От Мак Ответить на сообщение
К Мак Ответить по почте
Дата 28.10.2016 15:03:51 Найти в дереве
Рубрики Школа; Семинар; Тексты; Версия для печати

СГКМ. Российское обществоведение...(1). Введение

К 21
Кара-Мурза С.Г.
Российское обществоведение: становление, методология,
кризис / С.Г. Кара-Мурза. – М.: ООО «ТД Алгоритм», 2016 –
480 с. – (Уроки истории)

Аннотация

За ХХ век Россия пережила две катастрофы: государство и
общество неверно оценивали противоречия и довели их до ре-
волюций и Гражданской войны. Одна из главных причин непони-
мания социальных процессов – несостоятельность обществен-
ной науки как источника объективного знания. Последние 30
лет Россия вновь переживает глубокий кризис, а тысячи ученых
внятно не могут объяснить, что происходит и куда всё катится.
Этот провал для страны опаснее, чем паралич естественных и
технических наук.
Поиск причин, изучение методологической платформы, на
которой возникло и развивалось наше обществоведение, при-
вели ученого к выводу, что в познавательной системе здесь пре-
обладали (и преобладают поныне) не научные методы, а идео-
логические и этические подходы. Научное сообщество призвано
искать истину, а не заниматься пропагандой или обличением.
Создание такого, именно научного сообщества стало для Рос-
сии срочной и чрезвычайной задачей. Первый шаг – трезво и без
гнева оценить состояние гуманитарной науки в нашей стране.


Эпиграф

Худо ли это или хорошо, но судьбы Петровой России
находятся в руках интеллигенции, как бы ни была гонима
и преследуема, как бы ни казалась в данный момент слаба
и даже бессильна эта интеллигенция. Она есть то проруб-
ленное Петром окно в Европу, через которое входит к нам
западный воздух, одновременно и живительный, и ядови-
тый. Ей, этой горсти, принадлежит монополия европей-
ской образованности и просвещения в России, она есть
главный его проводник в толщу стомиллионного народа,
и если Россия не может обойтись без этого просвещения
под угрозой политической и национальной смерти, то как
высоко и значительно это историческое призвание интел-
лигенции, сколь устрашающее огромна ее историческая
ответственность перед будущим нашей страны, как бли-
жайшим, так и отдаленным!
Сергей Булгаков, «Вехи» (1909)

Коль скоро речь идет о «человеке науки», экономи-
ческой науки, то у него не должно быть идеала, он выра-
батывает научные результаты, а когда он к тому же еще и
партийный человек, то он борется за то, чтобы эти резуль-
таты были применены на практике. Человек, имеющий
идеал, не может быть человеком науки, ибо он исходит из
предвзятого мнения.
Фридрих Энгельс (1884)


Введение

В конце ХХ в. Россия погрузилась в кризис. Это очеред-
ной драматический этап колоссального процесса модерниза-
ционной трансформации России, начатого во второй полови-
не ХIХ в. Первый этап завершился столкновением нескольких
больших цивилизационных проектов. Потерпел поражение
консервативный проект, который предполагал сохранить мо-
нархию, империю и сословное общество. Затем в тяжелой
Гражданской войне столкнулись два революционных проек-

та: буржуазно-демократический (либеральный и западниче-
ский) и советский, вызревший на почве общинного крестьян-
ского коммунизма, соединенного с большевизмом. Победил
советский проект: на новой основе были собраны земли и на-
роды в СССР, проведены форсированная индустриализация,
научная и культурная революция, модернизация сельского
хозяйства, армии и быта.
Став промышленной и городской страной с массовым об-
разованием на матрице Просвещения, СССР утратил ядро его
мировоззрения — общинный коммунизм. Политическая сис-
тема СССР не справилась с задачей удержать культурную ге-
гемонию, созревал кризис легитимности, усугубленный «хо-
лодной» войной с Западом. В момент смены поколений ин-
теллектуальной и политической элит произошла «революция
сверху» со сменой общественного строя и национально-госу-
дарственной системы. Утопия «войти в семью мирового капи-
тализма» рухнула практически сразу, хотя реформаторская
элита пыталась сохранять иллюзии1.
Правящая верхушка США воспринимала постсоветскую
Россию своим врагом и источником опасности. Это — несмот-
ря на то, что СССР был ликвидирован, что в России была раз-
рушена государственная экономика, произведена деиндуст-
риализация, задана новая идеология, подавлены наука и об-
разование, армия лишена ресурсов развития, организована
демографическая катастрофа и т.д. Вражда, как будто накоп-
ленная веками, выплеснулась уже в 1991 г., когда с СССР прак-
тически было покончено.
Кризис стал приобретать черты хронического. При той
социально-экономической и культурной системе, которую
выстраивали по шаблонам «чикагских мальчиков», Россия
могла бы существовать, медленно угасая, — но только в фар-
ватере Запада и при его благоволении. Нелепо строить капи-
-----
1 В массовом сознании крушение западнической утопии и надежды на
имитацию Запада произошло очень быстро. В опросах ВЦИОМ был пред-
ложен в вариантах ответа такой: «В западных странах сегодня создано наи-
лучшее из всех возможных общество. Нам следовало бы не выдумывать свои
пути, а следовать за Западом». С этим суждением согласились в 1990 г. 45%
опрошенных, в 1991 — 38% и в 1992 — 14% (в Москве «западников» остава-
лось чуть больше: 45, 44 и 18% соответственно).
-----

