ТОРГОВЛЯ БЕЗ ВАЛЮТЫ:
К ВОПРОСУ О КОРЗИНЕ «ТВЕРДЫХ» ТОВАРОВ
(08.00)
За исключением обычных мошенников и безграмотных в области экономики людей, влиятельные круги во всем мире, уже без прежних оговорок, признают, что перезрелая до степени гниения мировая валютно-финансовая система обречена на скорый коллапс по типу цепной реакции. В наиболее компетентных кругах за пределами Соединенных Штатов все более часто задается вопрос: как конкретно должен выглядеть тот тип отношений, который должен придти на смену нынешней мировой финансовой системе?
Следовательно все более смелые шаги в поисках альтернативы предпринимаются в Восточной и Юго-Восточной Азии, начиная с того момента, когда премьер-министр Малайзии Махатхир бин Мохаммад настоял на применении мер валютно-финансового регулирования и контроля, которые оказались очевидно успешными. Упрямые, отчаянные и провокационные действия, которые пытались осуществлять Ларри Саммерс и Алан Гринспен, только оживили дискуссии на те же темы уже за пределами Азии. По существу речь идет о возникновении региональных систем экономического сотрудничества. Такие региональные инициативы, если их возможно будет объединить, могут послужить в качестве строительных блоков новой мировой валютно-финансовой системы, которой предстоит возникнуть, когда МВФ милосердно подвергнут банкротству (поскольку в ином случае он развалится сам).
Среди тех, кто изучает перспективы региональных альтернатив агонизирующему МВФ, некоторые ведущие экономисты выдвигают предположение о том, что прежняя роль доллара США в золоторезервной валютно-финансовой системе с фиксированными обменными курсами в 1945-66 годах может быть заменена новой системой фиксированных обменных курсов, основанной на региональных и иных «корзинах валют». Наибольшую известность в последнее время получили предложения подобного рода, выдвинутые в основном представителями группы азиатских стран «АСЕАН плюс три», а также одновременно некоторыми влиятельными кругами в континентальной Западной Европе. Сходные дискуссии имели место и среди стран Организации Исламской Конференции.
В некоторых европейских кругах, в частности, внимание привлекают как предложение о Специальных правах заимствования (СПЗ) Международного валютного фонда, так и проект Европейской валютной системы (ЕВС) в форме, предлагавшейся в конце 1970х гг. президентом Франции Валери Жискаром д'Эстэном и канцлером ФРГ Гельмутом Шмидтом. Полезно сопоставить эти и подобные инициативы с моим собственным предложением середины 70х гг. об учреждении Международного Банка развития (МБР), которое так раздражило тогдашнего Госсекретаря США Генри Киссинджера и представителей связанных с ним политических кругов.
Между тем в вышеупомянутых европейских и иных кругах повсеместно признается тот факт, что усилия президента Франклина Рузвельта о создании послевоенной валютной системы привели тогда к большому успеху, причем как Соединенным Штатам, так и Европе. Эта система процветала вплоть до рокового 1963 года, когда канцлер Германии Конрад Аденауэр был вынужден уйти в отставку, президент США Кеннеди был убит, а президент Франции Шарль де Голль подвергнут давлению, вплоть до угроз убийства, причем это давление продолжалось вплоть до сопровождавшегося беспорядками сдвига культурной парадигмы 1967-69 годов.[1]
Однако среди тех, кто признает неотложную необходимость возвращения к принципам международных валютных соглашений периода до 1971 года, основанных на фиксированных валютных курсах, подчеркивается то обстоятельство, что американский доллар сейчас находится в весьма потрепанном состоянии по сравнению с тем долларом и той американской экономикой, которые существовали при жизни президента Кеннеди. В этой связи высказывается опасение, что при новой администрации Буша либо (что теперь маловероятно) Гора стоимость доллара может рухнуть до непредсказуемо низкого уровня. В дополнение к этим соображениям упомянутые круги в Европе и Азии отмечают, что наиболее упорное сопротивление восстановлению системы фиксированных курсов происходит из самых США. (По этим и иным причинам в этих кругах поставили на обсуждение вопрос о том, чтобы «корзина валют» играла в новой валютно-финансово-торговой системе ту роль, которую в золоторезервной системе 1945-65 гг. выполнял доллар США.
