Форум С.Кара-Мурзы

	От	И.Т.
	К	И.Т.
	Дата	27.05.2011 23:18:53
	Рубрики	Прочее;

Статья, на примере моей биографии, иллюстрирует положения Ваших книг

Уважаемый Сергей Георгиевич.

20 лет с огромным интересом читаю Ваши статьи и книги. Они помогли мне понять: что это было Советская цивилизация. И что происходит у нас последние 26 лет.
Мне кажется, что моя статья, которая опубликована в Литературной Газете 25 мая, фактически попросту, на примере моей биографии, иллюстрирует некоторые положения Ваших книг. Возможно, статья будет вам интересна.

С уважением
Александр Лавров, физик, кфмн, С-Петербург

письмо можно публиковать на форуме С. Кара-Мурзы

Дети Победы: Поколение дворников и сторожей? Или поколение талантливых и успешных в жизни и работе граждан своей Родины? Заметки о фильм Л. Лурье «Дети Победы»
Сокращенный вариант статьи 25 мая 2011г. опубликовала Литературная Газета.
http://www.lgz.ru/article/16230/
В 2007–2010г.г. «Пятый канал» в серии «Живая история» показал 91 документальный фильм, посвященный различным этапам истории нашей страны. Большинство фильмов связано с историей Санкт-Петербурга–Петрограда–Ленинграда. Одним из последних фильмов, показанных в этой серии, был фильм Л.Лурье «Дети Победы», рассказывающий о первом послевоенном поколении ленинградцев. В фильме это поколение называют также «беби-бумеры» и «семидесятники». Поскольку я ленинградец, родившийся в 1947 году, фильм этот и про меня тоже. Мы с автором фильма родились в одно время, закончили математические школы, учились в ЛГУ, однако впечатление такое, что мы жили в разных городах и даже странах…

В основе фильма 20 интервью с моими земляками и ровесниками: геофизиком, артистом, переводчиком и т.д. В жизни большинства людей главное место занимает семья, а на втором месте, как правило, находится работа. Один из немногих героев фильма, который считает, что ему в основном удалось реализовать свои жизненные планы, это в прошлом геофизик, а ныне известный политик С.М.Миронов. Вот о чем он рассказывает в фильме: «…Придя в первый класс, я уже знал, что я буду геологом. У меня не было никаких сомнений, я не хотел быть ни космонавтом, ни пожарным не шофером, я хотел быть геологом. Я не собирался быть министром, но мой карьерный рост и пик должен был обозначать начальника экспедиции. В геологии это круто…
…У меня было здоровое тщеславие, я знал, что я обязательно стану начальником экспедиции, и дойдя до старшего геофизика аэропартии, в 1991 году все рухнуло. Рухнул Советский Союз. Рухнула геология. Рухнули все полевые работы, а без поля, без экспедиций я себя не мыслил. Поэтому жизнь пошла по-другому…» Из слов С. Миронова ясно, что реализация его первоначальных карьерных планов не случилась только потому, что в СССР началась перестройка.

