|
|
От
|
Pout
|
|
|
К
|
Кудинов Игорь
|
|
|
Дата
|
15.01.2003 08:03:11
|
|
|
Рубрики
|
Россия-СССР;
|
|
Re: хуже всего
Кудинов Игорь сообщил в новостях
следующее:83711@kmf...
> > Есть крупные величины с богатым наследием и критически важным
влиянием
> > на культурную среду -Зощенко,Платонов,Ильф-Петров, Михалков, есть
помельче
> > но более массовые киношники(комедии), эстрадники (всякие
> > Хенкины,те же чтецы Зощенки). .
>
> IMHO есть Платонов и все остальные. Никогда не приходило в голову
> применять понятия юмора или сатиры к его творчеству - где здесь юмор
?-
> ...кроме того, здесь находились четыре целебных колодца с соленой
водой и
> две лежащих старушки-прорицательницы, живьем легшие в удобные гробы и
> кормившиеся там одной сметаной. В голодные годы эти старушки вылезли
из
> гробов и стали мешочницами, а что они святые - все позабыли, до
того
> суетливо жилось...
>
Там даже рядом, в тексте "Города", вполне достаточно. Юмора.
Но вообще насчет"есть Платонов - и все остальные" -это я одобряю.
"Платонов писал так, как будто до него литературы не было. И после
его - не будет"(один критик хорошо сказал) . Платоноведы люди
помешанные на нем, уже лет 40 продолжается коллективное строительство
Пантеона Платонова. Выходят капитальные сборнки -напр. "Страна
философов" Андрея Платонова (заголовок по названию его рассказа) Издают
все новые его рукописи(он писал часто на оборотах основных рукописей
наброски других, их никак не могут все собрать - говорят,еще порядочно
осталось неизданного). С наследием происходят уморительные
вещи,характеризующие время, а не наследие и писателя. Он вне нашего
клопиного времени,скорей для будущего.. В 60х вымарывали при издании
упоминания Сталина -меняли на Ленина - и хотели представить
антисталинистом, в 70е - почвенником, в 80е -модернистом, в
перестройку - антисоветчиком ,написавшим антиутопии.Но блин герои
влюблены у него вРозу Люксембург.... Одно время ,очень недолго, с ним
носились "демократы" -но с такой голытьбой да на мерсах...Сейчас
оставили в покое. "Скрипач не нужен".
На празднование 100летнего юбилея в 1999 не дали ни-че-го(только
Лебедь немного бабок подкинул). Памятника в Москве не поставили. "Он
дешево обходился и обходится родной стране"
Ладно, я лучше пару документов дам. Ни про кого такого не видал -данные
секретного наблюдения,целая папка,причем с благодарностью ФСБ от
публикаторов - это не чернуха и не разреб грязи,а документ эпохи...
Предельно пристальный змеиный взгляд. И - никакого пятна не выскребли.
Но сначала -насчет " у него нет сатиры"- это зря. Еще какая. Били за
такое по шапке нещадно. И не раз и не два,при первом удобном случае. А
он- вопил. И подыхал в муках
"Усомнившийся Макар"
=======
(отрывки)
Руки Макара находились в покое, их свободная умная сила
пошла в его порожнюю емкую голову, и он стал думать. Макар
сидел на сцепках и думал, что мог.
Навстречу Макару и Петру шло большое многообразие женщин,
одетых в тугую одежду, указывающую, что женщины желали бы быть
голыми
-- Ты видел когда-нибудь коммунистическую партию?
-- Нет, товарищ Петр, мне ее не показывали. Я в деревне
товарища Чумового видел!
-- Чумовых товарищей и здесь находится полное количество. А
я говорю тебе про чистую партию, у которой четкий взор в точную
точку. Когда я нахожусь на сходе среди партии, всегда себя
дураком чувствую.
-- Отчего ж так, товарищ Петр? Ты ведь по наружности почти
научный.
-- Потому что у меня ум тело поедает. Мне яства хочется, а
партия говорит: вперед заводы построим -- без железа хлеб
растет слабо. Понял ты меня, какой здесь ход в самый раз?!
-- Понял,-- ответил Макар.
Кто строит машины и заводы, тех он понимал сразу, словно
ученый.
Макар отвлекся взором на московский народ и подумал:
"Люди здесь сытые, лица у всех чистоплотные, живут они
обильно,-- они бы размножаться должны, а детей незаметно".
Про это Макар сообщил Петру.
-- Здесь не природа, а культура,-- объяснил Петр.-- Здесь
люди живут семействами без размножения, тут кушают без
производства труда...
-- А как же?-- удивился Макар.
-- А так,-- сообщил знающий Петр.-- Иной одну мысль напишет
на квитанции,-- за это его с семейством целых полтора года
кормят... А другой и не пишет ничего -- просто живет для
назидания другим.
Макар с Петром остались ночевать в душевной больнице.
Вечером они пошли в читальную комнату, и Петр начал читать
Макару книжки Ленина вслух.
