Форум С.Кара-Мурзы

	От	IGA
	К	IGA
	Дата	26.02.2013 20:59:25
	Рубрики	Тексты;

Судьба российского ислама

http://mnenia.ru/rubric/society/v-rossii-ne-sushchestvuet-srednestatisticheskogo-musulmanina/

Мнения.ру побеседовали с российским ученым, старшим научным сотрудником Центра этнополитических исследований РАН Ахметом Ярлыкаповым о роли и месте ислама в современном российском обществе, распространенных стереотипах и взаимоотношениях с Русской Православной Церковью.

- Ахмет Аминович, можем ли мы сейчас говорить о религиозном возрождении, повышении интереса к религии? Существует ли повышение интереса к исламу?

- Уникальность России состоит в том, что исламские регионы России очень неоднородны. В отношении ислама я был бы осторожен с терминами вроде «возрождение», потому что если мы берем Дагестан и, в меньшей степени, Чечню и Ингушетию, то там было не возрождение ислама, но был выход ислама из подполья. Ислам фактически существовал там все советские годы. Но если мы берем такие регионы, как Кабардино-Балкария и Карачаево-Черкесия, то в отношении этих регионов было бы корректно использовать термин «ре-исламизация». Люди формально считались мусульманами, для этих народов ислам — часть этнической идентичности, этнической культуры. Человек может никаким образом не демонстрировать свою исламскую религиозность, но будет признавать, что он мусульманин.

Так вот, на Северном Кавказе как раз таки происходила ре-исламизация, то есть новое обращение в ислам. Это очень любопытно: если мы говорим, что с 1980-х годов началось религиозное возрождение, то мы неверно описываем ситуацию. В одних регионах происходила ре-исламизация, а в других — выход ислама, который там всегда был, из подполья и дальнейшее расширение. На одном только Северном Кавказе ощущается определенная неоднородность: «плотность ислама» в Дагестане гораздо выше, чем та же плотность в Адыгее. В Дагестане больше людей, которые практикуют ислам, и они гораздо больше знают об исламе, ислам там гораздо более разнообразный в смысле мнений, разных течений и так далее.

В частности, всегда возникает вопрос традиционного и нетрадиционного ислама. Очень проблематично выявить этот «традиционный» ислам. В Дагестане, Чечне и Ингушетии под традиционным исламом понимается суфизм. Но помимо суфизма там же в XIX и в начале XX века были сильны исламские ученые, которые не придерживались суфизма. Однако в других северокавказских республиках нет никакого суфизма, традиционный ислам там совершенно другой. Мы с вами упомянули о происходящей там «ре-исламизации», которая вела к тому, что люди исламизировались в совсем других формах, чем был этот ислам до революции 1917 года. Важно понимать, что после 1917 года ислам там фактически вывели. Вот эта ре-исламизация и привела к тому, что в регионе сложилась мозаика исламских мнений и представлений, сложно вычленить какую-то «традицию». Когда мы имеем дело с такой мозаикой, разговоры о традиционном исламе контрпродуктивны.

- Как можно охарактеризовать существование ислама во времена СССР? Как можно очертить портрет советского мусульманина?

- Советские мусульмане тоже были разные. Были мусульмане, которые по западной терминологии принадлежали к «официальному исламу». Официальные мусульмане — те, кого представляли муфтии. В Советском Союзе муфтии были фактически государственными служащими, был аппарат духовных управлений мусульман. Эти люди имели доступ к мизерным квотам на хадж, официально представляли лицо ислама в Советском Союзе.

При этом была масса общин и мусульманских деятелей, которые не были зарегистрированы, действовали самостоятельно и представляли так называемый «неофициальный» ислам. Между официальным и неофициальным исламом были очень сложные отношения, но в целом можно сказать, что невозможно вычленить конкретного советского мусульманина в качестве целостного образа.

Массовым явлением среди мусульман Советского Союза стал образ «этнического мусульманина», человека, который считает себя мусульманином, но при этом он не знает каких-то основополагающих обрядов, может не молиться. Этнографы отмечали, что к 1980-м годам складывалась особая форма «советского ислама», который характеризовался тем, что в нем оставалось все меньше богословского пласта, зато расцветали домонотеистические верования. Очень большое значение приобретали почитание святых мест, проведение пышных поминок. Одна из характерных черт — празднование мавлидов, то есть празднеств в честь дня рождения пророка.