А вот что говорит о своей работе другой герой картины, в прошлом инженер, а ныне предприниматель Б. Элькин: «…Я какой-то фигней занимался. Книжки читал в столе. Меня ловили. Я говорю: мне делать нечего. Они говорят: читай техническую литературу. Это ужасно было. Тетки красились... Зарабатывать деньги было чем-то неприличным. Читать книжки: дело правильное...». Слышал я, естественно, о том, что инженеры вроде Элькина (и руководители вроде его начальника) встречаются. Конечно, даже единичный такой случай ужасен. Но, с моей точки зрения, вопрос состоит вот в чем: насколько типичной была ситуация с «работой» данного героя фильма: За пять послевоенных лет в Ленинграде родилось примерно пол миллиона детей. Через 25 лет примерно каждый десятый из них стал инженером. Уверен, что только доля процента этих инженеров были похожи на Элькина и его начальника, как говорится, «валяли на работе дурака», то есть несколько сотен человек на весь город. А что делали остальные инженеры? Вкалывали нормально! К примеру, в отделе термодинамики Государственного Института Прикладной Химии, где я проработал 40 лет, работало человек семьдесят: исследователи и электронщики. Работали с усердием, в меру своих способностей. Электронщики знали, что ЭВМ все шире внедряются в производство и в науку, потребность в кадрах данной категории растет, и при хорошей работе (говоря современным языком: при наличии хорошего резюме) всегда есть шанс либо пойти на повышение в ГИПХе, либо перейти с повышением на соседний завод или в НИИ. Исследователи знали, что при нормальной работе рано или поздно выкристаллизовывалась диссертация, после защиты которой зарплата существенно повышалась. К тому же кандидат наук имел реальные шансы получить должность руководителя группы, или, при отсутствии свободных вакансий, уйти на эту должность в другой НИИ.
Была ли продуктивной в целом работа ленинградских инженеров в те времена? Чтобы ответить на этот вопрос перенесусь ненадолго в нынешнюю жизнь Питера, которая, несомненно, связана с той, ленинградской жизнью и расскажу кое-что о предприятиях бывшего Судпрома: За последние 19 лет петербургские заводы (Балтийский, Средне-Невский судостроительный, Алмаз, Адмиралтейские верфи и Северная верфь) построили (или строят) 16 подводных лодок и 17 надводных военных кораблей и судов для Китая, Индии, Вьетнама, Алжира, Греции и Туркмении на общую сумму примерно 10 млрд долларов. Проекты этих судов были разработаны в ленинградских КБ, а технология их изготовления отработана в советское время на ленинградских предприятиях. Так могли бы эти КБ и заводы проектировать и строить все эти суда, если бы в советское время на них был достаточно большой процент инженеров, которые «какой-то фигней занимались»? Лично я уверен, что не могли бы! И это только один из многочисленных примеров того, что делали и делают Дети Победы на ленинградско-петербургских предприятиях.
А петербургские ученые? Перечислю несколько имен, все они мои знакомые или даже друзья по 239 школе или по физфаку: Сережа Андрианов, Витя Гарбарук, Петя Копьев, Юра Матиясевич, Боря Кэрт, Володя Самсонов, Валера Федоров. Их объединяет то, что последние 45 лет они вкалывают то что называется «по-черному» часов по 10-12 в день. Среди них: Академик и Член-корреспондент РАН, директор и начальник отделения всемирно известного Петербургского Института Ядерной Физики и 3 доктора наук, заведующих кафедрами в лучших петербургских ВУЗах. Это и про них в частности Андрей Вознесенский 45 лет назад написал:
«…Люблю я Дубну. Там мои друзья. / Березы там растут сквозь тротуары. / И так же независимы и талы /чудесных обитателей глаза. / Цвет нации божественно оброс. / И, может, потому не дам я дуба - / мою судьбу оберегает Дубна, /как берегу я свет ее берез…»
По словам поэта, мои друзья: «цвет нации». Именно они в тяжелейших обстоятельствах 90х годов, когда «все рухнуло » [Я всего лишь процитировал слова С. Миронова!] не ушли из профессии и не уехали за границу, работали за небольшую зарплату. Сохранили петербургскую и в целом российскую науку. В Петербурге тысячи людей моего поколения с подобной биографией. Однако авторы фильма не сочли возможным предоставить слово кому-либо из них. Их привлекли в основном те, кто на работе «какой-то фигней занимались». Замечу, что в фильме есть интервью с физиком А.Тронем, который, однако, вспоминает только о спецоперации ленинградской милиции, случайным свидетелем которой он был.

