От Мак Ответить на сообщение
К Мак Ответить по почте
Дата 01.11.2016 20:12:08 Найти в дереве
Рубрики Школа; Семинар; Тексты; Версия для печати

СГКМ.Российское обществоведение...(8) Распад сообщества обществоведов

Кара-Мурза С.Г. Российское обществоведение: становление, методология, кризис
– М.: ООО «ТД Алгоритм», 2016 – 480 с.

(8) Разрыв коммуникаций и распад сообщества
обществоведов

В начале 1990-х гг. раскол сообщества обществоведов
приобрел новый характер. В годы перестройки оформились
две политизированные группы, которые вели полемику без
диалога. «Молчаливое» большинство выжидало развязку,
хотя радикальные реформаторы попрекали его за конфор-
мизм и скрытую враждебность. На I съезде народных депута-
тов СССР 27 мая 1989 г. Ю. Афанасьев (видный идеолог, исто-
рик и ректор историко-архивного института, а затем РГГУ) за-
клеймил его как «агрессивно-послушное большинство»1. Но
в тот момент разрыв коммуникаций между частями интелли-
генции, включая обществоведов, был понятен: политическая
власть не допускала диалога, поскольку приближалась куль-
минация антисоветской революции и антагонизм крайних
общностей был очевиден.
Их установки и тезисы были несовместимы. Иногда в сек-
торах и отделах по вечерам сходились старые товарищи —
«реформаторы» и «консерваторы», спонтанно возникали ли-
хорадочные, надрывные разговоры. В основном говорили
реформаторы: откровения, «обильные, страстные речи», мно-
жество метафор и туманных аллегорий, странных аналогий.
Эти разговоры оставляли тяжелый осадок, ощущение беспо-
мощности — десять лет работаешь рядом с человеком, близ-
ким и рассудительным, и вдруг он заговорил как инопланетя-
нин. Ничего похожего на совещания бригады сотрудников, ка-
кие регулярно происходили еще 4—5 лет назад. И тогда были
расхождения и конфликты, но в основном они были в грани-
цах рациональности и помогали лучше понять проблему.
-----
1 Примечательно, что в день смерти Ю. Афанасьева другой «прораб
перестройки» Н. Травкин написал: «Ушёл Ю. Афанасьев, автор фразы агрес-
сивно-послушное большинство. А это БОЛЬШИНСТВО осталось и стало ещё
агрессивнее...».
-----

После ликвидации СССР и его политической системы си-
туация принципиально изменилась. Власть декларировала
переход к конструктивным реформам, и даже убежденные оп-
поненты доктрины реформы из среды обществоведов скрепя
сердце стали готовиться к обсуждению конкретных шагов с
целью минимизировать ущерб от радикализма победителей.
В течение 1992 г. были интенсивные контакты с коллега-
ми в США, Западной и Восточной Европе, в Латинской Аме-
рике и с учеными Китая. Было много ценных бесед и предло-
женным нам текстов, много наших докладов и тоже текстов.
Видные ученые (и левых, и правых направлений, включая со-
ветологов США) с большим участием и тревогой обсуждали
альтернативы реформ в России, предупреждали о рисках,
указывали на ошибки, которые они считали очевидными, ис-
ходя из опыта и Запада, и развивающихся стран. За этот год
мы сильно продвинулись в понимании и советской системы,
и причин ее кризиса.
Каков же был результат попыток начать диалог дома? Ну-
левой! Не только не было возможности завязать с коллегами
и даже бывшими друзьями связный обмен тезисами и аргу-
ментами, но и нормальные вопросы вызывали странную аг-
рессивную реакцию. Довольно большая общность образован-
ных людей была в состоянии эйфории от эфемерной полити-
ческой победы, которая запустила лавинообразный процесс
кризиса. Сейчас можно сказать, что это состояние было похо-
же на то, что творится в последние два года в политической
элите Украины. Разница в том, что в первую половину 1990-
х гг. в России это случилось и в среде интеллектуалов общест-
венных наук, ставших частью власти.
Американские эксперты А. Эмсден и др. пишут в своем
докладе: «Тем экономистам в бывшем Советском Союзе и Вос-
точной Европе, которые возражали против принятых подхо-
дов, навешивали ярлык скрытых сталинистов» [76]. Понятно,
что мало кто шел на конфликт, пытаясь открыть дискуссию.
Так методологическая основа, заложенная «шестидесятни-
ками», в конце 1980-х гг. стала господствовать в общество-
ведении, поскольку ее адепты опирались на административ-
ный ресурс, обеспеченный новой политической властью. Эта
господствующая группа получила монополию на образова-

ние новых поколений обществоведов и, таким образом, стала
диктовать методологические нормы. Постепенно устоялось и
жестко контролируется современное состояние сообщества
обществоведов в целом, как мейнстрим.
Была ликвидирована внутренняя информационная сис-
тема обществоведения! Это было фундаментальное порого-
вое явление. Инкубационный период вызревания этой транс-
формации системы сообщества обществоведов длился при-
мерно пять лет.
Научное сообщество является модельным случаем общ-
ности, деятельность которой с необходимостью требует глас-
ной фиксации очень многих ее следов — идей, объяснений и
программ. Профессиональное сообщество — коллективный
субъект деятельности в своей области, в нашем случае об-
ществоведения. Слово «сообщество» указывает, что имеется
некоторая общая основа, которая объединяет эту группу. Ее
объединяет прежде всего общая когнитивная структура —
система категорий и понятий, научные факты, теоретические
представления и комплекс исследовательских
методов. Эта
структура подвижна, но ее развитие упорядочено, пока не
происходит системный кризис.
Вторая связующая сила — система общих ценностей и
норм. П.А. Сорокин, говоря об интеграции и распаде сооб-
ществ, исходил из того, что «движущей силой социального
единства людей и социальных конфликтов являются факторы
духовной жизни общества — моральное единство людей или
разложение общей системы ценностей».
Третья система сообщества, которая соединяет все его
элементы между собой и с внешней средой, — информаци-
онная.
Крах этой системы, как отказ нервной системы, сделал
недееспособной и когнитивную, и ценностную системы наше-
го обществоведения. Стало понятно, что сообщество распа-
лось. Обмен сообщениями, мнениями и идеями стал происхо-
дить в кулуарах, в малых группах «своих» и не был доступен
для сообщества. Невозможно было представить себе откры-
тый научный семинар или совещание, где бы ведущие обще-
ствоведы (высшей категории и доктора наук) всерьез обсуж-
дали главные проблемы постсоветских обществ. Как будто на

обсуждение реальности, в которой оказалось российское об-
щество, было наложено табу.
В результате на месте профессионального сообщест-
ва, пусть с неадекватной современной сложности когнитив-
ной структурой, осталось два рыхлых сгустка «туманности»
с различными ценностными системами и методологически-
ми платформами, то есть неспособными вести диалог. Одна
«туманность» считается мейнстримом (близка к власти, щед-
ро финансируется и контролирует образование и информа-
ционную инфраструктуру). Другая «туманность» маргинали-
зована, ведет катакомбную интеллектуальную деятельность и
пока не может соединить в сеть множество малых групп, ко-
торые пытаются запустить переход «хаос—порядок» в пара-
дигме, альтернативной мейнстриму. Основная часть образо-
ванных людей с дипломами специальностей в социальных
науках, получивших рабочие места в обществоведении, суще-
ствует, скрывая свои установки и ценности под масками кон-
формистов.
Для иллюстрации приведем эпизод принципиальных
расхождений в представлении проблем всего общества, но в
диалоге большинству было отказано.