Почему существовали именно эти формы? Была задача сохранить религию хоть в какой-то форме. Ее было очень трудно сохранить в канонической мусульманской форме, поэтому на первый план выходили простонародные формы. Во многом благодаря этому сохранялось ощущение, что люди — мусульмане, пусть их практики и противоречили ортодоксальным канонам ислама.

В позднесоветскую эпоху официальные советские духовные управления мусульман часто обрушивались с критикой на эти простонародные формы. Многие фетвы, издаваемые советскими муфтиями, были по своему характеру, если можно так выразиться, «ваххабитскими»: против поминок, против празднования праздников, почитания святых и так далее. Может создаться впечатление, что такие муфтии были на стороне тех, кто потом стали ваххабитами.

- Как можно объяснить формировавшиеся к закату Советского Союза процессы ре-исламизации?

В значительной мере, несмотря на железный занавес, процессы, происходившие в среде советских мусульман, странным образом коррелировали с событиями в мировой исламской общине. Во второй половине ХХ века люди все чаще перестают идентифицировать себя через политическую идеологию и обращаются к исламу. Это общемировая тенденция, но она верна и по отношению к Советскому Союзу.

- Если мы говорим о современном мусульманине, что для него первично — этническая идентичность или религиозная?

Еще до революции 1917 года мусульманская идентичность превалировала: большинство российских мусульман в первую очередь ощущали себя именно мусульманами. Те же татары себя очень часто идентифицировали себя в качестве мусульман, а уже затем считали себя татарами.

Ситуация очень сильно меняется после 1917 года, после семидесяти лет советской власти. Советская власть пробудила в людях этническую идентичность, она культивировала ее, сделала так, что этническая идентичность стала превалировать. Сегодня идет серьезная борьба в российской мусульманской общине: очень часто молодые, недавно обратившиеся мусульмане ставят вопрос о том, что они в первую очередь мусульмане. До сих пор первым номером у большинства стояла этническая идентичность. Но идет борьба двух этих разных тенденций.

- Каковы возможные варианты существования мусульман в российском обществе? Если рассматривать три возможных сценария, какой из них наиболее вероятный: борьба за создание независимого государственного образования образца имамата Шамиля, жизнь в замкнутых общинах либо религия отходит на второй план и в первую очередь мусульманин идентифицирует себя в качестве россиянина?

В той мозаике, которой представляет собой исламское общество в России, все эти варианты присутствуют. Подавляющее большинство мусульман считают себя россиянами, политически лояльными российскому государству. В политическом смысле они воспринимают себя как часть российской нации.

Есть те, кто, напротив, считает, что необходимо создавать собственное государство — это так называемые «лесные» мусульмане, то есть те, кто уходит в леса, чтобы оказывать вооруженное сопротивление власти.

Есть те, кто считает, что возможен компромисс. В том же Дагестане среди молодежи очень широко распространены настроения, что жить так, как мы сейчас живем, нельзя и необходимо ввести шариат. Но они же при этом парадоксальным образом считают, что шариат никоим образом не противоречит светскому российскому праву и говорят о возможности компромисса, сосуществования, о возможности быть в составе российского государства, но при этом руководствоваться шариатом.

Есть общины, которые считают, что вооруженная борьба против государства легитимна, но в данный момент в этой борьбе не нужно участвовать, но всячески дистанцироваться от государства. Эта позиция напоминает положение ультраортодоксов в Израиле, которые не признают государство Израиль, но, тем не менее, живут на его территории. Подобные суфийские группы есть в Дагестане. Они небольшие, но нельзя о них забывать.

Получается, что все тенденции так или иначе представлены. Необходимо понимать, что российское мусульманское сообщество находится на стадии развития вот этих серьезных тектонических процессов, нередко разнонаправленных.

- Как можно описать структуру этого мусульманского сообщества? Кто в нем ответственен за принятие решений?

В конце XVIII века Екатерина Великая пыталась ввести строгую иерархию, систему духовных управлений, в которой есть муфтии, у них есть аппарат, есть мухтасибы, следящие за исполнением мусульманских норм, и имамы, которые подчинены этим мухтасибам. Эта система существовала в Российской империи, с 40-х годов ХХ века она была в Советском Союзе.

Сегодня эта система рухнула. Духовные управления мусульман больше не являются частью государственной системы, де-юре это просто общественные организации без строгой иерархии. Как в иудаизме существуют раввины, вокруг которых формируются общины, так и в современном российском исламе общины формируются вокруг имамов.