Еще одна героиня фильма, в прошлом экономист, а ныне ресторатора Л.Чубайс рассказывает о тех годах вот что: «…Машина «Жигули», это боже мой! Это что-то такое невероятное, чего у меня никогда не будет. И было обидно: Почему у кого-то машина есть, а мы за свои 100 рублей не могли купить… ». С этой фразой созвучен комментарий авторов фильма: «...В многочисленных ленинградских НИИ и КБ семидесятых годов посты завлабов занимают старшие братья шестидесятники. А в начальниках люди из поколения фронтовиков, которые годятся нашим героям в отцы. Перспективы карьерного роста близки к нулю. Работа идет ни шатко ни валко…». Итак, Л. Чубайс обижена тем, что получала всего 100 р., и перспектив на рост зарплаты, якобы, не было, и авторы фильма в этом с ней солидарны. Это нескромно, но возражу им, сославшись на собственную карьеру. В феврале 1971 года я пришел в ГИПХ на должность стажера на тот самый сторублевый оклад, о котором с такой грустью говорила героиня фильма. Через 3 года я получал 145 р. В 1978 году (после защиты диссертации) оклад был уже 185 р. 1 января 1980 г. я был избран по конкурсу на должность старшего научного сотрудника с окладом 280 р., а с 1 марта 1981 г. получал 300 р. К окладу надо добавить премии, которые платили после завершения очередного проекта, и которые в среднем составляли примерно 20% от оклада. Примерно с такой же скоростью росли зарплаты тех моих друзей, которые работали в НИИ и в ВУЗах, а зарплаты друзей, которые работали на заводах и в КБ, пожалуй, росли быстрее: Оклад у них был меньше, чем у меня, однако премии за выполнение квартального плана и премии по итогам работы за год были больше, и в итоге зарплата у них была больше моей. Замечу, что и мои друзья, и я любим и умеем работать...
Если в те времена инженер не видел перспектив для карьерного роста, он мог уйти в рабочие. Зарплаты высококвалифицированных фрезеровщиков и карусельщиков доходили до 400 рублей. К примеру, мой ровесник, фрезеровщик Кировского завода В.Строчиков, о котором в 70-е годы много писали ленинградские газеты, и который дает интервью в фильме «Пятого канала» «Ленинградский рабочий класс», купил «Жигули», когда ему было 30 лет. Еще один возможный способ сделать карьеру: уехать на работу на новый завод. В 1971-1991 годах я побывал в командировках на многих заводах: от Ленинграда до Северодонецка и от Новополоцка до Иркутска. На Новополоцком Нефтеперерабатывающем заводе я обратил внимание на то, что ИТР были гораздо моложе, чем, к примеру, на заводах Воронежа. Причина этого проста: ННЗ построили «в чистом поле». В течении 20 лет завод непрерывно расширялся, что и обусловило быстрый карьерный рост инженеров на нем. И, наконец, был еще один способ получать достаточно высокую (до 200 р.) зарплату, если карьера инженера не удалась: Надо было попросту закончить курсы операторов газовых котельных, и дорасти до должности бригадира по обслуживанию этих самых котельных. Так что зря Л. Чубайс так сокрушалась по поводу своей маленькой зарплаты...

