рассказ, где люди на одной из планет полностью погрузились в гедонизм, и лишь
роботы в катакомбах исповедуют мораль и нравственность, рассуждают о душе
Так что тема эта старая и много раз пережеванная
=====================================
На дворе 21 век, почему же мы так много работаем? ("The Guardian",
Великобритания)
Правые призывают людей трудиться не покладая рук, а левые требуют создания
большего числа рабочих мест. Мечты о механизации, которая должна привести к
сокращению продолжительности рабочего дня, похоже, уже забыты
Когда-то почти все футурологи сходились во мнении насчет того, что в 21 веке
людям придется значительно меньше работать. Представьте, что бы они подумали,
если бы узнали о том, что в 2012 году британский рабочий, который по идее должен
трудиться 9 часов пять дней в неделю, проводит на рабочем месте 12 часов - с 7
утра до 7 вечера. Сначала они бы, конечно, осмотрелись и увидели, что во многих
отраслях, где раньше требовался интенсивный ручной труд, внедрены передовые
технологии, что производство стало массовым, что уровень автоматизации
значительно повысился. Удивлению футурологов не было бы границ, они бы никогда
не смогли понять, почему человек, занятый тяжелым трудом, проводит на рабочем
месте 12 часов в день.
На самом деле, на этот вопрос адекватного ответа не дают ни правые, ни левые.
Консерваторы всегда любили рассуждать о пользе усердного труда, о том, что
тяжелая работа представляет собой нравственную добродетель. Левые же, со своей
стороны, выдвигали требование о <создании большего числа рабочих мест>, что
вполне понятно, ведь их беспокоят ужасные последствия массовой безработицы. Видя
такое положение вещей, представители предыдущих поколений, несомненно, испытали
бы огромное разочарование.
Практически все утописты, социалисты и другие футурологи верили в то, что в
будущем труд будет упразднен, станет пережитком прошлого, так как считали, что
люди грядущих поколений внедрят в производство машины, предоставив им право
работать. Вот что писал по этому поводу философ-социалист Поль Лафарг (Paul
Lafargue) в своем вышедшем в свет в 1883 году памфлете, кстати, и озаглавленном
соответствующим образом - <Право на лень>:
<Наши машины, покорные воле человека, дыша огнем, без устали выполняют всю
работу, причем с замечательной продуктивностью. И тем не менее, великие философы
капитализма, гениальные умы, озабочены в основном решением таких проблем, как
система оплаты наемного труда, который представляет собой самый худший из всех
видов рабства. Они еще не понимают того, что машина является спасителем
человечества, богом, который освободит людей от необходимости работать по найму,
дарует ему право на праздность и свободу>.
Оскар Уайльд явно разделяет это мнение. В своем эссе 1891 года <Душа человека
при социализме>, он высмеивает <чепуху, которую пишут и говорят о достоинстве
ручного труда>, настаивая на том, что <человек создан для чего-то большего, чем
выполнение тяжелой и грязной работы. Вся работа подобного рода должна делаться
машинами>. То, что пишет этот автор, не оставляет сомнения в том, какой точки
зрения он придерживается:
<Машины должны трудиться за нас в шахтах и на рудниках, оказывать услуги
санитарного характера, выполнять работу кочегаров на пароходах и паровозах,
убирать улицы, разносить почту и телеграммы в дождливые дни - одним словом,
делать все, что мы находим утомительным и трудным>.
И Лафарг, и Уайльд, безусловно, пришли бы в ужас, узнав о том, что всего лишь 20
лет спустя лейбористы и коммунисты поставят ручной труд в основу своих
идеологий, будут прославлять работу вместо того, чтобы призывать к ее
упразднению.
Вот еще один пример того, как идея о замене ручного труда машинным превратилась
в прямо противоположную. После Октябрьской революции в России одним из основных
апологетов культа труда был Алексей Гастев, бывший рабочий-металлист и
профсоюзный лидер, который стал поэтом. В СССР печатались сборники его стихов
под такими названиями, как, например, <Поэзия заводского цеха>. Возглавляя
Центральный институт труда, он являлся горячим приверженцем <тейлоризма>,
американской системы организации труда, которую левые критиковали за то, что она
низводила человека до уровня винтика в производственной машине. В 1926 году,
когда немецкий поэт и антифашист Эрнст Толлер спросил его о том, что он думает
по этому поводу, Гастев ответил: <Мы надеемся, что благодаря открытиям и
технологическим достижениям мы скоро вступим в эпоху, когда рабочий, сегодня
занятый на производстве 8 часов в день, будет выполнять ту же работу за два-три
часа>. Однако со временем эти идеи как-то забылись, и идеалом стал мускулистый
стахановец, совершающий трудовые подвиги в сфере добычи угля.
Американские теоретики индустриального общества, как ни странно это звучит,
похоже, разделяли точку зрения социалистов в данной области. Архитектор,
дизайнер и инженер Бакминстер Фуллер (Buckminster Fuller), человек
энциклопедических знаний, считал, что <индустриальное уравнение>, т.е. тот факт,
что технологии позволяют людям <добиваться цели с меньшими трудозатратами>, в
конце концов приведет к упразднению самого понятия <труд>. Вот что он писал в
1963 году: <Через сто лет слово <рабочий> не будет иметь никакого смысла. Чтобы
выяснить то, что означает этот термин, вам придется лезть в словарь, выпущенный
в начале 20 века>. Если этот прогноз и сбылся, то только в том смысле, что
<новые лейбористы> сегодня считают <всех людей средним классом>, а тяжелый
неквалифицированный труд все еще существует, являясь причиной раздоров между
рабочими и владельцами предприятий.
Результаты опросов общественного мнения уже давно свидетельствуют о том, что
большинство рабочих считают свой труд бессмысленным и стараются найти работу
клерков - сотрудников информационных центров, делопроизводителей и работников
сферы услуг. В центрах занятости населения на такие вакансии существует крайне
высокий спрос.
Между тем, идеи о полном упразднении промышленного труда, похоже, все-таки не
выглядят такими уж утопическими. За последнее десятилетие сталелитейный завод
Шеффилда выплавил больше стали, чем когда-либо ранее, хотя численность его
персонала сильно снизилась. Руководство таких контейнерных портов, как
Эйвонмаут, Тилбери, Тиспорт и Саутгемптон уволило большинство своих докеров, а
объемы погрузочно-разгрузочных работ остались прежними.
Однако это вовсе не означает, что уволенные докеры или сталелитейщики обрели
свободу, получили возможность по меткому выражению Маркса, <охотиться по утрам,
рыбачить в дневное время и критиковать правительство после обеда>. Вместо этого
их уделом стали позор, нищета и бесконечные поиски другой работы, причем, если
они и находят вакансию, то это, как правило, оказывается место в сфере
обслуживания, т.е. низкооплачиваемая работа без социальных гарантий и поддержки
со стороны профсоюза. В нынешнюю эпоху вывод сотрудников за штат практически
становится нормой, так что стремление иметь надежную квалифицированную работу и
чувство гордости за свой труд не выглядят такими уж странными. Тем не менее,
когда-то рабочее движение ставило перед собой задачу полного упразднения
тяжелого и утомительного труда, который требует от человека больших
энергетических затрат. Сегодня у нас есть машины, позволяющие воплотить эту
мечту в жизнь, не хватает только воли и желания сделать это.
