Александра Ивановича не тревожили три дня. Он начал уже привыкать к мысли,
что все случившееся нисколько его не касается, когда пришла толстая заказная
бандероль. В ней содержалась книга под названием "Капиталистические акулы" с
подзаголовком: "Биография американских миллионеров".
В другое время Корейко и сам купил бы такую занятную книжицу, но сейчас он
даже скривился от ужаса. Первая фраза была очеркнута синим карандашом и
гласила: "Все крупные современные состояния нажиты самым бесчестным путем".
Ильф, Петров. "Золотой Телёнок".
Право собственности, называемое даже священным правом, оправдывается
обыкновенно тем, что собственность есть результат воздержанности и
трудолюбивой деятельности, полезной людям. А между тем стоит только
рассмотреть происхождение всех больших состояний, чтобы убедиться в
противном.
Возникают состояния всегда или из насилия - это самое обыкновенное, или из
скаредности, или из крупного мошенничества, или из хронического обмана, как
те, которые производятся торговцами. Чем нравственнее человек, тем вернее он
лишается того состояния, которое имеет, и чем безнравственнее, тем вернее
наживает и удерживает состояние. Народная мудрость говорит, что от трудов
праведных не наживешь палат каменных, - что от труда будешь не богат, а
горбат. И так оно было и в старину, и тем более теперь, когда распределение
богатств уже давно совершилось самым неправильным образом. Если и можно
допустить, что в первобытном обществе человек более воздержанный и
трудолюбивый приобретает больше невоздержанного и мало работающего, то в
нашем обществе ничего подобного быть не может. Как бы воздержан и трудолюбив
ни был рабочий, работающий на чужой земле, покупающий по цене, которую ему
назначат, необходимые предметы и работающий чужими орудиями труда, он
никогда не приобретет богатства. Человек же самый невоздержанный и праздный,
как мы это видим на тысячах людей, который пристроится к правительству, к
богатым людям, который займется ростовщичеством, фабричной деятельностью,
домом терпимости, банком, торговлей вином, легко наживет состояние.
Законы, будто бы ограждающие собственность, суть законы, ограждающие только
ограбленную собственность, которая уже находится в руках богатых, и не
только не ограждают рабочих, не имеющих уже никакой собственности, кроме
своего труда, но только содействуют ограблению этого их труда.
Есть такая сорная идея: "вот будь я на месте такого-то, уж я бы ТАК не
поступил. Уж я бы воскрылил, уж я бы всем показал, как надо. И пускай меня
бы убили на месте, но я бы ТАКОГО не совершил бы. И совесть моя осталась
белоснежной, как - - -".
Удивительное дело, но один из немногих людей, которые - на моей памяти - не
опустились до подобной риторики, был Дима Быков. Когда во время его
выступления в ЦДЛ его спросили - "а кого бы вы поддержали бы в 1917 году,
ежели довелось бы жить в то непростое время", он не стал пиздеть, что
"непременно записался бы в деникинцы", а ответил - "наверное, большевиков".
С объяснением: "они тогда казались носителями порядка... да и были ими, в
общем-то".
Мы сейчас с трудом представляем себе, как выглядели и кем казались нацисты в
начале тридцатых. Напомню только, что образцовый либерартарианец фон Мизес
их тоже благословил - правда, как "временное явление", нужное, чтобы
поставить барьер перед русским большевизмом. Немцам же - самым обычным,
простым людям - Гитлер и в самом деле казался освободителем от гнёта,
спасителем нации, единственной опорой и надеждой. Да он и был всем этим,
чего уж там.
Из того, что что фашизм проиграл войну (заметим, проиграл не "замечательным
таким демократиям", которые себе слизали победу, а железному сталинскому
режиму), совершенно не следует, что у Германии был "другой шанс". Его не
было.
