Прошел немалый срок после введения в действие Лесного кодекса 2006 года, и практика применения главного лесного правового документа подтверждает опасения оппонентов, предостерегавших его составителей об опасности выбранного курса на диверсификацию лесопользования в ущерб лесному хозяйству. На страницах печатных изданий, по радио, на телевидении, а главное в среде профессионалов, не утихает резкая критика этого закона.
Закон есть закон, возражают немногочисленные его сторонники, мол, его надо выполнять, а не критиковать. Действительно, лесники (обобщим в этом термине всех работников лесного хозяйства независимо от должностей) в большинстве люди законопослушные и хочешь - не хочешь стали участниками претворения в жизнь нового лесного кодекса согласно ФЗ № 201 от 04.12.2006.
В идеале любое реформирование должно подвигать государство и общество к чему-то новому, более совершенному, повышать эффективность, снижать трудоемкость, ну и так далее согласно известной истине.
Что же происходит на деле в наших с вами скорбных лесных делах? В рамках газетной статьи нет возможности, да и по правде говоря, особой необходимости (и так все ясно) подробно описывать удручающее состояние лесного хозяйства наших дней. Об этом достаточно много с болью и горечью пишут и говорят участники и очевидцы процесса деградации отрасли.
Поэтому ограничимся несколькими, наиболее значимыми аспектами кодекса, реализация которых на практике приводит, мягко говоря, к печальным результатам.
Приоритет лесопользования перед лесным хозяйством.
На концептуальном уровне государство через лесной закон вновь, как это бывало не раз в истории отечественного лесного хозяйства, резко обозначило приоритет лесопользования перед лесовыращиванием и лесоохранением, лесоруб стал центральной фигурой в лесу, отодвинув лесника даже не на второе, а на самое последнее место. Однобокая сырьевая направленность нового закона очевидна, ее не спрячешь за фиговым листком статьи 1, провозглашающей и неистощительность и непрерывность и устойчивость. Известно, что истинную устойчивость создает равновесие между рубкой и лесовыращиванием, законодательно закрепленный и регулируемый государством паритет ведения лесного хозяйства и лесопользования во всех его многочисленных формах. В настоящее время, как это не прискорбно сознавать, из практики лесного дела исчезли как понятие "ведение лесного хозяйства", так и практически оно само.
Разделение полномочий в области лесных отношений.
Передача функций и ответственности по ведению любого хозяйства от государства к регионам сама по себе является необходимым элементом перехода к рыночной экономике и не является объектом критики. Но применительно к "нашим баранам", эта процедура привела не к сокращению, как можно было ожидать от реформы, а увеличению числа звеньев управленческой цепи. Сегодня над лесничеством, бывшим лесхозом, не три, как раньше, а пять звеньев.
Привожу перечень государственных организаций, прямо или косвенно принимающих участие в управлении лесного комплекса Ленинградской области:
- федеральные: Министерство сельского хозяйства, Федеральная служба лесного хозяйства, Департамент лесного хозяйства по Северо-Западному федеральному округу;
- субъекта федерации: Комитет по природным ресурсам, Ленинградское областное государственное бюджетное учреждение.
С ростом числа управляющих организаций, само собой увеличилось количество управленцев, кому интересно насколько, посчитайте сами.
Ликвидация лесной охраны.
Увольнение 80 000 лесников почти сразу же после принятия нового лесного кодекса решило судьбу лесного хозяйства, оно фактически перестало существовать. Нет нужды повторяться в отношении непрекращающихся лесонарушений и нелегальных рубок. Противодействия этому нет никакого, разве что Мониторинг лесопользования на основе космической съемки, который ведут лесоустроители с 2007 года. Непрерывное отслеживание рубок из космоса все-же приносит какой-то результат. Трехлетнее наблюдение за рубками на Карельском перешейке заметно снизило там число перерубов, однако полного охвата всех лесов области этим видом контроля достичь не удается из-за нехватки финансирования. В 2009 году "под колпак" попали леса восточной части области и сразу обнаружилось большое число нарушений, причем выяснилось, что на обширных площадях в течение последних трех лет проводились широкомасштабные условно-сплошные рубки запрещенные лесным законодательством (Бокситогорский, Тихвинский районы).
