Принятая участниками антивоенной конференции левых под Минском, декларация – неизбежно сдержанная и даже компромиссная, – закономерно вызвала бурление не слишком ароматных субстанций. Ни для кого уже не секрет, что не утихающие в последние месяцы дискуссии давно обнажили тот факт, что левые силы постсоветского пространства окружены реакционной публикой самого разного пошиба, которая симпатизирует (если не прямо рукоплещет) киевским властям или, наоборот, «народным республикам». И у них нет союзников в нашем политическом ландшафте, где либералы сливаются в экстазе с правым правительством Турчинова-Порошенко, а националисты, подобно собаке Павлова, выделяют слюну, заслышав слова «европейские ценности», «Україна понад усе» – или, напротив, «русский мир» и «православие».
Мне, как участнику конференции и одному из подписантов итоговой декларации, было бы заманчиво просто отмахнуться от сыплющейся со всех сторон ругани. Однако, резонанс конференции настолько поражает воображение, что приходится невольно задуматься, а вдруг в тезисах оппонентов «минчан» что-то есть? Что же, опустив прямые оскорбления, разберем основные содержательные аргументы критиков.
Самое распространенное обвинение состоит в том, что минская декларация содержит неявную поддержку той или иной воюющей стороны. Причем, что парадоксально, в зависимости декларация объявляется то «пропутинской», то «прохунтовской». И тот факт, что текст осуждает как украинские власти, так и «народные республики», критиков не смущает – перефразируя Ельцина, «не так осудили».
Основной хор недовольных голосов звучит, конечно же, со стороны вольных и невольных апологетов войны, которую они стыдливо называют аббревиатурой АТО. Мол, как мы можем сравнивать «легитимный буржуазно-демократический режим» с православными фашистами, бандитами и путинскими диверсантами? Полбеды, что сторонники этого аргумента замалчивают консервативно-клерикальный (нынешний вице-премьер от «Свободы» в свое время прославился требованиями запретить аборты, и призвал женщин «не провоцировать» насильников, а министр образования Квит пафосно вещал, что украинский национализм осознал себя «крестом и мечом»), бандитский характер киевского режима, полностью зависимого от поддержки Евросоюза и США. Полбеды, что сосредотачивая свой обличительный пафос на Стрелкове и Бабае, они почему-то напрочь отказываются видеть реальные разрушения и сотни жертв среди мирного населения, которые на совести батальонов нацгвардии, артиллерии и военной авиации, не говоря уже о принимаемых киевским правительством репрессивных мерах против оппозиционеров. Но решительно невозможно понять, насколько слепым надо быть, чтобы не осознавать, что, во-первых, сам факт того, что в Донбассе за прошедшие месяцы не появилось никаких признаков сопротивления «народным республикам» – а это означает по крайней мере готовность терпеть ополчение, а во-вторых, каждый новый залп украинского орудия – это еще один голос в поддержку ДНР и ЛНР. А это выльется именно в поддержку ополчения «народных республик», сколь бы шовинистическими они ни были и сколько бы россиян в их рядах не находилось – уже потому что ополчение хотя бы не бомбит удерживаемые города. Так что хотите, чтобы поддержка «православных фашистов» падала (а она в последние месяцы растет – и исключительно за счет действий Киева) – извольте требовать прекращения огня украинской армией.
Что характерно, доводы российских социал-шовинистов абсолютно симметричны. Иногда достаточно буквально заменить пару имен и названий в «проукраинском» отзыве, чтобы получить отзыв «проэдндээровский». Здесь звучат ровно те же обвинения в перекладывании вины на РФ и очернении героев сопротивления кровавому нацистскому режиму. Что же, можно сколько угодно проклинать «хунту» или указывать на мирную и спокойную ситуацию в аннексированном Крыму. Но и реакционный проект конституции ДНР, постоянные воззвания к Путину, разговоры о «русском мире», и арестованный ФСБ по совершенно идиотскому обвинению крымский анархист Кольченко – это суровая реальность, и для того, чтобы ее признать, вовсе не надо быть симпатизантом «Правого сектора».
Впрочем, некоторые критики «минчан», к вящему моему удивлению, честно признают, что РФ и ДНР подлежат осуждению, потому что покусились на украинский суверенитет. Казалось бы, апелляция к суверенитету или защите буржуазного государства для марксиста или анархиста невозможна в принципе. Между тем, никто не дает левым права подменять интересы пролетариата заведомо не совпадающих с ними интересами государства. И совершенно очевидно, что единая Украина, в которой могло бы развиваться рабочее движение – это не Украина с нынешним национал-либеральным правительством, а свободный от российского империалистического режима Крым – это не Крым, отданный на растерзание придворным олигархам и их карманным парамилитарес.
