От И.Т. Ответить на сообщение
К All Ответить по почте
Дата 01.09.2016 22:30:20 Найти в дереве
Рубрики Россия-СССР; Образы будущего; Компромисс; Культура; Версия для печати

С.Г.Кара-Мурза. Домучил харизму и наших пассионариев. Проблемы оппозиции-11

С.Г.Кара-Мурза.

http://sg-karamurza.livejournal.com/234640.html

Домучил харизму и наших пассионариев

11.
Теперь, после вводных изложений, выскажу несколько суждений непосредственно об оппозиции.

Выше сказано, что после краха СССР не сложилась лево-патриотическая оппозиция как общественный и политический институт, хотя кадры учрежденных оппозиционных организаций, воспитанные в СССР, по инерции выполняют свою роль в ритуалах политического спектакля. Все это искренне и заслуживает уважения. Можно только упрекнуть власть, которая воспользовалась укорененным в советских людях стереотипом «государственника» и погрузила политическую систему в глубокий застой. Реликты соборности сделали публичную политику неадекватной социальной и культурной реальности. Сейчас, уже без СССР, необходимо создавать «современное» государство, а оно без оппозиции – инвалид. Известно, что вырастить оппозицию, это колючее растение, везде трудно, но надо. Недаром англичане хвастаются «оппозицией Ее Величества королевы».

Строго говоря, нашу власть упрекнуть нельзя, ее личный состав вышел из тех же академий и ведомств СССР. Но советов и рекомендаций власть не просит, а за нашу оппозицию мы отвечаем. Об оппозиции «справа» мы не говорим. Я считаю, что это – уродливое дитя «интеллигентных кухонь», прикромленное и КГБ, и службами США. Ничего хорошего от нее нет ни обществу, ни государству.

Поскольку я исхожу из предположения, что оппозиция, способная вести теоретическую борьбу, еще не сложилась, представить ее как коллективный субъект я не могу. Предлагаю для начала рассуждений плохой подход, но другого не нахожу: я называю не сложившиеся коллективы, а скажу о самом себе и кружке моих друзей (стихийных «оппозиционеров» 1990-х гг.). Я вспоминаю наше состояние, в котором мы постоянно обдумывали и обсуждали происходящее в СССР и позже. К данному моменту я осознал, какие темы я после 1987 г. должен был изучить, понять и сформулировать – но прошел мимо. За последние десять лет эти упущения становились видны и мне, и друзьям, но что мешало продвинуться, было трудно объяснить. Были разные причины, но, кажется, главную причину мы обходили. Я лично подозреваю, что нам не хватало духу. Всегда надо было выполнять какую-то явно нужную задачу, при этом казалось, что выполнить ее было по силам (насколько было материала) – этим и занимались. Но, думаю, не решались подступиться к главным проблемам потому, что, в действительности, страшно было взглянуть в пропасть. Ведь все мы сдали СССР – и кому!

Тяжело об этом было говорить, не хватало еще знания, да и многие несгибаемые товарищи заплевали бы нас как ренегатов – велик риск в рассуждениях и перегнуть палку в разные стороны, и отключить тормоза чувств в споре. Но теперь уже нельзя оттягивать. Начнем с формальных вещей.