Реформа школы


Школа — социальный механизм, «производящий» и со-
циализующий человека данного общества, сохраняющий и
передающий от поколения к поколению культурное насле-
дие данного общества. Само слово «образование» указывает
на смысл школы: образование есть создание из ребенка час-
тицы народа, причем народа конкретной страны.
В конце ХIХ — начале ХХ в. в России шли дискуссии о вы-
боре типа массовой школы. В проектах реформы средней
школы при министре П.Н. Игнатьеве была поддержана идея
перехода к единой школе (в отличие от западной школы «двух
коридоров» — для элиты и массы). Именно эти проекты, на-
шедшие поддержку большинства учительства, и были вопло-
щены в программу создания массовой средней школы. В ав-
густе 1918 г. I Всероссийский съезд по просвещению рассмот-
рел и единогласно одобрил проект «Положения о единой
трудовой школе РСФСР».

Принцип единой общеобразовательной школы был
реализован как нечто естественное — так, что подавляю-
щее большинство советских граждан даже и не представля-
ло себе, что может быть по-другому. Пpинцип единой обще-
обpазовательной школы позволил СССР пpовести форсиро-
ванную индустpиализацию, победить в войне, стать великой
деpжавой, создать огромные pесуpсы квалифицированных и
открытых знанию работников. Эта школа сфоpмиpовала но-
вый культурно-исторический тип со многими исключитель-
ными качествами. Они позволили СССР компенсировать зна-
чительное еще отставание от Запада в уровне экономическо-
го и технологического развития.
Подготовка преобразования школы началась в 1987—
1988 гг. Для разработки концепции был учрежден Временный
научно-исследовательский коллектив (ВНИК «Школа»), воз-
главляемый Э.Д. Днепровым. Он же стал министром образо-
вания России (1990—1992) и академиком Российской акаде-
мии образования. Важную роль сыграл Дж. Сорос. По словам
Э. Днепрова, программа гуманитаризации российского обра-
зования Сороса представляла собой один из наиболее круп-
ных образовательных проектов в истории отечественного
просвещения. Активную роль сыграл международный фонд
«Культурная инициатива» — неправительственная благотво-
рительная организация, созданная в 1988 г. по инициативе
Сороса. Ее деятельность была направлена на сферы образо-
вания, науки и культуры. В период «запуска» реформы дирек-
тором фонда «Культурная инициатива» являлся Я. Кузьминов.
Естественно, что в ходе революции и смены обществен-
ного строя неизбежны были изменения в укладе и програм-
мах школы, но мало кто ожидал, что целью реформы станет
отход от сложившейся к концу 20-х гг. ХХ в. модели единой об-
щеобразовательной школы, которая, в принципе, хорошо вы-
полняла свои функции и была институтом, консолидирующим
общество. Эта модель в ХХ в. была эффективно адаптирована
в разных политических и социальных условиях и вполне мог-
ла бы работать в «рыночной» России с косметическими изме-
нениями. Зачем надо было ломать школу?
Министр образования В.М. Филиппов объяснил: «Изме-
нившееся российское общество требует адекватных измене-

ний и от системы образования — нельзя консервировать то,
что когда-то было лучшим в мире». Это не убеждает. Что в «из-
менившемся российском обществе» несовместимо с «лучшим
в мире» образованием?
Видный математик и деятель математического образо-
вания, профессор МГУ и член исполкома Международной
комиссии по математическому образованию И.Ф. Шарыгин
писал: «Руководители российского образования, а они все
сплошь реформаторы, не только не отвечают на такие важ-
нейшие вопросы, как: “Почему надо реформировать образо-
вание? Каковы цели этого реформирования?” Они даже не
ставят этих вопросов. Ни в одном документе, от них исходя-
щем, не сформулированы четко цели образования вообще.
Непонятно даже, что такое реформа образования» [81].
В «Независимой газете» И.Ф. Шарыгин так писал об аргу-
ментации реформаторов: «Утверждение, что система россий-
ского образования, как и все прочее, оставшееся от советской
власти, нуждается в серьезном реформировании, объявляет-
ся сегодня аксиомой, а аксиомы, как известно, не доказыва-
ются. Вот наши руководители и их советники и не утружда-
ют себя доказательствами. “Вы, конечно, понимаете, что наше
среднее и иное образование необходимо реформировать”, —
говорят нам. И мы смущенно бормочем: “Да, конечно, пони-
маем, но...”» [82].
Идеологи этой реформы не отвечали на простые и ясные
вопросы или изъяснялись метафорами и абстрактными поня-
тиями так, что это поражало даже после того, чего мы наслы-
шались в 1991 г.
Преподаватель литературы С. Волков пишет: «Что пора-
зило меня на коллективных обсуждениях проблемы? То, что
сами разработчики нынешнего варианта ЕГЭ прекрасно по-
нимают многие из перечисленных его минусов и сами при-
знаются, что считают наилучшей формой экзамена по лите-
ратуре сочинение. Зачем же они тогда всё это делают? Зачем
участвуют в работе, которая может повлечь за собой разру-
шение многих основ существования предмета в школе?
Ответ на этот вопрос ещё более поразителен: если не вве-
сти литературу в формат ЕГЭ, тогда этот предмет будет из шко-
лы выдавлен. “Вы не понимаете! — много раз слышал я сло-

ва. — Там, наверху (указательный палец вонзается в потолок),
нам дали понять (вариант: прямо сказали), что литература не-
удобна сейчас: единых критериев оценки работ не выработа-
но, субъективизма во всём выше крыши, да и идеологически
русская классика несовременна. Где, например, положитель-
ный образ предпринимателя? Мы стоим перед реальной уг-
розой вытеснения литературы из школы. Войти в ЕГЭ — по-
следний шанс выжить. В неудобной позе, «на аршине про-
странства», но выжить”.
Итак, вот, оказывается, в чём корень вопроса. Вот какие
ставки в этой игре. Тогда было бы желательно знать, кто лич-
но возьмёт на себя ответственность… за запрет литературы в
школе?.. А если никто и не собирается такую ответственность
на себя брать? Если всё это миф..? Если все эти намёки так,
на всякий случай — вдруг сами, первые, без приказа подда-
димся и суетливо начнём всё ломать собственными руками?
И ведь начали ломать!» [83].
Будучи министром образования РФ, В.М. Филиппов привел
такой аргумент: «Кто-то очень метко заметил: “В США есть ци-
вилизация, но нет истинной, древней культуры. В России — бо-
гатая культура, но нет цивилизации”. Наша задача — сохранить
российскую культуру и создать цивилизованное общество».
Что в России «нет цивилизации» и минобр должен «соз-
дать цивилизованное общество» — нелепая мысль. Главное в
тираде министра — то, что он видит смысл школьной рефор-
мы в изменении главных культурных устоев России — так,
чтобы она стала похожа на цивилизацию в понимании аме-
риканцев.
Строго говоря, авторы такой доктрины, видные общест-
воведы и педагоги, должны были бы представить обществу
доказательства (или хотя бы доводы), что российское обще-
ство в тот момент и в среднесрочной перспективе обладает
достаточным подобием западному обществу, так что пере-
стройка школы по западным канонам как раз и будет «адек-
ватным изменением системы образования». Это элементар-
ное требование в профессиональном сообществе.
Такого обоснования никогда никто не давал. Напротив,
имелось много свидетельств (в том числе со стороны самих
реформаторов), что нынешнее российское общество во мно-

