http://www.znak.com/urfo/articles/09-10-18-50/101318.html
«От пенсионной системы останется только адресная помощь абсолютно нетрудоспособным и бедным»
Но когда это дойдет до людей, обвинять будет некого: авторы этих решений будут уже вне власти
09.10 18:50
Правящая группа сохранила свою власть на последних федеральных выборах, клятвенно обещая обществу стабильность в виде относительно высоких социальных гарантий. Но не прошло и двух лет, и от твердых обещаний стабильности правительство - премьер Дмитрий Медведев, министр финансов Антон Силуанов, министр экономического развития Алексей Улюкаев – перешло к откровениям о том, что в госбюджете не хватает денег на исполнение всех социальных обязательств, а в стране слишком много бюджетников. Одна за другой посыпались инициативы сократить бюджетные расходы, урезать зарплаты госслужащим, повысить акцизы на бензин, алкоголь и табак, свернуть материнский капитал, лишить бесплатной медпомощи неработающих… Апофеозом прогремела запутанная пенсионная реформа: чтобы прокормить нынешних пенсионеров, правительство отнимает сбережения у будущих и заставляет их работать почти до 70 лет, то есть практически до смерти.
Со своей стороны Владимир Путин продолжает настаивать на том, чтобы были выполнены все соцобязательства государства перед гражданами, обозначенные в его первых, мая прошлого года, президентских указах. Вместе с тем колоссальные бюджетные средства, исчисляемые сотнями миллиардов долларов, также по распоряжению президента должны быть непременно направлены на перевооружение армии и предприятий ОПК – значит, недополучат свое образование, здравоохранение, культура, спорт…
Что же на самом деле происходит в государстве, являющемся социально ориентированным, согласно Конституции (ст.7) и заверениям президента? Свою оценку дает первый заместитель директора Института глобализации и социальных движений, руководитель Центра социального анализа Анна Очкина.
- Анна Владимировна, заявления президента и реальная социальная политика государства начинают расходиться. Наше государство еще можно называть социально ориентированным? Куда под противоречивую риторику на самом деле движется наш «воз»?
- У нас складывается очень странный коктейль. С одной стороны, мы движемся к американской социальной политике (опора населения на собственные силы, поощрение предпринимательства, сильные гражданские институты – ред.). С другой стороны, у нас нет того уровня ответственности государства перед гражданами, который есть в США. И, собственно, самого гражданского общества тоже нет. Это можно назвать неолиберальным вариантом. Адепты этой политики идут очень осторожно, как по минному полю, понимая, что потрясения им не нужны. Не так давно ректор ВШЭ Ярослав Кузьминов заявил, что они все равно заставят средний класс платить за услуги. К кому это обращение? К среднему классу? Нет. Это попытка поиграть на недовольстве тех, кто не смог стать средним классом или был выкинут за его пределы.
- На каких конкретных примерах вы видите разворачивание неолиберального курса?
- Для меня важными маркерами российской социальной политики является закон об образовании и реформирование РАН. Это показывает, куда будет двигаться социальная политика российского государства. Реформирование образования и структуры РАН просто уничтожит многие научные направления, наша экономика недополучит необходимые кадры. По мере того как государство пытается сбросить с себя обязательство по оказанию образовательных услуг и переложить их на плечи частных коммерческих структур, исчезают специалисты и организации, которые могли бы работать в рамках социально ориентированного государства. Когда они исчезнут, создать все заново уже будет либо сложно, либо невозможно.
Проводится политика сокращения не столько даже социальных расходов, сколько социальных обязательств государства. Оно может позволить себе расходы на «Сколково», на Сочи, на бюрократию, но при этом сокращает структурные, институциональные основы обязательств перед гражданами. Это хорошо видно по состоянию образования. Можно сказать много критических вещей в адрес советского образования, не стоит его превозносить. Но в нем был важный посыл: образование — это общественно значимая система, которая работает на цели развития всего общества, она вне сиюминутных задач и вне коммерции. Вся структура образования работала на эту идею. Поэтому, например, была создана система региональных вузов, которые становились центрами развития территорий. Идеология нынешней реформы заключается в том, что образование — это не общественно значимая система, а всего лишь услуга, которую государство, ладно уж, так и быть, пока может предоставлять бесплатно. Но на определенных условиях. И поэтому вуз или школа должны доказать, что они имеют право на государственное финансирование. Отсюда нарастающая бюрократизация системы образования, которая заставляет преподавателя вместо непосредственно преподавания производить огромное количество отчетности.
