Как мы помним, едва появившись на свет, возрожденная независимая Польша принялась активно округлять свою территорию за счет соседей. Однако и в дальнейшем она периодически проверяла окружающие страны на прочность, пытаясь добиться каких-либо уступок.
В первую очередь это относилось к Литве, чья столица Вильно была бесцеремонно оккупирована поляками в октябре 1920 года. 15 марта 1923 года международное сообщество в лице конференции послов стран Антанты утвердило этот захват. Литва не признала это решение, однако единственное, что она могла сделать – это формально остаться в состоянии войны с Польшей.
Летом 1926 года и без того натянутые польско-литовские отношения резко обострились. Осенью 1927 года конфликт достиг кульминации. Не получив поддержки своих агрессивных планов со стороны Англии и Франции, Пилсудский пошел на попятный, заставив, тем не менее, Литву подписать 10 декабря 1927 года соглашение о прекращении состояния войны.
После присоединения 11-12 марта 1938 года Австрии к Германии Польша попыталась проделать то же самое с Литвой. 11 марта 1938 года на литовско-польской демаркационной линии был обнаружен труп польского солдата. 13 марта Польша возложила ответственность за это на литовские власти. Однако вечером 16 марта нарком иностранных дел СССР М.Литвинов пригласил к себе польского посла в Москве В.Гжибовского и заявил ему, что Советский Союз заинтересован в разрешении польско-литовского спора исключительно мирным путем. В итоге, не рискнув связываться с СССР, Польша ограничилась решением задачи-минимум – заставила Литву восстановить с ней дипломатические отношения.
Другой конфликтной точкой был Данциг, получивший согласно Версальскому договору статус вольного города. Однако особых вольностей Польша ему позволять не собиралась. Когда сенат города отказался продлить конвенцию о разрешении польскому флоту пользоваться данцигским портом как своим собственным, 15 июня 1932 года на рейд Данцига вошел польский эсминец «Вихер», имевший приказ открыть огонь в случае нападения или оскорбления польского флага. Руководство Данцига обратилось с жалобой в Лигу наций, которая осудила действия Польши.
Следующий инцидент произошел спустя восемь месяцев. 16 февраля 1933 года данцигский сенат принял решение о ликвидации специальной портовой полиции. В ответ в ночь на 6 марта там высадился польский десант. Однако жалоба Германии в Лигу наций заставила Польшу вновь отступить.
Не забывали пилсудчики и о проигранном в свое время территориальном споре с Чехословакией. Так, в марте 1934 года польская пресса развязала шумную кампанию в связи с 15-й годовщиной ввода чехословацких войск в Тешинскую область. Одновременно началось выселение граждан чехословацкого происхождения с территории Польши.
Чтобы добиться удовлетворения своих претензий, поляки решили вступить в союз с нацистской Германией, требовавшей от Праги передачи населенной немцами Судетской области. 14 января 1938 года Гитлер принял министра иностранных дел Польши Юзефа Бека. Эта аудиенция положила начало польско-германским консультациям по поводу Чехословакии.
В самый разгар судетского кризиса 21 сентября 1938 года Польша предъявила Чехословакии ультиматум о «возвращении» ей Тешинской области. 27 сентября последовало повторное требование. В стране нагнеталась античешская истерия. Был создан комитет по вербовке добровольцев в корпус вторжения. Организовывались вооруженные провокации: польский отряд перешел границу и вел двухчасовой бой на чехословацкой территории. В ночь на 26 сентября поляки совершили налет на станцию Фриштат. Польские самолеты ежедневно нарушали чехословацкую границу.
Свои действия поляки тесно координировали с немцами. Польские дипломаты в Лондоне и Париже настаивали на равном подходе к решению судетской и тешинской проблем, в то время как польские и немецкие военные договаривались о линии демаркации войск в случае вторжения в Чехословакию.