То же относится и к часто звучащему тезису о том, что переговоры с донецким и луганским ополчением «легитимизируют бандитов». Во-первых, с каких пор для левых чья-то легитимность важнее жизней рабочих и их умов (которые, в условиях шовинистического угара с обоих сторон конфликта, неизбежно правеют)? Во-вторых, по такой логике, вместо того, чтобы легитимизировать бандита и исламиста Масхадова в Хасавюрте, правительство Ельцина должно было вести изнурительную чеченскую войну, пока не кончатся все чеченцы и все русские солдаты. Откуда вдруг такая «левая» любовь к потокам цинковых гробов? И, наконец, в-третьих, минская декларация предлагает киевской стороне вести переговоры с объективно существующим субъектом – ополчением, которое, легитимизируй его или не легитимизируй, является противоположной Киеву стороной конфликта. Не говоря уже о том, что легитимность снаряженных олигархами бандгруппировок украинских националистов, равно как и легитимность избранного на крови гражданской войны «шоколадного короля», ничем не больше легитимности ДНР.
Стоит отметить, что помимо критики справа, часто встречается и «левая» аргументация в духе: «Ленин в свое время призывал превратить империалистическую войну в революционную, а вы не призываете, и потому презренные пацифисты». Не спорю, аналогия с Первой Мировой напрашивается сама собой. Даже помимо нумерологии (1914 против 2014), бессмысленность бойни, роль капитала вообще и империалистических держав в частности – все это наводит на закономерные мысли. Вот только для того, чтобы Первая Мировая породила революционные движения в Европе, потребовалось от 2,5 до 3,5 лет душераздирающей мясорубки, причем мясорубки в условиях существования сильного, хоть и расколотого, международного левого движения, сильного рабочего движения и, конечно же, тотального ощущения бессмысленности происходящего. О каком ощущении бессмысленности можно говорить применимо к украинскому казусу, если ряды что нацгвардии, что ополчения, и не думаю таять, а интеллигенция по обе стороны линии фронта упражняется в ура-патриотизме, доходящем до людоедства? О каких сильных движениях можно говорить, когда украинские профсоюзы малочисленны, заражены шовинизмом, а о слабости и атомизации левых и говорить-то стыдно?
Если мы хотим видеть подъем рабочего движения в Украине и обретение пролетариатом своей субъектности, мы прежде всего должны желать изменения status quo, при котором общество неизбежно консолидируется либо вокруг неолиберального режима Порошенко, либо вокруг донецкой атаманщины. Только исчезновение объективных предпосылок для нагнетания шовинистической истерии – первым условием которого может быть только прекращение огня, – может позволить пролетарским массам непредвзято, критически взглянуть на масштабы экономической, социальной и политической деградации как Центра и Запада, так и Юго-Востока. Иными словами, хотите, чтобы рабочие не смотрели на условного Порошенко или условного Бабая, как на спасителей – требуйте, чтобы не было почвы для «спасения» с их стороны. Это вполне понятно, даже опуская довольно простые тезисы о том, что живой рабочий как правило полезнее для дела революции, чем мертвый, и (специально для любителей аналогий), что большевики выиграли во многом за счет призывов к «миру без аннексий и контрибуций».
Ровно то же самое можно сказать и применительно к самому, пожалуй, справедливому и важному упреку в адрес минской декларации – упреку в том, что адресатом заявления являются не украинские рабочие, а, фактически, буржуазные правительства. Да, как уже много раз говорилось на разные лады, итоговая резолюция носит компромиссный, если не сказать реформистский характер. Да, она не идеальна, и не могла быть идеальной, потому что она представляет собой тут точку, в которой может сойтись хотя бы какая-то часть спектра мнений постсоветских левых. И да, она вынуждена апеллировать к существующим субъектам – потому что, как ни печально это осознавать, но объективно отдельной рабочей субъектности сейчас нет. Зато есть возможность создать достаточно сильный информационный шум на международном и повлиять на ситуацию через соответствующие механизмы.
И если для этого – как и для того, чтобы сохранить те островки левого движения, что еще теплятся посреди украинской бойни, – надо «недокритиковать» или «перелегитимизировать» какую-то из сторон конфликта, обратиться к буржуазным властям и империалистическим державам, пойти на компромисс, и, возможно, даже проглотить какие-то важные классово верные слова, значит это нужно сделать. Потому что, не остановив огонь в кратчайшие сроки, мы так и будем получать вместо хотя бы минимальной межрегиональной классовой солидарности воспроизводящуюся годами, до последнего солдата/ополченца, взаимную ненависть «бандеровцев» и «рагулей» к «колорадам» и «донбасскому быдлу», где каждая сторона ради защиты от мнимого врага будет готова пойти под крыло хоть Путина, хоть Яроша, хоть самого черта – но только не совместно обратить штыки против угнетателей.
И тогда, возможно, мы еще увидим день, когда, свободные от необходимости выбирать под пулями из двух одинаково отвратительных альтернатив украинские трудящиеся наконец осознают, что у Стрелкова и Наливайченко, Бородая и Яценюка куда больше общего друг с другом, чем с ними.