- Если говорить об Академии наук, то разве мотив реформирования РАН не в том, что пришло время для санации? Вы считаете, что это какая-то сознательная диверсия по разрушению науки и что за этим стоят какие-то враждебные силы?
- Понимаете, если вы стали заложником людоеда, то он какое-то время будет вас кормить даже лучше, чем вы питались, допустим, в санатории. Но цель у него вовсе не та же самая, как в санатории. Конечно, никто в Министерстве образования, принимая решение о реформе, не говорит: «Мы разрушаем сознательно». Да и лично я как преподаватель и ученый не в восторге от системы академических НИИ, она была в чем-то неэффективна. Но если и она исчезнет, у нас вообще не останется шансов найти какую-то эффективную альтернативу. Расходы на содержание академиков останутся, но шансов возродить научное сообщество у нас не будет.
- Вы указываете: происходит сокращение государственных социальных обязательств. Но ведь президент заявил, что глубинный смысл бюджета-2014, напротив, в исполнении его прошлогодних майских указов. А разве они не направлены на увеличение социальных обязательств государства?
- Это всего лишь проявление того, что государство путает и себя, и население. Риторика и практика расходятся. Это свидетельствует об отсутствии у государства стратегической политики в области социальной сферы. Это даже не тактика, это всего лишь шаги по сдерживанию роста социальной напряженности. Но по факту правительство все же следует к поэтапному сокращению социальных обязательств.
От пенсионной системы, я думаю, останется исключительно адресная помощь абсолютно нетрудоспособным и бедным людям. Остальные будут покупать социальные услуги, которые они раньше получали от государства как общественные блага, у коммерческих секторов. Речи о каких-то компенсациях и быть не может. Социальная политика будет сводиться только к тому, чтобы удержать общество от коллапса.
- Если общественные блага постепенно коммерциализируются, то тогда и бизнес должен развиваться. Значит, должны снижаться налоги, бюрократические препоны, кредитные ставки и так далее. Но у нас и социальные обязательства сбрасываются государством, и бизнес не имеет достаточных стимулов для развития. Взять ту же пенсионную систему: государство призвало людей нести свои деньги в частные пенсионные фонды и тут же, через пару недель, пришла новость, что на этом рынке произойдет зачистка и выживут не все. Где логика?
- Дело в том, что вся нынешняя стратегия ориентирована на крупный бизнес. Средний бизнес не дает государству больших налогов, он в большей степени сосредоточен в регионах. Поэтому зачем государству его поддерживать?
- Но ведь за средним бизнесом стоит средний класс – та самая страта, которая и нуждается в хорошем образовании. Если не будут поддерживать средний класс, он станет беднеть, и кто тогда будет платить за качественные образовательные услуги?
- Вы правильно подмечаете противоречия, которые заложены в этой политике и выйдут ей боком. Как я сказала выше, сейчас у нас нет стратегии в области социальной политики. Есть сиюминутные интересы и решения, которые при этом будут иметь долгосрочный негативный эффект.
- Почему же тогда средний класс выдвигает только политические требования?
- Большинство общества до сих пор дезориентировано. Потому что сегодня, благодаря высоким ценам на нефть и развитию кредитов, высок уровень потребления. Это не может длиться вечно, но сокращение социальных обязательств дает знать о себе не сразу. Пройдет несколько лет, пока люди ощутят, что они что-то потеряли. Монетизация льгот в 2005 году молниеносно ударила палкой по голове определенную группу людей – и они вышли на улицы. Но теперь все происходит медленно.
- Сначала обидели преподавателей, потом — ученых, затем чиновников, силовиков и судей, которым пообещали заморозить заработную плату на 2014 год. Досталось и крупным компаниям, естественным монополиям: им замораживают тарифы. В конце концов, запугали реформой будущих пенсионеров. Но ведь тем самым власть сама подтачивает свою электоральную базу. В чем смысл?