Как известно, Советский Союз готов был придти на помощь Праге, причем как против Германии, так и против Польши. 23 сентября было заявлено, что если польские войска вступят в Чехословакию, СССР денонсирует заключенный им с Польшей в 1932 году договор о ненападении. В ответ на польско-советской границе были организованы крупнейшие в истории возрожденного польского государства военные маневры, в которых участвовало 5 пехотных и 1 кавалерийская дивизии, 1 моторизованная бригада, а также авиация. Как и следовало ожидать, наступавшие с востока «красные» потерпели полное поражение от «синих». Маневры завершились грандиозным 7-часовым парадом в Луцке, который принимал лично «верховный вождь» маршал Рыдз-Смиглы.
29 сентября 1938 года было заключено печально известное Мюнхенское соглашение. Стремясь любой ценой «умиротворить» Гитлера, Англия и Франция цинично сдали ему своего союзника Чехословакию. А 30 сентября Варшава предъявила Праге новый ультиматум, требуя немедленного удовлетворения своих претензий. В результате 1 октября Чехословакия уступила Польше область, где проживало 80 тыс. поляков и 120 тыс. чехов. Однако главным приобретением был промышленный потенциал захваченной территории. Расположенные там предприятия давали в конце 1938 года почти 41% чугуна и почти 47% стали, производимых в Польше (Гришин Я.Я. Путь к катастрофе. Польско-чехословацкие отношения 1932-1939 гг. Казань, 1999. С.153).
Сегодня в Польше стараются забыть эту страницу своей истории. Так, авторы вышедшей в 1995 году в Варшаве книги «История Польши с древнейших времен до наших дней» А.Дыбковская, М.Жарын и Я.Жарын умудрились вообще не упомянуть об участии своей страны в разделе Чехословакии. Разумеется, можно ли возмущаться участием СССР в «четвертом разделе Польши», если станет известно, что у самих рыло в пуху? А столь шокирующая прогрессивную общественность фраза Молотова о Польше как уродливом порождении Версальского договора, оказывается, всего лишь калька с более раннего высказывания Пилсудского насчет «искусственно и уродливо созданной Чехословацкой республики».
Ну а тогда, в 1938 году, стыдиться никто не собирался. Наоборот, захват Тешинской области рассматривался как национальный триумф. Юзеф Бек был награжден орденом «Белого орла». Кроме того, благодарная польская интеллигенция поднесла ему звания почетного доктора Варшавского и Львовского университетов. Польская пропаганда захлебывалась от восторга. Так, 9 октября 1938 года «Газета Польска» писала: »…открытая перед нами дорога к державной, руководящей роли в нашей части Европы требует в ближайшее время огромных усилий и разрешения неимоверно трудных задач» (Гришин Я.Я. Путь к катастрофе. С.150).
Триумф несколько омрачало лишь то обстоятельство, что Польшу не пригласили присоединиться к четырем великим державам, подписавшим Мюнхенское соглашение, хотя она на это очень рассчитывала.
Пакт Молотова-Риббентропа
Все знают, что Вторая мировая война началась из-за отказа Варшавы удовлетворить германские претензии. Однако гораздо менее известно, что же именно хотел от Польши Гитлер. Оказывается, требования Германии были весьма умеренными: включить Данциг в состав Третьего Рейха, разрешить постройку экстерриториальных шоссейной и железной дорог, связывающих Восточную Пруссию с основной частью Германии и вступить в Антикоминтерновский пакт.
При всей негативности нашего отношения к Гитлеру первые два требования трудно назвать необоснованными. 90% населения Данцига было немецким и искренне желало воссоединения с исторической родиной. Вполне естественным было и требование насчет дороги, тем более, что на земли разделяющего две части Германии «польского коридора» при этом не покушались.
Что же касается вступления в Антикоминтерновский пакт, то формально не являясь его членом, Польша и так вела себя вполне подобающе, неизменно поддерживая государства «Оси» во всех их начинаниях, будь то захват Италией Эфиопии, гражданская война в Испании, нападение Японии на Китай, присоединение Австрии к Германии или расчленение Чехословакии.
Поэтому когда Германия 24 октября 1938 года предложила Польше урегулировать проблемы Данцига и «польского коридора», казалось, ничто не предвещает осложнений. Однако ответом неожиданно стал решительный отказ. Как и на последующие аналогичные германские предложения Собака была зарыта в том, что Польша неадекватно оценивала свои силы и возможности. Стремясь получить статус великой державы, он никоим образом не желала становиться младшим партнером Германии. 26 марта 1939 года Польша окончательно отказалась удовлетворить германские претензии. Потерявший терпение Гитлер 28 марта разорвал Пакт о ненападении с Варшавой и отдал приказ о подготовке к войне.