тализм западного типа, бросив вызов западному капитализму.
Можно строить социализм в одной стране (масштаба России),
но невозможно строить капитализм в одной стране, будучи
изгоем мировой системы капитализма.
Очевидно, что для всех общностей и политических тече-
ний в России встала чрезвычайная задача: трезво оценить си-
туацию и вспомнить тот путь, который мы прошли от распу-
тья, на котором еще были великой державой, к нынешней ис-
торической ловушке.
Надо беспристрастно знать, почему, пока советское об-
щество не переросло политическую систему, государство и
население работали как сыгранная команда. Это и придава-
ло нам силы, ведь после 1945 г. уже никто не пытался заду-
шить СССР санкциями или бомбами. Более того, его уважали,
а «трудящиеся массы» во множестве стран и любили. Да и на
самом Западе у СССР были искренние и самоотверженные со-
юзники, даже в подполье.
В «здоровый» СССР не вернуться — уже иное общест-
во, иное мировоззрение, иные ценности. А в «больной» СССР
возвращаться нет смысла, да и невозможно. Но многие крите-
рии добра и зла, многие принципы взаимодействия государ-
ства с населением можно взять у СССР. Формы будут другие,
а вектор тот же. Только вернувшись в свою колею, Россия раз-
решит свои явные и латентные конфликты внутри и вне своих
границ и восстановит свои силы — и жесткую, и мягкую.
Надо продумать генезис нашего кризиса. Один из срезов
этой рефлексии — роль общественных наук. Последние три-
дцать лет многие в России напряженно размышляли и изуча-
ли те процессы в обществе и государстве, которые привели
к краху СССР. Один из выводов этих размышлений состоит в
том, что и крах СССР, и тяжесть последовавшего продолжи-
тельного кризиса были во многом обусловлены недостаточ-
ными познавательными возможностями советского общест-
воведения, общественных наук. К концу советского периода
обществоведение отказало в целом, как особая система зна-
ния (об отдельных талантах и малых коллективах не говорим,
не они в те годы определяли общий фон).
Разумеется, что кризис обществоведения — элемента сис-
темы науки и образования — есть частица кризиса всей Рос-

сии, а ранее СССР. Но этот элемент — активная и необходимая
часть «центральной нервной системы» общества и государст-
ва. Этот элемент надо как можно скорее подвергнуть диагно-
зу, а затем лечению — если не привести его в дееспособное
состояние, болезнь всего организма станет хронической.
Строго говоря, мы должны рассуждать не столько об об-
ществоведении как науке, сколько именно о сообществе об-
ществоведов. Ведь до общественного сознания и сознания
политиков от социальной науки доходят не сигналы реаль-
ности нашего бытия, а их интерпретация, данная дипломи-
рованными специалистами. Как выразился философ науки С.
Тулмин, «объясняет не наука, а ученые», следовательно, ин-
терпретация фактов зависит от личностных предпочтений и
мировоззренческих позиций самих ученых (см. [1]).
Однако личные предпочтения и мировоззренческие по-
зиции ученых в очень большой мере формируются методо-
логией их профессиональной деятельности — когнитивной
системой. Через нее они видят изучаемую реальность, как
через объектив своего прибора1. Конечно, и в научной сре-
де есть прослойка коррумпированных интеллектуалов, кото-
рые искажают данные их приборов и сознательно лгут — из
корыстных побуждений, страха или партийной дисциплины.
Этот фактор оставляем за скобками.
В этой книге вообще нет цели критиковать или одобрять
конкретных деятелей обществоведения, хотя изложение мыс-
лей или действий этих деятелей неизбежно вызовет у читате-
лей оценочные суждения, соответственно предпочтениям ка-
ждого читателя. Ничего не поделаешь! Но главное — увидеть
за описанием множества эпизодов (и это еще ничтожная доля
событий и проблем, которые мы наблюдали и переживали за
нашу жизнь) развитие и состояние сообщества обществове-
дов России. Именно это сообщество, которое покрывает сво-
им духовным полем все население страны, от младенчества
-----
1 Термин когнитивный от лат. cognitio — становиться причастным к
знанию. Когнитивная структура — это соединенная в систему совокупность
познавательных средств: языка (понятий), фактов, теоретических концепций
и методов получения и передачи знания. Профессиональные сообщества со-
единены, наряду с другими типами связей, общей когнитивной структурой.
Кризис когнитивной структуры нередко ведет к распаду сообщества.
-----