В одном из эпизодов фильма, стоя на фоне Исаакиевского собора, Л. Лурье говорит: «...Роскошная архитектура имперского Петербурга контрастировала с бедным нищенским бытом социалистического провинциального Ленинграда...». Я совершенно не понимаю, что имеет в виду Л. Лурье, говоря о бедном быте! Возможно, он имеет в виду то, что детский сад на углу Лермонтовского проспекта и набережной Фонтанки, куда родители водили меня в 1950-1954 г.г., находился в полуподвале? Или то, что в 240 школе, где я учился в 1954-1962 г.г., все (ВСЕ!) семьи жили в коммунальных квартирах? Но ведь время было послевоенное. Кстати кормили нас в садике очень прилично: мясо, рыба, яблоки, бутерброд с колбасой или с сыром каждый день. Дома в те годы меню нашей семьи, как и у большинства семей в то время в СССР, было существенно скромнее: Постные щи, каша и картошка с солеными огурцами. В конце пятидесятых годов детсад уже переехал в нормальное помещение. Питалась наша семья год от года все лучше: Зарплаты родителей постепенно увеличивались, а цены практически не менялись. Начиная с 1960 года, семьи моих одноклассников один за другим начали переезжать в отдельные квартиры в новых районах. Причем первыми уезжали в новостройки те, кто жил в полуподвалах.
А, может быть, под нищенским бытом социалистического Ленинграда Л. Лурье имеет в виду тот социальный пакет, который имел каждый сотрудник ГИПХа: Для детей работников: детский сад и пионерлагерь на берегу Финского залива (с сентября до мая в помещениях пионерлагеря функционировал дом отдыха и профилакторий для сотрудников). Работали поликлиника и больница, база охотника и рыболова в Ленобласти, баскетбольная, волейбольная, горнолыжная и туристская секции. За символическую плату можно было купить абонемент в бассейн. Каждый год Профком ГИПХа предоставлял сотрудникам с 70% скидкой порядка тысячи путевок в санатории, дома отдыха и турбазы в различных районах СССР.
Так что непонятно мне, что имел в виду Л. Лурье, говоря о нищете Ленинграда!
Что касается, якобы, провинциальности социалистического Ленинграда, то эта точка зрения также представляется абсолютно нелепой: Мне было лет 6, когда родители начали меня водить по ленинградским музеям. Сначала это были музеи Связи, Военно-Морской, Артиллерийский и Железнодорожный. Чуть позже мы начали ездить в пригороды: Царское Село, Петергоф, Ораниенбаум и Гатчина. К Эрмитажу и Русскому музею в раннем детстве я был равнодушен. «Заболел» я этими музеями в 9-10 классах, когда уроки по истории русского и западного искусства наша учительница проводила в Русском музее (каждый из учеников предварительно подготовившись проводил экскурсию для одноклассников по одному из залов) и в Эрмитаже, куда раз в 2 недели мы ходили в течении всего учебного года.
А созвездие ленинградских театральных режиссеров 70х годов?!: В. Воробьев (театр Музыкальной Комедии), Р. Агамирзян (Театр имени Комиссаржевской), З. Корогодский (ТЮЗ), И. Владимиров (театр имени Ленсовета). И на вершине этой пирамиды Георгий Александрович Товстоногов (БДТ). Я не знаю, что делали мои ровесники: автор и герои фильма «Дети Победы» в те годы в свободное от учебы и работы время, но сам я, начиная с первого спектакля «Когда цветет акация» с молодыми З. Шарко и К. Лавровым, который я посмотрел в 1960г, сразу же понял, что БДТ – это супер-театр. На протяжении десятилетий я не пропускал ни одной постановки. Видел и один из последних спектаклей Г. Товстоногова «Последний пылкий влюбленный» с великолепной игрой А. Фрейндлих и В. Стржельчика. Неоднократно, вместе со всем залом после окончания далеко не премьерного, а самого рядового спектакля, опустошенный и полный благодарности по 5-10 раз вызывал аплодисментами актеров на сцену. Уверен, что в те годы это был лучший в СССР театр. Могу это утверждать, ибо во время ленинградских гастролей видел много спектаклей лучших московских театров. Да и, бывая в столице, регулярно смотрел спектакли московских театров.
Да что я, технарь и дилетант в искусстве. Сошлюсь на мнение известнейшего актера и режиссера С. Юрского, который 20 лет проработал в БДТ и впоследствии писал в своей книге «14 глав о Короле»: «…По единодушному мнению знатоков, это [БДТ – А.Л.] была одна из лучших, если не лучшая труппа Европы…».
Во второй половине 60х годов было еще одно событие в, якобы, «провинциальном Ленинграде». Молва разнесла весть о том, что в Институте Театра, Музыки и Кинематографии Г. Товстоногов и его студенты поставили 3 интереснейших спектакля: «Вестсайскую Историю» Л. Бернстайна, «Люди и мыши» Д. Стейнбека и «Зримую песню», которая состояла из инсценировок песен Б. Окуджавы, В. Высоцкого, Ю. Кима, М. Блантера и еще нескольких авторов. Вы помните, господин Лурье, этот спектакль? Никаких декораций. На сцене 6 девушек в темных юбках и блузках и 6 юношей в темных брюках и белых рубашках, сшитых по предвоенной моде. И только пантомима и песня:
«Ах, война, что ж ты сделала, подлая: / стали тихими наши дворы, / наши мальчики головы подняли, / повзрослели они до поры, / на пороге едва помаячили / и ушли за солдатом солдат.../ До свидания, мальчики! Мальчики, / постарайтесь вернуться назад. / Нет, не прячьтесь вы, будьте высокими, / не жалейте ни пуль, ни гранат /и себя не щадите вы... И все-таки / постарайтесь вернуться назад…»
Билеты в кассе распроданы на месяцы вперед. «Лишний билетик» спрашивают метров за семьсот от Учебного театра, на ближайшей трамвайной остановке. Места в театральном зале ЛГИТМиКа расположены амфитеатром, и все ступеньки проходов тоже заполнены зрителями, которые получили контрамарки у администратора.
Я перечислил только толику того, что было в те времена в Ленинграде и что, безусловно, делало его СТОЛИЧНЫМ городом.
Впрочем, после просмотра последнего эпизода фильма, в котором Л.Лурье что-то объясняет зрителю сидя за столиком с чашкой кофе в ресторане пятизвездочной гостиницы Redisson SAS Royal Hotel St.-Petersburg, я, кажется, понял, что автор фильма считает Ленинград провинциальным городом потому, что в нем не было ни одного отеля всемирной сети Редиссон…

