>2. Любое рациональное рассуждение о мало-мальски сложной общественной проблеме заключено в пространство между двумя блоками иррациональных установок. Экономическая теория исходит из ряда иррациональных постулатов, и на этот счет есть обширная литература и у нас, и на Западе. Но об этом блоке ниже, а сейчас о втором, с другого конца. Гейзенберг разбирает важное свойство активного мышления: рациональное рассуждение не может продолжаться дольше определенной длины цепочки, оно должно быть прервано "принятием решения при недостатке информации", то есть должна быть занята та или иная позиция на основании во многом иррациональных соображений. В противном случае рефлексия делает невозможным действие (в широком смысле слова, включая интеллектуальное действие).
Итак, первый иррациональный блок - это исходные постулаты самой теории, второй иррациональный блок - это пространство рациональной невыражаемости (в связи с тем, что любая рациональная мысль самоограничена семантическими пределами). Но ведь понятно, что это пространство индивидуально и то, что невыражаемо для одного, вполне выражаемо для другого. Это приводит к различному "погружению" в теорию. И различной объяснительной мощности теории.
>Так вот, излагая модельную ситуацию с "фольксвагеном" испанцам, я, как и здесь, не затрагивал постулатов политэкономии, не пытался поставить их под сомнение. А иррациональные установки "с другого конца" у нас оказались одинаковыми.
если оказались одинаковыми семантические пределы, то следовательно Вы говорили с испанцами на одном языке. Они поняли смысл Вашего рассуждения. И Вы вложили в рассуждение только тот смысл, который ими был воспринят и адекватно понят (>И мое изложение модели подстроилось под эти установки и не вызвало отторжения. Конечно, и в той аудитории многие могли не согласиться с количественными параметрами модели, но посчитали это непринципиальным по сравнению с сутью.)
>Почему наши иррациональные установки совпали? Потому, что практически все те, кто сидел в аудитории, знали на личном опыте реальность Латинской Америки и заводов "фольксвагена", "Рено", "Дженерал Моторс" в самой Испании (это "полу-Бразилия"). Я тоже был и в Бразилии, и в Мексике, и в Индии. У нас сложилось общее "неявное знание", в существование которого не верит Ниткин. Моя модель вполне этому общему знанию соответствовала - независимо политических позиций.
вот в чем дело! оказывается Вы говорили с испанцами на языке праксиса! Никто не сомневался, что испанцы (бразильцы) - слабые теоретики. Специально для них Вы сузили семантические пределы по сравнению с пределами нашего интеллектуала.
>Итак, первый вывод. У большинства из нас личного опыта из "третьего мира" нет, формальные сведения об этом опыте мистифицированы настолько, что построить картину реальности из них трудно, а разглядеть те же тенденции у себя дома пока мы не умеем - на хватает инструментария.
почему они могут, а мы не можем? Какой у них инструментарий, что позволяет им изнутри адекватно воспринимать праксис? Почему со своими суженными семантическими пределами и эмпирической ориентированностью они ухитряются понимать лучше и больше, чем мы - свою ситуацию?
В "Сов.Цивилизации" Вы пишите, что советские специалисты с большой точностью предсказали последствия принятия закона о приватизации. Как это сочетается с "нехваткой инструментария" в сегодняшней постсоветский действительности?
>Вот такое положение. Спор людей, рассуждающих в разных парадигмах, исходящих из разных постулатов и по-разному трактующих понятия, смысла не имеет, особенно если есть постоянное желание подкалывать оппонента. Но при полном господстве Ниткина и Ко. в СМИ все мы находимся в поле воздействия их парадигмы и их языка. Какие в этой ситуации могут быть варианты поведения?
доказать "неверность" либеральной парадигмы невозможно. Пример стран, угнетаемых современным развитым кап.миром, и проведение параллелей с Россией, не оказывает должного воздействия, не проникает в сознание масс. Вообще означенная ситуация имеет исключительно нравственный характер ("справедливо ли угнетать бедных?"). Получается какой то тупик. Сердцем понимаем, что буржуи плохие, а доказать ничего не можем. И дело не в отсутствии подходящей теории или поверхностности анализа. Дело по видимому в специфической ментальности.