-- Наши учреждения -- дерьмо,-- читал Ленина Петр, а Макар
слушал и удивлялся точности ума Ленина.-- Наши законы --
дерьмо. Мы умеем предписывать и не умеем исполнять. В наших
учреждениях сидят враждебные нам люди, а иные наши товарищи
стали сановниками и работают, как дураки...
Другие больные душой тоже заслушались Ленина,-- они не
знали раньше, что Ленин знал все.
-- Правильно!-- поддакивали больные душой и рабочие и
крестьяне.-- Побольше надо в наши учреждения рабочих и
крестьян,-- читал дальше рябой Петр.-- Социализм надо строить
руками массового человека, а не чиновничьими бумажками наших
учреждений. И я не теряю надежды, что нас за это когда-нибудь
поделом повесят...
-- Видал?-- спросил Макара Петр.-- Ленина -- и то могли
замучить учреждения, а мы ходим и лежим. Вот она тебе, вся
революция, написана живьем...
Выше их приняли, потому что там была тоска по людям и по
низовому действительному уму.
-- Мы -- классовые члены,-- сказал Петр высшему
начальнику.-- У нас ум накопился, дай нам власти над гнетущей
писчей стервой...
-- Берите. Она ваша,-- сказал высший и дал им власть в
руки.
С тех пор Макар и Петр сели за столы против Льва Чумового и
стали говорить с бедным приходящим народом, решая все дела в
уме -- на базе сочувствия неимущим. Скоро и народ перестал
ходить в учреждение Макара и Петра, потому что они думали
настолько просто, что и сами бедные могли думать и решать так
же, и трудящиеся стали думать сами за себя на квартирах.
Лев Чумовой остался один в учреждении, поскольку его никто
письменно не отзывал оттуда. И присутствовал он там до тех пор,
пока не была назначена комиссия по делам ликвидации
государства. В ней тов. Чумовой проработал сорок четыре года и
умер среди забвения и канцелярских дел, в которых был помещен
его организационный гос-ум.
=======
АНДРЕЙ ПЛАТОНОВ В ДОКУМЕНТАХ ОГПУ-НКВД-НКГБ.
1930-1945
Публикация Владимира Гончарова и Владимира Нехотина
ЭТП благодарит Е. А. Яблокова и Н. В. Корниенко за активное содействие в
электронной публикации этого материала.
Публикуемые материалы из фондов Центрального архива ФСБ России
убедительно свидетельствуют о том, что Андрей Платонов в 1930-1945гг.
находился под пристальным наблюдением органов ОГПУ-НКВД-НКГБ. Эти
материалы, рассекреченные в соответствии с нормами российского
законодательства, содержат информацию о писателе, полученную
оперативными сотрудниками от лиц, непосредственно общавшихся с Андреем
Платановым. При публикации изъяты фрагменты (обозначены отточиями в
угловых скобках), содержащие сведения, составляющие государственную
тайну, тайну личной жизни, а также не касающиеся непосредственно темы
данной публикации.
Документы печатаются в хронологической последовательности и
снабжены нашей нумерацией. Унифицированы названия и датировка
документов, а также указание должностей оперативных сотрудников,
заверивших документы. В легенде после каждого документа указан его
архивный шифр. В тех случаях, когда текст имеет явные смысловые пропуски
и сокращения, они восстанавливаются в угловых скобках. В угловых скобках
курсивом отмечаются пропуски в машинописи. Восстанавливаются без
каких-либо дополнительных пояснений явные ошибки машинистки. Смысловые
ошибки и описки в написании фамилий, имен, заглавий произведений
Платонова помечаются и чаще всего оговариваются в примечаниях. Во
всех других случаях тексты документов приведены в соответствие с нормами
современной орфографии.
Считаем своим долгом выразить признательность за участие в
подготовке публикации руководству и сотрудникам Центрального архива ФСБ
России
(отрывки)
<2>
СВОДКА
СЕКРЕТНЫЙ ОТДЕЛ (6) ОГПУ
10 декабря 1930 г.