Еще один герой фильма, востоковед О.Баранникова рассказывает: «…Проводы шли одни за другими. Уезжали не только диссиденты, уезжали все, кто мог уехать. …Среди моих друзей очень многие уехали…»
Услышав эти слова, я кое-что прикинул на бумаге. (Для молодого читателя поясню, что во времена СССР выехать за границу на ПМЖ могли только евреи).
Итак, у моей мамы Любовь Хацкелевны Фроловой было 7 братьев и сестер. Яков пал смертью храбрых в апреле 1945 года при штурме Берлина. Остальные старшие родственники дожили до весьма почтенного возраста. Не уехал никто. Далее. Со стороны мамы нас было 12 двоюродных братьев и сестер. Мне и моему брату, который проработал всю жизнь в Коврове во ВНИИ «Сигнал», выезд за границу был запрещен. Остальные 10 человек (инженеры, учителя, врач, переводчик и композитор) при желании могли уехать. Но тоже не уехали. Имея в виду то, что сказала О. Баранникова, я, нормальный человек, который никогда не думал о том, какой национальности мои друзья: русские, или армяне, евреи или эстонцы впервые в жизни составил список моих родственников и друзей: евреев. Получилось 31 человек. Уехали за границу в советское время 4 человека. То есть 13%. А никак не «все», как это следует из фразы О. Баранниковой.
На секунду отвлекусь от темы статьи: Мой малограмотный дед, Хацкель Фролов, который всю жизнь крестьянствовал в Невельском уезде (после 1924 г. это Невельский район), и которого фашисты убили в гетто в 1942 году, был бы несказанно удивлен, если бы узнал, что все его 12 внуков при Советской власти закончили ВУЗы или техникумы.

В одном из эпизодов фильма, рассказывая о послевоенном быте ленинградцев, голос от автора за кадром произносит: «…Первые [кофейные – А.Л.] машины «Омния» появляются на Невском проспекте в кафе над кассами «Аэрофлота» и в кулинарии при Елисеевском магазине. Но для четвертого по размерам города Европы количество кофейных мест слишком мало…». Услышав это безоговорочное утверждение, я в очередной раз очень удивился: Откуда эти фантазии? Кому они нужны? В Ленинграде на протяжении десятилетий было всего две культовых кафешки, куда постоянно были очереди: «Лягушатник» на Невском 24 и «Сайгон» на углу Невского и Владимирского проспектов. В главном зале «Лягушатника», который находился на втором этаже, интерьер был отделан в мягких зеленых тонах, посетители сидели не на стульях, а на кожаных диванах, и кроме мороженного и кофе подавали «крутые» коктейли. Кстати на первом этаже того же «Лягушатника», где были обычные столики и стулья и такое же, что и на втором этаже, меню, очередей не наблюдалось. В «Сайгоне» была своя публика: поэты, писатели, философы и другие представители художественной интеллигенции. Пить кофе там можно было только стоя, поэтому мы с друзьями захаживали туда чрезвычайно редко.
Во всех остальных подобных заведениях очередями и не пахло. В 1964г., когда в Ленинграде начали в массовом порядке открываться кафе-мороженные, я жил около пересечения Фонтанки и Крюкова канала. Первым поблизости отрылось кафе-мороженное на Садовой улице напротив Юсуповского сада. Затем у самого моего дома на Лермонтовском проспекте. Потом, одновременно, открылись 2 кафе-мороженных на Садовой улице: одно напротив кинотеатра «Рекорд» и другое ближе к Калинкину мосту. И, наконец, кафешка открылась на улице Москвиной, на другой стороне Фонтанки. В какую бы сторону от дома я не пошел, в 200–300 м было кафе. Шли годы, уровень жизни повышался, все у большего количества людей появлялась возможность и потребность сходить с близкими или с друзьями поесть мороженного и выпить кофе (традиция у большинства была именно такая: мороженое всегда, кофе - иногда!), и, соответственно, росло число кафешек. Полакомиться мороженным в кафе любили и мои родители-пенсионеры. Обычно они ходили туда с приятелями, которые жили неподалеку. Замечу кстати, что с 1961 по 1987 годы импорт кофе в СССР увеличился с 30 до 58 млн килограмм: росло благосостояние людей, росло количество кафешек, и, соответственно, рос импорт кофе.

