Михаил Загоскин. Рославлев или Русские в 1812 году.
"Эти слова Его выпали из духовной традиции западных конфессий и безмерно обеднили западное христианство, которое потеряло в ходе своих исторических метаморфоз главную тайну Откровения Христова — практическую нацеленность на преобразование человеческого начала в божественное, трансформацию человека плотского и ветхого в Христа."
Очень точное понимание того, что главный завет христианства - в соединении земного и небесного через преображение самого человека. "Бог дал нам тело из земли - чтобы мы и его возвели на небо, а не для того, чтоб чрез него мы душу нашу низвели в землю", - так говорил Св. Иоанн Златоуст. Практическая нацеленность на преображение человека в совершенную личность здесь на земле чрез земные дела и страдания - ведь это совершенно непоходе на то, за что пытаются выдать смысл христианской религии нынешние неверующие и псвевдоправославные граждане, для которых Бог и вера кончаютяс сразу за церковной оградой.
Тут читаю как раз роман в тему. Некоторые незаслуженно мало почитаемые ныне писатели наши еще в 19 веке словами своих героев говорили то, что никому их русских не следовало бы забывать. Вот слова смертельно раненного французами полковника Сурского.
"Сурский замолчал. Несколько минут Рославлев смотрел, не говоря ни слова, на это кроткое, спокойное лицо умирающего христианина.
Боже мой! - воскликнул Рославлев наконец,- что сказал бы неверующий, если бы он так же, как я видел последние ваши минуты?
- Он сказал бы, друг мой, - прервал Сурский,- что я в сильном бреду; что легковерное малодушие свойственно детям и умирающим; что уверенность в лучшей жизни есть необходимое следствие недостатка просвещения; что я человек запоздалый, что я нейду вслед за моим веком. О мой друг! Гордость и самонадеянность найдут всегда много способов затмить истину. Нет, Рославлев! Один Бог может смягчить сердце неверующего. Я сам был молод, и часто сомнение, как лютый враг, терзало мою душу; рассудок обдавал ее холодом; я читал, искал везде истины, готов был ехать за нею на край света и нашел ее в самом себе. Да, мой друг! Что значат все рассуждения, трактаты, опровержения, доводы, все эти блестки ума, перед простым, безотчетным убеждением того, кто верует? Все, что непонятно для нашего земного рассудка,- так чисто, так ясно для души его! Она видит, осязает, верует, тогда как мы, с бедным умом нашим, бродим в потемках и, желая достигнуть света, час от часу становимся слепее...
- Несчастные! - продолжал он после короткого молчания,- если бы они знали, чего им стоит их утешенное самолюбие? Кто укрепляет их в бедствии? Кого благодарят они в минуту радости? Бедные,жалкие сироты! Они отреклись добровольно от Отца своего, заключили жизнь в ее тесные земные пределы. Ах, их сердца, иссушенные гордостью и неверием, не испытают никогда этой чистой, небесной любви, этого неизъяснимого спокойствия души... ты понимаешь меня, Рославлев! .. Бездушный противник веры, отрицающий все неземное, не может любить; кто любит, тот верует, а ты любил, мой друг!
...Что станется с нашей милой родиной? - продолжал он. - Неужели Господь нас не помилует? Неужели попутит он злодеям надругаться над всем, что для нас свято, и сгубит до конца землю русскую? Ах, мой друг! Если бы непреклонное правосудие было прибежищем нашим, то я потерял бы всю надежду. Не сами ли мы хотели быть рабами тех, коим поклонялись, как идолам? Насмехались над добродушием наших предков - которые при всем невежестве своем были люди, - не добивались ли мы чести называться обезьянами французов? Вот они, наши образцы и наставники! Вот эти французы, у которых мы до сих пор умели перенимать только то, что достойно порицания! Нам ли прибегать к правосудию небесному? Нет! Одно милосердие Божие может спасти нас...".
Очень похоже на современную ситуацию, не так ли? Когда русские почти поголовно, а не только дворяне, как тггда, вознамерились всерьез пожить, как в Европе и Америке и стать обезьянами западоидов.