<...> рукопись Андрея Платонова "Впрок". Обсуждалась эта вещь на
рабочем редсовете (7), вызвала очень резкие суждения. Все же, принимая
во внимание согласие автора на любую правку и заявление его о том, что
многие установки этой повести он сам считает теперь ошибочными, решено
было в случае, если изменения окажутся удовлетворительными, рукопись
принять к печати. Была выделена комиссия в составе: Горелов (8) (член
рабочего редсовета), Поволоцкая (9) (редактор массовой литературы), Сац
(10) (редактор массовой литературы) и Черняк (11) (ред<актор>
соврем<енной> русской литературы) - для работы с Платоновым. Первый
разговор был вначале очень труден, т. к. Платонов чувствует себя
обиженным и ущемленным вообще. Он говорил: "Я не против воспитания, но у
нас воспитывают так, что головы отрывают". Через полчаса разговор пошел
легче, многое выяснили и установили, что надо изменить. Но следующие
встречи показали, что дело не обойдется так уж просто. По конкретным
поводам приходилось спорить подолгу и договорившись один раз,
возобновлять об этом же разговор в следующий раз, так как исправления
бывали недостаточными. Платонов работает над этой рукописью с тем
большей неохотой, что не придает ей большого значения. Он не считает ее
и правильной, но говорит, что она имеет для него значение завершения
определенного периода развития и начала нового. Для скорости и точности
решили сделать так: редакторы сами вносят изменения и изымают из
рукописи то, что считают нужным, а Платонов потом литературно оформит
исправленные места. Платонов часто приходит в изд<ательст>во, потому что
у него нет ни гроша, а изд<ательст>во ему должно давно уже изрядную
сумму. Но денег сейчас не дают никому. Это очень ухудшило настроение
Платонова. В последний раз он приходил сегодня 10/XII - рассказал, что
"Новый мир" хочет опубликовать часть повести "Впрок" (12) и что это
выручит его материально, но редакторы, работающие сейчас над рукописью,
Поволоцкая и Сац (Черняк больше ею не занимается), задержали ее и не
выдадут на руки Платонову до тех пор, пока не изымут из нее политически
вредные моменты. Выше я указал, что Платонов рассказывал об изменении
своей политической позиции. Он сам говорит о задачах, которые ставил
перед собой как писателем раньше так: показать, как много сволочей
населяет землю, сколько их и какие они в Советском Союзе, и как они
вредят правительству социализма. Ошибкой своей он считает то, что
говорил только о моментах отрицательных. "Расставил красные сигнальные
огни, опасность сигнализировал, а рельсы не положил - ехать нельзя
было" - это слова Платонова. Недавно он ездил с писательской бригадой в
Ленинград на электрозавод (13). Приехал очень приподнятый, много
рассказывал хорошего, причем говорил с увлечением не только о
материальном производстве, но и об организации партийной и
профессиональной, об общественном росте рабочего. Бытовые условия у
Платонова очень трудные - нет комнаты, нет денег, износилась одежда.
Литературные работники из РАППа или близко стоящие к пролетсектору от
него отшатнулись после скандального рассказа "Усомнившийся Макар" (в
"Октябре") (14). Этим пользуются "попутчики" (15), группирующиеся вокруг
изд<ательст>ва "Федерация". Они чувствуют в нем силу и то подкармливая
его, то <пропуск> ему и вызывая в нем раздражение против слабых
писателей, в бытовом отношении обставленных гораздо лучше его, стараются
закрепить его за своим лагерем.
Сказывается здесь и та закваска, кот<орую> Платонов получил в
начале своей лит<ературной> работы. Ведь, когда он только начал писать,
на него сразу же обратил внимание Пильняк (16), помог ему овладеть
грамотой. Приобрел этим влияние на него и, конечно, немало попортил.
Решение работать над рукописью "Впрок", несмотря на ее огромные
идеологические ошибки, было принято редакторами именно для того, чтобы
попытаться вырвать Платонова из рук этой банды. Такую попытку надо
сделать, тем более, что Платонов сам хочет изменить свои позиции.
Сейчас, как уже сказано, большой помехой является материальный момент.
<...>
Верно: (17)
(Ф. К 1 ос. Oп. 11. Д. 52. Л. 3-4. Копия. Машинопись)
<3>
НАЧАЛЬНИКУ СЕКРЕТНО-ПОЛИТИЧЕСКОГО ОТДЕЛА - тов. АГРАНОВУ (18)
СВОДКА
СЕКРЕТНО-ПОЛИТИЧЕСКИЙ ОТДЕЛ ОГПУ
6 мая 1931 г.
<...> ЗЕЛИНСКИЙ (19) сказал мне, что последние вечера он проводит с
Андреем ПЛАТОНОВЫМ, который живет с ним на одной площадке. ПЛАТОНОВ
производит на него впечатление совершенно гениального человека. Он -
прекрасно знает математику, астрономию, суждения его всегда тонки и
интересны. ЗЕЛИНСКИЙ сказал, что ПЛАТОНОВ читал ему и АГАПОВУ (20)
пьесу, в высшей степени интересную, которая однако никогда не сможет
быть напечатана и поставлена, ибо политическая ее установка по меньшей
мере - памфлет (21).
Вообще, сказал ЗЕЛИНСКИЙ, у ПЛАТОНОВА множество рукописей, которые
никогда не смогут быть напечатаны. Замечу, что мне лично известны две
таких рукописи: колхозные очерки, отвергнутые "Федерацией" и "Октябрем"
(22), и сценарий, отвергнутый ф<абри>кой Культурфильм (23) - его можно
найти в делах фабрики.
<...>
<Верно:> Уполномоченный СПО ОГПУ: <подпись>
(Ф. К 1 ос. Oп. 11. Д. 52. Л. 2. Копия. Машинопись)
<4>
СВОДКА
СЕКРЕТНО-ПОЛИТИЧЕСКИЙ ОТДЕЛ ОГПУ
11 июля 1931 г.