гих важнейших аспектах очень сильно отличается от совре-
менного западного общества — как США, так и Западной Ев-
ропы. А значит, всю доктрину реформ надо считать утопиче-
ским произволом — школа подстраивается под общество,
которого в России нет.
Перестройка школы по американскому шаблону была
предусмотрена и в документах министерства. Один из них —
«Проект федерального компонента государственного стан-
дарта общего образования. Часть первая. Начальная школа.
Основная школа» (М., 2002), редактором которого является
бывший министр образования, положивший начало преобра-
зованиям школы, Э.Д. Днепров. В этом документе прямо и без
обиняков ставится задача «эволюционной смены менталите-
та общества через школу»: «Именно образование в первую
очередь должно обеспечить смену менталитета общества,
устранение старых, изживших себя стереотипов, проложить
дорогу новому гражданскому общественному сознанию, но-
вой политической и правовой культуре, изменить само каче-
ственное состояние общества» [84, с. 12].
И.Ф. Шарыгин писал в 2001 г.: «Идейные сторонники ре-
форм в образовании главной своей целью ставят изменение
менталитета русского народа. Такие заявления я сам читал в
газетах. Это геноцид в чистом виде. Здесь следует заметить,
что у любой системы есть характеристики, которые в принци-
пе не подлежат изменению, и любая попытка их изменить мо-
жет привести к уничтожению самой системы. При этом сами
эти характеристики могут быть не так уж и значимы. Простей-
ший пример: нельзя России перейти на левостороннее дви-
жение, не уничтожив наш автопарк и не потеряв много жиз-
ней» [82].
В действительности доктрина реформы предполагала,
согласно неолиберальной доктрине, последовательное сни-
жение уровня «культурности» населения. Цель перехода шко-
лы от воспитания личности к фабрикации человека массы в
разных вариантах излагается руководящими чинами систе-
мы образования. Вот, например, какую задачу учителям Са-
марской области поставил глава областного департамента
образования Е.Я. Коган, удостоенный в 2000 г. официального
звания «Человек года в образовании»: «Постулат о развитии

личности замените приматом “карьеры и технологий”. Сроч-
но перенацельте учащихся на другие приоритеты. Забудьте о
высшем образовании. Важнее, чтобы каждый смог выполнить
простейшие операции: заполнить бланк, составить договор,
подсчитать доход».
Министр А.А. Фурсенко на молодежном форуме на Се-
лигере 23 июля 2007 г. сказал, что «недостатком советской
системы образования была попытка формировать челове-
ка-творца, а сейчас задача заключается в том, чтобы взра-
стить квалифицированного потребителя, способного ква-
лифицированно пользоваться результатами творчества
других». Эта формулировка замысла реформы обошла всю
прессу. Превратить основную массу российской молодежи из
творцов в потребителей — это и есть тайная цель «револю-
ции интеллектуалов».
Как видилась ситуация 15 лет после начала реформы? Пишет
руководитель исследования, проведенного в школах в 2005—
2008 гг. и охватившего учителей, школьников 9—11-х классов
и их родителей: «Идеология целей образовательной рефор-
мы… Для чего реформируется образование? Чтобы стать бо-
лее эффективным и конкурентоспособным. Эти установки на
конкурентность и эффективность, как заклинание, повторя-
ют все официальные лица, говорящие о реформе… Мы со-
вершаем опасную подмену. Традиционная цель классическо-
го образования — “воспитание зрелой, гармонично развитой
личности”... Это совсем иное, чем “воспитание конкурентоспо-
собной и эффективной личности”… Так, при сохранении ны-
нешней идеологии в школе и вузе выхолащиваются содержа-
ние воспитательной работы и интерес к отвлеченному, якобы
“бесполезному” теоретическому знанию» [86].
Обществовед и педагог высшего ранга, гендиректор из-
дательства «Просвещение» А.М. Кондаков в интервью ра-
дио «Свобода» в феврале 2011 г. сказал: «Я очень вниматель-
но просмотрел программы по литературе царских гимназий.
Там из всего Льва Толстого изучали только одно произведе-
ние: “Севастопольские рассказы”. Это именно то, что форми-
рует в ребенке патриотизм, чувство любви к отечеству, ува-
жение к защитникам отечества, товарищество и так далее. И я
перед литераторами поставил вопрос: а скажите, пожалуйста,

с чем связан отбор произведений? Они говорят: ну как же не
изучать “Войну и мир” Толстого, как не изучать Достоевского?
А один очень уважаемый директор академического институ-
та был возмущен тем, что Шиллера и Гете в шестом классе не
изучают. Я спрашиваю: а что ребенку даст это изучение? Ведь
все то, что входит в школьную программу, должно ребенку
обеспечить его дальнейшую успешность» [87]1.
Все эти доктринальные идеи реформаторов вызвали не-
доумение, неприятие или даже возмущение. Но на все эти со-
общения, как и вопросы, авторы доктрин молчали или отде-
лались демагогией.
Нельзя было всерьез принять рассуждения, что «демо-
кратизация образования должна затронуть не только сис-
тему управления, но и проникнуть во все сферы школьной
жизни, изменить весь ее дух, внутренний строй». При этом
реформа предполагала — «разгосударствление школы, лик-
видацию монополии государства на образование и переход
к общественно-государственной системе образования». По
словам Э. Днепрова, «демократическое общество начинается
с демократической школы. И потому общество, которое хочет
себя раскрепостить, прежде всего раскрепощает школу» [88,
с. 68—69].
«Демократизация образования» — именно демагогия.
Образование — это дисциплина. Еще в демократических Афи-
нах школьное образование ассоциировалось со словом дис-
циплина, что означает розгу, которой секут ученика. Отсюда и
пошло слово ученик (discípulo) — тот, которого сечет розгой
учитель. Школа — консервативный авторитарный организм,
иной она быть не может. Да, на Западе школа для низших сло-
ев «массы» стала «царством лени и вседозволенности». Кто и
когда решил, что Россия берет это за ориентир? Детская де-
-----
1 А.М. Кондаков — член-корреспондент РАО по отделению философии
образования и теоретической педагогики. Лауреат Премии Президента РФ
в области образования, Премии Правительства РФ в области образования,
соруководитель разработки фундаментального ядра содержания общего
образования, руководитель разработки нового поколения федеральных го-
сударственных образовательных стандартов начального общего, основного
общего и среднего (полного) общего образования, соавтор Концепции ду-
ховно-нравственного развития и воспитания личности гражданина России.
-----