Я согласен с тем, что модель СПЗ могла бы быть ведущим элементом необходимых мер экономического оздоровления; однако я не согласен, хотя отношусь к нему сочувственно, с предположением о том, что «корзина валют» может стать эффективным приемом при остро необходимой реформе. Вместо предлагаемой «корзины валют» я предлагаю следующий двухфазный подход к введению новой глобальной валютно-финансовой и торговой системы, основанной на фиксированных обменных курсах валют.
Я предлагаю построить обсуждение этих проблем следующим образом. Давайте согласимся с тем, что в настоящий момент программа предлагаемой реформы подспудно исходят из представления о том, что безопасный выход из нынешнего мирового валютно-финансового кризиса скорее всего может иметь место только в два последовательных этапа, отчасти перекрывающихся по времени, но отчетливо различимых.
Это говорится для того, чтобы подчеркнуть то обстоятельство, что со времен трагической ошибки, совершенной американским правительством в октябре 1998 года накануне вашингтонской конференции по валютно-финансовой политике, правительство США не только отказалось от своих прежних инициатив по реорганизации валютно-финансовой системы, но вместо этого намеренно и упрямо спровоцировало глобальную спираль гиперинфляции, аналогичную гиперинфляции цен на товары в Веймарской Германии марта-ноября 1923 года.[2] Продолжающаяся неадекватность политики США в валютной и смежных областях с момента октябрьской вашингтонской конференции 1998 года, усугубленная развязыванием и катастрофическим исходом войны НАТО против Югославии, в значительной степени разрушила международный авторитет США, необходимый для исполнения конструктивной ведущей роли в международной валютно-финансовой реформе.
Таким образом, в свете чудовищной степени дегенерации авторитета США и процесса формирования их политики с октября 1998 года жизнеспособная реформа, если и возможна вообще, наиболее реально осуществимо в два последовательных этапа – региональный и глобальный.
Первый этап, как подчеркивается в дискуссиях между представителей ассоциации стран «АСЕАН плюс три», состоит в реализации предложения Э.Сакакибара (Япония) 1997 года о создании Азиатского валютного фонда. Эта структура задумывается не только в качестве системы защиты от агрессивных интервенций хедж-фондов и прочих спекулянтов. Она также направлена на стимулирование неотложно необходимых мер по развитию взаимной торговли «твердыми» товарами и долгосрочных капиталовложений среди стран вышеупомянутой группы. На этом первом этапе мы можем предвидеть возникновение региональных инициатив со сходным мировоззрением в разных частях мира и их взаимодействие.
Второй этап должен состоять в возрождении эффективной глобальной валютно-финансовой системы, представляющей собой возвращение к фиксированным обменным курсам валют, которая должна заменить собой обанкротившуюся систему МВФ. На этом втором этапе новая валютно-финансовая система должна строиться среди прочего на инициативах региональных групп стран.
Таким образом, следует рассмотреть вопрос о «корзине валют» в свете того обстоятельства, что двухэтапный подход представляется единственной видимой перспективой, если в период нескольких десятилетий у человечества вообще возможны какие-либо благоприятные перспективы.
Определенная таким образом проблема состоит в следующем:
Пока система МВФ и его атрибутов сохраняется в ее нынешней форме, попытка использовать «корзину валют» в качестве заменителя роли доллара США в послевоенной валютно-финансовой системе является не панацеей, а ловушкой. Однако человечество не имеет права пассивно ожидать завершения общей реформы валютно-финансовой системы, если имеется возможность предпринять практические меры защиты от самых опасных проявлений надвигающейся глобальной валютно-финансовой катастрофы. На данном этапе, таким образом, необходимо ввести предварительные меры, предназначенные для реализации совершенно независимо от обреченных структур нынешней «глобализированной» системы, вне ее надзора и любых форм контроля.
Итак, в настоящее нам следует рассматривать валютную реформу как двухэтапный процесс. Первый этап состоит в возникновении региональных блоков, действующих либо вне, либо параллельно с существующими структурами МВФ. На втором этапе эти блоки должны сыграть решающую роль в сооружении глобальной альтернативы уже обанкротившейся системе МВФ. В промежутке региональные блоки государств должны во всех предпринимаемых действиях тщательно избегать разрушительных последствий, которые неизбежно будут иметь место, если их правильные действия будут запутываться в уже обреченной системе МВФ. Благоразумный человек не останется в каюте уже тонущего «Титаника». Переход должен основываться на экономических ценностях, которые существуют вне нынешней системы МВФ и которые гарантированно могут ее пережить.