до смерти, оказывает большое влияние на судьбы всех и ка-
ждого. Это влияние предопределяется действием и бездей-
ствием обществоведения, но не менее разумом, совестью и
волей каждого из нас и всех вместе. Никакое духовное поле
не обладает фатальной властью над человеком. Об этом тоже
надо подумать.
Надо также ограничить предмет этой книги. Речь в ней
идет о сообществе обществоведов в строгом смысле — как
о профессиональном сообществе. В широком смысле каждый
человек является обществоведом: он живет в обществе, на-
блюдает его бытие, обдумывает и обсуждает с другими людь-
ми структуру общества, его динамику, происходящие в нем
процессы, противоречия и конфликты. Так создается боль-
шой корпус обыденного знания об обществе, и без этого мас-
сива не возникло бы и профессионального сообщества.
Обыденное знание систематизируется в коллективной
памяти, в ходе непрерывного отбора формулируются нормы
здравого смысла, представления о причинах и следствиях,
устойчивых закономерностях, стереотипные модели и схемы
умозаключений. В этом «обработанном» опытном знании от-
кладываются традиции. Они служат ресурсом, позволяющим
быстро составить картину реальности и принять решение.
И картина реальности, и решения, выводимые из традицион-
ного знания, грубые и упрощенные, но они с приемлемой ве-
роятностью позволяют выбрать не худший вариант поведе-
ния — если общество внезапно не погрузилось в кризис не-
известной природы.
Практически все люди непрерывно познают общество и
накапливают знание о нем и более изощренными методами.
Так создаются важные типы знания: художественное и рели-
гиозное. Сказки и эпосы, музыка и живопись, архитектура и
литература, театр и танец — все они несут образы общества,
соединяющие смысл и эстетику. Все это — мощный генера-
тор знания. О религии даже не будем говорить, это был пер-
вый синтез всех духовных способностей первого человека и
первая форма соединения людей для создания коллектив-
ных представлений о мире и о самом человеке. Религиозная
картина мира — необходимый срез мироощущения челове-
ка, верующего и атеиста. Как говорят, у человека есть «естест-
венный религиозный орган».

Можно говорить и о возникшем в первых человеческих
группах знании, которое можно назвать ремесленным. Его вы-
рабатывали, совершенствовали и передавали люди, которые
выполняли функции управления, организации, наказания и
т.п. В Новое время, когда возникло и научное знание об обще-
стве, которое вырабатывают общественные науки, произошла
гибридизация профессий. Возникли сообщества образован-
ных практиков. Их знание можно назвать прикладным. В этих
сообществах вместе работают для достижения конкретной
практической цели люди разных специальностей. Много таких
сообществ имеют как предмет их забот (создания, развития,
сохранения и воспроизводства) само общество. В эти коллек-
тивы обычно входят и люди, обученные каким-то специально-
стям обществоведения, но они в ходе «гибридизации профес-
сий» неизбежно отходят от профиля, заданного в университе-
те. Конкретная проблема втягивает их в свою структуру.
Конечно, практики, создавая новое опытное ремесленное
знание об обществе, часто делают важные изобретения или
даже гениальные открытия. Классические близкие нам приме-
ры — труд В.И. Ленина, маршала Г.К. Жукова, руководителя боль-
шой программы С.П. Королева. Замечательным новаторским
трудом было создание плановой системы экономики, главные
идеи этой конструкции уже были плодами мышления постклас-
сической науки. А.В. Чаянов писал о модели некапиталистиче-
ского хозяйства (на примере трудового крестьянского двора):
«Для нас такая система имела бы немалое аналитическое значе-
ние и пpедставляла бы в отношении
к тепеpешней теоpетиче-
ской экономии то же, что геометpия Лобачевского к геометpии
Евклида. У Лобачевского выпадала аксиома паpаллельных ли-
ний, у нас — категоpия заpаботной платы» [2, с. 397]1.
-----
1 Эту аналогию, независимо от А.В. Чаянова, повторяет Дж.М. Кейнс, ко-
гда говорит о неадекватности экономических теорий реальному хозяйству
20—30-х гг. ХХ в.: «Теоретики классической школы похожи на приверженцев
эвклидовой геометрии в неэвклидовом мире, которые, убеждаясь на опыте,
что прямые, по всем данным параллельные, часто пересекаются, не видят
другой возможности предотвратить злосчастные столкновения, как бранить
эти линии за то, что они не держатся прямо. В действительности же нет дру-
гого выхода, как отбросить вовсе аксиому параллельных линий и создать не-
эвклидову геометрию. Нечто подобное требуется сегодня и экономической
науке» [318].
-----