<...>
Потом (П. Васильев (24). - В. Г., В. Н.) сообщил, что СТАЛИН
прислал письмо в "Красную Новь" (25) из трех слов: "Дурак, идиот,
мерзавец" - это относилось к ПЛАТОНОВУ. ВАСИЛЬЕВ сказал, что ПЛАТОНОВ
может быть кем угодно, только не дураком. Такие дураки не бывают. <...>
Потом он опять вернулся к ПЛАТОНОВУ, сказал, что ПЛАТОНОВ это
предсказатель, что он гениален <...>
<Верно:> Уполномоченный СПО ОГПУ <подпись>
(Ф. К 1 ос. Он. 11. Д. 52. Л. 5-6. Копия. Машинопись)
<6>
СВОДКА
СЕКРЕТНО-ПОЛИТИЧЕСКИЙ ОТДЕЛ ОГПУ
20 октября 1933 г.
В последних числах сентября и в начале октября я дважды
разговаривал с Андреем Платоновым. В первой беседе он рассказывал о
своих технических изобретениях (электровоздушном подшипнике и об
электро-кварцевых весах) (32). Идея обоих изобретений одобрена БРИЗом
(33) и соотв<етствующим> трестом сейчас производятся расчеты, в 1932 г.
подшипник будет сдан для производства; весы должны проверяться на ряде
опытов. Однако, материальное положение ПЛАТОНОВА тяжелое. За изобретения
он не получил еще денег, кроме тех, которые полагаются ему как работнику
треста Метровес (34). Для того, чтобы заниматься писательской работой,
П<латонов> перешел на должность консультанта с оплатой 300 руб. в месяц.
Рукопись "Ювенильное море" (35) возвращена, даже без отзыва, из
Альманаха "Год 16-й" (36). За лето П<латонов> написал пьесу <пропуск >
(37). В основном она связана с главной идеей "Ювенильского моря" :
незнание и непонимание природы, преувеличенное представление о месте
человека в ней и о "покорении" природы ведет не только к практическим
ошибкам, но и к философскому пессимизму (так говорил автор, передаю
сокращенно, но точно). Первый акт пьесы мимоходом высмеивает тех
сов<етских> писателей, в первую очередь - "Уборовка"-ПИЛЬНЯКА (38).
П<латонов> считал это маловажным - "по
пути разок смазал по морде".
<Верно:> Уполномоченный СПО ОГПУ <подпись>
(Ф. К 1 ос. On. 11. Д. 52. Л. 10. Копия. Машинопись)
<7>
СВОДКА
СЕКРЕТНО-ПОЛИТИЧЕСКИЙ ОТДЕЛ ОГПУ
20 октября 1933 г.
Большое раздражение вызвала у П<латонова> чистка парторганизации
горкома писателей, в частности МАЗНИНА (39). Он говорит, что на
производстве не оставили бы в партии ни Мазнина, - выходца из буржуазии,
не участвовавшего в гражд<анской> войне, не ведшего подлинно массовой
работы и говорящего о литературе от имени пролетариата партии, ни Андрея
НОВИКОВА (40), всем известно<го> как разложившийся и
антикоммунистический в литературе и быту человек. ПЛАТОНОВ сетовал на
то, что его считают врагом только потому, что он с горечью указывает на
те опасности, которые указывают с радостью действительные враги.
Настоящие враги в литературе не там, где их ищут, а примазавшиеся -
всякие ЗЕЛИНСКИЕ, маскирующиеся вроде ПИЛЬНЯКА или ОЛЕШИ (41) и
чиновники вроде МАЗНИНА. Смеялся П<латонов> над УСИЕВИЧ (42),
напоминающ<ей> ему "научную старушку Федератовну" из его "Ювенильного
моря"; она занимается пустяками и все время бьет мимо цели.
Во второй раз П<латонов> очень интересно говорил об освоении
техники. Здесь у него оригинальные и глубокие мысли, в которых есть,
однако, налет мастеровщины (проявляющийся во всей его лит<ературной>
работе). Политику партии в этой области, как и вообще в области создания
производственной соц<иалистической> базы, считает вполне правильной. Но,
вернувшись к теме первой беседы, П<латонов> повторил, что считает
неправильным подбор людей: в то время как центральное руководство стало
крепким и конкретным, на местах, в особенности в литературе, отчасти и в
технике, дают ход очковтирателям и пустомелям.
"Враги не те, кто мечется перед дулом - туда выскочит только идиот,
а враг становится к замку орудия, там его надо искать". Должен быть
найден новый метод классовой борьбы в новой обстановке и П<латонов> ждет
в этом смысле высказывания т. Сталина на съезде партии (43). Говоря о
прошлом и настоящем руководстве, П<латонов> зло говорил о Троцком,
Рыкове и БУХАРИНЕ (44), в особенности о первом и последнем. Он считает
ошибкой ценить "общую талантливость", без проверки прежде всего основным
критерием: основательностью и пользой для дела.
