Эту книгу будут читать и люди, которые не привыкли сами разбираться в вопросах, а привыкли во всем полагаться на авторитеты, на «профессионалов». И они мне скажут: как ты смеешь так плохо отзываться о наших прославленных маршалах? У тебя и звание всего ничего, и медали-то ни одной нет! А у них вон какие звезды на погонах и орденов до пупа!
Специально для таких читателей я приведу мнение маршала СССР, у которого орденов было до колена.
Когда по незаконченному роману Михаила Шолохова «Они сражались за Родину» был снят одноименный фильм, то отдел пропаганды ЦК КПСС запретил выпускать его на экраны из-за того, что в этом фильме не показан ни один генерал. Даже в эпизоде со знаменем участвует всего лишь полковник. Дискредитировали авторы фильма наших прославленных полководцев! Начался спор со съемочным коллективом, и сотрудники ЦК решили подпереть свое мнение авторитетом Генерального секретаря ЦК КПСС, маршала СССР Л.И. Брежнева. Брежнев закончил войну генералом и, как полагало ЦК, не должен был дать своих коллег в обиду, должен был в этом вопросе поставить Шолохова на место.
Однако в ЦК недоучли, каким генералом был Брежнев. Он был начальником политотдела, а затем членом Военного совета армии. К нему всю войну (а он провоевал от выстрела до выстрела) стекалась вся информация как о подвигах и заслугах, так и о подлости и преступлениях. Кто-кто, а он прекрасно знал, что собой представляли и генералы, и офицеры той войны. И к тому же, старик совесть полностью не потерял.
Леонид Ильич распорядился выпустить фильм на экраны со словами: «Войну выиграли не генералы, её выиграли полковники»."
"Ну и как же быть с такими хитрыми генералами, которые приказы выполняют только тогда, когда они им нравятся? Невзирая на то, что из-за них гибнут люди в других дивизиях?
Адъютанты
Единственный, казалось бы, выход – самому быть на месте боев, самому все увидеть и самому наказать хитрых. И Сталин несколько раз пробует выезжать на ответственные фронты,[265 - В. Логинов. Тени Сталина. М., «Современник», 2000.] но это себя не оправдывает – теряется время на дорогу и ухудшается связь с остальными фронтами. И тогда был введен институт представителей Ставки. Эти представители (Жуков, Василевский, Говоров и т.д.) выезжали на фронты и были там глазами и кулаком Сталина. Они сообщали ему более менее истинную информацию, которую Сталин сверял с информацией от командующих фронтов и той, которую он сам собирал, созваниваясь с командующими армиями, а порой, и корпусов. На основании этой информации, которой уже как-то можно было верить, Сталин и принимал принципиальные решения по фронтовым операциям.
Мне кажется, что сами представители Ставки не понимали, кем они были. Так, например, маршал Василевский жаловался историку Куманеву на «самодурство» Сталина.
«Но случались, хотя и очень редко, и такие моменты. Вот содержание одного документа, копию которого я храню по сей день.
«Маршалу Василевскому.
Сейчас уже 3 часа 30 минут 17 августа, а Вы еще не изволили прислать в Ставку донесение об итогах операции за 16 августа и о Вашей оценке обстановки… Предупреждаю Вас, что в случае, если Вы хоть раз еще позволите забыть о своем долге перед Ставкой, Вы будете отстранены от должности начальника Генерального штаба и будете отозваны с фронта.
И. Сталин».
Эта телеграмма меня тогда буквально ошеломила, до этого ведь я не получал ни одного серьезного замечания по службе. А все дело заключалось в том, что, находясь в частях Красной Армии, которые вели очень напряженные бои за освобождение Донбасса, я примерно на 4 часа нарушил предписание Верховного – до полуночи того дня, т.е. 16 августа, дать ему очередное сообщение».[266 - Г. А. Куманев. Рядом со Сталиным. М., «Былина», 1999.]
Но как же Сталин мог обдумать решение для этого фронта, если Василевский не шлет ему информацию? А утром что-то случится и тот же Василевский позвонит: «Товарищ Сталин, а как быть?» И что Сталин ему должен будет приказать, если Василевский не дал ему информации для выработки решения?