Я даже думаю, что положение Германии после WW2 оказалось, в общем-то, лучше,
чем после WW1. Потому что державы-победительницы после WW2 стали обращаться
с немцами лучше, чем после WW1. Им "дали дышать" - как русские, так и
американцы. Хотя бы потому, что они были нужны в качестве "плацдарма и
пушечного мяса" в готовящейся новой войне. Веймарская же Германия не имела
вообще никаких шансов: она была не нужна никому, её просто грызли с
чавканьем, как сейчас Россию.
Кстати, единственный шанс избежать "фашизма" была бы, скажем, Баварская
Советская Республика: часть Германии, ставшая красной. Тогда бы Антанта
прекратила бы кушать немцев на завтрак, и дала бы жить "буржуазной" части
страны - а СССР вкачивал бы ресурсы в коммунистическую её часть. Правда,
оставался бы нерешённым известный вопрос: с обеих сторон всё
контролировалось бы евреями (там - банкирами, тут - комиссарами), со всеми
вытекающими последствиями. Но это, в общем, не столь уж и смертельно: всё же
был шанс проскочить в благополучие, хотя бы относительное. Увы, вариант
разделённой страны, подкармливаемой системами-антагонистами, не реализовался
сразу - что привело к национал-социалистической революции. "Ну так что ж
поделать".
Лозунг "За нашу и вашу свободу" придумали не чехи, а... Это был лозунг
польских повстанцев 1863 года. Так же была названа и книга про героев этого
восстания, вышедшая в серии ЖЗЛ в 1964 году.
То есть это был лозунг прямых врагов России и русского народа,
ксендзов-вешателей и убийц из засады русских солдат. Лозунг "Чечни XIX
века".
Что и требовалось доказать. Жаль, что я не узнал этого 21 августа.
Еще есть вопросы?
P.S. Все-таки мироздание - удивительно цельная и правильная штука. Тут все
логично. И русофобия есть не ряд частных заблуждений отдельных лиц и не
фантазия отдельных больных патриотов, а именно что квази-мистический культ,
настоящая традиция с преемством и, видимо, инициациями.
=========== http://www.livejournal.com/users/holmogor/499481.html
Потребительское общество
Ох не знаю...
Честно говоря, я никогда не понимал так называемую "критику потребительского
общества" и не понимал тех, кто ей радуется как элементу критики
американизма. глобализма и запденства. Я решительно не понимаю, почему нужно
обзывать людей свиными рылами за то, что они хотят стирать не руками в
холодной воде, сидеть за мониторами, не портязщими глаза, слушать музыку из
устройств, не искажающих звука, готовить на хороших плитах, спать на
нескрипящих кроватях, ездить на неломающихся автомобилях и т.д. Почему за
желание купить вещь в кредит (то есть позволить себе то, что по деньгам
позволить не можешь) надо над человеком издеваться.
Самое страшное в "критике потребительского общества" это то, что она
направлена против бедных. Борцу с потребительством не придет в голову
критиковать Дональда Трампа или там Элвиса Пресли за их богаческие
безумства. Очевидно, что для этих было уже почти все равно - какой марки
холодильник, они над этим не задумываются. Антипотребитель издевается и
унижает простого, небогатого обывателя, озабоченного проблемой минимального
комфорта и банальным выживанием. Он нуждается в одном холодильнике, который
был бы вместителен, хорошо и долго проработал, обошелся бы ему не дорого и
который при этом смотрелся, не унижая его достоинства перед другими такими
же бедными людьми. Вся "роскошь" бедных - это роскошь перед другими такими
же бедняками. Занимаясь сейчас самым потребительским делом - закупкой вещей
в новую квартиру, я очень хорошо понимаю и чувствую механику этого дела,
напряжение баланса между желанием иметь и невозможностью получить. Я
искренне озабочен моделями, размерами и денежными схемами, искренне радуюсь
скидке в 10 % на модель, взятую с витрины, потому как эти 10 % позволят
купить пылесос чуть получше. Это очень плотный мир вещей, порабощающий
прежде всего ресурсной недостаточностью.
