Чем значительнее событие, тем более яркий и многообразный след оставляет оно
после себя в истории. Это не только сухие документы, но и воспоминания
очевидцев, романы, стихи, песни - всё то, что в науке принято называть
<нарративными источниками>. Не является исключением из данного правила и
такой эпизод в жизни России, как растянувшаяся более чем на полвека
Кавказская война.
Однако далеко не всё её наследие известно нашим современникам. Во многом это
вызвано проводившейся в советское время национальной политикой. Считалось,
что надо щадить самолюбие разных народов, населяющих нашу страну. Поэтому из
публикаций, особенно для широкой аудитории, старательно убиралось всё, что
могло бы обидеть ту или иную нацию или народность. Разумеется, к русским это
не относилось. Про их <великодержавный шовинизм> можно было говорить и
писать что угодно.
Когда заходит речь о поэтах, воспевших покорение Кавказа, в первую очередь
на ум приходит имя Михаила Юрьевича Лермонтова, который прославился не
только как автор гениальных стихов, но и как боевой офицер, успевший за
полгода принять участие в четырёх экспедициях против чеченцев, дважды
представленный к награде за проявленную храбрость. Увы, советская
<политкорректность> сыграла с героем Кавказской войны злую шутку. Сегодня
выдернутые из контекста строки из его произведений нередко используются
доморощенными чеченофилами для создания привлекательного имиджа
<свободолюбивого вайнахского народа>.
Впрочем, попытки романтизировать образ чеченского разбойника и бандита
начали предприниматься ещё до революции. Вот что писал в своих воспоминаниях
генерал Я.А.Слащов, командовавший во время гражданской войны обороной Крыма:
<Тюп-Джанкой, как голый полуостров, выдвинутый вперёд, обходимый по льду с
Арабатской стрелки и не дававший в морозы возможности жить крупным частям,
как моим, так и противника, меня мало беспокоил. Поэтому там стояли 4
крепостных орудия старого образца с пороховыми снарядами, стрелявшими на три
версты (то же, что и на Перекопе).
Из войсковых частей я туда направил чеченцев, потому что, стоя, как конница,
в тылу, они так грабили, что не было никакого сладу. Я их и законопатил на
Тюп-Джанкой. Там жило только несколько татар, тоже мусульман и страшно
бедных, так что некого было грабить. Для успокоения нервов генерала
Ревишина, командовавшего горцами, я придал туда, правда скрепя сердце,
потому что артиллерии было мало, ещё 2 легких орудия.
Великолепные грабители в тылу, эти горцы налёт красных в начале февраля на
Тюп-Джанкой великолепно проспали, а потом столь же великолепно разбежались,
бросив все шесть орудий. Красных было так мало, что двинутая мною контратака
их даже не застала, а нашла только провалившиеся во льду орудия. Мне
особенно было жалко двух лёгких: замки и панорамы были унесены красными и
остались трупы орудий.
После этого и предыдущих грабежей мы с Ревишиным стали врагами. До боя он на
все мои заявления о грабежах возражал, что грабежи не доказаны и что в бою
горцы спасут всё, причем ссылался на авторитеты, до Лермонтова включительно.
Я же сам был на Кавказе и знаю, что они способны лихо грабить, а чуть что -
бежать. Не имея никакой веры в горцев, я при своем приезде в Крым приказал
их расформировать и отправить на Кавказ на пополнение своих частей, за что
мне был нагоняй от Деникина (видно, по протекции Ревишина) с приказом
держать их отдельной частью>.
(Слащов-Крымский Я.А. Белый Крым. 1920 г.: Мемуары и документы. М., 1990.
С.56-57)
Надо сказать, что приказание Деникина было немедленно исполнено: к началу
марта 1920 года из чеченцев сформировали конную дивизию во главе с всё тем
же генерал-майором Ревишиным. Дивизия продолжала с энтузиазмом грабить
местное население, а 10 июня того же года закончила свой бесславный путь,
будучи наголову разгромленной в селе Ново-Михайловка. При этом полностью
повторился тюп-джанкойский сценарий: чеченцы сперва проспали нападение
красных, а затем в панике разбежались. Сам же Ревишин вместе со штабом
оказался в плену у большевиков, где, по свидетельству Сталина <дал ряд
ценных сведений о состоянии белых войск>.