В фильме несколько раз повторяются строчки из песни рок-композитора А. Генслера: «…Здесь перекресток центровой Сайгон-блюз. Возьми мне маленький двойной Сайгон-блюз. Я никуда не тороплюсь Сайгон блюз…». Здесь впору снова вспомнить о жалобах некоторых героев фильма на, якобы, низкую зарплату. А сколько стоил, к примеру, простой кофе в «Сайгоне»? 15 копеек! Много это или мало? На минимальную зарплату в 1985 году (70 р.) можно было выпить 467 чашек. Сегодня в Питере самый дешевый кофе в МакЛональдсе стоит 44р. И на минимальную зарплату (7300 р.) можно выпить 166 чашек кофе. Почти в 3 раза меньше, чем 26 лет назад...

Процитирую фразу еще одного героя фильма, искусствоведа А.Васильева: «…Тогда было 2 главные газеты: «Известия» и «Правда», которые отличались только одним: В «Известиях» не было правды, а в «Правде» не было известий...». Уважаемые искусствовед и журналист, автор фильма, могли бы сходить в библиотеку Пятого канала (которая унаследовала у библиотеки Ленинградского телевидения подшивки газет за многие десятилетия) и убедиться в том, что 95 или даже 99% того, что печатали советские газеты, это и правда и информация. Был, конечно, «официоз». Но его было немного. Могу это утверждать, так как на протяжении многих десятилетий наша семья выписывала Ленинградскую Правду, Литературку, Правду и Комсомолку, которые я по вечерам, придя домой, всегда просматривал. Но я сделаю проще: сошлюсь на информацию наших тогдашних идеологических противников в холодной войне. А именно: на изданную в Португалии (член НАТО с момента основания этой организации!) в 1976 году книгу: «URSS visto pela sua própria imprensa» (СССР глазами своей собственной прессы). Я купил эту книгу у букиниста в Лиссабоне в 2005 году во время командировки в Лиссабонский Политех. Книга состоит из переводов на португальский язык 118 статей из советских газет и журналов за 1975 год. В этих статьях журналисты критикуют те или иные недостатки в организации труда, условиях жизни, образовании, сельском хозяйстве и некоторых моментах в политической жизни СССР. В предисловии к книге сказано: «…Посмотрите! Сколько недостатков находят они у себя сами!...». Итак, наши тогдашние идеологические противники констатировали, что советская пресса в целом дает правдивую информацию о недостатках в СССР. Однако А. Васильев и Л. Лурье придерживаются противоположного мнения...

В одном из эпизодов фильма Л.Лурье говорит: «…Семидесятники… старались не слушать советскую музыку, не петь советские песни...». Подчеркну еще раз, что в фильме термин «Семидесятники» является синонимом для понятия «Первое послевоенное поколение». Мне очень жалко тех семидесятников, от лица которых говорит автор фильма. Произведения Д.Шостаковича, С.Прокофьева, Р.Щедрина, Р.Глиера, Д. Кабалевского и многих других выдающихся советских композиторов исполняют по всему миру: от Канады до Новой Зеландии, от Англии до Японии. Я, мои близкие и друзья регулярно бывали в Филармонии, в репертуаре которой было очень много произведений тех, кого я только что перечислил, и многих других советских композиторов. Как-то мне даже посчастливилось увидеть Д. Шостаковича, который приехал из Москвы на премьеру одного из своих произведений.

Характеризуя атмосферу жизни в последние 20 лет советской власти закадровый голос объясняет зрителю: «…В семидесятые время словно остановилось…». И с этой характеристикой советской эпохи я категорически не согласен! В качестве доказательства своей правоты приведу данные по двум весьма важным экономическим показателям того и нынешнего времени: Средний годовой урожай зерновых в 1973–1991гг. в РСФСР составил 105 млн тонн, а в 1992–2010г.г. 79 млн тонн, то есть на 25% меньше. Жилья в год в среднем за эти же периоды строили, соответственно, 61 и 42 млн кв. метров, то есть при социализме на 30% больше, чем в 1992–2010г.г. Так какое время с большим основанием можно назвать застоем? То, или нынешнее? По-моему нынешнее!