– До сих пор мы успешно обманываем себя, замалчивая раннее предупреждение о созревавшей угрозе. Сталин сказал в 1937 г.: «Необходимо разбить и отбросить прочь гнилую теорию о том, что с каждым нашим продвижением вперёд классовая борьба у нас должна будто бы всё более и более затухать, что по мере наших успехов классовый враг становится будто бы всё более и более ручным. Это не только гнилая теория, но и опасная теория, ибо она усыпляет наших людей, заводит их в капкан, а классовому врагу даёт возможность оправиться для борьбы с советской властью».
Мы, студенты 1 курса Химфака МГУ, это услышали после ХХ съезда. Преподаватель представил нам это утверждение Сталина абсурдом, даже посмеялся. Тогда мы с приятелями это не посчитали абсурдом, мрачно задумались, но не нашли понятных оснований для такого вывода Сталина. Смысл его был прикрыт марксистским классовым языком. Классовых врагов среди нас не было, а «танки наши быстры», внешнего врага не боялись. Да, были среди нас стиляги, на курсе были балбесы, которые распускали языки, одни называли КГБ гестапо, другие очень уважали Троцкого – но ведь это не классовая борьба, никто их и не трогал. Мы тогда не думали, что кроме классовых есть много других противоречий и конфликтов – образование в рамках истмата было узкое, а о других врагах в нем не было сказано.
Но в 1970-х гг. уже нельзя было не видеть, что возникли сообщества, явно ненавидевшие СССР (хотя и с надрывом), – и туда тянется много наших товарищей и друзей, которые не были потомками дворян или буржуев, даже наоборот, были среди них и дети большевиков. Да и позже – разве классовым врагом был Горбачев или трижды Герой социалистического труда академик Сахаров? Но мы не догадались расширить формулу Сталина и подумать об изменениях в обществе, которые быстро позволили людям разбрести по неведомым дорожкам. Мы не смогли тогда и выговорить, что не классовые враги, а нормальные советские люди поддержат активное меньшинство в подрыве основ СССР. У нас для этого не было слов и доводов. Да и сейчас трудно подобрать верные слова.
Это сейчас читаем П. Бурдье: «Социальный мир есть место борьбы за слова, которые обязаны своим весом — подчас своим насилием — факту, что слова в значительной мере делают вещи, и что изменить слова и, более обобщенно, представления … значит уже изменить вещи. Политика — это, в основном, дело слов».
Но теперь надо трезво признать, что не предательство Горбачева и Ельцина, не интриги Рейгана – главная причина крах СССР. Его пассивно оставило без защиты большинство населения СССР. Если это не сказать, люди, чувствующие, что они совершили ошибку, не будут и пытаться скорректировать сложившуюся ситуацию. Очень тяжело брать на себя ответственность за прошлое, как вину, а не ошибку. Это блокирует рефлексию, а значит и разговора не будет.
Но это действительно не вина наших людей, это наша национальная беда. Мы все были не на высоте – уповали на солидарность и не поняли, как изменялось общество. Можно сказать, мы уповали на харизму, которая уже не «работала».
Раз так, надо предложить мораторий на составление списков «кто виноват» и начать думать о том, как всем вылезти из нынешней исторической ловушке. Я думаю, общность согласных с этим договором будет большой, и в ней можно будет вести диалог. К тем, кто хочет «войны всех со всеми», надо искать подходы.

– Думаю, что надо трезво признать, что СССР потерпел поражение в холодной войне с капитализмом, хотя просоветской части это будет горько слышать. Это не значит, что победители собираются построить в России капитализм, их цель – разрушить СССР и не позволить встать России под любым флагом.
Ничего не поделать, в нашей обороне было много слабых мест, но мы этого не понимали. Война есть война. Теперь надо изобрести формы поведения и восстановления в условиях побежденной страны, как было при монгольском иге. Более того, придется существовать рядом с общностями соотечественников, которые выполнили большую часть усилий по разрушению СССР. Есть и консолидированная агрессивная общность тех, кто берут с нас дань и глумятся, как «внутренние» победители.
Если с ними спорить и тратить силы на их обличения, то мы завязнем в трясине, которую они нам подсовывают. Очень многие из нас этим занимаются, это стало как наркозависимость. Лучше брать пример у большевиков и их союзников. Они не тратили времени и сил в перепалках. После подавления революции 1905 г. директор Невского завода так сказал пришедшей к нему на переговоры делегации рабочих, которых душили штрафами: «Господа, ведь вы же — марксисты и стоите на точке зрения классовой борьбы. Вы должны поэтому знать, что раньше сила была на вашей стороне, и вы нас жали, теперь сила в наших руках, и нам незачем церемониться». Ну что же, эти рабочие молча ушли и стали обдумывать пути к Октябрьской революции.
Огромный изъян наследия советской символической сферы состоит в том, что из нее тщательно вычистили результаты обдумывания и переживания наших поражений и ошибок. Этим занялся Хрущев – обвинительно и разрушительно, а затем диссиденты – постепенно подтачивая легитимность СССР. А ведь поражения и ошибки – незаменимый источник знания и зародыши важных инноваций. Даже от родных, которые строили СССР и воевали, в 1960-1970-е годы нам было трудно получить внятное объяснение логики ошибочного решения или причины провала в предвидении – старикам как будто когда-то давно было запрещено разглашать эту сторону истории. У стариков тогда было «неявное знание», и они быстро устраняли поломки и находили лучшие решения. Но старики ушли, а мы остались без знания.
Во время перестройки мы стали по крупицам собирать знание, а параллельно идеологии перестройки стали со злорадством вываливать на головы советских граждан мешки мусора «разоблачений», в котором зерна истины были завернуты несколькими слоями лжи. И получилось так, что большинство населения отшатнулось от изучения аварий и катастроф советской машины.
Именно просоветская оппозиция должна была бы начать программу «археологии знания СССР» – не апологии успехов (это налажено), а методологии анализа ошибок и «выхода из окружения» после разгрома. Это необходимо.