Мир потребительства - это мир бедности, стремящейся чуть улучшить свое
положение. И антипотребительская критика интеллектуалов качется мне не
наследницей монашеского нестяжания, а преемницей аристократической
(интеллигентской, косящей под аристократизм, не без резонов уточняет Асриян)
насмешки богатых над бедняками. "Восстание масс" Ортеги в этом смысле очень
показательная и наредкость отвратительная книга, проникнутая возмущением,
что вчерашние нищие, у которых дома еще стоит деревянная кровать, которую
срубил одним топором прадед, идут в театры и в кино.
И стремление к потребительству не заключает в себе ничего нового -
крестьянин всегда хотел жить лучше, но у него этого не получалось. Вещей
было мало и стоили они дорого, запредельно дорого. И мир потребительства
ограничивался небольшими вариациями в сельской общины или в маленьком
городке. Сегодня вещей стало больше, крестьянин разбогател немножко и стал
городским жителем. Но он все тот же. Потребительский слой взялся не
ниоткуда, он был всегда, но имел меньше возможностей для проявления. И его
якобы отличительная черта - бездуховность (читай неинтеллектуальность, не
привязанная к ресурсно несвязанным запросам) также существовало всегда.
Гордящиеся собой представители антипотребительства никогда не были не то что
большинством, но и большим меньшинством и откуда у них интонация "упадка" я
понять не могу.
Конечно, "коммунистическая модель" потребительства, которая была основана на
преодолении неравенства была в чем-то благородней. Она напоминала
укладываемый слой за слоем асфальт - всем отдельные квартиры, всем -
холодильники, всем - телевизоры. Думаю, что если бы советское общество
приобрело бы иную, не кризисную динамику, то сейчас было бы
интернетизировано не 8 а 48% нашей страны, в силу известного эгалитаризма,
сдерживавшего "прорывы" передовых групп в потребление более изысканных
вещей. Однако в СССР было не "непотребительское" общество, а
эгалитарно-планово потребительское против рыночно-рекламно потребительского.
От осуждения холодильника как буржуазного предрассудка в СССР отказались
очень рано. И советская антипотребительская ностальгия столь же неуместна,
как и "аристократическая".
oboguev точно заметил: "в советских роликах вдобавок по крайней мере бился
пульс прославления труда, с конвееров сходили трактора и взлетали
космические корабли, боролись за мир и т.д. -- словом, изображалась широкая
жизнь героического советского народа, а не физкультурные упражнения
бюргеров".
Поэтому нам их эстетику и не понять. Мы все-таки привыкли любоваться
работающими людьми и результатами их труда, а не людьми развлекающимися.
Даже спорт у нас - не игра и игрой никогда не был.
Текст: Антон Костылев Фото: www.leni-riefenstahl.de
Главный режиссер Рейха, один из самых талантливых художников ХХ века,
пережившая все бури столетия, Лени Рифеншталь мирно скончалась в своей
постели.
Скончалась Хелена Берта Амалия Рифеншталь. Смерть этой женщины мало что
значит для миллионов людей: на 102-м году жизни умерла немка, которая
недавно перенесла операцию по поводу онкологического заболевания. Но смерть
Лени Рифеншталь - это конец эпохи в кинематографе, в современной истории.
Как ее только не называли - официальный фотограф фюрера, любовница нацизма,
самый талантливый пропагандист самой бесчеловечной философии. Во время ее
визита в Санкт-Петербург в 2001-м, во время которого впервые на
отечественном экране должны были появиться <Триумф воли> и <Олимпия>,
разразился скандал. Часть общества сочла мероприятие оскорбительным.
Справедливости ради надо заметить, что награду <За неоценимый вклад в
развитие кино> ей все же вручили.