Что в этой корзине?
Рассматривая любую «корзину валют», мы должны задать вопрос: «Чего стоит любой из этих валют?» Добросовестный ответ на этот вопрос должен звучать так: «Любая комбинация этих валют должна быть столь же надежной инвестицией, как германская рейхсмарка в июле 1923 года.» По существу, вся мировая валютно-финансовая система охвачена ускоряющимся ростом гиперинфляции номинальных финансовых активов; она сталкивается с критическим граничным условием. Нас ожидает полный распад глобальной валютно-финансовой системы и коллапс стоимости большинства из ведущих национальных валют за возможным исключением китайской и ряда других валют.
Любая разумная политика должна обеспечивать защиту кредитоспособности наций-государств от втягивания в трясину, в которой неизбежно будет похоронена нынешняя система. Вкратце полезный совет звучит так: «Не спускайте хорошие деньги в один унитаз с дурными».
Решающее обстоятельство, на котором должны базироваться сегодня любое трезвое экономическое решение, состоит в факте глубокого и безнадежного банкротства правящих валютно-финансовых институтов – такого банкротства, при котором мировую экономику невозможно спасти без списания раздутых финансовых активов в размере нескольких сотен триллионов долларов США. Другими словами, неоплаченные финансовые требования должны быть соотнесены с сегодняшним мировым уровнем оценки общего валового мирового продукта в измерении «твердых» товаров. Без этих радикальных сокращений номинальных финансовых требований в мировом масштабе невозможно никакое экономическое выздоровление от этой надвигающейся величайшей и глубочайшей мировой депрессии. Ныне исчисляемые в размере не менее 400 триллионов долларов номинальные финансовые активы во всем мире в целом должны быть либо сметены с мировых счетов, либо в процессе реорганизации через банкротство сокращены до уровня скромной доли их нынешнего номинального эквивалента в пересчете на «твердые» товары.
Такие финансовые требования, как деривативы, в особенности «внебиржевые» деривативы, должны быть просто списаны со счетов. Так же следует поступить с финансовыми требованиями в форме «бросовых» облигаций и аналогичных спекулятивных фикций. Значительная часть внешних долгов, созданная не в связи с реальными закупками, а в результате искусственных бухгалтерских конструкций, посредством административных механизмов системы «плавающих обменных курсов валют», должна быть просто списана. Должно также быть произведено крупномасштабное списание вздутых оценок недвижимости и т.п. Даже вполне реальные долги, в том числе понесенные суверенными правительствами, должны быть реструктурированы. В целом, вся масса финансовых требований должна быть низведена до того уровня совокупных выплат по обслуживанию долгов, который совместим с возвращением к политике экономического роста, преобладавшей в Западной Европе и Америке в течение всего периода 1945-65 гг.
Важнейшие соображения, определяющие реорганизацию валютно-финансовой системы, должны сводиться к тому, как возобновить и поддерживать уровень занятости, потребления и производства, в особенности в категориях «твердых товаров», и как обеспечить темпы чистого роста производства «твердых» товаров и соответствующего качества инфраструктуры в расчете на душу населения и на квадратный километр территории, сопоставимые с политическими целями правительств США, Германии и Франции в периоды (соответственно) Кеннеди, Аденауэра и де Голля. Другими словами, необходимая реорганизация обанкротившейся международной валютно-финансовой системы должна сводиться к реформе структуры занятости, инвестиций и кредитных потоков, направленной на возвращение к целям и стандартам, сопоставимым с непосредственными «рабочими» целями тех правительств того времени.
Подобные меры, представляющимися радикальными и внезапными, представляют собой не только возможные варианты политики. Подобные меры являются ныне необходимой предпосылкой возможности продолжения чего-либо заслуживающего наименования «современной цивилизованной жизни».
Для тех, кто еще всерьез не задумывался о соответствующих фактах, может показаться экстравагантным предупреждение о том, что без этих кажущихся радикальными мер валютно-финансовой реорганизации, без перехода к инвестициям в производство «твердых» товаров, наша планета будет отброшена во всемирное «темное средневековье», в нисходящую спираль к условиям жизни субэкваториальной Африки, с сокращением численности населения планеты до миллиарда человек и ниже. Тревожное, но не преувеличенное предупреждение о новом качестве опасности, которой угрожают всем странам глобальные и региональные эпидемии инфекционных болезней, должно быть услышано всеми разумными правительствами и другими компетентными структурами как индикатор, отражающий нынешнее патологическое состояние мирового хозяйства в целом.
