22:39 / 15.06.16 Ценности и интересы + T -Четвертая книга "Русской идеи". Глава двадцатая, заключительная. Передумал. Вернее прислушался к голосу читателей. Нет, не прозвучал для них " Засадный полк " как торжественный заключительный аккорд моей затянувшейся оратории. А мне важно, чтоб прозвучал. С самого ведь начала (см. Введение к первой книги Русской идеи) задуман был этот проект как интерактивный. Предлагался читателю сырой, только что из-под пера, так сказать, неотесанный тест, а он уж решал его судьбу. Так вот, несмотря на кучу комментариев и экстраординарное для такого несоблазнительного, скажем так, текста число просмотров (10500 в Снобе), несмотря на точное его соответствие теме этой четвертой книги (поиску союзников для послепутинской революции), не расслышал я в откликах читателей на "Засадный полк" ни малейшей прощальной торжественности, подобающей расставанию с многолетним совместным проектом. Пробую поэтому снова. Толчок этой последней моей попытке дал интересный коллаж, сделанный, как я полагал,. Андреем Пионтковским из двух высказываний Прилепина. Кто такой Захар Прилепин читатель, я надеюсь, слышал. Русский писатель, увенчанный всеми возможными российскими литературными премиями, включая Букера, национал-большевик-лимоновец и постоянный член Изборского клуба (в сети имеет устойчивую репутацию "фашиста"). Довольно, согласитесь, неортодоксальное для России сочетание. Я процитирую здесь этот коллаж целиком, хоть он и некороткий, близко к тексту и стилю Прилепина лишь с незначительными сокращениями. Вот что писал он в 2013 году: "Как было бы приятно, если б Украина вернулась через год, или там через три, сырая, босая, обескураженная, с застуженными придатками, осатаневшая от случившегося с нею". Прошло три года и вот что пишет он о той же Украине в 2016 году: "Ее наши потуги смешат, боли она не чувстсвует, страха нет, бедности не боится... Основная причина -- это четкое и безумное осознание борьбы с той силой, которая, как оказалась,всегда тяготела над Украиной, и сила эта -- Россия! Они почуствовали, что не просто страстно хотят, но наконец и могут победить ненавистного "старшего брата", но и навсегда отбить охоту у него стать "старшим братом" Украины. И когда их многовековая мечта осуществится, они посмотрят на это безобразное, огромное, тяжелое образование Российской империи сверху вниз. И, возможно, даже ускорят время распада этой подлой державы, тысячу лет присваивающей их право на славу, их государственность, их культуру! Ради такого дела они готовы пожертвовать многим и многим. Украина слишком долго ждала этого, она,по сути, именно сегодня отвоевывает свой вожделенный суверенитет, свою новую мифологию. Украинцы чувствуют себя древними греками, они часто ведут себя, как вели россияне в страшные моменты истории. Ставки их не просто высоки, они абсолютны! Патриотический подъем в Украине по отношению к нашему на 10 баллов, на 1000 децибел и на 2000 ватт мощнее!.. Сколько угодно можно кричать о том, что скоро вся Украина будет сидеть на лежанке под Львовом, и Порошенко повесят свои же. Украину это только смешит. Она боли больше не чувствует! СТРАХА НЕТ! ... Это будут "киборги"! Мы лично видели, как воюет украинский солдат... Он воюет даже тогда, когда у него нет питания, нет связи и когда офицеры оказались дураками... То, что украинцы были в Отечественную вторыми из всех народов СССР по количеству Героев Советского Союза на душу населения -- надо помнить!.. И это дети и внуки тех же героев и бесстрашных солдат -- воюют теперь против России! Так что все эти ваши слова, ваша снисходительность на тему, что "скоро вы, братья-хохлы, заплачете, когда поймете, что карман дыряв, а в Европе вы не нужны", все это гроша ломаного не стоит. В гробу они видали вашу снисходительность.... Мира не будет!" Пионтковский по диссидентскому своему статусу не упустил, ясное дело, повода поиздеваться над "перерождением" закоренелого