Тем временем не чувствующее серьезной опасности польское руководство занималось более актуальными делами. Например, вопросом приобретения африканских колоний. Да-да, не удивляйтесь – правящие круги Польши на полном серьезе рассчитывали добиться выделения для своей страны колониальных владений. Так, 12 января 1937 года, выступая в бюджетной комиссии Сейма, Юзеф Бек заявил, что для Польши большое значение имеют вопросы эмиграции населения и получения сырья и ее больше не может удовлетворять прежняя система решения колониальных вопросов. 18 апреля 1938 года был помпезно отмечен так называемый «день колоний», превращенный в шумную демонстрацию с требованием заморских колоний для Польши. Костелы посвящали требованию колоний специальные торжественные службы, а кинотеатры демонстрировали фильмы на колониальные темы. 10 февраля 1939 года генерал Соснковский, выступая в Гдыне по случаю спуска на воду новой подводной лодки «Орел», вновь подчеркнул необходимость предоставления Польше колониальных владений. А 11 марта была опубликована польская программа по колониальному вопросу. В ней было заявлено, что Польша, подобно другим великим европейским державам, должна иметь доступ к колониям.
По мере приближения войны с Германией кичливые ляхи все больше утрачивали представление о реальности. 18 августа 1939 года польский посол в Париже Ю.Лукасевич в беседе с министром иностранных дел Франции Ж.Бонне заносчиво заявил, что «не немцы, а поляки ворвутся вглубь Германии в первые же дни войны!» (Мельтюхов М.И. Советско-польские войны. Военно-политическое противостояние 1918-1939 гг. М., 2001. С.193).
Да, видимо недаром, когда Англия 31 марта 1939 года предоставила Польше гарантии помощи (в реальности оставшиеся на бумаге), известный американский журналист Ширер, изучавший реалии польской жизни в течение 30 лет, прокомментировал это так: «Вполне можно застраховать пороховой завод, если на нем соблюдаются правила безопасности, однако страховать завод, полный сумасшедших, немного опасно» (Фуллер Дж.Ф.Ч. Вторая мировая война 1939-1945 гг. Стратегический и тактический обзор. М., 1956).
Теперь самая пора поговорить о страшном преступлении против прогрессивного человечества – пресловутом пакте Молотова-Риббентропа, спровоцировавшем Вторую мировую войну, отдавшем Польшу на растерзание Гитлеру и т.д. и т.п. Если отбросить словесную шелуху, аргументация его обличителей сводится к двум пунктам: моральному и практическому. С этих точек зрения и рассмотрим советско-германский договор.
Хотя требования морали в международной политике неуместны, не могу не заметить, что ни сдавшие Гитлеру своего союзника Чехословакию «западные демократии», ни Польша, только что участвовавшая в ее разделе, не имеют никакого права осуждающе тыкать в нас пальцем. Да и кого, собственно, должен был спасать СССР? Польшу, которая не только не желала советской помощи, но вплоть до последнего момента продолжала замышлять пакости против нашей страны.
Так, в датированном декабрем 1938 года докладе 2-го (разведывательного) отдела главного штаба Войска Польского подчеркивалось:
«Расчленение России лежит в основе польской политики на Востоке… Поэтому наша возможная позиция будет сводиться к следующей формуле: кто будет принимать участие в разделе. Польша не должна остаться пассивной в этот замечательный исторический момент. Задача состоит в том, чтобы заблаговременно хорошо подготовиться физически и духовно… Главная цель – ослабление и разгром России»
(Z dziejow stosunkow polsko-radzieckich. Studia i materialy. T.III. Warszawa, 1968. S.262, 287).
