|
|
От
|
Almar
|
|
|
К
|
Fox
|
|
|
Дата
|
27.07.2003 12:19:38
|
|
|
Рубрики
|
Прочее;
|
|
Re: "На каждого...
>Один из наиболее зарактерных признаков манипуляции - привести некую цитату, а самому - в кусты.
Ну вы сами, приведя статью о Буданове, своего отношения не выразили. Вы то Буданова оправдываете? А вопрос в том, кого подобные Будановы завтра вытащат из постели, а после вернут родственникам задушенный труп? Кстати на форуме уже была дискуссия о Буданове.
https://vif2ne.org/nvz/forum/2/archive/24/24397.htm
>Я всё думал - с чего бы "Эдичку" так ловко выпустили.? Да ещё на всю страну об этом раструбив?
>А он, сучий экскремент, оказывается, на "мировую" с теми, кто его арестовывал, пошёл...
Не совсем понятно, где в приведенном фрагменте подтверждение того, что Лимонов пошел на мировую с теми, кто его арестовывал. Его ж не чеченцы арестовывали. Те, кто его арестовывал, чеченцев в сортире замочить собирались.
Однако в книге действительно есть места, дающие повод для подобных обвинений (что и было сделано официальными СМИ ранее).
----------------------------------------------------------------------------------
От себя я решил обратиться непосредственно к генералу Зотову, потому что был уверен, что это его управление установило у меня свои микрофоны или, как предостерегал меня Беляк, заложило в укромные уголки по паре патронов, а возможно и "чек" с наркотиками. И оставило их там дожидаться своего часа. Оказалось, генерал Зотов уже не работает в Управлении, его возглавляет, как сказала мне секретарша, генерал Пронин, однофамилец генерала из МВД. Я позвонил Пронину и договорился о встрече.
У них так и не появились к тому времени явочные квартиры. Потому мы встретились у музея Маяковского и разговаривали у служебного входа в музей. Опять-таки, эта сцена уже была воссоздана мною в книге "Моя политическая биография" и здесь я хотел бы ограничиться лишь общими штрихами. Генерал Пронин - это умерено животастый мужик пегого цвета с такими седовато-рыжими перьями на голове - лёгкая куртка и широкий галстук видны были в разрез куртки. На нём имелось, если не ошибаюсь целых два мобильных телефона, - один в руке, другой в кармане. Беседовали мы около сорока минут и всё это время как массовик-затейник говорил в основном я, а он недоверчиво внимал и оглядывал меня. Мой охранник, красивый блондин Николай стоял поодаль, покуривая, непокрытая голова, открытая грудь. Я рассказал Пронину о том, что в моей квартире побывали неизвестные, и у меня есть все основания полагать, что это его люди. Меня даже не очень интересует, поставили ли они в моей квартире "жучки", - сказал я Пронину, дело для меня куда более опасное - я не хотел бы, чтобы в один прекрасный день у меня сделали обыск и нашли бы компромат. Он солгал, что его управление такими вещами не занимается, но что он узнает. Тогда я предложил ему использовать НБП в борьбе за российские интересы в странах с большой концентрацией русскоязычного населения. Он внимал недоверчиво, не особенно возражая, но внутри, должно быть, возмущённый моей "наглостью". Пройдя всю свою службу в рядах КГБ, он должен был теперь выслушивать очкастого чудака, у которого под началом было несколько тысяч отмороженных панков и несколько сотен умных студентов. Думаю, я вызвал у него отвращение. Думаю, он изрядно приложил руку к моей судьбе, к тому, чтобы меня арестовали, этот человек с анекдотически "чекистской" фамилией Пронин. У меня были кое-какие связи, и бывший комитетчик поведал, как Пронин помыкает сослуживцами, как с презрением гонял низшего по званию открывать бутылки, через губу роняя унижающие эпитеты. Его ментальность упитанного сотрудника КГБ, сторонника без сомнения, как все они, самодержавного деспотизма государства над личностью; и моя ментальность свободного во всех своих проявлениях человека, вскормленного контр-культурой, и прожившего 20 лет вне России, взаимоотталкивались, обильно искря. Если бы не появление Путина, генерал испытывал бы отвращение ко мне в моменты, когда меня показывали бы по телеящику, но приход к власти их гебешного президента сделал возможным и такое проявление отвращения, как арест писателя, который "про негров написал". Такие вот мысли мелькали у меня в тот день, когда я возвращался по обильно текущей Москве домой, сопровождаемый Николаем. На следующий день я написал письма: Пронину, его начальнику Патрушеву, письмо Рушайло и письмо прокурору Устинову, где сообщал одно и то же: у меня в квартире незаконно побывали люди, и, возможно, заложили мне в квартиру вещи, которые возможно будет мне инкриминировать впоследствии при обыске, я хочу, чтоб Вы, господа, знали об этом. Рушайло приказал расследовать историю и послушный начальник 6-го отделения милиции прислал мне бумагу по этому поводу. Я сам отказался от расследования, так как был уверен, что нарушителей неприкосновенности моего жилища всё равно не найдут. Все прочие адресаты мне не ответили.
---------------------------------------------------------------------------------