Для самой Рифеншталь прошлое было чем-то бесповоротно завершенным. Она
никогда ни в чем не раскаивалась, и вопрос, а было ли в чем каяться одному
из самых талантливых режиссеров двадцатого века, навсегда остался открытым.
Лени Рифеншталь всегда оставалась блистательной. Она сделала блистательную
карьеру балерины и спортсменки, после травмы колена стала сниматься в
фильмах, быстро получила популярность и возможность ставить собственные
картины. В эпоху MTV их назвали бы <экстремальными>: действие первой ее
режиссерской работы <Голубой свет> происходило среди альпийских ледников.
История Лени Рифеншталь как <исчадия нацизма> началась с визита в берлинский
Дворец спорта, где выступал Адольф Гитлер. Скоро молодой талантливый
режиссер и рейхсфюрер Германии были представлены друг другу. После войны
ходило множество слухов о том, что Лени Рифеншталь была любовницей Гитлера,
но все это вздор. Скорее, было чувство взаимного восхищения, которое и
подвигло режиссера на создание документальной ленты <Триумф воли>,
посвященной партийной конференции нацистов в Нюрнберге в 1934 году. В
будущем это восхищение обошлось ей очень дорого, хотя Рифеншталь никогда не
состояла в рядах партии, не была замечена в антисемитизме и вообще не была
одержима нацистскими бесами.
Что ее занимало - это линия, тон, пластика человеческого тела и страсть
коллективного тела маршей и демонстраций.
Документальное кино, демонстрировавшееся в кинотеатрах в дотелевизионную
эпоху, было одним из главных механизмов агитации, и <Триумф воли> крутился
по всей Германии. А поскольку Освенцим и Бабий Яр были еще впереди, фильм
был признан шедевром и получил соответствующие призы во Франции.
Следующей работой Рифеншталь стала <Олимпия> - грандиозная картина об
Олимпиаде 1936 года, проходившей в Германии. Очевидно, существовал госзаказ
на <арийскую> интонацию, но всякий видевший фильм понимает, что для камеры
Лени Рифеншталь не было разницы между телами германских атлетов и телом
чернокожего спортсмена Джесси Оуэнса. Для постановки <Олимпии> Рифеншталь
создала столько технических новинок и новых художественных приемов, сколько
хватило бы на целую киношколу.
После поражения Германии для нее настали скверные времена. Главный художник
Германии избежала приговора Нюрнбергского трибунала, заседавшего в том самом
городе, где когда-то началась ее карьера, хотя она побывала и в тюрьме, и в
психиатрической клинике.
Пережившая войну Европа искала виновных, а Рифеншталь было в чем обвинить -
например, подбор статистов-цыган для фильма <Низина> она осуществлялся в
лагере смерти Дахау в 1942 году.
После съемок цыгане были отправлены обратно, затем их ждал Освенцим, и дожил
до конца войны только один из них. Этот человек и был свидетелем обвинения.
Тюремного срока Рифеншталь избежала, но кинематограф ей пришлось оставить.
Однако внутренняя сила этой женщины была такова, что она не только сумела
выжить после этого, но и найти свое место в искусстве. Главный художник
нацистов прославился серией фотографий, сделанной в Африке, где Рифеншталь
долгое время жила среди масаев. В семьдесят лет она увлеклась подводными
съемками и продолжала погружения до самого недавнего времени.
Вопросы об ответственности художника, которые поставила Рифеншталь своей
жизнью и своим талантом, в конечном счете остались без ответа. Ей ставили в
упрек то, что Фриц Ланг, Марлен Дитрих и другие видные люди из мира кино, в
отличие от нее, покинули Германию после прихода Гитлера. О ее вызывающей
дружбе с евреями, опасных поездках на фронт речь не идет. Никому не приходит
в голову называть Александрова, Эйзенштейна или Пудовкина кровавыми
приспешниками сталинского режима - они остались большими художниками,
работавшими в сложное время. Для Рифеншталь все сложилось иначе.