Кадровая политика.
В лесном секторе, как и в других отраслях нашей экономики, планомерно и повсеместно идет замена профессионалов дилетантами. На место специалистов часто приходят люди, не обремененные ни специальным
образованием, ни практикой работы в лесном хозяйстве. Достаточно слыть своим среди новоявленных "двадцатипятитысячников" от Минэкономразвития, исповедующих нехитрую формулу - прибыль любой ценой и вы занимаете руководящую должность. Чтобы понять, откуда такая напасть, достаточно заглянуть в Положение о лесничем (возможно, ошибаюсь в точном названии, но не суть), появившемся еще при Рощупкине. Там, среди требований к должности главного лесничего, вплоть до главного лесничего государства нет специального лесного образования, хоть высшего, хоть среднего.
Замена лесничих на "деловых" людей с торгово-закупочным менталитетом выливается в конечном счете в многочисленные нарушения и без того хромого лесного законодательства, нарушения, результаты которого видит огромное количество посетителей лесов. К счастью, на местах, в лесничествах, остаются еще настоящие лесники, добросовестные, бескорыстные труженики, любящие свою профессию. Их не так много, но достаточно для воссоздания государственной профессиональной лесной службы, которая, мы уверены, возродится, но не завтра. Любая болезнь требует времени.
Ликвидация государственного лесоустройства.
C лесоустройством авторы лесного кодекса обошлись с особой "аккуратностью" - сначала его расчленили, отделив, а затем и вовсе упразднив проектную составляющую, а остатки в виде отдельных фрагментов выбросили на рынок (см. статьи 68, 70). Последний раз лесоустроители нашего, Северо-Западного предприятия выезжали на полевые работы по госзаказу в 2006 году. Затем финансирование прекратилось, а объекты того года до сих пор не сданы заказчику. Занятость коллектива обеспечивается в основном заказами на проекты освоения лесов, мониторинга лесопользования, государственной инвентаризации лесов, кадастровыми работами. Профильный потенциал собственно лесоустроительного производства не используется, личный состав таксаторов-полевиков неуклонно деквалифицируется. Да и лесоустроительных предприятий теперь нет, они переименованы в центры государственной инвентаризации лесов, и основная их деятельность теперь, видимо будет заключаться в выполнении заданий по новому виду работ под тем же названием с аббревиатурой - ГИЛ. Нам уже приходилось высказывать свое мнение по поводу этого новшества лесоучетного дела в России (Лесная газета, октябрь 2008 г., май 2009 г.), вкратце повторимся.