мократия таит в себе угрозу действительно страшную — у де-
тей с наклонностями «лидера» она разжигает неконтролируе-
мое властолюбие, которое, как правило, ведет к детскому и
подростковому насилию, в том числе и к убийствам.
Стоит нашим демократам прочитать роман-антиутопию
английского писателя У. Голдина «Повелитель мух». В нем по-
казано, как сотня нормальных детей, попавших без взрослых
на тропический остров, решает воспроизвести демократию
«как у взрослых» — с выборами парламента, президента и т.д.
И как этот строй неизбежно перерождается в жестокую дик-
татуру подростков. Наша школа охранила детство от радика-
лов Пролеткульта. Была проведена огромная программа по
массовому изданию и внедрению буквально в каждую семью
сказок народов СССР (прежде всего русских сказок), а также
Пушкина и сказок писателей-классиков. Они задавали опре-
деленный тип отношений взрослых и детей. Она смогла ней-
трализовать соблазн детского самоуправления.
Возможно, авторы доктрины школьной реформы дейст-
вительно хотели заменить «идеологию» детей из позднесо-
ветских семей на «буржуазно-либеральную» идеологию (как
они ее понимали). Но это крайне странная идея. Скорее все-
го, все эти доктрины составлены из обрывков множества не-
совместимых концепций и фантастических образов демокра-
тии, рынка, прав человека и общечеловеческих ценностей.
Никакой связной идеологии они в основу воспитания зало-
жить не могли, и никакими «буржуазными либералами» вы-
пускники этой новой школы не стали. А стали подростками и
юношами с разрушенной системой ценностных координат —
дезориентированными жертвами глубокой аномии.
А.А. Зиновьев уже на первом этапе реализации реформы
писал (1995): «В России больше нет той системы воспитания
и образования детей и молодежи, которая еще не так давно
считалась лучшей в мире. Вместо нее новые хозяева России
создали систему растления новых поколений с раннего дет-
ства и во всех их жизненных проявлениях. Те поколения, ко-
торые теперь подрастают, уже принадлежат к иному миру, к
иной цивилизации, к иной человеческой общности. Они не
имеют исторических корней в делах, идеях и системе ценно-
стей своих предшественников. Растет поколение людей, яв-

ляющееся карикатурной имитацией всего худшего, созданно-
го в странах Запада. Растет поколение плохо образованных,
завистливых, жадных до денег и развлечений, морально рас-
тленных с детства, лишенных понятия Родины и гражданского
долга и т.п. ловкачей, мошенников, деляг, воров, насильников
и вместе с тем людей с рабской психологией и изначальным
комплексом неполноценности. С таким человеческим мате-
риалом уже невозможны никакие великие свершения» [89].
Как философ А.А. Зиновьев слишком пессимистичен,
он — человек с трагическим мировосприятием. Цивилизация
и культура — большие инерционные системы, даже самая ра-
дикальная реформа не может их сломать за 20—30 лет. По-
вреждения непрерывно заделываются и залечиваются в «мо-
лекулярной» деятельности родителей, общества, государства
и самой школы. Конечно, заделываются не все повреждения
и трещины, образуются уродливые шрамы и разрывы, на-
гноения и фантомные боли, но жизненные ресурсы россий-
ской культуры далеко еще не исчерпаны. Однако структуру
процесса деградации ценностной шкалы и характера новых
поколений детей и подростков России А.А. Зиновьев обрисо-
вал верно.
Социологи писали в 2003 г.: «Для социологов и психоло-
гов важны специфические особенности социальной политики
в России 90-х годов, которые повлияли на судьбы детей и под-
ростков. Подрастающее поколение лишилось ориентиров в
условиях культурного вакуума. Точнее говоря, провозглаше-
ние “частнособственнических” норм поведения, осуждавших-
ся прежде, привело к сосуществованию взаимоисключающих
ценностных ориентиров, одновременно действующих в об-
ществе. Это самым непосредственным образом повлияло на
усложнение социализации подростков, рожденных во второй
половине 70-х — начале 80-х гг. XX века» [90].
Никакой реакции на подобные предупреждения не было.
«Социализм в школьном образовании закончился, —
убеждал идеолог модернизации школы А.А. Пинский. — Шко-
ла должна зарабатывать»1. Какой социализм и как должна за-
-----
1 Анатолий Аркадьевич Пинский — российский педагог, член Россий-
ского общественного совета развития образования, координатор Экспертно-
аналитического Центра Минобразования РФ, один из разработчиков рефор-
мы образования 2000 года. Автор трудов по истории педагогики, по общим
проблемам построения содержания образования. В качестве исходной мо-
дели Пинский внедрил в школе № 1060, где он был директором, принципы
вальдорфской педагогики. Вальдорфская педагогика основывается на выде-
лившемся из теософии религиозно-мистическом учении — антропософии.
-----

рабатывать школа? Базовый учебный план полностью исчер-
пывает часы, разрешенные санитарными нормами. Что имеет
в виду разработчик доктрины реформы? [91].
Все эти изобретатели инноваций педагогики и разработ-
чики доктрин говорили на каком-то бессмысленном новоязе
и как будто забыли смыслы давно устоявшихся понятий. Час-
то возникало подозрение, что все это мистификации.
Выступая 13 сентября 2004 г. на коллегии Министерства
образования и науки РФ, А.А. Фурсенко сказал: «Эксперимент
по ЕГЭ начался для того, чтобы ввести четкие и однозначные
критерии оценки выпускников школ и абитуриентов вузов,
чтобы в конечном счете гарантировать качество и доступ-
ность образования» [92].
Министр обещает «ввести четкие и однозначные крите-
рии», хотя за десять лет вся многочисленная бригада рефор-
маторов не смогла назвать даже индикаторов, которыми она
предлагает характеризовать измеряемые стороны объекта
оценки. К чему чиновники собираются прилагать свои «одно-
значные критерии»?
В действительности о критериях еще и речи не могло
идти, поскольку не были названы даже самые простые, «сы-
рые» инструменты оценки — параметры. Что конкретно из-
меряется в ходе ЕГЭ? На каком основании потом эта мера
превращается в баллы, с которыми производятся арифме-
тические действия? Ведь это — шаманство, которое ведет к
правдоподобным, но вовсе не достоверным числам. Более
того, это и не числа, а похожие на них условные рисунки, ко-
торые не поддаются арифметике. Когда преподаватель или
комиссия ставят ученику на традиционном экзамене «четвер-
ку», этим знаком обозначается интегральное понятие «хоро-
шо». Так обозначается качество, и его обозначения не обла-
дают свойством аддитивности.
Верные (точнее, приемлемые) отношения между пара-
метрами и индикаторами были нащупаны в течение много-