А вот выдержка из состоявшейся 28 декабря 1938 года беседы советника посольства Германии в Польше Р.Шелии с только что назначенным посланником Польши в Иране Я.Каршо-Седлевским:
«Политическая перспектива для европейского Востока ясна. Через несколько лет Германия будет воевать с Советским Союзом, а Польша поддержит, добровольно или вынужденно, в этой войне Германию. Для Польши лучше до конфликта совершенно определенно стать на сторону Германии, так как территориальные интересы Польши на западе и политические цели Польши на востоке, прежде всего на Украине, могут быть обеспечены лишь путем заранее достигнутого польско-германского соглашения. Он, Каршо-Седлевский, подчинит свою деятельность в качестве польского посланника в Тегеране осуществлению этой великой восточной концепции, так как необходимо в конце концов убедить и побудить также персов и афганцев играть активную роль в будущей войне против Советов. Выполнению этой задачи он посвятит свою деятельность в течение будущих лет в Тегеране» (Год кризиса, 1938-1939: Документы и материалы. Т.1. 29 сентября 1938 г. – 31 мая 1939 г. М., 1990. С.162).
Из записи беседы министра иностранных дел Германии И.Риббентропа с министром иностранных дел Польши Ю.Беком, состоявшейся 26 января 1939 года в Варшаве:
«Г-н Бек не скрывал, что Польша претендует на Советскую Украину и на выход к Черному морю» (Там же. С.195).
Теперь рассмотрим вопрос о практической целесообразности действий Сталина. К концу 1930-х годов стало очевидно, что мировая война в любом случае состоится. При этом ее потенциальные участники делились на три группы: во-первых, Англия, Франция и в перспективе США; во-вторых, Германия с союзниками; в-третьих СССР. Отсюда следовало, что в грядущей войне двое будут бить третьего, и этому третьему придется несладко. Кроме того, пример, продемонстрированный США в Первую мировую войну, наглядно показал, что тот, кто вступит в схватку позже других, получит все преимущества.
И Гитлер, и большинство руководителей «западных демократий» надеялись, что они будут совместно воевать против СССР. Это было достаточно очевидно и другим. Когда 30 сентября 1938 года на заседании чехословацкого совета министров обсуждался вопрос, подчиняться ли принятым в Мюнхене решениям, главный аргумент в пользу капитуляции выглядел так:
«Если Чехословакия сегодня будет сопротивляться и из-за этого произойдет война, то она сразу превратится в войну СССР со всей Европой» (Документы внешней политики СССР. Т.XXI. М., 1977. С.554).
И тут Сталин заключает пакт о ненападении. Это был, без преувеличения, гениальный дипломатический ход. В результате вместо того, чтобы блокироваться против СССР, Германия и Англия с Францией начали войну между собой. Это означало, что во-первых, Советскому Союзу не придется воевать с теми и другими одновременно, а во-вторых, СССР получил возможность вступить в войну позже других участников, да еще и имея при этом некоторую свободу выбора – на чьей стороне выступить.
На это и рассчитывал Сталин, откровенно заявивший в состоявшейся 7 сентября 1939 года беседе с руководством Коминтерна:
«Война идет между двумя группами капиталистических стран … за передел мира, за господство над миром! Мы не прочь, чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга… Мы можем маневрировать, подталкивать одну сторону против другой, чтобы лучше разодрались» (Мельтюхов М.И. Советско-польские войны. Военно-политическое противостояние 1918-1939 гг. М., 2001. С.278).
Таким образом, можно смело сказать, что заключив 19 августа 1939 года советско-германское экономическое соглашение, а 23 августа – пакт Молотова-Риббентропа, СССР уже тогда выиграл вторую мировую войну на «дипломатическом фронте». Именно этого и не могут простить Сталину ненавидящие свою страну и пресмыкающиеся перед Западом доморощенные российские либералы.
К сожалению, воплотиться в жизнь в полной мере советским планам было не суждено. На основе опыта Первой мировой войны ожидалось, что обе воюющие стороны измотают друг друга в длительной позиционной борьбе. Мог ли кто предположить, что западные державы будут столь легко разгромлены и в руках у Гитлера окажутся ресурсы почти всей Европы. Однако даже с учетом этого обстоятельства советско-германское соглашение все равно оставалось наилучшим возможным ходом в сложившейся к августу 1939 года ситуации.