Государственная инвентаризация лесов, ГИЛ, - это аналог зарубежных Национальных инвентаризаций лесов (НИЛ), основанных на статистических, выборочных методах. В лесу закладывается определенное количество (в среднем одна на 500-1000 га) пробных площадей, расположенных строго по регулярной сети, обеспечивающей репрезентативность (достоверную представленность целого по его части) характеристик лесного фонда обследуемой территории, достаточно большой по площади. В наших условиях - не менее лесничества средней величины. Элементарной единицей учета покрытых лесом земель НИЛ является дерево (а не выдел), итоги составляются на страну в целом и в том числе по ее крупным частям, (например в Финляндии на 4 климатических зоны, по отдельным хозяйствам никаких данных не приводится). Для запуска системы в нормальный рабочий режим требуется от 10 до 15 лет в зависимости от величины территории государства и объема финансирования. Наша ГИЛ, стартовавшая в 2007 году, начнет работать, в лучшем случае с 2016 года, т.е. государственные органы, ответственные за леса, лишаются хоть какой-то информации об их качестве и количестве на неопределенный период (лесоустройства уже нет, ГИЛ - еще нет). Но главная беда даже не в этом, а в составе данных ГИЛ и невозможности использования их в российской системе учета лесов. Наше лесоустройство базируется на повыдельной инвентаризации, элементарная единица учета - таксационный выдел (а не дерево). Позаимствованная в Чехии, без адаптации к российским условиям, система никак не согласована с нашим учетом лесного фонда (реестром), крайне избыточна по предмету и количеству измеряемых в натуре показателей. Не выдерживается также номинально необходимое число пробных площадей. К примеру, в лесах Ленинградской области площадью 5 898 тыс. га при 1 пробной площади на 1000 га, следует заложить их около 59 тысяч. За 2007-2009 годы фактически заложено 1640 штук. При таком темпе исполнения проекта, полный охват лесов этого субъекта федерации будет закончен через 108 лет. Еще один порок ГИЛ заключается в несоблюдении основного принципа статистического учета - размещения пробных площадей в пространстве по регулярной сети с соблюдением принципа случайной выборки. Согласно государственного нормативного документа ГИЛ - "Методические указания по проведению государственной инвентаризации лесов", утвержденной приказом МСХ РФ от 18.11.2009г. № 559, пробные площади закладываются в пределах таксационных выделов, по материалам лесоустройства, то есть все сводится к уточнению таксации выделов, подобранных методом систематической, а не случайной выборки. В качестве примера реализации ГИЛ на практике приведем некоторые цифры по одному из лесничеств Ленинградской области - Волховскому, являющемуся типичным для этого субъекта федерации. Площадь лесничества 409 тыс. га, последнее лесоустройство выполнено в 2005 году, число таксационных выделов - около 72 тысяч. По состоянию на 01.01.2010 на территории лесничества заложено 107 пробных площадей ГИЛ, так называемых "кластеров" т.е. перетаксированы 107 выделов, или 0,001 процента их общего количества. Согласно вышеупомянутого приказа Минсельхоза до 1 июля года, следующего за отчетным, субъект федерации и каждое лесничество получат отчет об обобщенных результатах государственной инвентаризации лесов. В отчете, как по субъекту, так и по лесничеству основные характеристики лесного фонда даются не по категориям целевого назначения, хозяйствам, преобладающим породам, как в первом разделе Реестра, а по так называемым "объединенным стратам": сосна спелая, сосна неспелая, ель спелая и т.д. При этом, разделение лесного фонда на страты выполняется на уровне лесорастительного района, а не лесничества и не субъекта Федерации. Отчет по лесничеству содержит 145 таблиц приложений, из них 133 будто бы характеризуют лесной фонд, но посредством показателей, которые не используются российской системой учета лесов, и по сути, являются скорее основой для ботанического или дендрологического обследования лесорастительных зон, а не лесного фонда. Среди показателей встречаются и просто экзотические, например, среднее количество деревьев на 1 га по социальному статусу (таблица 65), распределение пней по 7-ми категориям (таблицы 92-98), распределение запаса по наличию раздвоения ствола (таблицы 100,103), распределение лесных земель по покрытию хворостом (таблица 121).
Отчеты ГИЛ в таком виде применить для российской лесной статистики не представляется возможным, а ведь согласно статьи 93 Лесного кодекса это их основная задача. Можно только посочувствовать специалистам Волховского и всех остальных лесничеств России, когда они получат такие отчеты и попытаются составить с их помощью Лесной реестр.
В целом следует сказать, что деградацию наших лесов и лесного хозяйства можно остановить только заменой неудачного Лесного кодекса 2006 года на новый в рамках концепции, отражающей истинную ценность и значение лесов в экономике страны.
Подводя итог этому экспресс-исследованию, все же выразим надежду, что и лесное хозяйство и лесоустройство рано или поздно будут восстановлены в их отечественном классическом виде, и это зависит от лесников и граждан, не безразличных к судьбе российского леса.