П<латонов> занимается в последнее время философией - работал над
англ<ийским> литерат<ором> XVIII в. Дж. ТОКАНДОМ (45) и очень им
увлекается. Кто-то подчеркнул П<латонову> искаженные цитаты из Маркса -
об отмирании государства. По этим цитатам получилось так, что наша
политика укрепления госуд<арства> противоречит учению Маркса. П<латонов>
спросил меня, верно ли это, и я ему объяснил, что неверно и почему, он
согласился - по-моему, искренне.
А. АВЕРБАХ (46) познакомил П<латонова> с ФИРИНЫМ (47) и они ведут
сейчас переговоры о работе П<латонова> на Бел<оморско>-Балт<ийском>
Канале, где он хочет реализовать интересный проект электрификации
водного транспорта (48).
<Верно:> Уполномоченный СПО ОГПУ <подпись>
(Ф. К 1 ос. Oп. 11. Д. 52. Л. 11-12. Копия. Машинопись)
...
СВОДКА
СЕКРЕТНО-ПОЛИТИЧЕСКИЙ ОТДЕЛ ОГПУ
13 марта 1934 г.
<...> он <Платонов> ответил: "Для ЭРЕНБУРГА (59) СССР и коммунизм -
это лучшее из плохого". Он, только сидя в Париже, любит Советский Союз,
а приедет сюда и опять ничего не понимает. А я в таких сильных
средствах, как жизнь за рубежом, не нуждаюсь. Съездить интересно, но
только для того, чтобы позаимствовать подробности быта". По поводу
политики немецкого фашизма и той поддержки, которую ему оказывают Япония
и Англия, А. ПЛАТОНОВ сказал, что его очень беспокоит все возрастающая
военная опасность. Для отражения врага в коротком ударе, по его мнению,
мы достаточно сильны, но в затяжной войне <страна> может быть бита из-за
неналаженности тыла. Надо было раньше взяться за ж<елезно>-д<орожное>
строительство, хотя бы в ущерб другим отраслям тяжелой промышленности;
сейчас на плохой работе транспорта потери, даже в смысле замедления
темпов производства и строительства, очень велики. Надо сейчас же
пристально заняться искоренением зол, являющихся оборотной стороной
неизбежной централизации. Прежде всего - борьба с бюрократизмом, не
путем постановлений или ударов по отдельным бюрократам, а путем лучшего
подбора людей, смелого допущения к руководящей работе беспартийных
рабочих, действительной самокритики, сейчас часто принимаемой за "выпады
классового врага". Недостатки работы сейчас ведут к широкому развитию
подхалимства. ПЛАТОНОВ считает, что СТАЛИН должен, в частности,
прекратить "поток холуйского славословия" по
своему адресу. Подхалимство, будучи узаконенным, скрывает настоящих
врагов, которых, напр<имер>, много среди писателей. Вообще в литературе
очень плохо и в этом виновата неправильная лит<ературная> политика.
Зачем кормить ПИЛЬНЯКОВ, которые определили себя в роли "советских
контрреволюционеров", "домашних чертей"? "Всякие Зелинские, Агаповы, с
их дилетантскими эстетическими разговорами о технике - какая от них
польза? Почему ценят такую проститутку, как ЛЕОНОВ (60), или такого
бесхарактерного человека, как Вс. Иванов (61)? Надо добиваться развития
серьезной литературы, честной и прямой. Теперь, когда все процессы
являются высочайшим трагическим напряжением, литература должна быть
криком, должна обнажать сущность вещей, - статуэтки не нужны.
Большая часть писателей пошляки и мещане, вред от их писаний
ограничивается только их слабосилием. Самая честная вещь из колхозных -
"Поднятая целина", но ШОЛОХОВ (62) тоже кое-где художественно вуалирует
трагизм и резкость столкновений. Вообще зря считают желательным
поддержание легенды о человеке "царе природы"; человек есть самое
несчастное в мире вещество. Надежда одна - победа пролетарской
революции. Но, во-первых, в ней "мучение материи" достигает высшей точки
и, во-вторых, победа эта возможна, но не неизбежна. Если пролетариат
потерпит поражение, то будет всеобщее варварство и возврат к культуре
каменного века (63). Именно для того, чтобы гарантировать победу, нужно
изменить отношение к кадрам, уничтожить официальщину, освободиться от
бюрократизма.
Очень важен здесь и по всем линиям конкретный подход к делу.
Напр<имер>, мы большие мастера на большие планы, а вот заводы
останавливаются из-за плохого планирования запасов топлива; нет внимания
к производству весов и др<угих> контрольных приборов, "все подавай
блюминги, а из-за весов всюду прорухи". Это - большая опасность.
Сам А. ПЛАТОНОВ сейчас, ввиду ликвидации учреждения, где он
работал, оказывается в трудном положении. Литературные его намерения:
работать для кино (с ним ведет переговоры Металлов) и написать пьесу о
германском фашизме (64).
<Верно:> Уполномоченный СПО ОГПУ <подпись>
(Ф. К 1 ос. Oп. 11. Д. 52. Л. 17-19. Копия. Машинопись)
<27>
ДОНЕСЕНИЕ
2 (СЕКРЕТНО-ПОЛИТИЧЕСКИЙ) ОТДЕЛ ГЛАВНОГО УПРАВЛЕНИЯ
ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ НКВД СССР
28 марта 1940г.