Очень странное отношение вызвала у всех смерть Рифеншталь. Я думал, что это
культурное событие - неделю назад - Бронсон, позавчера - Булычев, сегодня -
Рифеншталь. Смерть публичных людей для того и существует, чтобы было о чем
поговорить. Однако что разразятся такие страсти - не ожидал. evva вот вообще
возмутилась, что мы ее жалеем, а они нас (Рифеншталь и другой эстет - Юнгер)
не жалели.
А оно вам надо, чтобы они нас жалели?
В том ли состоит счастье русского, чтобы его немец пожалел?
А не в том. Жалость. Чувства человеческие - это наша привилегия. У немца её
заведомо быть не может - другой зоологический вид. Если Юнгер пред двумя
еврейками устыдился, так это видать потому, что у них там вид один, а с нами
другой. Мы их жалеем скорее для порядку, это очень демонстративная и в этом
смысле очень жестокая жалость, она предполагает в качестве своего исходного
пункта отсутствие жалости с их стороны. Именно тот факт, что они - нас не
жалеют, а мы их жалеем, является мощнейшим обоснованием господства.
Победители ставили своей победе очень разные памятники, но, наверное, верхом
прекрасного благородного цинизма победителя является ( вот этот вот
монумент. ) Разве это не жестокость (своеобразная, конечно) - поставить над
взятым штуромом и оккупированным городом злейшего врага, который измучил и
истерзал твою землю памятник не своей мести, не своей силе, а своей жалости?
В этом и различаются еврейский менталитет Эренбурга с его "Убей немца" и
русский менталитет тех, кто обустраивал покоренную Германию. Жалость
страшнее мести и сильнее и выше. Месть она в ответ на что-то. Жалость она
безответна. Встречного чувства на жалость не существует.
На самом деле, когда я посмотрел "Триумф воли" мне стало до слез жалко
немцев. Они были удивительно трогательными и сентиментальными - милые
бюргеры снимают милого фюрера, трогательные дети со сваливающейся подтяжкой
шмыгают носом, нацистские комсомольцы веселятся в палаточном лагере и стоят
в очереди за кашкой, на параде гарцуют лошадки и всадники с перьямии,
военный оркестр со смешными барабанами. И Рифеншталь, вместо того, чтобы
затирать все лишнее, его тщательным образом фиксирует, буквально охотится за
трогательными и забавными кадрами, вносит оживляжу. Из-за этого немцы
кажутся удивительно милыми провинциальными бюргерами.
Роммовские фашисты, сделанные из тщательно подобранной кинохроники, музыки и
комментариев, действительно по настоящему страшны. В соответствии с
советским неоклассицистическим каноном от них отсечено все лишнее. Они
ужасны и в этой ужасности монументальны и величественны. Интересно, что те,
кто у нас любят наци как эстетический объект любят их в советской
классицистической интерпретации. Аутентичной гитлеровской "бюргерской"
интерпретации, которую тщательно фиксировала Рифеншталь, они скорее всего не
приняли бы.
========= http://www.livejournal.com/users/holmogor/497768.html
Скончалась Лени Рифеншталь.
Она была такой ...
Она сняла лучший фильм о сентиментальной немецкой душе - "Триумф Воли" и
гимн человеческому телу - "Олимпию". И заплатила за это слишком дорого.
P.S. Лучший рекламный фильм о фашизме снял, все-таки, советский еврей и
режиссер фильмов о Ленине Михаил Ромм. Советская школа культовой
мифологизации объектов оказалась сильнее немецкой.
=====
В последнем томе "Энциклопедии Британника" русского поэта Сергея Есенина
[Yesenin] и советского поэта Е.Евтушенко [Yevtushenko] разделяют, кажется,
всего 2 понятия: "ешива" и "Еврейская Автономная область".
В статье о Евтушенко помещен его портрет. (Есенин не заслужил).