Каждая община вольна решать, какому имаму она доверяет и за каким имамом она следует. Это создает проблемы для государства, которому легче контролировать и взаимодействовать с четко организованной структурой. Сейчас ситуация такова, что исламская община имеет право подчиняться кому угодно или не подчиняться никому.

- Несколько дней назад в Махачкале прошел митинг, на котором выступающие критиковали российскую государственную политику в отношении ислама, говоря о притеснениях, запрете религиозной литературы и запрете на ношение религиозной одежды. Насколько эти претензии соответствуют массовым настроениям мусульман в России?

Несомненно, эти выступления имеют под собой основания. Беда не в том, что политика государства антиисламская, беда в том, что у государства нет внятной политики в отношении ислама.

С одной стороны, есть очевидные факты репрессий против мусульман: в Кабардино-Балкарии в начале 2000-х годов была явная репрессивная политика против молодых мусульман, которая привела к террористическому акту в Нальчике в октябре 2005 года. Другой абсурдный пример запретительных мер — внесение в список экстремистской литературы нескольких книг из сунны, второго источника шариата после Корана. Представляете, как нужно не разбираться в исламе, чтобы допустить такое?

Все это говорит о том, что нет единой общей политики по отношению к исламу и каждый государственный орган действует так, как ему вздумается. Получается так, что в одном регионе можно спокойно ходить в школу в хиджабе (в том же Дагестане, например), а в соседнем Ставропольском крае по этому же поводу возникает общественный конфликт. При этом нет никаких различий в законодательстве этих двух регионов, регламентирующих ношение религиозной атрибутики.

- Складывается ощущение, что региональная власть в кавказских республиках, с одной стороны, заигрывает с мусульманскими настроениями в обществе, с другой — заявляет о приверженности российскому праву. Нет ли тут некой двойственности?

По большей части местные власти стараются опираться на российские законы, хотя попытки заигрывать с исламским фактором, безусловно, присутствуют. Но эти попытки очень неоднородны: в той же Кабардино-Балкарии большинство людей не хочет, чтобы их дети ежедневно молились и ходили в мечети. При этом большинство мусульман в регионе — реисламизировавшаяся молодежь. В Дагестане ситуация совершенно другая: старшее поколение ничуть не меньше религиозно, чем молодежь. При этом в Дагестане существует проблема между салафитами и суфиями, в которую совершенно необдуманно вмешалось государство.

Для государства очень выгодно, чтобы оно было равноудаленным от всех исламских течений и каким-то образом пыталось поддерживать между ними диалог, чтобы эти трения решались мирно.

В Татарстане ислам более понятный, менее проблемный, там нет того, что мы наблюдаем на Северном Кавказе: оппозиция не уходит в леса, нет партизанской войны и т. д. Власти учитывают исламский фактор. Прошлый президент Татарстана Минтимер Шаймиев пытался удерживать паритет между православием и исламом, серьезно поддерживая как православные инициативы, тот же проект острова Свияжск, так и исламские, как восстановление Булгара.

- Как в современном обществе ислам выстраивает отношения с православием?

На мой взгляд, взаимоотношения очень сложные, с целым рядом серьезных проблем и претензий. В первую очередь, это проблемы взаимного миссионерства, обращения православных в ислам и наоборот. Во-вторых, существуют проблемы на уровне доступа к власти, взаимоотношения с властями. Для многих мусульманских деятелей роль вторых неприятна и неприемлема.

Есть и примеры сотрудничества мусульман и православных. Говоря о Северном Кавказе, можно вспомнить, что между духовными управлениями мусульман и северокавказской епархией РПЦ существует негласная договоренность не вести активную взаимную миссионерскую деятельность.

В целом православие, не только русское, удивительным образом остается той христианской конфессией, которая, с одной стороны, имеет очень серьезный и длительный опыт взаимоотношений с исламом, а с другой стороны — ничего не сделала для налаживания диалога. В отличии от католической церкви, которая сделала очень многое для развития христианско-исламского диалога, особенно во времена Иоанна Павла Второго. Существующие взаимоотношения происходят на уровне конкретных людей в церкви с конкретными деятелями мусульман. Но лично я не вижу четкой позиции РПЦ в отношении ислама и мусульман в России.

- Подобная политика, видимо, сложилась из-за доминирующего положения православия по отношению к исламу на протяжении столетий российской истории.