летней практики. В 1970-е гг. и в СССР, и в США около десяти
лет велись интенсивные дискуссии о методологии оценки в
интеллектуальной сфере. В этих дискуссиях участвовали уче-
ные высшего ранга. Долго обсуждались отношения между па-
раметром, индикатором (показателем) и критерием. Многие
задачи в этой сложной проблеме были разрешены. Этот дра-
гоценный опыт учительского корпуса и научного сообщества
был просто выброшен Министерством.
Мы говорим о параметрах, а ведь они нужны не сами по
себе. Для использования количественной меры в каком-то
суждении нужны показатели (индикаторы), характеризующие
какую-то сторону явления. Любому явлению присуще множе-
ство параметров, разные его стороны можно измерять и так,
и эдак. Какой же параметр может служить в качестве инди-
катора? Тот, который надежно связан с интересующей нас ве-
личиной, которую трудно измерить непосредственно (это ла-
тентная величина). И знание ученика, и его умение логически
мыслить — величины латентные. С помощью вопросов и за-
дач учитель исследует интеллектуальную сферу ученика. Это
исследование дает достоверную информацию только при
правильном выборе параметров и их умелом превращении
в индикаторы.
Параметр становится показателем только в том случае,
если мы имеем теорию или эмпирически найденное прави-
ло, которое связывает параметр с интересующей нас латент-
ной величиной. Если связь неизвестна, никаким индикатором
параметр не является.
В практических руководствах даже подчеркивается, что
если исследователь выдает параметр за показатель, не сооб-
щая явно, какую латентную величину он стремится охаракте-
ризовать, и не излагая теорию (или хотя бы гипотезу), которая
связывает параметр с латентной величиной, то он нарушает
нормы логики. В этом случае рекомендуется не доверять вы-
водам этого исследователя, хотя они случайно и могут ока-
заться правильными. Принимать такой параметр за показа-
тель нельзя.
Этой проблемы для ЕГЭ не существует! Всякая связь ме-
жду измерением и латентной величиной здесь утрачена, да о
ней и не вспоминают. Общей нормой рассуждений о ЕГЭ ста-

ла подмена показателя параметром без изложения теории со-
отношения между ними и даже без определения той скрытой
величины, которую хотят выразить при помощи параметра.
Разработчики его «контрольно-измерительных материалов»
вообще ничего не сообщали о выборе параметров и их пре-
вращении в индикаторы — как будто критерии имеют смысл
без этих инструментов!
Игнорирование элитой обществоведов попыток серьез-
ного диалога о главных проблемах и последствиях реформ
было все 30 лет возмутительным, иного не скажешь. Это ред-
ко, но все же иногда вызывает организованный протест про-
фессиональных институтов.
Примером может служить заявление Межрегионального
профсоюза работников высшей школы «Открытое письмо
несуществующему сообществу преподавателей россий-
ской высшей школы»: «17 ноября 2012 г. министр образова-
ния и науки Дмитрий Ливанов в интервью программе “Вести в
субботу” на телеканале “Россия 1” сделал весьма оскорбитель-
ные для вузовских преподавателей страны заявления. Ми-
нистр так объяснил причины невысокой средней заработной
платы преподавателей ряда московских вузов, которая, по его
словам, составляет 20—30 тыс. рублей: “Как это назвать? У ме-
ня есть несколько версий того, чем это может объясняться.
Версия первая: это просто преподаватели невысокого уров-
ня, готовые работать за эти деньги. Версия вторая: это препо-
даватели, которые подрабатывают в нескольких вузах, пере-
бегая между ними. Версия третья: они просто перекладывают
часть расходов по своему содержанию на студентов. И в том,
и в другом, и в третьем случае такой вуз не может называться
эффективно работающим…”1.
Мы не считаем нужным обращаться ни к президенту, ни
к премьер-министру, ни к Российскому союзу ректоров, по-
скольку они сами несут ответственность за состояние дел в
высшей школе» [93]2.
-----
1 См.: http://top.rbc.ru/society/17/11/2012/825512.shtml
2 Речь в письме шла о принципиальных проблемах, но существенно и
кстати сделанное замечание: «Констатируем вопиющую некомпетентность
министра, который явно оторвался от действительности, поскольку опери-
рует цифрами зарплат, совершенно не отражающими реального положения
дел. В абсолютном большинстве вузов столицы средние зарплаты ассистен-
тов, старших преподавателей и доцентов (имеющих степени кандидатов
наук) не дотягивают даже до 18 тысяч рублей».
-----

Стоит посмотреть список поставивших свои подписи 126
профессоров и преподавателей, а также имена их вузов! И —
никакого ответа от ректоров, академиков, министров… И тем
более — от профессионального сообщества. Вот в чем фун-
даментальная национальная проблема России: письмо напи-
сано несуществующему сообществу преподавателей россий-
ской высшей школы!
Но, пожалуй, самой важной демонстрацией было в 2012 г.
заявление Ученого совета филологического факультета МГУ.
Завершает этот документ исключительно тяжелый вывод:
«Несколько лет подряд отдельные представители гуманитар-
ного сообщества предупреждали о возможности катастрофы
как в школьном образовании вообще, так и в его гуманитар-
ном сегменте в частности. Ситуация изменилась качествен-
но: катастрофа произошла и русская классическая литерату-
ра более не выполняет роль культурного регулятора образо-
вательного процесса».
К этому выводу и к предположению о причинах такого
хода событий следовало бы отнестись внимательно, отставив
в сторону конъюнктурные идеологические мотивы. В ответ —
молчание или несколько раздраженных бессодержательных
реплик.
Надо сказать, что это заявление «О реформе образова-
ния, ее итогах и перспективах» было подписано всеми члена-
ми Ученого совета. На Заявлении поставлено: «Принято еди-
ногласно на заседании Ученого совета филологического фа-
культета Московского государственного университета имени
М.В. Ломоносова 22 ноября 2012».
Это, пожалуй, первое такое событие во всей истории Рос-
сии — манифест, подписанный авторитетными представите-
лями институционально оформленного научного сообщест-
ва лучшего университета страны! Такие наказы и приговоры
подписывали все до одного лишь участники общинных сель-
ских сходов в революцию 1905—1907 г., а профессора если и
писали петиции, то подписывали маленькими группами.

Онлайн-опрос, проведенный Агентством REGNUM с 7 по
10 декабря 2012 г. с вопросом «МГУ заявил о разгроме гума-
нитарного образования в России. Вы согласны?», показал, что
85,3% опрошенных согласны с заявлением МГУ о разгроме
гуманитарного образования в России. Не согласны с заявле-
нием МГУ были 8,6% участников опроса. Еще 6,2% не смогли
определиться со своей позицией. Проголосовали 4645 чело-
век [94].
Но организованных коллективных откликов в среде про-
фессионалов было очень мало. Как коллективный отклик
можно привести письмо коллектива исторического факуль-
тета Томского государственного факультета. В нем сказано:
«Поддерживаем заявление Ученого совета филологическо-
го факультета МГУ “О реформе образования, ее итогах и пер-
спективах”, выразившего серьезную озабоченность состояни-
ем гуманитарного образования в России…
Принято на собрании трудового коллектива историче-
ского факультета ТГУ 13 декабря 2012 г.» (стоит посмотреть
письмо и подписи: [95]).
На сайте филологического факультета МГУ собрали и вы-
ложили адреса в Интернете откликов на заявление Ученого
совета (более 70 информационных сообщений и статей) [96].
Большая часть их — сообщение о заявлении и его краткое со-
держание в региональной прессе. Много сообщений опубли-
ковало (17) агентство REGNUM, следом сайт — православной
электронной библиотеки «Pravmir.ru» (8), далее «Новая газе-
та» и Росбалт (по 4). В большой мере моментом воспользова-
лась «либеральная оппозиция», которая поддерживала ре-
форму школы, но в то же время обвиняла государство в раз-
рушительных последствиях этой реформы.
Приведем несколько выдержек из интервью профессо-
ра кафедры истории русской литературы филологического
факультета МГУ Д. Ивинского журналу «Эксперт». Он касает-
ся именно методологической основы реформы, которая рас-
колола сообщество. В частности, говорит: «Это принятая про-
грамма развития образования, из которой следует, что пра-
вительство в полной мере удовлетворено сделанным, не
собирается что-либо корректировать, менять, пересматри-