Труды нескольких миллионов советских исследователей,
инженеров и образованных практиков, которые проектиро-
вали, строили, совершенствовали и воспроизводили слож-
ное, необычное, многонациональное советское общество и
все его большие системы — школу и науку, армию и спорт,
советский завод и колхоз и т.д. В ходе этого проектирования,
строительства и совершенствования были сделаны великие
открытия в сфере обществоведения и изобретены новые и
эффективные социальные формы. Качество этих открытий
и изобретений показала Великая Отечественная война —
это надежный экзамен, единый и государственный. Жаль, не
было у этих практиков-обществоведов времени написать для
нас ясные учебники, многое осталось в категории неявно-
го знания. Уже в конце 1950-х гг. студенты не знали философ-
ской и методологической основы плановой системы — пото-
му академики и профессора в 1980-е гг. искренне поддержи-
вали идею превратить плановую экономику в рыночную.
В то же время мы стоим перед фактом: в конце ХХ в. рез-
ко ускорился темп изменений как в нашем обществе, так и во
всем мироустройстве. Практики не успевали за изменения-
ми, опытное ремесленное знание было недостаточным, что-
бы предвидеть кризисы и угрозы, а сообщество научного об-
ществоведения со своими задачами не справилось.
Вернемся к миссии обществоведения. Оно обязано пре-
дупреждать о тех опасностях, которые таятся в самом обще-
стве людей, — указывать, чего нельзя делать, чтобы не рассы-
пать общности, обесценить ценности. В принципе, перестрой-
ка вскрыла несостоятельность советского обществоведения,
которая стала нарастать с 1960-х гг. Но сегодня кажется необъ-
яснимым, что тогда это не было зафиксировано ни в общест-
венном сознании, ни в самосознании обществоведов. Все вни-
мание было обращено к рассуждениям, заявлениям и поли-
тическим действиям власти — она принимала судьбоносные
решения и проводила их в жизнь. Интеллигенция как будто за-
была, что любому политическому решению и действию пред-
шествует соответствующее изменение сознания правителей и
их окружения. Сознание определяет бытие! Конечно, в свою
очередь, испытывая на себе воздействие бытия.

Этот факт был обнаружен и осмыслен в эпоху Возрож-
дения. В то время правители в Италии «без проволочек пла-
тили жалованье двум категориям служащих — профессо-
рам университета и солдатам». Как пишет Т.Б. Длугач, в ХVIII в.
во Франции «философы создают общественное мнение, под
влияние которого постепенно подпадают служащие, ремес-
ленники, торговцы — словом, весь народ, не исключая даже
и придворных, многие из которых, не будучи в состоянии по-
кинуть двор, тем не менее получают большое удовольствие
от чтения антиправительственных памфлетов и статей, про-
смотра постановок со злым подтекстом и т.п. …Исследовате-
ли отмечали, что многие французы 30—50-х гг. XVIII в. неза-
метно для себя переходили в стан философов» (см. [1]).
Кратко описание роли обществоведческой и гуманитар-
ной интеллигенции дает П. Бурдье: «Собственно политиче-
ское действие возможно, поскольку у агентов, включенных в
социальный мир, есть знание (более или менее адекватное)
об этом мире и поскольку можно воздействовать на социаль-
ный мир, воздействуя на их знание об этом мире. Это дей-
ствие призвано произвести и навязать представления (мен-
тальные, словесные, графические или театральные) о соци-
альном мире, которые были бы способны воздействовать на
этот мир, воздействуя на представление о нем у агентов» [3].
Дж.М. Кейнс, один из крупных мыслителей прошлого ве-
ка, сказал: «Идеи экономистов и политических философов,
правы они или нет, гораздо более могущественны, чем это
обычно осознается. На самом деле вряд ли миром правит что-
либо еще. Прагматики, которые верят в свою свободу от ин-
теллектуального влияния, являются обычно рабами несколь-
ких усопших экономистов» [318].
В разных вариациях эта мысль встречается и у многих дру-
гих мыслителей. Те идеи и утверждения, которые мы изучали в
школе и вузе, загоняют наш ум в определенные рамки.
Для того состояния умов, в котором советский народ при-
нял перестройку Горбачева, а потом и реформу Ельцина, име-
лась «наведенная» официальным обществоведением и обра-
зованием причина. Она в том, что в головы нескольких поко-
лений внедряли способ, искажавший понимание общества в
его развитии.

