у
подавляющего большинства горожан выходной, здесь, на строительной площадке,
вовсю идет работа. Скрипит-раскачивается огромная махина башенного крана, на
железных лесах, опоясавших здание с проемами будущих окон, на плоской крыше
будущего офиса и на нижних этажах снуют рабочие в желтых строительных
касках.
На первый взгляд, все они, словно оловянные солдатики, кажутся очень
похожими друг на друга в своей разношерстной и грязной одежде, которая
промокла насквозь. Особенно мрачными выглядят черные небритые физиономии
армян-кавказцев. Никто из работяг не шутит, не зубоскалит: видно, что работа
под серой пеленой холодного ливня им в тягость. И неудивительно, что мат
частенько заглушает все голоса, напоминая лишний раз: строительная
площадка - это не изысканно-поэтический салон.
На этом объекте трудятся около ста человек. Не говоря уж о простых
работягах, здесь даже среднее звено руководства - сплошь приезжий люд, нет
ни одного москвича. А таких объектов, по признанию прораба Александра
Полякова (он сам из Тульской области, и родной брат с ним здесь же, на
площадке), у этой строительной компании только по Москве около десятка. Да в
Подмосковье несколько.
Подавляющее большинство в этой сотне рабочих - русские мужики, приехавшие в
первопрестольную из южных и среднеазиатских республик бывшего Советского
Союза. Там они потеряли и жилье, и работу. А некоторые - и семьи. Около
полутора десятков рабочих прибыли из соседних областей - Рязанской,
Тульской, Воронежской. Кавказцев и коренных жителей Средней Азии сюда
пригнали жестокая нужда, притеснение более удачливых и богатых сородичей, но
главное - безработица. Все они - и россияне, и узбеки, и таджики - надеются
в Москве подзаработать: кто для семьи, кто для себя лично, а молодые и
холостые парни тайно мечтают устроить, если повезет, и свою судьбу здесь.
С жильем, с обустройством быта, как правило, каждый из приехавших решает
проблемы самостоятельно. Строителям этой фирмы, по их словам, еще крупно
повезло. Все армяне - их около 20 человек - обитают в расположенных рядом
строительных вагончиках, где есть и холодильники, и телевизоры. На зиму
вагончики утепляют, в них можно спокойно жить в самые холодные месяцы. Во
всем экономия и расчет: нет необходимости лишний раз платить, соблюдая
закон, нет нужды без надобности ходить и ездить по улицам Москвы, где в
любой момент милиционер может остановить и потребовать документы о
регистрации. Со своей родиной они связываются, тоже не выходя за пределы
стройплощадки,- по мобильному телефону.
Приехавшие из Средней Азии ютятся в пустых помещениях строящегося здания:
застеклили окна, поставили двухъярусные деревянные нары, а работодатели
выделили им и армянам постельные принадлежности. Но рабочие тут днюют и
ночуют в постоянном страхе, что в один далеко не прекрасный день приедет
милиция и запретит подобное "житье на вольных хлебах".
Трясутся и армяне: если еще несколько месяцев назад расселение работяг в
строительных вагончиках, гаражах, строящихся зданиях, подсобных помещениях
поблизости от места работы не возбранялось, то после крупного майского
пожара в строительной компании "Донстрой", в результате которого в бытовках
сгорело больше десятка человек, распоряжением мэра Москвы категорически
запрещено рабочим ночевать во всех помещениях, кроме общежитий, гостиниц и
съемных квартир.
Братья-славяне еще до ЧП с пожаром, сбиваясь в земляческие группы, стали
снимать квартиры в разных районах города. Они отстегивают с носа по
тысяче-полторы рублей хозяевам жилья. Каждую пятницу им на питание дает по
1000 целковых организация-наниматель.
Это одна сторона медали. Теперь рассмотрим другую, на мой взгляд, более
существенную.
Никаких юридических и социальных прав у этих людей нет. Они беспомощны, у
каждого постоянный страх: гастарбайтеры боятся любого постового милиционера.
На работу их принимали, не спрашивая никаких документов. Просто прораб
записывал фамилию и имя в журнал, новоприбывший расписывался за якобы
пройденный инструктаж по технике безопасности и мог сразу же приступать к
работе по специальности.
Рабочий день длится с 8 утра до 8 вечера с часовым перерывом на обед.
Питаются они тут же, в вагончиках, тем, что принесли с собой. Получается,
что одинна-дцать часов рабочий проводит на воздухе, независимо от того, льет
ли дождь, палит ли солнце, пробирает ли до костей ледяной морозный ветер.
Выходных и праздничных дней нет. Конечно, человек может взять отгул, но об
этом надо непременно заранее предупредить прораба, иначе отгул превратится в
прогул со всеми вытекающими последствиями. И отдохнуть можно лишь один день.
Более продолжительные выходные подразумевают болезнь, срочный отъезд на
родину или серьезную производственную травму.
Больничные не выплачиваются даже при получении увечья на работе: отдадут
заработанное - и прощай. И, кстати, никого из них в больницы Москвы на
лечение не положат, разве что в частные клиники, но вряд ли им это по
карману, да и сами они никогда туда не обратятся. Как правило, у
гастарбайтеров нет медицинских страховых полисов. Прогул либо появление на
работе в нетрезвом состоянии на первый раз кара-ется денежным штрафом в 500
рублей. Повторный проступок влечет за собой незамедлительное увольнение,
каким бы мастером своего дела ты ни был. Ведь буквально на другой день
найдется другой первоклассный специалист, ищущий работу.
И неудивительно, что гастарбайтеры смертельно боятся потерять работу, ибо
рассчитывать в гигантском московском муравейнике им не на кого. Так что
трудовая дисциплина тут, можно смело сказать, образцовая.
Несомненно, у некоторых из рабочих не все ладно с документами, регистрацией.
И вполне объяснимо, что никто из этих бедолаг не уверен в своем завтрашнем
дне. И не в переносном, а в самом буквальном смысле. Прораб Александр
Поляков припомнил в связи с этим, что за два года своей работы в этой
строительной фирме было несколько случаев, когда рабочий вдруг не появлялся
ни на следующий день, ни через месяц: пропадал - и все, а что с ним, никто
не знал и не интересовался.
После длинного трудового дня одни работяги разбредаются по строительным
вагончикам, другие - идут в неуютные каменные норы в недостроенном здании,
третьи - на метро добираются до своих временных более или менее
благополучных жилищ. Ужинают в кругу одних и тех же лиц, которые рядом
недели и месяцы. Пьют понемногу водку, смотрят телевизор (у кого он есть),
играют в карты. Они никогда не посещают театры и музеи, не смотрят концерты
мировых эстрадных звезд, не ходят на выставки и на футбол. Для них это -
другой мир: далекий, блистательный и недоступный...
Не скажу, что горькая судьба этих пасынков бывшего могучего Советского Союза
чем-то хуже сотен тысяч других обездоленных и бедных россиян, или тех же
узбеков, или таджиков. Я достоверно знаю, что многим семьям в глубинке той
же России, в затерянных маленьких городках и деревнях живется еще труднее,
еще хуже. До сих пор есть области, в которых по нескольку месяцев не
выплачивают зарплату, а доярки получают за свой труд 300-400 рублей. Как
прожить всем нам?