вать и так далее, а продолжает намеренно следовать избран-
ным курсом, не обращая внимания на мнение значитель-
ной части общества. И здесь не только профессионалы, но и
школьники и их родители…
Это чувство удовлетворенности сделанным на чем кон-
кретно базируется? На каких аналитических разработках, на
каких описаниях ситуации, на каком анализе ситуации, на ка-
ком видении будущего?.. Общество потребления — что это
и с какой идеологией может быть связано, с какой системой
ценностей и с какой картиной мира? Если вы заявляете неко-
торую программу, которая касается всех, заявите эти ценно-
сти напрямую. Но ведь этого не сделано».
Как было сказано выше, после ликвидации СССР предмет
расхождений в сообществе обществоведов сдвинулся с кон-
фликта между сторонниками сохранения советского строя и
радикальными противниками — кризис сделал приоритет-
ной задачей остановить процесс разрушения и деградации.
Здравый смысл говорил, что это одинаково необходимо для
восстановления приемлемого жизнеустройства в форме хоть
социализма, хоть капитализма. Об этом почти буквально го-
ворил и профессор истории русской литературы Д. Ивинский.
И он был так поражен, что с трудом подбирал слова.
Он сказал: «Открытием оказался тот факт, что в Интерне-
те сканируют учебники советского времени. Ну, давайте со-
гласимся с тем, что… Давайте согласимся в том, что советская
эпоха чудовищна, это средоточие зла, я так не думаю, но да-
вайте согласимся, и вот вы пришли спасать нас от той страш-
ной и ужасной системы образования, так почему же… Но ведь
это же фантастика! Четверть века прошло. Так нет…» [97].
Мы взяли для иллюстрации некоторые ситуации рефор-
мы образований. Но положение в других программах реформ
очень похоже.


Вступление в ВТО: рациональность обоснования


Вопрос вступления РФ в ВТО несколько лет разделял со-
общества обществоведов на два лагеря. Число нейтральных
или колеблющихся было невелико. Это значит, что основания
для раскола имели фундаментальный характер. Отношение к

планам вступления в ВТО стало пробным камнем при разме-
жевании общности. Определить, в какой пропорции она раз-
делила общество и какова динамика изменения этой пропор-
ции, весьма трудно.
Здесь мы не обсуждаем выгоды и потери от вступления
России в ВТО, наш предмет — методологические установки той
части обществоведов, которая убеждала общество и власть в
том, что вступление в ВТО будет несомненным благом.
Противники вступления предсказывали столь тяжелые
последствия этой акции для России, что эти предсказания
были равноценны обвинению другой стороны в намерении
совершить государственную измену. Отделаться классиче-
ским афоризмом “хотели как лучше, а получилось как всегда”
не удастся. Само описание структуры этого конфликта дос-
тойно стать предметом исследовательского проекта.
Важной главой этого конфликта стал сравнительный ана-
лиз дискурса тех сообществ, которые заняли противополож-
ные позиции, их когнитивной основы. Это уже история, но по-
учительная. На наш взгляд, когнитивная структура пропаган-
дистов вступления в ВТО является вырожденной — настолько,
что она не соответствует нормам рациональности. В понятий-
ном аппарате, которым пользуются сторонники вступления
в ВТО, изобилуют туманные, неопределимые термины (типа
«интеграция в мировую экономику»). Часто они просто не-
приложимы к реальности России (говорится о необходимо-
сти продвижения отечественных товаров на мировой рынок,
в то время как они явно вытесняются с внутреннего рынка и
рынка СНГ). Строгие понятия нередко подменяются метафо-
рами, обычно неадекватными. Количественная мера практи-
чески отсутствует (никогда не говорилось, сколько и каких то-
варов Россия может дополнительно «продвинуть на мировой
рынок» и какова от этого будет выгода). Не формулируются
постулаты, допущения и гипотезы. Нет связного массива фак-
тов для аргументации, многие тезисы прямо противоречат
эмпирическим данным.
Не названы ограничения, в рамках которых будет вынуж-
дена действовать Россия при вступлении в ВТО, трудно най-
ти перечень индикаторов, по которым реформаторы со-

бираются следить за ходом процесса, и тем более нет ника-
ких указаний на то, каким образом эти индикаторы связаны
с латентными величинами, которые они должны представ-
лять. Наконец, скандальным являлся демонстративный уход
от формулировки критериев, по которым реформаторы бу-
дут судить об успехе или провале всей программы. Вся конст-
рукция настолько туманна, что в ней отсутствует даже самый
простой вывод в виде ответа на примитивный вопрос: зачем
РФ вступать в ВТО? Разве Китай перестанет покупать у России
нефть, а Германия газ, если Россия уклонится от вступления
в ВТО?
В целом интеллектуальная основа, на которой стоит ут-
верждение о пользе вступления в ВТО, напоминает ту, что
была построена для обоснования приватизации 1992—
1994 гг. Но тогда ее манипулятивный характер не вызывал
такого возмущения, потому что общество переживало «вре-
мя гибели богов», так что приватизация была лишь элемен-
том общей катастрофы. В 2011 г. мы проходили период от-
носительной стабильности, все берется на учет и запоми-
нается.
Напротив, противники вступления в ВТО использовали
простые, однозначно трактуемые понятия, опирались на эм-
пирическую базу опыта мировой капиталистической системы
«центр—периферия». Система периферийного капитализма
изучена настолько, что знание о ней во многих аспектах дос-
тигло уровня теории, модели которой, в отличие от неолибе-
ральных концепций, включают в себя важные черты реально-
сти как центра, так и периферии.
Противники вступления в ВТО сформулировали неболь-
шое число важнейших («ядерных») постулатов, а также соз-
дали защитный пояс тезисов второго эшелона. Их аргументы
вполне определенны, и логика прозрачна. Хотя по ряду во-
просов разные авторы имеют отличные точки зрения, в це-
лом логика отрицания была внутренне непротиворечива.
Когнитивная структура этой позиции была целостной, доста-
точно полной и способной к развитию. По каждому важному
тезису можно быстро найти массу эмпирических данных —
просто взяв базу данных «Dissertation Abstracts», содержащую