ПЛАТОНОВ Андрей Петрович
ПЛАТОНОВ хотел поделиться со мной сведениями о ходе дела его сына,
осужденного на 10 лет и отбывающего срок в Норильске. Он сообщил, что
ПАНКРАТЬЕВ (145) дал распоряжение о пересмотре дела, для чего сын
ПЛАТОНОВА вызывается в Москву.
Далее в беседе были затронуты вопросы литературной дискуссии (146).
По мнению ПЛАТОНОВА, эта литературная дискуссия является отголоском
дискуссии по вопросам всего культурного фронта, имевшей место несколько
лет тому назад, когда громили вульгарных социологов. Теперь борьба
против вульгарного социологизма сконцентрировалась на фронте литературы.
ЕРМИЛОВ и КОРПОТИН (147) - вульгарные социологи. Но за ними
власть, союз писателей, ФАДЕЕВ.
Писательская среда относится к дискуссии <в> спешке безучастно,
однако полагает, что из двух зол следует выбирать меньшее, а меньшим
злом яв<я>тся (148) те, кто группируется вокруг журнала "Литературный
критик".
На вопрос, какова позиция Виктора ШКЛОВСКОГО, ПЛАТОНОВ ответил, что
ШКЛОВСКИЙ хитрый, т. к. хотя ему решительно не по пути с ЕРМИЛОВЫМИ, он
лебезит перед ними, ибо считает, что победа будет одержана группой
ФАДЕЕВА.
ПЛАТОНОВ ближе, понятно, к "Литкритику", однако он считает, что
сотрудники этого журнала беззубы, что у них нет боевого публициста.
"Это - беззубые гуманисты", но грамотные. С ними приятнее иметь дело,
чем с КАРПОТИНЫМИ .
Наиболее цельной и боевой фигурой ПЛАТОНОВ считает Игоря САЦА.
КЕЛЛЕР (АЛЕКСАНДРОВ, СТЕЦЕНКО (149)) "дрейфит". Под влиянием
дискуссии в рядах начинается известное разложение. КЕЛЛЕР будто бы не
прочь переметнуться к ФАДЕЕВУ. На этой почве обострились отношения между
КЕЛЛЕРОМ и САЦОМ.
ПЛАТОНОВ сообщил, что на днях обе спорящие стороны подали докладные
записки в ЦК ВКП(б) с изложением существа спора.
По мнению ПЛАТОНОВА, если дискуссией заинтересуется С-н (150) или
кто либо из членов п<олит>б<юро>, то "наверное влепит обеим сторонам, но
особенно культурным".
Если же дело будет рассматриваться аппаратным путем, то возможно
усиление позиций <пропуск> и разгромом "Литкритики" .
Верно: Заместитель начальника отделения 2 отдела ГУГБ НКВД
<подпись>
(Ф. К 1 ос. Oп. 11. Д. 52. Л. 64. Копия. Машинопись)
<28>
ДОНЕСЕНИЕ
2 ОТДЕЛ 3 (СЕКРЕТНО-ПОЛИТИЧЕСКОГО) УПРАВЛЕНИЯ151 НКВД СССР
15 февраля 1943 г.
<...> Сейчас он, - ПЛАТОНОВ, вообще в ужасном состоянии. Недавно
умер его сын от туберкулеза (152). Сын его выслан и потом возвращен.
Болезнь эту, как мне сказал ПЛАТОНОВ, он приобрел в лагерях и в тюрьме.
ПЛАТОНОВ очень болезненно переживает смерть своего единственного сына.
Я чувствую себя совершенно пустым человеком, физически пустым -
сказал мне ПЛАТОНОВ, - вот есть такие летние жуки. Они летают и даже не
жужжат. Потому что они пустые насквозь. Смерть сына открыла мне глаза на
мою жизнь. Что она теперь моя жизнь? Для чего и кого мне жить. Советская
власть отняла у меня сына - советская власть упорно хотела многие годы
отнять у меня и звание писателя. Но моего творчества никто у меня не
отнимет. Они и теперь-то печатают меня, скрипя зубами. Но я человек
упорный. Страдания меня только закаляют. Я со своих позиций не сойду
никуда и никогда. Все думают, что я против коммунистов. Нет, я против
тех, кто губит нашу страну. Кто хочет затоптать наше русское, дорогое
моему сердцу. А сердце мое болит. Ах, как болит! <...> вот сейчас я на
фронте многое вижу и многое наблюдаю (Брянский фронт) (153). Мое сердце
разрывается от горя, крови и человеческих страданий. Я много напишу.
Война меня многому научила".
<29>
ДОНЕСЕНИЕ
3 ОТДЕЛ 2 УПРАВЛЕНИЯ (154) НКГБ СССР
5 апреля 1945 г.