изборца. Озаглавил свой коллаж "Мыслизмы омоновца-самородка". И сопроводил ядовитым послесловием: " Ай да Прилепин! Ай да сукин сын! Кого можно поставить рядом с ним в Европе? Умри Захар, лучше не скажешь. Что в 2013, что года через три". Все вроде бы правильно. Уж очень нерукопожатный парень этот Прилепин. несмотря на все свои регалии. Тем более, что уже и покаялся он за так некстати вырвавшийся у него вопль. Сам читал покаяние в его блоге в ФБ. Ответил он, правда, украинской прессе, где, повидимому, и появился впервые этот убийственный для него коллаж, "разоружился перед партией". Ведь генсек его партии, Лимонов, уже сформулировал генеральную линию, целую книгу опубликовал под названием "Киев капут!". И про "трусливых хохлов" там больше, чем достаточно. Даже о Надежде Савченко подзаборное "не мужик и не баба", Как вписывается в эту дичь Прилепин со своим нечаянным гимном отчаянной храбрости украинского солдата и вообше украинского патриотизма, который, оказывается, "на 10 баллов, на 1000 децибел и на 2000 ватт мощнее нашего", имперского?Каялся, правда, Прилепин неловко. Да, признался, написал про "пассионарный взрыв" на Украине. Но во-первых, это было давно, во-вторых, вырвано из контекста, в-третьих, читали невнимательно. И вообще, "если бы вы и впрямь были так сильны, не носились бы с этой статьей" . Невольно вспоминается старый анекдот о коммунальной соседке, разбившей одолженный кувшин. Во-первых, оправдывается она, он уже был разбит, когда она его одолжила, во-вторых, она его не разбивала, а в-третьих, вобще вернула его целым. Но дело не в анекдотических оправданиях Прилепина. Дело в том, что писательским своим чутьем почувстовал он на поле боя нечто, чего не понял никто из его однопартийцы. А именно, что за свободу и независимость своей страны, за честь свою и человеческое достоинство, за ЦЕННОСТИ на ученом языке (есть даже целая наука о ценностях, аксиология) будут драться украинские солдаты, не жалея жизни сколько бы ни втолковывала им российская пропаганда, что сражаются они на самом деле за ИНТЕРЕСЫ --то ли пиндосов, то ли отечественных олигархов, то ли тех и других вместе. Оказалось, что народ, поднявшийся за свободу, не обманешь. И еще важнее, оказалось, что российские политики просто не понимают языка ценностей. Что единственный доступный им в политике язык исчерпывается вопросами "кому выгодно?" и "в чьих интересах?". Тот самый язык, на котором написаны все нацистские мифы -- от "масонского заговора" до "сионских мудрецов". Да, древние тоже этот язык понимали. Но понимали они и язык ценностной (достаточо перечесть Перикла), да и не зря же вспомнил Прилепин о древних греках. Проблема путинцев в другом: они уверены: что ценностного языка НЕ СУЩЕСТВУЕТ. И реальные политики говорят только об интересах, а если толкуют о каких-то "ценностях", то либо для отвода глаз, либо потому, что лохи. Поэтому и убеждены, например, что "арабскую весну" 2011 года придумали на самом деле американцы, просто не понимая, что результат может противоречить их интересам. Одним словом, лохи. Одно непонятно: как продули они этим лохам "холодную войну"?! Так или иначе, поведение украинских солдат, нечаянно воспетое Прилепиным, не укладывается в эту привычную "парадигму интересов", если можно так выразиться. Он ведь сравнил его с поведением не только древних греков, но и "россиян в страшные моменты истории". И, даже каясь, не забыл упомянуть про "пассионарный взрыв" в Украине. Читайте: говорят украинцы как раз на том ценностном языке, которого не понимают российские политики. Они живут в другом мире. Впрочем, я упростил проблему. Путинские политики не просто не понимают ценностного языка, они понимают, что не понимают его и что это опасно. И пытаются выдать свое непонимание за "особый путь" понимания. Согласно "Стратегии безопасности РФ" (2015), например, свобода и права человека объявляютя "традиционными ценностями России". Несмотря на то, что