рефераты диссертаций, защищенных в США и частично За-
падной Европе, и привлечь результаты исследований по кон-
кретным вопросам.
По своим свойствам когнитивная структура противников
вступления РФ в ВТО — это нормальная структура, отвечающая
требованиям научной рациональности. Конечно, в оппозици-
онной прессе эта позиция излагалась эмоционально, но она без
труда могла быть выражена в совершенно бесстрастных терми-
нах, без всякой апелляции к моральным ценностям1.
Сильнейшей стороной в тактике противников вступления
в ВТО являлось проведение в ряде отраслей анализа («штаб-
ных игр»), в ходе которого были изучены, с реальными данны-
ми, последствия приложения норм ВТО к этим отраслям2. Ни
один добросовестный специалист, каким бы энтузиастом ВТО
он ни был, не должен был игнорировать результатов этих ис-
следований. Они были представлены на слушаниях в Госду-
ме и опубликованы в виде доклада Российского националь-
ного комитета Международной торговой палаты совместно с
отраслевыми союзами и ассоциациями и Российской акаде-
мией наук.
Вот, например, выдержка из выводов такого анализа,
проведенного в промышленности гражданского авиастрое-
ния: «Российская авиационная промышленность, несмотря
на глубокий кризис, сохраняет потенциал развития… Пер-
спективы вывода из кризиса связаны с многоаспектной госу-
дарственной поддержкой. Отечественный авиапром в силу
принадлежности к оборонно-промышленному комплексу,
высокой степени государственного участия и общего крити-
ческого положения в отрасли не готов к функционированию
-----
1 Эмоциональный накал выступлений против вступления в ВТО был вы-
зван тем, что в СМИ эта позиция была представлена в ничтожной пропорции,
по сравнению с позицией «либералов». Кроме того, авторам трудно было ми-
риться с тем, что их сообщения демонстративно игнорировались противной
стороной.
2 Анализ был выполнен для семи ведущих отраслей российской эконо-
мики, а именно черной металлургии, алюминиевой, авиа- и автомобильной
промышленности, химической промышленности, сельского хозяйства, бан-
ковского дела и страхования.
-----

в условиях ВТО… В целом вступление в ВТО чревато потерей
для России национальной авиапромышленности, причем не
только ее гражданской части, но, в значительной степени, и
военной» [98].
Как можно не замечать таких выводов и делать вид, что
«отечественные товаропроизводители» поддерживают идею
вступления в ВТО! Можно было бы вести со сторонниками
вступления в ВТО разумный диалог, если бы они сказали: «Да,
нам не нужна авиастроительная промышленность». Об этом
можно спорить. Или бы они сказали: «При вступлении в ВТО
отечественная авиастроительная промышленность не постра-
дает». Об этом тоже можно спорить. Но они просто молчали!
Парадоксально, но позиция противников вступления
России в ВТО согласуется с представлениями западных уче-
ных — тех, кто как раз и проектировал ВТО. Напротив, энту-
зиасты ВТО ссылались на идеологические заявления западных
политиков и замалчивали суждения ученых. В 1995 г., после
Уругвайского раунда, видные проектировщики ВТО дали под-
робное толкование, каждый в своей области, тех выгод и по-
терь, которые понесут страны с разной структурой экономи-
ки от вступления в ВТО. Из этих докладов почти с очевидно-
стью следовало, что кому-кому, а России пока не следовало
вступать в ВТО. Выгоды от этого она может получить только
как страна периферийного капитализма, которая доброволь-
но откажется от обладания собственным научно-техническим
потенциалом и от производства наукоемкой продукции. Но
разве в российском сообществе обществоведов этот вопрос
обсуждался?
Позже это объяснение повторили эксперты в докладах
Давосского форума, тоже очень толково. Те вообще не ос-
тавляли России места в международном разделении труда
по схеме ВТО, кроме как места поставщика сырья. Издерж-
ки промышленного производства в Азии ниже, НИОКР полно-
стью забирают себе США и Западная Европа. В туманных вы-
сказываниях сторонников вступления в ВТО, которые были
завсегдатаями Давоса, ни разу не приходилось видеть хоть
какого-то комментария по поводу этих расчетов западных
экспертов.

Надо сказать, что сам тип коммуникации с оппонентами,
который приняли сторонники вступления в ВТО, выводил их
доктрину за рамки рационального дискурса. Они принципи-
ально не реагировали ни на какие тезисы и аргументы оппо-
нентов — не соглашались с ними, но и не оспаривали. Просто
не упоминали.
Более того, была произведена подмена предмета спо-
ра. Агитаторы за вступление в ВТО делали упор на торговых
аспектах экономики. Это заблуждение. Сторонники вступле-
ния в ВТО говорят исключительно о балансе выгод и потерь
для России в торговой сфере, а центр тяжести проблемы не
в этом! ВТО — один из главных инструментов глобализации.
Участие в ВТО снизит или полностью устранит барьеры, защи-
щающие хозяйство России от мирового рынка — в момент,
когда наше хозяйство больно, а большинство производств
неконкурентоспособны.
При обсуждении потерь и выгод для России от вступле-
ния в ВТО должно было быть рассмотрено и оценено систем-
ное воздействие на хозяйство страны, а влияние на торговлю
является всего лишь одним и далеко не главным элементом
этого воздействия. И самое серьезное влияние на экономику
России окажет выполнение т.н. «системных» условий вступле-
ния в ВТО. Они тщательно замалчивались. В результате «сис-
темные условия» не изучались даже в тех отраслях экономи-
ки, которые пострадают больше всего. Например, свободный
доступ иностранных фирм на рынки России и уравнение их в
правах с отечественными может нанести несравненно более
тяжелый удар по экономике, чем снижение пошлин.
Условием ВТО является уравнивание внутренних и миро-
вых цен на топливо и электроэнергию, а также транспортных
тарифов. Ликвидация таможенных пошлин и квот на вывоз
сырья повлечет за собой рост цен на энергоносители, что мо-
жет парализовать не только возрождение промышленности,
но и систему жизнеобеспечения населения (например, теп-
лоснабжение). Издержки производства возросли бы уже по-
тому, что только на отопление жилищ и помещений в России
расходуется в среднем 4 тонны условного топлива на семью,
а другие страны этих расходов не несут. При наших расстоя-

ниях повышение транспортных тарифов до мирового уровня
тоже повредило бы производственную ткань страны.
Нормой ВТО, которая не подвергается обсуждению, яв-
ляется отказ государства от избирательной поддержки от-
дельных отраслей или предприятий посредством субси-
дий, дотаций, льготных цен, налогов и т.д. Такая поддерж-
ка государства позволяет отечественному производителю
выдерживать конкуренцию более сильного зарубежного
производителя, а условие ВТО тормозит развитие передо-
вых отраслей производства. А значит, она утратила бы вся-
кие шансы на выход из кризиса и восстановление народно-
го хозяйства.
Любая страна, претендующая на статус независимой, вы-
нуждена сохранять ядро современной производственной
системы, даже если в коммерческом отношении ее ключевые
отрасли неэффективны или даже убыточны. В этосе промыш-
ленников США есть такая аксиома: «Главные вещи делайте
сами». Необходимость для страны и государства поддержки
некоторых отраслей и предприятий вызвана не экономиче-
скими соображениями, а главными национальными интере-
сами. Независимость страны есть категория более фундамен-
тальная, нежели выгода отдельного производства. Подвер-
гать ослабленное кризисом хозяйство удару конкуренции
недопустимо.
Можем мы так отделить оборонное производство, кото-
рое государство имеет право поддерживать, от гражданско-
го производства, поддерживать которое нормы ВТО запре-
щают? Нет, не можем — так уж исторически сложилось. Вот
что писал авторитетный эксперт, бывший заместитель пред-
седателя Госкомитета РФ по оборонным вопросам В.В. Шлы-
ков о том, почему ЦРУ не могло, даже затратив миллиарды
долларов, установить реальную величину советского ВПК:
«За пределами внимания американского аналитического
сообщества и гигантского арсенала технических средств
разведки осталась огромная “мертвая зона”, не увидев и не
изучив которую, невозможно разобраться в особенностях
функционирования советской экономики на различных эта-
пах развития СССР. В этой “мертвой зоне” оказалась уни-