Неделю назад Андрей ПЛАТОНОВ позвонил ко мне по телефону и высказал
желание повидаться. Был уже поздний вечер. <...>
<...> Вначале речь его была бессвязной; тяжелое впечатление
производил надрыв, с которым ПЛАТОНОВ рассказывал о себе, о своей
семейной жизни, о своих неудачах в литературе. Во всем этом было что-то
патологическое. Мысль его все время возвращалась к смерти сына, потери
которого он не может забыть. О своей болезни - ПЛАТОНОВ недавно заболел
туберкулезом в тяжелой форме - он говорит как о "благосклонности судьбы,
которая хочет сократить сроки его жизни". Жизнь он воспринимает как
страдание, как бесплодную борьбу с человеческой грубостью и гонение на
свободную мысль. Эти жалобы чередуются у него с повышенной самооценкой,
с презрительной оценкой всех его литературных собратий. <...>
"За что вы все меня преследуете? - восклицал ПЛАТОНОВ, - вы, вы
все? Товарищи, - я знаю, преследуют из зависти. Редакторы - из трусости.
Их корчит от испуга, когда я показываю истинную русскую душу, не
препарированную всеми этими азбуками коммунизма. А ЦК за что меня
преследует? А Политбюро? Вот, нашли себе врага в лице писателя
ПЛАТОНОВА! Тоже - какой страшный враг, пишет о страдании человека, о
глубине его души. Будто так уж это страшно, что ПЛАТОНОВА нужно травить
в газетах, запрещать и снимать его рассказы, обрекать его на молчание и
на недоедание? Несправедливо это и подло. Тоже это ваше Политбюро!
Роботы ему нужны, а не живые люди, роботы, которые и говорят, и
движутся при помощи электричества. И думают при помощи
электричества. Политбюро нажмет кнопочку, и все сто восемьдесят
миллионов роботов враз заговорят, как секретари райкомов. Нажмут
кнопочку - и все пятьсот, или сколько там их есть, писателей, враз
запишут, как горбатовы" (155).
Он вдруг закричал: "Не буду холопом! Не хочу быть холопом!"
<...> Он стал говорить о том, что чувствует себя гражданином мира,
чуждым расовых предрассудков, и в этом смысле верным последователем
советской власти. Но советская власть ошибается, держа курс на
затемнение человеческого разума. "Рассудочная и догматическая доктрина
марксизма, как она у нас насаждается, равносильна внедрению невежества и
убийству пытливой мысли. Все это ведет к военной мощи государства,
подобно тому, как однообразная и нерассуждающая дисциплина армии ведет к
ее боеспособности. Но что хорошо для армии, то нехорошо для государства.
Если государство будет состоять только из одних солдат, мыслящих по
уставу, то, несмотря на свою военную мощь, оно будет реакционным
государством и пойдет не вперед, а назад. Уставная литература, которую у
нас насаждают, помогает шагистике, но убивает душевную жизнь. Если
николаевская Россия была жандармом Европы, то СССР становится красным
жандармом Европы. Как свидетельствует история, все военные империи,
несмотря на их могущество, рассыпались в прах. Наша революция начинала,
как светлая идея человечества, а кончает, как военное государство. И то,
что раньше было душой движения, теперь выродилось в лицемерие или в
подстановку понятий: свободой у нас называют принуждение, а
демократизмом диктатуру назначенцев".
Эту, не лишенную известной стройности "концепцию" ПЛАТОНОВ не
захотел развить дальше <...> ПЛАТОНОВ стал говорить о том, что он
"разбросал всех своих друзей" потому, что убедился, что люди живут
сейчас не по внутреннему закону свободы, а по внешнему предначертанию и
все они сукины дети. Здесь последовало перечисление ряда писателей и
огульное осуждение их морального поведения.
Исключение составил только Василий ГPOCMAH (156), которого
ПЛАТОНОВ ставит высоко и как скромного человека, и как честного
писателя. "Даже критика его хвалит, а вот Политбюро не жалует, не
замечает, даже кости ему не бросило ни разу со своего барского стола".
<...>
Я спросил его, как он относится к А. Яковлеву (157). Платонов
махнул рукой и сказал: "А разве есть такой писатель? По-моему, это не
писатель, а только член Союза".
Верно: Старший оперативный уполномоченный отделения 3 отдела 2
управления НКГБ <подпись>
(Ф. К 1 ос. Oп. 11. Д. 52. Л. 84-85. Копия. Машинопись)
<30>
ДОНЕСЕНИЕ
3 ОТДЕЛ 2 УПРАВЛЕНИЯ НКГБ СССР
18 мая 1945г.
