Наступление бюрократии на частную собственность в оборонной
промышленности, которое еще пару месяцев назад казалось досужим вымыслом
немногих запуганных бизнесменов, стало фактом. Абсурдное решение
арбитражного суда, принуждающего <Северную верфь> вернуть в казну деньги
от контракта китайских ВМС 1997 года на постройку двух эсминцев проекта
956Э, порождает угрозу банкротства и последующей национализации этой
компании, занимавшей в 1999-2000 годах первую позицию в списке оборонных
предприятий по объему реализованной продукции. Создан прецедент, который
завтра будет использован для аналогичных решений в отношении десятков
предприятий и компаний. Есть основания полагать, что речь идет именно о
государственной атаке на частный бизнес, а не специфической форме
конкуренции между группой ИСТ и компанией НПК за доминирование в
судостроении: неприятности с прокуратурой возникли не только у НПК, но и
других негосударственных оборонщиков.
Негосударственные компании высокотехнологического комплекса имеют ряд
экономических преимуществ перед государственными предприятиями. Основные
из них заключаются в гораздо более высокой эффективности их менеджмента
и способности, в отличие от государственных предприятий, получить доступ
к инвестиционным ресурсам. Кроме того, частные компании, как правило,
более приемлемы для иностранных партнеров при реализации международных
проектов.
Однако помимо экономического основания, развитие частного бизнеса в ОПК
имеет и глубокий социально-политический смысл. Экономически активное
население, задействованное в негосударственном высокотехнологическом
комплексе, представляет собой социально-политическую базу реформ, без
которой они обречены на замедленное развитие и незавершенность.
Правые и модернизация
Фундаментальным изъяном российских реформ конца двадцатого века является
их проведение не имеющим массовой поддержки, безыдейным и лишенным
всякого национального чувства бюрократическим аппаратом. Советский
средний класс, который был социально-политической основой
антикоммунистической революции, не только не стал такой же базой для
проведения модернизации, но оказался в числе главных пострадавших от
реформ. Ограниченность, неэффективность, колоссальные социальные
издержки реформаторского процесса, который воспринимается скорее как
третья в течение менее ста лет национальная катастрофа, как раз и
являются следствием проведения реформ бюрократией и для бюрократии,
которая, в сущности, превратилась в главное препятствие модернизации.
Будь глава государства бесспорным харизматиком, и располагай Россия
запасом социального времени, было бы небесполезно провести квазисиловую
кампанию по изъятию больших фрагментов бюрократии из управленческого
контура страны по типу маоистской культурной революции, которая открыла
путь четырем модернизациям Дэн Сяопина. За отсутствием этих условий
нужна долгая систематическая работа по ликвидации экономической базы
государственного вмешательства, то есть продолжение приватизации.
Исторический опыт показывает, что все успешные модернизации в двадцатом
веке проводились либо национальными правыми силами, либо обеспечивались
в условиях иностранной военной оккупации внешними силами. Любопытно, что
это простое историческое наблюдение упорно игнорируется современными
российскими теоретиками модернизации. Но ведь Петр Столыпин, который на
десять лет задержал наступление красной чумы в России, генерал Франко,
который остановил ее в Испании, Мустафа Кемаль-паша, вытащивший Турцию
из почти уже наступившего исторического небытия, Шарль де Голль,
покончивший с маразмом, в котором Франция пребывала после надрыва Первой
мировой войны, - всех этих лидеров объединяет приверженность правой
политике и исторический успех их начинаний.
Трагедия нынешней российской модернизации состоит в отсутствии в стране
нормального правого движения. Союз Правых Сил всего лишь не слишком
правдоподобно мимикрирует под правую партию, идеологически будучи в
лучшем случае девальвированным эквивалентом обанкротившихся кадетов
начала прошлого века. А неистребимый налет бутафории и вовсе роднит СПС
с опереточными социалистическими партиями февральского режима. Скажем
больше, СПС настолько же легковеснее февральских революционных
демократов, насколько белые штаны Немцова пошлее полувоенного френча
Керенского. В сущности коммунисты, если бы они имели мужество осудить
ленинистские преступления против человечества и будь у них адекватная
экономическая программа, гораздо более подходили бы на роль
консервативной традиционалистской правой партии, нежели либералы из СПС.
Между тем без наличия влиятельного, имеющего массовую поддержку правого
движения нынешняя модернизация в лучшем случае останется незавершенной,
обрекая Россию на бесконечное догоняющее развитие.
Частный ВПК и правые
Отсутствие серьезных правых сил в России вероятно имеет объективную
природу: массовая база такого движения не слишком просматривается. Но
это означает, что нет социально-политической опоры всего процесса
реформ, если не считать таковой коррумпированную и чувствительную к
внешним воздействиям отечественную бюрократию. Значит, государство
должно активно содействовать появлению слоев, заинтересованных в
реформах, но при этом ориентированных на сохранение национальной
идентичности и политической субъектности России. Речь идет о
своеобразном кейнсианском проекте, только реализуемом в социальной, а не
экономической области.
Надо сказать, что Россия уже имеет опыт осуществления подобной программы
позитивного социального воздействия сверху - это столыпинская аграрная
реформа. Нам кажется, что владельцы, менеджеры и персонал частных
предприятий высокотехнологического комплекса будут частью социальной
базы национальных правых сил подобно тому как, по замыслу Столыпина,
освобожденные от опеки общины крестьяне должны были стать консервативной
базой модернизации почти сто лет назад. Именно частью, поскольку,
наверное, один лишь высокотехнологический комплекс не может стать
достаточной социальной опорой модернизации. Для начала же
негосударственная оборонная промышленность сама должна консолидировать
свои политические интересы и организовать единый фронт сопротивления
социалистическим реваншистам.
При этом социально-политической базой правых сил может стать прежде
всего негосударственный сектор ВПК. Жизнь показывает, что руководители
частных компаний поразительно внимательны к русской национальной,
культурной и религиозной традиции. К тому же экономические императивы
вынуждают негосударственных оборонщиков решительно отстаивать сохранение
российской политической и технологической субъектности. В
государственных структурах, и бюрократических, и экономических,
напротив, наблюдается стремление к лоббированию экономических интересов
иностранных компаний и невероятное равнодушие, чтобы не сказать -
презрение, к исторической судьбе России. Внимательное изучение
деятельности, скажем, РАКА, приводит к любопытному открытию: решения его
руководителя всегда удивительно соответствуют бизнес-интересам
корпорации Boeing, а масштабные европейские предложения в
авиакосмической области упорно игнорируются.
Наступление российской бюрократии на частный ВПК имеет, таким образом,
не просто разрушительные экономические последствия, но и означает атаку
альянса коррумпированных компрадоров на проводников
социально-политической модернизации страны. Сопротивление этой атаке
далеко выходит за рамки борьбы за свой бизнес, являясь частью более
широкого движения за успех возрождения страны.