– Политическое действие оппозиции – всегда бунт, прежде всего, бунт когнитивный, мировоззренческий. Действенный образ будущего – условие для сборки общности.
В разных вариантах многие философы и социологи утверждают, как постулат, что образы, с которыми обращается к аудитории оппозиции, должны соединять прошлое с будущим. Эти образы должны «изменять взгляд на прошлое в свете перспективы будущего», потому что оппозиция ведет борьбу «за воображение будущего».
Образ будущего собирает людей в народ, обладающий волей. Это придает устойчивость обществу в его развитии. В то же время, образ будущего создает саму возможность движения (изменения), задавая ему вектор и цель. Оба условия необходимы для существования сложных систем, каковыми и являются общества и народы. Михельс (политическая философия) писал: «Мы можем рассматривать в качестве установленного исторического зако¬на, что расы, законодательные системы, институты и социальные классы с неизбежностью обречены на разрушение с того момента, когда они или те, кто их представляет, утратили веру в будущее». Это значит, что доктрина образа будущего была ущербна (неадекватна чаяниям большинства), или организация не располагала ресурсами для диалога с населением.
Для создания для адекватного и эстетически привлекательного образа будущего необходим поток идей и образов особого типа – откровения (т.е., открытие будущего или апокалиптика). М. Вебер пишет: «Интересы (материальные и идеальные), а не идеи непосредственно определяют действия человека. Однако картины мира, которые создаются “идеями”, очень часто, словно стрелки, определяют пути, по которым динамика интересов движет действия дальше». Образ будущего задает народу «стрелу времени» и включает народ в историю. Он соединяет прошлое, настоящее и будущее, скрепляет цепь времен.
Бурдье пишет: «Еретический бунт пользуется возможностью изменить социальный мир, меняя представление об этом мире, которое вовлечено в [создание] его реальности. Вернее, он противопоставляет парадоксальное пред-видение, утопию, проект, программу обыденному видению, которое воспринимает социальный мир как естественный мир. Будучи перформативным высказыванием, политическое пред-видение есть само по себе действие, направленное на осуществление того, о чем оно сообщает. Оно практически вовлечено в [создание] реальности того, о чем оно возвещает, тем что сообщает о нем, пред-видит его и позволяет пред-видеть, делает его приемлемым, а главное, вероятным, тем самым создавая коллективные представления и волю, способные его произвести» [Бурдье П. Описывать и предписывать. Заметка об условиях возможности и границах политической действенности // Логос, 2003, № 4-5].
Пророчеству, собирающему людей (в народ, в партию, в класс или государство), всегда присущ хилиазм – идея тысячелетнего царства добра. Мобилизующая сила хилиазма колоссальна. Более ста лет умами владел хилиазм Маркса с его «прыжком из царства необходимости в царство свободы» после победы мессии-пролетариата. По словам С.Н. Булгакова, хилиазм «есть живой нерв истории, – историческое творчество, размах, энтузиазм связаны с этим хилиастическим чувством… Практически хилиастическая теория прогресса для многих играет роль имманентной религии, особенно в наше время с его пантеистическим уклоном». С.Н. Булгаков написал книгу «Апокалиптика и социализм» (1910), которая многое объясняет в символической сфере русской революции.
Культура России пережила почти вековой подъем апокалиптики, замечательно выраженной в трудах политических и православных философов, в приговорах и наказах крестьян, в литературе Достоевского, Толстого и Горького, в поэтической форме стихов, песен и романсов Серебряного века и 20-х годов. Этот культурный опыт сегодня актуален. Исключительно важный источник символов будущего – откровения художественного творчества. Они содержат предчувствия, которые нельзя логически обосновать. Георгий Свиридов писал: «Художник различает свет, как бы ни был мал иной раз источник, и возглашает этот свет… Пример тому – великие русские поэты: Горький, Блок, Есенин, Маяковский, видевшие в Революции свет надежды, источник глубоких и благотворных для мира перемен».
Образ советского будущего вырабатывался в полемике с другими проектами, которые разделили тогда общество – консервативного, буржуазно-либерального и ортодоксального марксистского. Это была поучительная война альтернативных «образов будущего». А во время перестройки ее идеологи уподобляли весь советский проект хилиазму – ереси раннего христианства, верившей в возможность построения Царства Божия на земле. Академик С. Шаталин насмехался над хилиазмом русской революции – и не замечал, что сам проповедовал убогий хилиазм «Царства Рынка».
Но наша проблема в том, что вот уже 30 лет просоветская общность не сдвинулась к предвидению будущего. Движение вперед представляется как возрождение СССР. Его образ настолько заполнил нашу память и мышление, что мы как будто сидим на родном пепелище и около могил дорогих людей, и не можем встать и пойти. Травма краха СССР не заживает и даже передается части молодежи. Но уже надо встать.
Мы не имеем права «утратить веру в будущее». Но для этого надо восстановить цепь прошлое–настоящее–будущее. Но это в нашей символической сфере эта цепь разорвана – большинство погружено в прошлое, а настоящее считают выморочным временем, которое надо только пережить. Что же до будущего, надо возрождать СССР, конечно, немного модернизированный – «СССР-2». Таким образом, в нашем образе будущего сильна утопия – забрать из прошлого, из советского наследия, те прекрасные социальные формы, с которыми советский народ создал нашу державу, победил фашизм, вышел в космос и т.д.
Но это именно утопия, очень распространенная: кто-то надеется возродить «великую Россию», как сумел Столыпин, другие пошили себе офицерские мундиры Белой армии и ходят по Москве, а в южных краях бывшие чиновники и доценты стали казаками и размахивают нагайками. О.Ю. Малинова пишет: «Политический дискурс до сих пор строится так, будто история и извлеченный из нее опыт могут служить руководством для действий в настоящем (хотя лежащее в основе такой установки представление о будущем как повторении прошлого было разрушено еще в раннем Модерне» [Малинова О.Ю. Темпоральность и другие свойства символического в политике // Символическая политика. Вып. 2: Споры о прошлом как проектирование будущего. М., 2014. С. 12].
Сложность в том, что, с другой стороны, считается: «образы прошлого – ресурс для проектирования будущего». На этот фундаментальный вывод в разных вариантах указали разные авторы, например, Ю.М. Лотман (см.). Он объясняет это противоречие так: «Символ никогда не принадлежит какому-либо одному синхронному срезу культуры – он всегда пронзает этот срез по вертикали, приходя из прошлого и уходя в будущее». Это значит, что символы, «приходя из прошлого и уходя в будущее», развиваются соответственно изменениям реальности, и обретают новые смыслы. Так они и вяжут цепь времен.

