Автора статьи звали Саша Бло. Если судить по тексту, это было
холодное и утомленное существо неопределенного пола, писавшее в перерывах
между оргиями, чтобы донести свое мнение до десятка-другого таких же падших
сверхчеловеков. Тон Саша Бло брал такой, что делалось ясно: де Сад и
Захер-Мазох не годятся в его круг даже швейцарами, а Чарли Мэнсон в лучшем
случае сможет держать подсвечники. Словом, его статья была совершенным по
форме яблоком порока, червивым, вне всяких сомнений, лично древним змеем.
Но Татарский крутился в бизнесе уже давно. Во-первых, он знал, что все
эти яблоки годятся разве для того, чтобы выманивать подмосковных пэтэушников
из райского сада детства. Во-вторых, он сомневался в существовании культовых
порнофильмов, - он готов был поверить в это только по предъявлении живых
участников культа. В-третьих, и главное, он хорошо знал самого этого Сашу
Бло.
********Это был немолодой, толстый, лысый и печальный отец троих детей. Звали
его Эдик. Отрабатывая квартирную аренду, он писал сразу под тремя или
четырьмя псевдонимами в несколько журналов и на любые темы. Псевдоним "Бло"
они придумали вместе с Татарским, заимствовав название у найденного под
ванной флакона жидкости-стеклоочистителя ярко-голубого цвета (искали
спрятанную женой Эдика водку). В слове "БЛО" чувствовались неиссякаемые
запасы жизненной силы и одновременно что-то негуманоидное, поэтому Эдик
берег его. Он подписывал им только статьи, которые дышали такой
беспредельной свободой и, так сказать, амбивалентностью, что подпись вроде
"Сидоров" или "Петухов" была бы нелепа. В московских глянцевых журналах был
большой спрос на эту амбивалентность, такой большой, что возникал вопрос -
кто ее внедряет? Думать на эту тему было, если честно, страшновато, но,
прочитав статью про восторг растущего зуда, Татарский вдруг понял: внедрял
ее не какой-нибудь демонический шпион, не какой-нибудь падший дух, принявший
человеческое обличье, а Эдик.
Конечно, не один - на Москву было, наверно, сотни две-три таких Эдиков,
универсалов, ************ придушенных бытовым чадом и обремененных детьми. Их жизнь
проходила не среди кокаиновых линий, оргий и споров о Берроузе с Уорхоллом,
как можно было бы заключить из их сочинений, а среди пеленок и неизбывных
московских тараканов. В них не было ни снобской заносчивости, ни змеящейся
похоти, ни холодного дендизма, ни наклонностей к люциферизму, ни даже
реальной готовности хоть раз проглотить марку кислоты - несмотря на
ежедневное употребление слова "кислотный". Но у них были проблемы с
пищеварением, деньгами и жильем, а внешне они напоминали не Гэри Олдмена,*************
как хотелось верить после знакомства с их творчеством, а скорее Дэнни де
Вито.