В одном из заключительных эпизодов фильма мы видим кадры кинохроники: В.В.Путин и А.Л.Кудрин в пору их работы в мэрии Петербурга. Голос за кадром комментирует: «…Неожиданно ленинградские беби-бумеры оказываются невероятно востребованными, почти весь аппарат первого мэра Ленинграда отправляется в Кремль…». Все это так. И Президент и премьер Министр и многие министры - это люди из первого послевоенного поколения Они в Москве, они востребованы, они на самых высоких должностях.
Вместе с тем у меня после просмотра фильма создалось впечатление, что его авторы подспудно внушают зрителю мысль о том, что только две категории моих ровесников могут считать свою жизнь удавшейся: Во-первых, это те, кто в 90-е годы уехал работать в Кремль, и, во-вторых, это те, кто регулярно посещал «Сайгон». Недаром в одном из эпизодов фильма голос за кадром поясняет: «…Люди «Сайгона» воспринимают себя в качестве выразителей своего поколения…», а из 20 героев фильма, которые рассказывают о себе, 11 человек упоминают «Сайгон», как одно из мест, в которых они регулярно бывали. Все же остальные Дети Победы, в частности я, мои знакомые и друзья, всего, как я говорил, нас примерно пол миллиона, по версии авторов фильма, ничего полезного в своей жизни для страны не сделали и оказались в стороне от main stream России. А ведь среди моих друзей-ровесников те, кто в ГИПХе проектировал уникальный завод по производству перекиси водорода в Новочебоксарске. Те, кто в Лентрансмосте делали проект сложнейшего Метромоста в Новосибирске, те, кто в ВНИИ Гидротехники моделировали течение в Финском заливе около Комплекса защитных сооружений Ленинграда от наводнений (в народе этот комплекс попросту называют - Дамбой). И те, кто проектировал так называемые «изделия» в Морфизприборе и Гидроприборе, тоже мои ровесники и друзья. Невозможно даже перечислить все те народнохозяйственные и специальные объекты, которые проектировали мои ровесники –ленинградцы. И я считаю, что все таки мы, а не регулярные посетители «Сайгона», являемся выразителями нашего поколения, хотя напрямую эта мысль нам, в отличии от завсегдатаев «Сайгона», в голову никогда не приходила.

Фильм у Л. Лурье получился чрезвычайно однобоким. Хотя в нем весьма точно подмечены некоторые характерные черты той эпохи: Зарплату нам платили регулярно, среди ленинградцев не было миллиардеров, но не было и нищих, 1 мая и 7 ноября мы ходили на демонстрации. Почитывали в самиздате «В круге первом» и «Доктора Живаго», но духовно мы формировались все же в первую очередь под воздействием книг Паустовского и Симонова, Распутина и Белова, Трифонова и Абрамова.

В некотором смысле я рад тому, что Л. Лурье снял фильм, весьма далекий от реалий послевоенного Ленинграда. И вот почему: На сайте «Пятого канала» от лица его владельцев и творческого коллектива продекларировано: «…Журналисты Пятого канала прикладывают максимальные усилия для того, чтобы освещать все точки зрения, давать людям возможность высказаться, искать решения проблем, а не нагнетать их…». Поэтому я надеюсь, что в обозримом будущем телекомпания снимет новый фильм с условным названием «Дети Победы–Альтернативный взгляд», в котором будет рассказано о моих ровесниках что-то близкое к тому, о чем я написал в своем тексте. Я не сомневаюсь в том, что журналисты, которые хотели бы и могли снять такой фильм, в Петербурге найдутся.
Александр Васильевич Лавров. Родившийся в Ленинграде в 1947г. сын фронтовика. В 1971–2010г.г. сотрудник РНЦ «Прикладная Химия».
Примечание: Данные о строительстве судов на экспорт в Санкт-Петербурге в 1992-2010г.г. взяты с сайтов судостроительных заводов и из газеты «Коммерсант». Статистические данные взяты с сайта Госкомстата России и из советских статистических сборников.