дети учат в школе русскую классическую литературу, которая буквально кричит, что действительная традиция России -- ПРОИЗВОЛ И ОТРИЦАНИЕ СВОБОДЫ. Но не может ведь и такая беспардонная и беспомощная манипуляция скрыть факт когнитивного диссонанса. А важен этот диссонанс и впрямь первостепенно. Ибо, пока не заговорим мы на одном языке, "мира не будет!", как признался Прилепин Да что там Прилепин, Библия учит: "А жизнь и смерть ваша в вашем языке". Так откуда же эта лингвистическая проблема российской власти? Из какого мира она произошла? Где посеяна буря, которую мы пожинаем? Попробуем разобраться. ПРЕДЫСТОРИЯ Начинать, увы, придется издалека. Тридцатилетняя война католиков и протестантов закончилась в середине XVII века скверным компромиссом. Вестфальский договор 1648 года гласил: "Чья власть, того и вера". Не предусматривался в нем, иначе говоря, ни гарант нового миропорядка, ни общепризнанная шкала ценностей. Мир фрагментировался: каждый за себя и никто за всех. Решала сила. Крупнейший современный специалист в области международных отношений Кеннет Волтз определил этот вестфальский мир как "беззаконную анархию". Другой эксперт Роджер Мастерс остроумно назвал свою книгу "Мировая политика как первобытная политическая система". Впоследствии система эта получила более благозвучные названия: "баланс интересов" и Realipolitik, но первобытная ее суть от этого не изменилась. Так и формулировал самый влиятельный из ее современных гуру Ганс Моргентау в своем знаменитом труде "Политика наций": "Государственные деятели мыслят и действуют в терминах интереса, определяемого как сила. И постольку мировая политика есть политика силы". Но ведь это и есть анархия: циник сказал бы: у кого больше железа, тот и прав. В африканском племени Нуэр, сохранившемся благодаря изоляции от мира, говорили туземцы проще и ярче: "правда -- на кончике копья". Иногда в этот застоявшийся "вестфальский мир" врывались как метеоры демонстративные "нарушители баланса", которым удавалось на время доминировать Европу. Либо потому, что были сильнее всех, либо потому, что воображали себя самыми сильными, как тараканище из сказки Чуковского, а остальные не смели это проверить. Самыми яркими представителями обеих этих разновидностей гегемонии --реальной и воображаемой --были в XIX веке Наполеон и Николай I. В ту пору, впрочем, великие державы умели еще, объединяясь, общими силами устранять таких гегемонов. Как правило, однако, "нарушать баланс" позволялось, не лишь договорившись предварительно с другими и пообещав им кусок потенциальной добычи. На протяжении всего XIX века "нарушали баланс" обычно за счет деградирующей на задворках Европы Оттоманской империи (раздел Африки не в счет, там никто ничего не "нарушал", Африка считалась ничейной). Эта гигантская евразийская и евроафриканская империя (я назвал ее в трилогии "Турецкой Московией" потому, что так могла бы выглядеть и Россия, не разверни ее вовремя лицом к Европе Петр) была самой легкой добычей. Откусывали от нее кусок за куском, начиная с греков, добившихся в 1820-е при помощи Европы независимости, и французов, откусивших в 1830-е Алжир, и все равно до самой первой мировой войны хватило.
И все-таки по мере того, как к ХХ веку раздел Африки подходил к концу и "опоздавшие на сафари" нетерпеливо топали ногами, все явственнее становилось, что великие державы скоро начнут "нарушать баланс" друг за счет друга. В воздухе запахло большой войной. Никакого механизма ее предотвращения в "вестфальский мир" международной анархии, естественнно, встроено не было. Самые дальновидные предчуствовали, что несчастье надвигается беспрецедентное. Август Бебель предупреждал в Рейхстаге, что мировая война закончится революцией, над ним посмеялись. Совсем молодой еще тогда МП Уинстон Черчилль пытался объяснить в Палате общин, что "войны народов не похожи на войны королей и кончаются тотальным разгромом побежденных", но его не услышали. И -- случилось! И революции случились, и тотальный разгром побежденных. Только вмешательство заокеанской державы спасло Европу от гегемонии Германской империи. Цена ее попытки, однако, оказалась непомерной, катастрофической. Девять миллионов (!) солдат, моряков и летчиков пали на поле боя, втрое больше оставила по себе война молодых калек. Столько несчастных семей и погубленных надежд! Долгосрочными последствиями войны стали распад четырех империй, две грандиозные революции -- большевистская в России и национал-социалистическая в Германии, -- сделавшие неизбежной вторую мировую войну, геноцид армян в Турции и вдобавок еще "испанка", эпидемия смертельно гриппа, унесшая столько жизней, что никто их до сих пор не подсчитал.. Но даже эта поистине величайшая геополитическая катастрофа ничему мир не научила. Он по-прежнему оставался "весфальским" -- без гаранта международной безопасности и без общепризнанной шкалы ценностей. Анархическим, другими словами, он оставался. Таким примерно, возвращения к которому деятельно добивается сегодня путинская дипломатия. КАК ЖИЛОСЬ РОССИИ В "ВЕСТФАЛЬСКОМ МИРЕ"?Российская империя неслучайно оказалась первой жертвой мировой войны. Ее падение началось еще в середине XIX века -- с момента антипетровской революции Николая I, с рождения (или возрождения?) московитской Русской идеи и знакомого уже нам ее "соловьевского недуга" (см. гл. "История как союзник"), т.е. способностью к всенародной погоне -- за фантомом. С момента, о котором Чаадаев сказал:"не хотят больше в Европу, хотят обратно в пустыню". Не удивительно, что оказалась с этого момента Россия легкой мишенью для манипуляторов, как отечественных, так и зарубежных (Ленин со своим фантомом коммунизма так же искусно использовал "соловьевский недуг", как Бисмарк -- фантом панславизма). Даром ли, что именно с этого момента не только неизменно терпела Россия поражения в своих войнах (в Крымской, Японской, Мировой), но и единственная ее победа (в Балканской войне 1877-78) оказалась по существу неотличимой от поражения?Проще, впрочем, показать, как это было. Русско-турецкая война началась в апреле 1877 года. Ей предшествовали международные переговоры, секретные встречи, обмен нотами. Дело было серьезное, все-таки России предстояло "нарушить баланс". Судя по всему, "нарушать" его она не хотела. Во всяком случае царь (Александр II) был категорически против войны, правительство тоже. Министр финансов бил тревогу, что война может привести страну к государственному банкротству (к дефолту, чтоб было понятнее). Военный министр заявил,что армия к войне не готова. Канцлер Горчаков предупреждал, что война чревата еще одной Крымской трагедией. И все-таки она началась. Как это объяснить?Единственным безоговорочным сторонником войны наверху был наследник престола (будущий Александр III), вокруг которого и кучковалась "партия войны", паладины тогдашней Русской идеи, панслависты. Соображений было несколько. Во-первых, кружил им голову тогдашний их фантом --Царьград со Св. Софией. Во-вторых, турки устроили тогда очередную резню восставших славян (на этот раз в Болгарии) и следовало раз и навсегда положить конец их бесчинствам, спасать "славянский мир" (в их сознании играл он ту же роль, что "русский мир" сегодня). В-третьих, пришло, по их мнению, время реванша за позор Крыма. В четвертых, наконец, маленькая победоносная патриотическая война погасила бы, они надеялись, волнения молодежи, грозившие вылиться во всероссийский террор. Главным был, конечно, фантом. На этом, несмотря на все их разногласия, сошлись все тогдашние гранды Русской идеи. "Молюсь, чтоб Господь позволил мне дожить до присоединения Царьграда, -- писал Константин Леонтьев, -- все остальное приложится". Достоевский, хотя и терпеть не мог Леонтьева, тем не менее вторил: "Константинополь должен быть НАШ, завоеван нами, русскими, у турок и остаться нашим навеки". Оставалась малость: убедить в этом царя, которому