Таким образом, политическое действие невозможно, если
ему не предшествует соответствующее изменение в сознании
людей — и элиты, и массы. Вся история показала, что это ус-
ловие является абсолютным. Как подчеркивал П. Бурдье, «по-
литический бунт предполагает бунт когнитивный, переворот
в видении мира». Когнитивный бунт — это перестройка мыш-
ления, языка, «повестки дня» и логики объяснения социаль-
ной действительности. Само по себе недовольство этой дей-
ствительностью к «политическому бунту» не ведет.
Как же формировалось сознание советских людей на по-
слевоенном этапе существования СССР? После войны обще-
ствоведы (включая гуманитариев) получили доступ к огром-
ной аудитории. Причем доступ непосредственный, с воздей-
ствием через личное устное общение — очень важный канал
убеждения и внушения, кроме печатного слова, кино, радио
и телевидения. Г.С. Батыгин пишет: «Именно в этот период ин-
теллектуалы получили доминирующие позиции в советском
обществе. Помимо обычного преподавания, обществоведы
обслуживали огромную сеть политического просвещения.
В 1947 г. в СССР действовало 60 тыс. политшкол, где обуча-
лось 800 тыс. человек, в 1948 г. — уже 122 тыс. политшкол с
1,5 млн слушателей» [4, с. 56].
Огромная армия научных сотрудников и преподавателей
общественных наук представляла собой профессиональное
сообщество, которое было воспитано и «наполнено» идеоло-
гическими штампами и стереотипами, выработанными эли-
той этого сообщества — авторитетными философами, эко-
номистами, социологами и пр. В определенном смысле об-
ществоведы, все больше сдвигаясь к идеологии, становились
«властью над властью» [4].
Г.С. Батыгин подчеркивает: «Особенность социальных
наук в России заключается в их ориентации не столько на ин-
терналистские нормы производства дисциплинарного знания,
сколько на легитимацию социальных идентичностей и созда-
ние идеологий. В этом отношении российское академическое
сообщество является сообществом не профессиональным (ав-
тономным), а интеллектуальным, и интегрировано в систему
воспроизводства и реформирования власти даже в том слу-
чае, когда возникает открытый конфликт с властью» [4, c. 48].

Подспудный конфликт влиятельной части элиты общест-
воведов с властью ускорил сдвиг этой общности на антисовет-
ский фланг, академическое сообщество превратилось в отряд
идеологических бойцов. Старшее поколение в течение по-
следних 30 лет было свидетелем этой катастрофы в сфере зна-
ния. Молодежь, может быть, этого так остро не чувствует, по-
тому что основной провал обществоведения произошел рань-
ше, в 1980-е гг. и в первую половину 1990-х гг. ХХ в., — прежде,
чем это поколение вошло в активную сознательную жизнь.
Говоря о провале обществоведения, мы имеем в виду его
отказ как целостного института, необходимая для общества и
государства функция которого — давать достоверное знание
о главных процессах, происходящих в обществе, объяснять
причины главных противоречий и их вероятные последст-
вия при том или ином ходе событий. Невыполнение этой глав-
ной функции не исключает, что при этом отдельные личности
или малые коллективы ученых выполняют блестящие частные
исследования, расшифровывают берестяные грамоты, пишут
интересные монографии. Отказ системы заключается в том,
что все эти блестящие частные работы не соединяются в зна-
ние и понимание массивных общественных процессов.
Начнем излагать картину состояния постсоветского обще-
ствоведения, как оно видится в свете кризиса последних три-
дцати лет. Сначала коротко скажем об исторических причи-
нах этого провала, отвлекаясь от множества отягчающих об-
стоятельств, которые часто принимают за причины.