Это предупреждение не должно рассматриваться как экстравагантное никем из квалифицированных специалистов, изучавших физические и непосредственно связанные с ними причины изменений в потенциальной относительной плотности населения (и средней продолжительности жизни) в Европе и Америке примерно с 1500 года. Если мы рассмотрим совокупное развитие инфраструктуры и производственных технологий, начиная с «темной эпохи» середины XIV века, то мы должны будем признать, что направленность политического курса, принятого в рамках системы МВФ с середины 1960-х гг., привела к прекращению тенденции долгосрочного «чистого» демографического роста, которая преобладала в европейской цивилизации на протяжении предыдущих столетий вплоть до уровня численности населения, достигнутого в период, предшествующий 1966-71 гг. Не сумев решительно преодолеть те все быстрее усиливающиеся депрессивные тенденции в демографически значимых областях технологии, инвестиций и связанной с этим практики, которые с середины 1960-х гг. преобладают в системе МВФ, мы за последнее время подошли к порогу глобальной демографической катастрофы.
Подобная катастрофа может быть предотвращена даже на этой поздней стадии, если ведущие страны мира согласятся принять совместные меры, которые в результате приведут экономические отношения в мире к формам сотрудничества, сравнимым с теми, которые существовали между США и Западной Европой в послевоенный период 1945-65 гг. Было бы достаточно вернуться к более или менее успешной практике США и континентальной Западной Европы тех послевоенных лет. Сегодня мы должны сопроводить это пожелание предупреждением о том, что такое сотрудничество должно основываться на истинном, по существу глобальном партнерстве с теми странами, которые до сих пор оставались жертвами наследства колониализма, включая неоколониалистскую практику, являющуюся ныне неотъемлемой частью обычного образа действий обанкротившейся на данный момент системы МВФ.
Участие такой ведущей в экспорте технологий страны, как Япония, в процессе «АСЕАН плюс три», если оно будет распространяться, по существу, в виде более широкого партнерства в масштабах Евразии, позволит создать, по крайней мере приблизительно, экономику «полного набора» производств, как необходимую базу для достижения более высоких темпов роста (физически определенных) производительных сил на душу населения во всех странах-участниках этого партнерства. Я надеюсь на то, что, несмотря на очевидно жалкие качества ныне предпочитаемых кандидатов в президенты США, в 2001 году из нынешнего хаотического и в высшей степени омерзительного политического процесса возникнет правительство, которое сможет стать активным, плодотворным партнером во всемирном соглашении того типа, который подразумевают намерения стран группы «АСЕАН плюс три».
Чтобы достигнуть этого этапа, пока еще не поздно, требуются определенные предварительные действия. Чтобы обозначить необходимые действия, мы должны принять во внимание определенные уроки периода, предшествующего переходу к разрушительной, ныне обанкротившейся системе «плавающих валютных курсов» МВФ. Мы должны отказаться от губительных политических перемен последних тридцати с лишним лет, в пользу извлечения уроков из успешного опыта периода 1945-66 гг.
Итак, мы находимся в таком состоянии, когда даже многие из ведущих мировых валют придется либо полностью стереть со счетов, либо провести через банкротство на основании полномочий новой мировой системы. В процессе этого перехода многие нынешние валюты должны быть либо реорганизованы, либо замещены вновь учрежденными валютными единицами с новыми кредитными механизмами. Эта реорганизация валют или их создание заново возможны только в процессе преодоления нынешней тенденции к «глобализации», через создание кредитных учреждений властью полностью суверенных наций-государств.
Нужно понять, что подобная реорганизация не является немыслимо радикальной мерой, какой ее стараются изобразить тронувшиеся умом истерики-монетаристы. Как я уже сказал, либо мы сделаем это рационально, сознательным усилием воли, либо надвигающиеся ныне ударные волны всемирного финансового и социального хаоса сделают это за нас, независимо от того, нравится нам это или нет.
Мы сталкивались с подобными ситуациями на протяжении двадцатого века; нынешний мировой кризис – не первый, но самый глубокий из всех, с которыми мы встречались в двадцатом веке. Так же, как в некоторых прецедентах двадцатого века, мы должны будем снять обанкротившиеся валюты со счетов, заменив их новыми, учрежденными суверенной властью правительств наций-государств.