Это верно и по отношению к другим странам, где православие занимало важную роль, но не было главенствующей религией. В Турции, к примеру, православие не занимало таких сильных позиций, как в России, в Греции оно было подавляемым... Полагаю, у каждой из этих стран были свои причины не выстраивать отношения с исламом, но так или иначе, несмотря на частые контакты, церковь никогда не разрабатывала каких-либо положений о диалоге с исламом.

- Вы говорили об обращении православных в ислам. Существует ли к таким людям в исламском обществе какое-то особое отношение?

На Северном Кавказе много случаев обращения в ислам, особенно в Дагестане, где довольно высокий процент русских, принявших ислам. Отношение к нему несомненно меняется, русского воспринимают как брата по вере, его положение и связи в обществе становятся другими.

В масштабах всей страны, на мой взгляд, русские мусульмане стараются держаться обособленно, о чем свидетельствует создание таких организаций, как Национальная организация русских мусульман.

- Во время скандала с Pussy Riot от лица сторонников церкви часто раздавались реплики о том, что девушки из панк-группы, решись они на подобную выходку в мечети, не вышли бы оттуда живыми. Насколько подобные стереотипы об агрессивности мусульман соответствуют реальности? Вообще, о каких стереотипах можно говорить в отношении современных мусульман?

Стереотипов много, и, конечно, чрезмерная агрессивность из них самый бросающийся в глаза. Много стереотипов существует в отношении внешнего вида мусульман, гендерных отношений. При этом во многих мусульманских обществах женщина находится на первых ролях, в том же Татарстане, да и на Кавказе женщины часто решают многие вопросы. Действуют они, конечно же, иначе, чем это происходит в рамках европейской культуры. Во многих мусульманских кланах женщины с определенным социальным положением по своему влиянию не уступают мужчинам.

Нельзя судить по внешним вещам: да, она должна обедать за отдельным столом и соблюдать скромность в одежде, но ведь вопросы часто решаются за закрытыми дверями, где у женщин существует масса возможностей и рычагов. Стереотип относительно закрытости женщин часто воспроизводится как закрытость и забитость. На деле же, когда мы говорим о ре-исламизации, в подавляющем большинстве случаев женщины добровольно надевают хиджаб, для них это признак освобождения, свободы от неприемлемых принципов распущенности светского общества.

Вспомним недавний скандал с хиджабами во Франции: по статистике, только два процента всех мусульманских женщин носили хиджабы. Показательно, что большая часть из этих двух процентов составляли француженки, обратившиеся в ислам, а не этнические мусульмане. Напротив, после принятия закона о запрете на ношение хиджаба множество женщин стали его носить в качестве протеста.

Множество стереотипов, основанных на недостатке знаний о исламе, формируют неверное представление.

- Это выражается в исламофобских настроениях в российском обществе.

Несомненно. К сожалению, подобные настроения только растут, причем не обязательно на религиозной основе. Одной из главных причин формирования в современной России исламофобии заключается в мигрантофобии. Большинство мигрантов, которых мы не любим, мусульмане, и отторжение мигрантов принимает вид исламофобии.

Рост исламофобии наблюдается по всему миру, но для России это особенно серьезная проблема. В населении нашей страны серьезный процент занимают мусульмане, причем мусульмане коренные, поэтому конфликты здесь особенно опасны.

- А как вообще происходит взаимодействие между мусульманами в различных странах?

Оно происходит на разных уровнях. Есть организация «Исламская конференция», в которой Россия является наблюдателем и в рамках которой существует множество культурных и экономических программ. В рамках этой конференции устанавливается большое множество контактов и связей.

Есть масса независимых фондов, которые ведут свою деятельность в России и поддерживают российских мусульман, российские мусульмане участвуют в различных мероприятиях, научных конференциях и так далее. Существуют контакты по линии мусульманских деятелей, которые обмениваются визитами. Есть хадж, который является очень мощным инструментом развития связей мусульман разных стран. Российские мусульмане, к слову, ежегодно полностью выбирают квоту в двадцать тысяч человек...

Кроме того, не стоит забывать, что мы живем в эпоху технического прогресса, когда достаточно включить компьютер, чтобы почувствовать себя частью общемировой уммы. Масса людей в России прекрасно читают по-арабски или, по крайней мере, по-английски и имеют возможность ознакомиться с фетвами шейхов, живущих за многие тысячи километров. Существует даже проблема «электронных муфтиев», когда традиционная форма организации мусульманской общины, при которой человек годами ходит в одну и ту же мечеть, слушает одного и того же имама, начинает размываться. Сегодня можно ходить в одну мечеть, но быть единомышленником другого имама, живущего за многие тысячи километров. Это очень серьезная тенденция, которая сильно затрагивает молодежь.