У Жукова, думаю, _«такие_моменты»_, как у Василевского, случались чаще, но Жуков был ценен по другим причинам. Вот, к примеру, телеграмма Сталина Жукову, относящаяся к 1944 г.:
«Должен указать Вам, что я возложил на Вас задачи координировать действия 1-го и 2-го Украинских фронтов, а между тем из сегодняшнего Вашего доклада видно, что несмотря на всю остроту положения, Вы недостаточно осведомлены об обстановке: Вам неизвестно о занятии противником Хильки и Нова-Була; Вы не знаете решения Конева об использовании 5 гв. кк. и танкового корпуса Ротмистрова с целью уничтожения противника, прорвавшегося на Шендеровку. Сил и средств на левом крыле 1-го УФ и на правом крыле 2-го Украинского фронта достаточно для того, чтобы ликвидировать прорыв противника и уничтожить Корсуньскую группировку. Требую от Вас, чтобы Вы уделили исполнению этой задачи главное внимание».[267 - Война и мы. Сб. Кн. 1 М., «Библиотека газеты „Дуэль“, 2000.] "
Еще вот такой момент, думаю, более понятный. После «ареста» был произведен обыск в кабинетах Берия и его секретарей. От Совмина в обысках участвовал вышеупомянутый Д. Н. Суханов – помощник Председателя Совета министров СССР Г. М. Маленкова. Старый, «преданный делу партии коммунист», как водится. В. Карпов, который был с ним знаком, без колебаний пишет_:_«Ему_можно_верить»._[360 - В. Карпов. Расстрелянные маршалы. М., «Вече», 1999.]
Так вот, этот партиец Суханов, которому _«можно_верить»,_ в момент обыска обокрал Берия и его помощников. Поскольку украденное Сухановым подлежало конфискации, т.е. принадлежало уже не Берия, а государству, то в 1955 г., когда воровство Суханова вскрылось, партийцу дали 10 лет, и он вышел на свободу с чистой совестью и с уверенностью, что с тоталитарным режимом нужно бороться.
На следствии он признался в краже 8 пар наградных часов, золотого значка и облигаций секретаря Берия Ордынцева, похищенных им из сейфа Берия и сейфов его секретарей, – в том, что ему сумели доказать.[361 - К. Столяров. Палачи и жертвы. М., «Олма-пресс», 1997.]
А теперь задумайтесь – посмел бы он обворовать Берия, если бы тот на момент обыска был жив? Даже если бы Берия грозила смерть, но после суда? Ведь следователи обязательно расспросили бы Берия о его имуществе, поскольку имущество Берия требовалось конфисковать. Представьте, что Берия рассказал бы следствию о тех ценностях, которые хранились в его служебном сейфе и сейфах его секретарей. (Например, сберкнижку Берия вел и хранил у себя его адъютант Людвигов). А их нет. У следствия немедленно бы возник вопрос – кто делал обыск? А обыск делал Суханов. Такое воровство для Суханова было самоубийством, но он на него пошел. Почему?
Потому что помощник Маленкова уже знал, что Берия ни на следствии, ни на суде уже ничего не расскажет – ни о своем имуществе, ни о чем другом. А кинется административно-хозяйственная служба Совмина искать хранящиеся в сейфе Берия наградные часы и значок – спрашивайте у Берия, кому он их отдал! То есть такое наглое поведение Суханова имеет только одно объяснение – на момент обыска в кабинете Берия сам Берия был уже мертв, и Суханов это знал.
Чтобы не присваивать чужое, скажу, что уверенность в том, что Берия был убит, а не арестован, очень не нова. Даже сын Берия – Серго Берия – не первый, кто начал это утверждать."
"И наконец. Я позвонил последнему оставшемуся в живых члену тогдашнего ЦК Н. К. Байбакову. В ходе разговора по техническим вопросам я спросил его, помнит ли он июльский 1953 г. Пленум ЦК. Когда Николай Константинович его вспомнил (ему 90 лет), я неожиданно задал ему вопрос: «Знали ли Вы на Пленуме, что Берия уже убит?» Он быстро ответил: «Нет, я тогда ничего не знал», – но затем, после заминки, сказал: «Но факт в том, что он оказался убитым».
Наверное сотни, если не тысячи участников тех событий либо знали, либо понимали, что произошло на самом деле, но все они встали перед дилеммой: либо сказать правду и быть немедленно убитым хрущевцами, либо смолчать, но смолчав, они сами становились соучастниками убийства и дальше уже вынуждены были молчать или врать, скрывая собственное соучастие."