Конечно, любые инициативы подобной реформы сталкиваются с истерическим сопротивлением. Это можно увидеть среди политически могущественных кругов финансовой олигархии, которые представляют сегодня ту же позицию по этому вопросу, что и те англо-американцы, которые ответили на Великую депрессию 1930-х гг. объединенными усилиями по установлению и укреплению власти Адольфа Гитлера. Это сопоставление ясно из контраста между той стратегией реформ, которое предлагало Германии в 1931 году Общество имени Фридриха Листа, и политикой финансовой олигархии в лице Монтегю Нормана, его ставленника Ялмара Шахта, нью-йоркской фирмы «Браун Бразерс Гарриман» и фон Папена.
Сегодня политика монетаристских противников необходимой в настоящее время реформы, политика сегодняшних Норманов и Шахтов, представлена в первую очередь и конкретно кругами Общества Мон-Пелерен и такими его приспешниками, как экс-премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер, американский Херитидж Фаундэйшн и радикальные фанатики-фритредеры в Конгрессе США. Если возобладают эти силы пособников финансовой олигархии, представленные в США Ларри Саммерсом, Аланом Гринспеном и последышами имиджмейкера Дика Морриса, весь мир вскоре увидит такие режимы и такие условия жизни, которые будут пострашнее гитлеровского режима в Германии. Именно в этом и состоит та непосредственная опасность для всей цивилизации, которая представлена кандидатами в президенты США – Джорджем Бушем-младшим и вице-президентом Элом Гором.
В рамках этих обстоятельств политическим стратегам следует тщательнее изучить более глубокие основания успеха послевоенной (1945-65) системы фиксированных обменных курсов (Бреттонвудской системы), в особенности ее функционирования в отношениях между США, Западной Европой и Японией. При этом следует принять во внимание то обстоятельство, что после безвременной смерти президента Ф.Рузвельта та форма, в которой была реально создана эта система, была значительно менее прогрессивной (как в моральном, так и в экономическом отношении), нежели та, которая могла бы осуществиться, если бы намерения Рузвельта не были саботированы последующей администрацией Трумэна. Те из рузвельтовских инициатив, что были претворены в жизнь, работали на благо США и Европы по крайней мире до середины 1960-х гг. Вопрос, который возникает в этом контексте, состоит в следующем: Какие из составных частей той системы фиксированных обменных курсов в полной мере применимы в столь изменившихся условиях сегодняшнего дня?
Ответ на этот вопрос сегодня представляется элементарным, и поэтому легко усваивается и поддерживается разумными политическими лидерами сегодня. Тем не менее, как я отмечу далее, успех подобных решений требует ведущей роли экспертов, которые осознают также некоторые более скрытые детали проблемы. Здесь я дам некоторые пояснения по этим деталям и по их значению.
Корзина товаров
По существу преимущество Бреттонвудской системы 1945-65 гг. состояло в том, что стандартом измерения стоимости по существу была корзина «твердых товаров». Сила доллара США как резервной валюты состояла в гарантиях того, что текущим требованиям к доллару США будет соответствовать сочетание положительного сальдо торгового баланса страны и золота в слитках, оцененного в стандартной, фиксированной цене единицы резервного золота. Золоторезервная система работала потому, что была защищена протекционистскими и прочими мерами регулирования как на международном уровне, так и на уровне стран в отдельности. Именно физическая мощь экономики США, измеримая в единицах на душу населения, в темпах роста физической производительности на душу населения и на квадратный километр, – мощь, проявившаяся в периодах высокого темпа роста твердо-товарных форм образования капитала, сыграла ключевую роль в экономических результатах США в первые два десятилетия послевоенной валютной системы. Эта физическая мощь, отвечающая потребностям сотрясенной войной Европы в сельскохозяйственной продукции и машиностроении, позволила кредитам США стимулировать в Западной Европе такой темп прироста физической производительности на душу населения, который дал Европе возможность отвечать по своим обязательствам к США.
