|
|
От
|
self
|
|
|
К
|
Виктор
|
|
|
Дата
|
21.11.2002 07:37:14
|
|
|
Рубрики
|
Тексты;
|
|
Не сам Гарри плох...
>Ведьмы , оборотни , переселение душ, демоны...
Дмитрий Яковенко
НАДОЕЛО!
Всё, надоело! Копейкин забрался на старый скрипучий табурет и протащил голову в петлю из бельевой веревки, обильно смазанной вонючим мылом «Дружок». Жизнь не удалась. Причем -- абсолютно и с самого детства.
Детский сад -- подъем в восемь утра, холодные горшки, нервные воспитательницы и манная каша комком.
Школа -- подъем в семь утра, холодные классы, психически неуравновешенные учителя и непрожаренная яичница.
Институт -- подъем в шесть, холодные однокурсницы, обалдевшие преподаватели и бодяжная водка.
Армия -- подъем в пять, холодные койки, озверевшие «деды» и протухшая тушенка.
Семейная жизнь -- спать некогда вообще, ледяная квартира, осатаневшая жена и желеобразный борщ. Плюс кризис среднего возраста и беременная пятнадцатилетняя дочь.
Копейкин вздохнул, зажмурился и шагнул вперед. Веревка с застывшим уже мылом больно врезалась в горло, а табурет, упав, задрал кверху обшарпанные ножки…
…Скучный черт с блёклой татуировкой на плече утащил душу Копейкина по затхлому коридору. Ржавая дверь открыла огромное помещение, заполненное паром. Котлы с кипящей лавой и грешниками тянулись стройными рядами, теряющимися вдали. Неожиданно в проеме возник еще один черт -- в кожаном фартуке и с корявой кочергой в руке.
-- Куда ты это тащишь?! -- черт-кочегар нервно задергал пятачком. -- На этих уродов котлов не напасешься!
Он раздраженно плюнул в душу Копейкина.
-- Может, освободилась какая-нибудь посудина? -- равнодушно спросил конвоир, ковыряя левый рог.
-- Ты что -- издеваешься?!! -- пятачок кочегара чуть не лопнул от возмущения. -- Они ж навечно тут, чтоб им всем в аду гореть!
Дверь со скрежетом захлопнулась. Черт-конвоир с жалостью посмотрел на Копейкина.
-- Извини, чувачок… -- В его руке откуда-то появилась огромная печать, и не успел Копейкин опомниться, как на нем появился четкий оттиск «РЕИНКАРНАЦИЯ». Все вокруг закрутилось, и ад погрузился во тьму…
Дородная акушерка небрежно держала младенческое тело Копейкина. Из его живота нелепо торчала свежеобрезанная пуповина. На кровати лежала обессиленная молодая мать, в которой Копейкин с изумлением узнал свою дочь.
-- Девочка! -- бас акушерки гулко разнесся по палате, и крик отчаяния вырвался из легких новорожденной Копейкиной.