Но это не значит, что мы можем взять из советского прошлого какой-то эффективный символ с его смысловым наполнением того времени и обратимся к нашим гражданам сегодня, представляя этот взятый из истории символ как ориентир проекта будущего. Такое обращение граждане воспримут как демагогию. Как писал А.Ф. Лосев, «если действительность есть, то возможны и символы; а если ее нет, то невозможны и никакие символы действительности». Сегодня в России во многих срезах реальности нет действительности, в которой могут «работать» символы, созданные в советский период. Они пока законсервированы в катакомбах.
Из всего этого можно вывести, что нашей созревающей (но пока что латентной) оппозиции было бы полезно уделить время для разработки своей тактики действий в символической сфере. Исследования этой области и практический опыт показывают, что обращение к аудитории с представлением какого-то эффективного действия в прошлом (например, в СССР), которое невозможно повторить в актуальных условиях, вызывает раздражение, даже в среде единомышленников. Обычная реплика из зала: «Зачем вы это говорите? Мы же не в СССР и уже не 1990-е годы! Перед нами встают срочные и чрезвычайные проблемы – говорите, что можно сделать здесь и сейчас, чтобы избежать или смягчить очередные удары!»

Особенно недовольна в подобной ситуации молодежь. Если представленный советский опыт не может быть встроен в системы нынешней реальности, этот разговор не имеет политического и практического смысла. Эта реальность кардинально отличается от советской политическими, экономическими, социальными и культурными условиями – мы другое общество, другая территория и другой народ. Значит, надо искать возможные варианты использовать структуры наследия прошлого, творчески их приспособив к тому, что есть. Это и будет изменение мира. Ведь, как сказано, «будущее – это проект, который может строиться исключительно за счет уже существующих символических ресурсов». Нужно разглядеть потенциал этих ресурсов и совершить инновацию, чтобы этот потенциал материализовался.

Харизма СССР – наше достояние и наше сокровище. Но вовсе не просто активизировать и запустить этот ресурс в работу на благо подавляющего большинства, стране и братских народов. Подходы к этому наследию надо изучать, и это время пришло. В мировой науке и культуре, и в опыте и творчестве самого советского народа накоплен большой массив знания, надо его осваивать.

И снова повторим слова Гёте: «Заслужите приобретенное от предков, чтобы истинно владеть им».