Этого конфуза можно было избежать, если бы белые генералы читали Лермонтова
более внимательно. Тогда бы они обнаружили, что поэт по-разному оценивал
боевые и прочие качества отдельных горских народностей. Так, в очерке
<Кавказец> он характеризует местное население следующим образом:
<Хороший народ, только уж такие азиаты! Чеченцы, правда, дрянь, зато уж
кабардинцы просто молодцы; ну есть и между шапсугами народ изрядный, только
всё с кабардинцами им не равняться, ни одеться так не сумеют, ни верхом
проехать>.
Менее известно, что на Кавказе <отметился> и Александр Сергеевич Пушкин. В
1829 году он находился в армии Паскевича, воевавшей против Турции в
Закавказье. Во время путешествия Пушкин вёл дорожные записки, на основе
которых им было написано <Путешествие в Арзрум>, напечатанное в
<Современнике> в январе 1836 года.
Великий русский поэт пишет о горцах весьма нелицеприятно:
<Дружба мирных черкесов ненадёжна: они всегда готовы помочь буйным своим
единоплеменникам. Дух дикого их рыцарства заметно упал. Они редко нападают в
равном числе на казаков, никогда на пехоту и бегут, завидя пушку. Зато
никогда не пропустят случая напасть на слабый отряд или на беззащитного.
Здешняя сторона полна молвой о их злодействах. Почти нет никакого способа их
усмирить, пока их не обезоружат, как обезоружили крымских татар, что
чрезвычайно трудно исполнить, по причине господствующих между ими
наследственных распрей и мщения крови. Кинжал и шашка суть члены их тела, и
младенец начинает владеть ими прежде, нежели лепетать. У них убийство -
простое телодвижение. Пленников они сохраняют в надежде на выкуп, но
обходятся с ними с ужасным бесчеловечием, заставляют работать сверх сил,
кормят сырым тестом, бьют, когда вздумается, и приставляют к ним для стражи
своих мальчишек, которые за одно слово вправе их изрубить своими детскими
шашками. Недавно поймали мирного черкеса, выстрелившего в солдата. Он
оправдывался тем, что ружьё его слишком долго было заряжено>.
Под <черкесами> здесь имеются в виду все кавказские племена, воевавшие
против России.
В отличие от своих именитых собратьев по поэтическому ремеслу, творчество
Александра Ивановича Полежаева практически незнакомо современным читателям.
Отданный в 1826 году в солдаты по распоряжению Николая I, он в течение
четырех лет, с 1829 по 1833 год, находился на Кавказе, участвуя в военных
действиях в Чечне и Дагестане в качестве рядового, а затем унтер-офицера
Бутырского пехотного полка. Здесь же на Кавказе им были написаны поэмы
<Эрпели> и <Чир-юрт>.
К тому времени решительные и жёсткие действия генерала А. П. Ермолова по
усмирению чеченцев уже дали ощутимый результат. Полежаев показывает, что эти
меры принесли благо не только русским и другим страдающим от разбойничьих
набегов мирным жителям, но и самим горцам:
<Итак, кавказские герои
В косматых шапках и плащах,
Оставя нехотя в горах
Набеги, кражи и разбои,
Свою насильственную лень
Трудом домашним заменили
И кукурузу и ячмень
С успехом чудным разводили>.
Однако либерально настроенный император Александр I требовал водворять
спокойствие на Кавказской линии <с помощью ласкового снисхождения и
дружелюбия>, не желая понимать, что жители Кавказа привыкли считаться только
с грубой силой, а любое <снисхождение> принимают за слабость. Вот что
свидетельствует Полежаев о повадках <мирных> чеченцев:
<Коль наших нет, так берегись, -
Башку сорвут, как звери злые;
Отрядом только покажись -
И все приятели мирнЫе>.
С воцарением Николая I Ермолов вскоре был уволен в отставку. В результате не
прошло и трёх лет, как Северный Кавказ был охвачен огнём <священной войны>
против <гяуров>.
