Как передают с места событий, ничего мирного от митинга шахтеров не осталось и милиция лишь пыталась выдать желаемое за действительное. Шахтеры вышли не только из-за низких зарплат (кто же против повышения?). Шахтеры поднялись на бунт из-за увольнения 30 своих товарищей. Причем уволенных из-за участия в митингах против Хунты, проходящих в Луганске.
Бастующие не с пяти, а минимум шести шахт перекрыли дороги автобусам, которые собирались ехать на смену, рассказывают им о сложившейся ситуации и таким образом количество протестующих все время увеличивается. Всё развивается по классическому революционному образцу. Подобные всплески классовой ненависти распространяются, как пожар по шахте.
Сейчас на площади перед объединением «Краснодонуголь» собралось более 2000 человек. «Они не пошли в шахту сегодня! Тридцать минут назад сломали входную дверь и группа людей вошла внутрь! Требуют к себе руководителей!» — сообщает очевидец.
Протестующие заняли здание ПАО «Краснодонуголь». И очень похоже, что восстановление на работе уволенных ситуацию не спасет - люди поедут в Луганск и пополнят ряды федеральных сил.
"Вчера в Краснодоне был митинг по поводу референдума и был другой митинг. А у нас 22 число - день аванса. Мы получили по тысяче гривен. Хотя цены за последнюю неделю выросли: бензин подорожал, хлеб подорожал. Вот один паренек и говорит: "Давайте требовать повышения зарплаты". Мы его и поддержали", - рассказывает podrobnosti.ua Михаил, один из шахтеров "Краснодонугля".
По его словам, максимальная зарплата шахтера на этом градообразующем для Краснодона предприятии составляет 6 тысяч гривен, тогда как в среднем на Донбассе работающим в забое платят по 8-10 тысяч.
"Мы в шахту опускаемся раньше, поднимаемся позже, но 6 тысяч гривен у нас - потолок. Потому автобусы третьей, четвертой смены не поехали в забой. И первая смена тоже не поехала", - уточняет Михаил. "Ситуация требует огласки, иначе нас завтра всех уволят".
Не уволили. Простояв всю ночь под закрытым шахтоуправлением, люди перешли к решительным действиям. Сегодня в забой не спустился никто. И, как обычно, от экономики требования неизбежно переходят к политике.