- Вы упомянули проблему «электронных муфтиев». А о каких еще значимых изменениях, происходящих внутри ислама в последние годы, мы можем говорить?

Я бы особо отметил такое явление, как исламская глобализация. Происходит стирание граней между разными толками ислама, особенно это проявляется в отношении молодежи. Люди пытаются найти некую идеальную форму ислама, единственную, без деления на направления, течения, толки. В этом помогает интернет. Более того, развитие интернета привело к явлению, которое для ислама вообще не характерно. Я говорю о муфтии Юсуфе аль-Кардави, исламском богослове, возглавляющим Европейский Совет по фетвам. Ему за восемьдесят лет, он преклонный старец, и, тем не менее, он очень популярен среди самых разных слоев мусульман, настолько, что западные религиоведы говорят о появлении особого феномена — global mufti, всемирном муфтии. Хотя у мусульман нет аналогов папы или патриарха, развитие коммуникационных технологий и глобализационные процессы приводят к тому, что вырисовываются фигуры глобального масштаба.

- Какую культуру потребляет современный мусульманин в России? Какие книги он читает, какие фильмы смотрит?

Вопрос очень сложный. У нас не хватает социологических исследований на эту тему, поэтому я могу говорить только о личных ощущениях. Если глобально, то несомненно, что российский мусульманин воспитан на российской культуре. Для него понятны все культурные коды, которые выделяют человека, называющегося себя россиянином. В первую очередь это происходит из-за образования, ведь практически все мусульмане в нашей стране получают обычное светское образование, которое основано на общих культурных кодах и ценностях.

Есть те, кто очень серьезно ориентирован на ближневосточную культуру. В каких-то регионах, в том же Дагестане, присутствует множество элементов ближневосточной культуры. Это уже будет в корне неверно по отношению к Татарстану — совершенно светской республике вполне европейского типа. Здесь опять-таки нельзя выделить какую-то фигуру среднестатистического мусульманина, в любом случае мы будем иметь дело с несколькими крупными регионами, Поволжьем и Кавказом, которые нельзя грести под одну гребенку.

- Достаточно ли современной российской наукой исследуется ислам?

С одной стороны, дефицита в исследованиях нет. С другой стороны, ислам в России остается предметом практически неизученным. Очень мало качественных полевых исследований, социологических исследований. Мы ощущаем серьезный дефицит качественной социологии в отношении мусульман. Очень мало этнографических работ. В поздние советские годы существовали крупные экспедиции, направленные на изучение советского ислама, но с уклоном на изучение так называемых «домонотеистических верований». Сейчас же существуют только одиночки-исследователи и, пожалуй, все. Серьезная проблема в изучении рукописного исламского наследия.

- Если говорить о будущем ислама в России, можно ли себе представить такую демографическую и культурную динамику, при которой количество мусульман России сравняется с православными? Опять же рождаемость в мусульманских республиках у нас выше.

Даже если брать перспективу средней дальности, этот вариант выглядит фантастическим. Количество мусульман в России никак не выше двадцати процентов. Для того, чтобы мусульмане стали доминирующей частью российского сообщества, темпы прироста населения должны быть в разы больше, чем они существуют сейчас. Важно, что значительная часть из вот этих двадцати процентов мусульман — мигранты, которые впоследствии вернутся обратно в страны Средней Азии. У этих людей в большинстве своем нет задачи остаться в России.

Те же татары практически не растут в численности, их как было пять с небольшим миллионов, так и остается. Прирост наблюдается в республиках Северного Кавказа, но этот прирост, во-первых, замедляется и, во-вторых, имеет свои пределы. Поэтому не стоит рисовать страшилки, совершенно точно, что к 2050 году население России никак не будет на пятьдесят процентов мусульманским.

Если говорить о культуре, то Россия будет продолжать оставаться страной, где присутствуют самые разные культуры. Даже в рамках одного ислама есть Татарстан со своей самобытной культурой, есть Дагестан со своей культурой. Обе они мусульманские по сути, но разные по своей истории, по этническому составу, по степени вовлеченности в различные процессы. Поэтому я уверен, что Россия и дальше будет сохранять все свое культурное многообразие.