фантом был до лампочки. Действовать можно было только через наследника. И тот не сидел сложа руки. Но странное дело, его доверенное лицо, принц Александр Гессенский, брат императрицы, сновал, как челнок, только в одном направлении -- из Аничкова дворца (резиденции наследника) в рейхсканцеляию новоиспеченной Германской империи к Бисмарку и обратно. Явно советовались. Что посоветовал Бисмарк, можно судить по результатам. В Москве создан был Славянский благотворительтный комитет, развернувший энергичную патриотическую кампанию. По всей стране в церквях собирали деньги на "общеславянское дело". При комитете было вербовочное бюро для набора добровольцев в сербскую армию. Страна кипела: наших бьют! Прокламации комитета, обличавшие "азиатскую орду, сидящую на развалинах древнего православного царства" затмевали народовольческие. Турция именовалась в них "чудовищным злом, которое существует лишь благодаря Западной Европе". Все это так напоминало патриотическую истерию 1853 года, приведшую к Крымской войне, что, если бы мы не знали, что как раз в это время Бисмарк был прусским посланником а Петербурге, можно было бы подумать, что сценарий истерии, потрясавший страну в середине 1870-х, написан той же рукой. На самом деле Бисмарк лишь подсмотрел слабость России, ее "соловьевский недуг" и, блистательный манипулятор, просто подсказал, надо полагать, этот опыт туповатому наследнику. И тот послушался. Как иначе объяснить знаменитое замечание Бисмарка "принято думать, что политика России коварна и хитроумна. На самом деле она наивна"? Он уже воспользовался ее наивностью в 1860-е, а теперь хотел воспользоваться ею снова. Хронический "нарушитель баланса", совсем недавно разгромивший поочередно Данию (в 1864), Австрию (в 1866), и Францию (в 1870), --Бисмарк позарез нуждался теперь в имидже европейского миротворца. Он уже объявил изумленной Европе, что она должна видеть "в новой Германии оплот нового мира". Теперь требовалось подтвердить слова делом. Для этого и понадобилась ему снова Россия. Разумеется, он не мог бы и в 1860-е без ее помощи так грубо, с тевтонской бесцеремонностью "нарушать баланс". Тогда он уговорил Горчакова, прикрыть его тылы. Взамен обещал -- что бы вы думали? -- вечную дружбу, обвел, что называется вокруг пальца. Горчакова, впрочем, Бисмарк откровенно презирал, называл "Нарциссом своей чернильницы". (Так и просится на язык: ай да Горчаков! Не пожалел усилий, чтоб создать опаснейшего врага России!). Но в 1870-е придумал Бисмарк новую комбинацию. Комбинация была простая. Разжечь в России патриотичекую истерию, как в 1853-м, сломать с ее помощью сопротивление царя, вынудить его объявить войну Турции. А он соберет международный Конгресс в Берлине и выступит в роли восстановителя "баланса". Как и подобает гроссмейстеру международной интриги, Бисмарк играл на нескольких досках. Как хозяин Конгресса, он уж постарается и о том, чтобы в результате войны Россия получила шиш, зато обиженная им Австрия -- хороший куш территории за счет побежденной Россией Оттоманской империи. А Горчаковым можно было пожертвовать, в конце концов мавр свое дело сделал, мавр может идти. И все, представьте себе, рассчитал правильно. Когда война стала неминуемой и Горчаков в панике бросился за советом к "вечному другу". Бисмарк посоветовал заранее договориться с англичанами (все-таки их флот у Принцевых островов, в двух шагах от Константинополя) и с австрийцами (всегда могут отрезать наступающую армию от ее баз). Те самовольного нарушения "баланса", конечно, не позволят. Но если пообещать им кусок добычи, могут и согласиться. Договоритесь, и с Богом, воюйте. Горчаков послушался. Англия поставила условия: Во-первых, о Константинополе речи быть не может, а во-вторых... остров Крит ей не помешал бы. Австрия просто потребовала себе приличный кусок Балкан по собственному выбору. Пришлось соглашаться. По секрету, конечно, от "партии войны" в Петербурге. Россия