- Это проявление некой борьбы в правительстве вокруг вопроса о степени регулирования экономики и степени социальной нагрузки на частные капиталы. Есть группа, которая считает, что нужно сохранить нагрузку на частный капитал с целью поддержания стабильности и большей управляемости в целом. Это похоже на то, что происходило в США во времена Рузвельта. В свое время один из помощников Рузвельта спросил его: «Господин президент, то, что вы излагаете, противоречит принципам свободного предпринимательства». На что Рузвельт ответил: «Если бы они работали, в моем кресле сидел бы Герберт Гувер» (предшественник Рузвельта на посту президента США, выступал против монополий, за поддержку частной предпринимательской инициативы – ред.). Это было связано не с социальной ориентированностью, а с пониманием, как выжить в данный момент. Есть другая группа, которая хочет минимизировать социальную нагрузку и степень госрегулирования, продолжить приватизацию общественного фонда. Отсюда противоречивая риторика, несоответствие слов и дел. Не будем списывать со счетов и то, что когда станет ясно, что общественных благ уже нет, те, кто принимал эти решения, может быть, уже покинут ряды власти.
- Но на кого сейчас опирается наша власть? На высших чинов в силовых структурах – СК, прокуратуре, которым Путин недавно повысил зарплаты?
- Говорить о том, на кого опираться власти, можно было бы в том случае, если бы общество было более-менее консолидировано в защите собственных интересов. Но возьмем тех же бюджетников - ведь они совершенно не гомогенны. Есть определенная группа, подкормленная властью, ее и показывают как всем совершенно довольных. В свою очередь они, будучи начальниками, давят на среднее звено работающих в бюджетной сфере. Поэтому, с одной стороны, государство реально не имеет социальной опоры, но оно создало механизмы для сдерживания социального сопротивления в тех отраслях, которые оказались под ударом. Например, ту же РАН можно было защитить, если бы протест ученых трансформировался в общесоциальный. Но этого не произошло. В обществе отсутствует солидарность. Да, иногда мы можем видеть мелкогрупповые или индивидуальные протесты. В одном регионе детские педиатры обратили на себя внимание федеральной власти, Министерство здравоохранения стало сразу же мониторить ситуацию с заработными платами в регионах, и они многого добились. Или посмотрите на Региональный профсоюз работников автопрома: они добились повышения зарплат и изменения графика работы. Рабочим завода «Форд» удалось выбить себе удовлетворение ряда требований. Трудовая инспекция вообще завалена исками. Но все это не массовые социальные движения и это не меняет ситуацию в целом. Чтобы изменить недавно принятый Трудовой кодекс или повысить зарплаты по всей стране, нужна межотраслевая солидарность и политическое действие. Этого пока нет.
- То есть несмотря на приближение сакральной для российской истории даты, 2017-го года, угрозы революции, да просто роста гражданского протеста с целью защиты своих групповых интересов, нет? Для правящей группы все будет хорошо?
- Да, странно. Социальные движения из протестного поля сегодня ушли. Несмотря на то, что атмосфера нашего времени очень напоминает атмосферу предреволюционной России. Это душная атмосфера, о которой можно прочитать в книге Алексея Толстого «Хождение по мукам». Хотя социальная ситуация тогда была все-таки иная. Тогда Россия демографически была молодой и многочисленной. Семьи были патриархальными, уровень образования – низким, тех, кто зависел от государства, было не так много.Таким образом, индивидуальные шансы у людей были ниже, чем сейчас, а поэтому уровень мобилизации был выше. А сегодня вы можете сами адаптироваться к условиям и сами вырваться наверх. Даже если у вас это не получится, вы все равно в это будете верить. И никакая солидарность вам особо не нужна. Так что если сегодняшнее российское общество не начнет постепенно консолидироваться и сопротивляться, будет реализован второй вариант – неолиберальная модель, о которой мы говорили выше.
- А когда бюджетники строем идут голосовать за «Единую Россию», за некие обещания и, как выясняется позже, в ущерб своим интересам, разве это не солидарность? Может, потенциал солидарности есть, просто его используют в других целях.
- Это солидарность леммингов, которые после того как выполнят свой долг по продолжению рода, массово сбрасываются с обрыва. Это самоубийственная солидарность. Я сама работаю в бюджетной сфере и была наблюдателем на нескольких выборах. Ладно если бы бюджетников подкупали. Но чаще всего их просто принуждают, шантажируя потерей рабочего места. Это происходит не только в бюджетной сфере. Есть и другие примеры в районных центрах и селах. Там просто заполняются бюллетени, потому что глава районного центра или поселения зависит от губернатора, а тот в случае плохого результата «Единой России» лишит их финансирования. Поэтому здесь не столько солидарность срабатывает, сколько механизмы принуждения и шантажа.