кальная советская система мобилизационной подготовки
страны к войне. Эта система, созданная Сталиным в конце
20-х — начале 30-х годов, оказалась настолько живучей, что
её влияние и сейчас сказывается на развитии российской
экономики сильнее, чем пресловутая “невидимая рука рын-
ка” Адама Смита.
Чтобы понять эту систему, следует вспомнить, что рож-
денный в результате Первой мировой и Гражданской войн Со-
ветский Союз был готов с первых дней своего существования
платить любую цену за свою военную безопасность… Начав-
шаяся в конце 20-х годов индустриализация с самых первых
шагов осуществлялась таким образом, чтобы вся промышлен-
ность, без разделения на гражданскую и военную, была в со-
стоянии перейти к выпуску вооружения по единому мобили-
зационному плану, тесно сопряженному с графиком мобили-
зационного развертывания Красной армии…
Советское руководство сделало ставку на оснащение
Красной армии таким вооружением (прежде всего авиаци-
ей и бронетанковой техникой), производство которого бази-
ровалось бы на использовании двойных (дуальных) техноло-
гий, пригодных для выпуска как военной, так и гражданской
продукции. Были построены огромные, самые современные
для того времени тракторные и автомобильные заводы, а
производимые на них тракторы и автомобили конструирова-
лись таким образом, чтобы их основные узлы и детали мож-
но было использовать при выпуске танков и авиационной
техники. Равным образом химические заводы и предприятия
по выпуску удобрений ориентировались с самого начала на
производство в случае необходимости взрывчатых и отрав-
ляющих веществ… Создание же чисто военных предприятий
с резервированием мощностей на случай войны многие спе-
циалисты Госплана считали расточительным омертвлением
капитала…
Сама система централизованного планирования и пар-
тийного контроля сверху донизу идеально соответствовала
интеграции гражданской и военной промышленности и была
прекрасной школой для руководства экономикой в условиях
мобилизации. Повышению эффективности мобилизационной

подготовки способствовали и регулярные учения по перево-
ду экономики на военное положение... Именно созданная в
30-х годах система мобилизационной подготовки обеспечила
победу СССР в годы Второй мировой войны…
После Второй мировой войны довоенная мобилизацион-
ная система, столь эффективно проявившая себя в годы вой-
ны, была воссоздана практически в неизменном виде. Мно-
гие военные предприятия вернулись к выпуску гражданской
продукции, однако экономика в целом по-прежнему остава-
лась нацеленной на подготовку к войне…
Совершенно очевидно, что капитализм с его рыночной
экономикой не мог, не отказываясь от своей сущности, соз-
дать и поддерживать в мирное время подобную систему мо-
билизационной готовности» [99].
Все это было известно производственникам. На слушани-
ях в Госдуме они говорили, что в любом изделии отечествен-
ного машиностроения эксперты ВТО обнаружат скрытую суб-
сидию — или использован материал, разработанный по зака-
зу государства для ВПК, или оборудование, закупленное для
оборонного производства, но в «свободное время» исполь-
зуемое для гражданских целей. Обнаружение таких субсидий
наказывается, согласно нормам ВТО, крупным штрафом неза-
висимо от их величины (которую к тому же невозможно вы-
числить, как показал опыт ЦРУ).
Кстати, США не подчиняются нормам ВТО, они оговори-
ли для себя особый режим — главенство национального за-
конодательства над нормами ВТО1. Наоборот, в Конституции
РФ установлено главенство международных договоров над
законами России.
Нормы ВТО означают прямое воздействие на научно-
техническую деятельность в России. Дело не только в за-
прете государству поддерживать ту или иную наукоемкую от-
расль (например, авиастроение) с помощью субсидий, но и в
-----
1 Представитель президента Клинтона заявил, что постановление ВТО,
принятое против США из-за нарушения правил свободной торговли, не име-
ет значения и не причиняет беспокойства, так как «что-либо, что говорит или
делает ВТО, не может заставить США изменить свои законы» [158, с. 117].
-----

обязательствах страны-члена ВТО привести свое патентное
законодательство в соответствие с соглашением ВТО об ин-
теллектуальной собственности (ТРИПС). Оно позволяет при-
нудительное лицензирование патента, если его держатель в
течение трех—пяти лет не начал промышленного производ-
ства и экспорта продукта или если он производит его с за-
вышенной, по сравнению с конкурентами, себестоимостью.
Нынешние возможности быстрого внедрения результатов
нашей отечественной науки сократились, и западные конку-
ренты смогут выпускать на рынок запатентованные в России
продукты раньше наших товаропроизводителей. В этих усло-
виях продолжится свертывание отечественных исследований
и разработок.
Говоря попросту, выполнение норм ВТО в условиях кри-
зисов невозможно. Важная сторона глобализации заклю-
чается в ослаблении национальных государств большин-
ства стран, подчиняет суверенитет интересам инвесторов.
В 1997 г. большая передовая статья в «Нью-Йорк таймс» име-
ла заголовок: «США экспортируют свои рыночные ценности с
помощью глобальных торговых соглашений». Речь шла о со-
глашении ВТО по телекоммуникациям. Как сказано в статье,
это соглашение дает США «новый инструмент международ-
ной политики» — участники соглашения обязаны предоста-
вить иностранным инвесторам права делать без ограничений
капиталовложения в этой сфере [100, с. 105].
Вступление в ВТО — препятствие интеграции стран СНГ
и укрепления Евразийского союза, т.к. не допускаются приви-
легированные отношения в области тарифов, пошлин и цен,
особенно на сырье и энергоносители.
Хотя мы не оцениваем баланс выгод и потерь от ВТО, от-
метим, что через три года пребывания в ВТО директор Депар-
тамента содействия инвестициям и инновациям Торгово-про-
мышленной палаты России А. Вялкин сообщил, что заметно
усилилось расслоение экономики России на высокодоходные
и малорентабельные сектора, не оправдываются надежды на
увеличение доступа на международные рынки. Он сказал:
«Фактически перекрыт доступ к передовым технологиям, ка-
тастрофически упали объемы прямых иностранных инвести-

ций, чрезвычайно затруднен доступ к дешевым финансовым
ресурсам — а ведь это были главные цели нашего вступления
в ВТО. Да и для простого российского потребителя членство
в ВТО малозаметно: ожидаемого снижения розничных цен на
импортные товары так и не произошло… Парадокс в том, что
применяемые сегодня в отношении России ограничительные
меры находятся в прямом противоречии с принципами ВТО,
что позволяет говорить о том, что возможности членства в
этой организации в ближайшей перспективе вряд ли обеспе-
чат нам ожидаемые экономические преференции» [101].