объявила войну Турции. Все шло по плану "вечного друга России". Война оказалась тяжелой, потери были громадные. Половина армии полегла только под Плевной. Турки капитулировали лишь в феврале 1878-го. Но, как доносили в Петербург с театра военных действий, "наше победное шествие совершается теперь войсками в рубищах, без сапог, почти без патронов, зарядов и артиллерии". Результат, как и планировал Бисмарк, был зафиксирован на Берлинском Конгрессе в июне 1878-го. Черногория получила независимость, Болгария --автономию. Как и положено было по правилам игры в "весфальском мире", Англия и Австрия, не пролив ни капли крови, получили свое: Одна Крит, другая -- Боснию и Герцеговину. Нужно ли говорить, что Россия, заплатившая за все это большой кровью и едва избежавшая дефолта, получила, как и запланировал ее "вечный друг", -- шиш.. "Горчаков и Шувалов, --заметил французский историк, --к великому своему изумлению не нашли у Бисмарка того расположения к России, на которое они рассчитывли: одно лишь холодное и суровое беспристрастие, ни малейшей поддержки ни в чем". "Это была самая горькая минута в моей жизни", сказал Горчаков после Конгресса царю. "В моей тоже", ответил царь. Так жилось России в весфальском мире. ПЕРЕЛОМ Все изменила лишь вторая мировая. В отличие от первой, она не была войной за восстановление "баланса интересов". За ЦЕННОСТИ проливали в ней кровь народы, воевали за жизнь, свободу и стремление к счастью, что в Англии, целый год в одиночку противостоявшей всей гитлеровской военной машине, что на Филиппинах, что в России. Сталин не то, чтобы отказался признать эту разницу, он просто не понимал ценностного языка. Для него это была абракадабра, такая же, как в XVIII веке язык американской конституции для политиков "вестфальской" Европы. Он быстро переобучил языку несвободы свой народ (необучаемых поглотил ГУЛАГ), потом треть Европы и вознамерился сделать его вселенским. И некому было его остановить, кроме той заокеанской державы, что с рождения говорила не языке свободы. То ли Бог хранил новый ценностной мир, возникший из лона второй мировой, то ли эволюция, не знаю. Но оруэлловский "1984" не состоялся. Знаю лишь, что для одних это было геополитической катастрофой, для других победой ЦЕННОСТЕЙ над ИНТЕРЕСАМИ. Поэтому казус Прилепина, с которого начал я эту главу, казус, где литератуный дар автора нечаянно взял на минуту верх над генеральной линией его партии, послужил для меня не столько поводом лишний раз поиздеваться над незадачливым изборцем, сколько поразмышлять над происхождением языка, на котором он неожиданно для себя заговорил. А также над тем, хорошо ли жилось России в "вестфальском" мире. Особенно после того, как захворала она "соловьевским недугом", порожденным Русской идеей. Ну, и не в последнюю очередь над тем, почему сегодняшняя, путинская Россия так упорно добивается восстановления того самого вестфальского мира с его "балансом интересов", в котором ей так неуютно жилось. * * * Говорят, что главный международник Совета Федерации РФ Константин Косачев воскликнул, читая Декларацию Cовета Европы: "одного не понимаю, причем здесь ценности?".Что ж, так, наверное, и разделился мир после переломного 1945-го -- на тех, для кого ценности,честь и человеческое достоинство, по-прежнему ни при чем, и тех, для кого в них суть дела. Сказал бы смысл жизни, когда б не звучало так пафосно, как у Прилепина. Может ли быть в самом деле, что Косачвв, как и его босс в Кремле, просто по неизреченному своему невежеству не знают, чем грозило бы больной России восстановление "весфальского мира"? И вообще понятия не имеют, что это за мир такой, в котором какой-нибудь Бисмарк (или Ленин) может заставить страну таскать для себя каштаны из огня?Так или иначе, для нас читателем вопрос в том, с кем из этих двух, условно говоря, -- с Косачевым или с украинским солдатом -- нам по пути? Очень, поверьте, для меня важно, с кем вы, мой читатель. .