<...>
ПЛАТОНОВ мне сообщил:
"Всю войну я провел на фронте, в землянках. Я увидел теперь совсем
по-другому свой народ. Русский народ, многострадальный, такой, который
цензура у меня всегда вымарывает, вычеркивает и не дает говорить о
русском народе. Сейчас мне трудно. У меня' туберкулез второй степени, я
харкаю кровью. Живу материально очень плохо, а нас 6 человек (158),
работник я один, все малые и старые. Я устал за войну. Меня уже кроют и
будут крыть все, что бы я ни написал. Сейчас я пишу большую повесть
"Иван - трудолюбивый" (159) - там будет все, и война, и политика. А
главное, я как поэму описываю труд человека и что может от этого
произойти, когда труд поется, как песня, как любовь. Хочу написать эту
повесть, а потом умереть. Конечно, так как я писатель, то писать я буду
до последнего вздоха и при любых условиях, на кочке, на чердаке, - где
хотите, но я очень устал и дома условия невозможные для работы с
рождением ребенка (160). Мне всячески вставляют палки в колеса, дома
есть нечего, я ведь не корифей и лимит у меня только 300 р<ублей> (161).
Желание работать сейчас огромное. Мне кажется, я так бы и сидел, не
отрываясь".
<...>
<Верно:> Старший оперативный уполномоченный отделения 3 отдела 2
управления НКГБ <подпись>
(Ф. К 1 ос. Oп. 11. Д. 52. Л. 86. Копия. Машинопись)
--------
(комментарии)
...
(119) Сын писателя - Платон Андреевич Платонов (1922-1943)- был
арестован 4 мая 1938г. 23 сентября 1938г. Военная коллегия Верховного
Суда СССР приговорила пятнадцатилетнего Платона к 10 годам тюремного
заключения с поражением в политических правах на 5 лет и конфискацией
всего лично ему принадлежащего имущества по статьям 58-1 а (измена
Родине), 17-58-8 (соучастие в террористическом акте) и 58-11
(контрреволюционная организационная деятельность) УК РСФСР. 4 сентября
1940 г. в связи с протестом прокурора СССР на приговор Военной коллегии
по вновь открывшимся обстоятельствам ("преступление Платонова было
совершено, когда ему было 15 лет", "следствием не установлено, что в к-р
организацию входит 11 человек, и, как показал Платонов, он сам
сфантазировал эту версию") Платонов был этапирован из Норильлага и
помещен в Бутырскую тюрьму. В результате дополнительного расследования
статьи 58-1а, 17-58-8 и 58-11 были отменены, обвинение было
переквалифицировано на ст. 58-10 (контрреволюционная пропаганда и
агитация). 26 октября 1940 г. Особое совещание при НКВД СССР постановило
зачесть в наказание срок предварительного заключения. П. Платонов был
освобожден из-под стражи. Реабилитирован в 1991 г. (подробнее о его деле
см.: Кутина И., Гончарова. Прерванный полет// Московская правда. 2000.
21 января)
...
(146) Речь идет о начавшейся осенью 1939 г. кампании по разгрому
журнала "Литературный критик", начало которой было положено редакционной
статьей в журнале "Большевик" (? 11) "О некоторых
литературно-художественных журналах", где резкой критике была
подвергнута статья Платонова "Пушкин и Горький" как "насквозь
антимарксистская", "оскорбительная для памяти" великого писателя. К
нападкам на журнал "Литературный критик" подключился и В. Ермилов со
статьей "О вредных взглядах "Литературного критика" (Литературная
газета. 1939. 10 сентября). Кампания достигла апогея в 1940 г. 10
февраля А. Фадеев и В. Кирпотин направляют секретарям ЦК ВКП(б)
докладную записку "Об антипартийной группировке в советской критике",
куда зачислили и Платонова как "автора литературного пасквиля на
колхозное движение "Впрок"" (см.: Власть и художественная интеллигенция.
С. 439-444.). В том же году с редакционной статьей "О вредных взглядах
"Литературного критика" выступила
"Красная новь" (? 4). Журнал обрушивается на Платонова, а также на
члена редколлегии "Литературного критика" Г. Лукача за "отказ от теории
классовой борьбы". После выступления "Красной нови" полемика вокруг
журнала "Литературный критик" и книги одного из ведущих его теоретиков
Г. Лукача "К истории реализма" (1939) приобрела ожесточенный характер.
Практически во всех материалах "Литературной газеты" 1940 г.,
посвященных этой дискуссии, появляется имя Платонова. Ответ Платонова -
письмо в редакции "Литературной газеты" и "Литературного критика" не был
опубликован (см.: Андрей Платонов: Воспоминания современников. С. 429).
Дискуссия завершилась 26 ноября 1940г. постановлением Оргбюро ЦК ВКП(б)
"О литературной критике и библиографии": "Прекратить издание
обособленного от писателей и литературы журнала "Литературный критик""
(Власть и художественная интеллигенция. С. 462-465).
...
=======
Советую всю папочку прочесть. Впечатляет. Полностью тут.
Опубликовано: "Страна философов" Андрея Платонова:
проблемы творчества. М., 2000. Вып. 4 (Юбилейный).,стр.848-884
"Андрей Платонов в документах ОГПУ-НКВД-НКГБ. 1930-1945" Публикация
Владимира Гончарова и Владимира Нехотина 26.11.2000
http://hronos.km.ru/proekty/platonov/index.html
http://hronos.km.ru/proza/platonov_a/NKVD.html