С документальной точностью Полежаев описывает ход боевых действий, в которых
принимал участие:
<Сначала, бодрые джигиты,
Алкая стычек и борьбы,
Они для варварской пальбы
Из-под разбойничьей защиты
Приготовляли по ночам
Плетни с землёю пополам,
Дерев огромные обломки
И, давши залп оттуда громкий,
Смеялись нагло русакам...
Но после, видя жалкий бред
В своём бессмысленном расчёте,
Они от явных зол и бед
Все были в тягостной заботе>.
И как закономерный итог:
<Но вот - внезапно мирный флаг
Мелькнул среди ущелий горных;
Вот ближе к нам - и гордый враг,
С смиреньем данников покорных,
Идёт рассеять русский гром,
Прося с потупленным челом
Статей пощады договорных!>
За проявленное <отличное мужество против горцев> Полежаеву было присвоено
унтер-офицерское звание. Несколько позже его представили и к производству в
офицеры, однако Николай I не подписал соответствующего приказа.
Совершенно неизвестными современному читателю остаются солдатские песни
времён Кавказской войны.
В апреле 1846 года имам Шамиль, собрав 12-тысячную армию горцев, с
несколькими орудиями переправился через Сунжу и Терек и вторгся в Большую
Кабарду, призывая местное население к восстанию и нападению на станицы и
посты по Военно-Грузинской дороге. Однако эти планы были пресечены генералом
Фрейтагом, который быстро двинулся с отрядом и принудил Шамиля бежать
обратно в Чечню. Это событие нашло отражение в одной из песен 79-го
пехотного Куринского полка:
<С нами Бог и Фрейтаг с нами,
Кто нас может устрашить?
К громкой славе путь штыками
Мы сумеем проложить!
Наша грудь всегда готова
Встретить вражескую рать:
Полк отважный Воронцова
Не учился отступать.
Лишь увидим супостата -
Кровь взыграется волной,
И мы вслед штыка-булата
Полетим в кровавый бой.
Сколько раз Шамиль пытался
К нам ворваться, но везде
С длинным носом оставался,
Как остался в Кабарде.
В Кабарду он шёл открыто,
Там он Фрейтага не ждал;
Без него ж плоха защита,
Возмутитель рассуждал.
Направляясь в центр Кавказа,
Так Шамиль воображал;
Но наш Фрейтаг в оба глаза
За врагами наблюдал.
В один миг войска возбрались,
Фрейтаг двинул нас вперёд;
В целой Грозной лишь остались
Слабый да хромой народ.
Без вожатых, без дорог
Фрейтаг вёл нас в Кабарду;
Путь нам указал сам Бог
Кабардинцам на беду.
Нам трофеями достался
Кабардинцев весь обоз,
А Шамиль домой убрался
Со стыдом, повеся нос.
Нет, голубчик, ты напрасно
Затеваешь всякий вздор,
С нами ведаться опасно,
Там, где нет снегов и гор.
Выводи на чисто поле
Всю Чечню и всех лезгин.
Наш солдат по доброй воле
Против трёх пойдёт один.
Где же Фрейтаг будет с нами, -
Мы готовы с ним идти,
Без патронов, со штыками
Каждый против десяти>.
14 сентября 1847 года после шестинедельной осады русскими войсками под
личным начальством главнокомандующего князя М.С.Воронцова был взят аул
Салты. Во время штурма было уничтожено около 3000 чеченских <воинов
пророка>, наши потери составили 1186 человек:
<Полетел орёл двуглавый
К непокорным племенам
И покрылся новой славой
Он на страх своим врагам.
Разгромил чеченцев злобных
Удалой князь Воронцов
И рассеял непокорных
Нашей Родины врагов.
От руки его могучей
Пали Салты - не спаслись,
Хоть чеченцы туча тучей
Защищать их собрались.
Мощною рукой героя
Прогнан враг до дальних стран
И очищен от разбоя
Буйный южный Дагестан.
Счастлив тот, кто в вихре боя,
На пирушке громовой,
Славной смертью пал героя
За царя и край родной!>
Одной из ярких страниц завершающего этапа Кавказской войны стал в 1852 году
двухдневный поход князя Барятинского, в результате которого были взяты
штурмом аулы Автуры и Гельдыгень:
<Гей, куринцы, молодцы!
Вспомним, как недавно
Разудалые бойцы
Мы дралися славно.
За Аргуном за рекой
В стороне чеченской,
Грозно двинулся наш строй
В светлый день крещенский.
Князь Барятинский нас вёл,
Круковский был с нами,
На чеченцев страх нашёл -
Дрогнули сердцами.
То-то был счастливый день,
Но второй был краше -
Автуры и Гельдыгень
Взяты грудью нашей.
Бой был страшен, но для нас
То была потеха:
Мы дралися целый час,
Полные успеха.
Задрожал Шамиль и вмиг
Сам рванулся к бою.
Видит плохо и поник
Буйной головою.
Все бегут, и он бежит -
Дали ж ему страху.
Говорят, рыдал навзрыд,
Рвал свою папаху>.
Помимо чеченцев, постоянную головную боль русскому командованию доставляли
лезгины. Однако в 1859 году благодаря решительным действиям русских войск их
разбойничьим набегам был положен конец. 29 июня пал центр лезгинского
сопротивления аул Дидо:
<Славно весело ребята
Пировали мы в Дидо
И сожгли у супостата
Бусурманское гнездо.
Мы пришли на пир кровавый
По следам богатыря,
И окончили со славой
День рождения царя.
Мир сомнительный злодеи
Предложили по утру;
Их коварные затеи
Были нам не по нутру.
Как воскликнул наш Челяев:
"Нет пардону никому!"
Двинул смело Челокаев
На врагов тушинов тьму.
Всю милицию рассыпал
Храбрый Меликов Леван,
Он дождем свинцовым сыпал -
Дрогнул ярый бусурман!
С егерями вдоль опушки
Грянуть Вронченко готов,
На Хупро наводит пушки
Громовержец Москалёв.
Как ударила граната
В бусурманское гнездо, -
Славно весело ребята
Пировали мы в Дидо!
Вот умолкнули вершины,
Неприятели бегут.
Вот сапёры и тушины
Злой аул громят и жгут.
Гренадёры грозным строем
Расправляются как львы.
И пред ними с гиком, воем
Бегут лютые враги>.
Как мы видим, в усмирении бандитствующих обитателей Северного Кавказа
участвовали не только русские войска, но и ополченцы дружественных России
народов - армян и тушин. Интересно отметить, что уже в советское время
тушинские отряды были задействованы во время разоружения Чечни в 1925 году и
при выселении чеченцев в 1944 году.
31 марта 1859 году был взят чеченский аул Ведено, служивший 14 лет
резиденцией Шамиля. Сам же Шамиль с остатками своих сторонников бежал в
Нагорный Дагестан, где и сдался русским в августе того же года. В память об
этих событиях в Куринском полку сохранилась следующая песня:
<Что ребята приуныли,
Али спеть вам нечего?
Иль забыли, как куринцы
Штурмовали Ведено!
Эх, забыть мы не забыли,
Да ведь было ж то давно:
Те куринцы поседели,
Что разрушили его.
Хоть покрыты сединами,
А все помним мы те дни,
За которые крестами
Были мы награждены.
Да, лихое было время,
Время полное тревог,
Но легко несли мы бремя
За нас был Всесильный Бог.
Между гор крутых, высоких
Приютилось Ведено.
Но для нас, куринцев, горы -
Все равно что ничего!
Командир Чертков наш бравый
Смело полк свой вёл вперёд,
И за то, покрыто славой,
Его имя не умрёт.
Гамердукские завалы
Не ушли от наших рук, -
Подвиг тоже ведь немалый,
Много пало царских слуг.
Ведено ещё стояло,
Грозный там Шамиль засел
И своим, что силы стало,
Защищаться он велел.
Поклялся он не сдаваться
Магомета бородой,
Перед русским не склоняться
Бородой седой своей.
Но мы клятву ту сломили
И чеченского вождя
Со всей знатью низложили
К ногам Белого Царя!>
Восстановить в памяти эти страницы нашей истории было бы сегодня особенно
актуально.