По существу, как в политике оздоровления 1930-х гг. президента Франклина Рузвельта, так и в Бреттонвудской системе 1945-65 гг., США претворяли в жизнь политику экономического роста такого же типа, как политика, предложенная д-ром Лаутенбахом на заседании Общества им. Фридриха Листа 1931 года, подразумевавшая предоставление кредитов для повышения производительных сил партнера, и таким образом, в период 1945-65 гг., обогащавшая экономику США при помощи обеспечения Европы возможностью выплатить выделенные ей кредиты. То есть предложения д-ра Лаутенбаха соответствовали мерам, реально воплощенным в США при Рузвельте (и ставшим его наследием, которое формировало послевоенные американо-европейские экономические отношения). Более того, следует особо отметить, что политические взгляды и Лаутенбаха, и Рузвельта открыто базировались на принципах основанной первым министром финансов США Александром Гамильтоном анти-адам-смитовcкой американской системы политэкономии, которую также представляли выдающиеся экономисты девятнадцатого века Фридрих Лист и Генри Кэри.
По существу те же взгляды выражаются руководством Японии и других нынешних сторонников системы сотрудничества «АСЕАН плюс три» в Азии. Тем секторам международной экономики, которые могут обеспечить страны средствами повышения производительных сил труда, вернут долги, в соответствии с соглашениями о кредитовании средне- и долгосрочных капиталовложений, из прибыли за счет выигрышей в производительных силах труда на душу населения, которые являются результатом использования соответствующих импортированных технологий.
В этом состоял смысл послевоенного намерения Франклина Рузвельта оказать помощь странам и народам, которые, как он считал, должны быть освобождены от колониальных систем Португалии, Голландии, Британии и Франции. Рузвельт набросил проект развития инфраструктуры в Африки в качестве примера такой политики. Эта политика, в том виде, как она задумывалась Рузвельтом, должна была стать основой новых форм сотрудничества между теми секторами мировой экономики, которые способны производить передовые технологии, и менее развитыми регионами. Такая политика закладывает направление той целевой ориентации, которую должна взять на вооружение новая мировая валютно-финансовая система фиксированных обменных курсов.
В отношении фиксированных обменных курсов валют необходима особая оговорка. Если учетная ставка по средне- и долгосрочным кредитам превосходит уровень 1-2% в год (простого процента), то достижение высокого среднего темпа формирования твердо-товарного капитала вообще невозможно, и во всяком случае, что особенно важно, недостижимо в масштабах, требуемых для развития целых стран. Если курсам валют позволено колебаться под давлением из центров мировой олигархии, в частности из Лондона, то общая цена кредита на открытом рынке должна соответственно повышаться, и должна – по определению – отражаться в требованиях уплаты сложного, а не простого процента. В принципе само существование системы золотого стандарта, вроде той, каковую сохранял Лондон во всемирном масштабе до 1931 года, или системы плавающих обменных курсов валют, внедренной указом Никсона в августе 1971 года и существующей поныне, чревато практически немедленной катастрофой для так называемых развивающихся стран, и в конечном счете разрушением всех стран.[3]
В нынешней ситуации, когда определение стоимости любой из европейских или американских валют относительно других все более недостоверно, в чем состоят качества устойчивой во времени стоимости, на которой возможно разумно основывать средне- и долгосрочное формирование твердо-товарного капитала? «Быть или не быть – вот в чем вопрос», как говорил Гамлет. Когда таким образом убедительно продемонстрировано, что устойчивые формы экономической стоимости не могут быть выведены из количества денег, на чем же основывать измеримую оценку экономической деятельности?
Вернемся вновь к вопросу о «корзине товаров». Я имею в виду «корзину товаров» в том смысле, который определен относительным успехом системы фиксированных обменных курсов 1945-65 гг. Я имею в виду «корзину товаров» в смысле американской системы политэкономии, изложенной Александром Гамильтоном в своем докладе конгрессу «О мануфактурах» (1791 г.) Точно так же, как успех трансатлантической системы 1945-65 гг. был основан на координированном физико-экономическом росте комбинированных национальных экономик США и Западной Европы, так и Гамильтон, базируясь, через посредство Э. де Ваттеля, на работе Готфрида Лейбница, основывал экономическую политику США на взаимном росте городской промышленности и сельскохозяйственного производства.[4] Короче говоря, здравая экономическая наука основывает свои измерения на темпах роста, исчисляемых в физических единицах на душу населения и на квадратный километр, а не на номинальной (то есть финансовой) стоимости, приписываемой некоторому списку произведенных товаров.
Итак, в ситуации, когда твердо-товарное содержание валют колеблется, все же имеется возможность построить синтетическую расчетную единицу, которая основывались бы на согласованной корзине «твердых» товаров. После учреждения такой расчетной единицы, когда валюты колеблются, предстоит отрегулировать именно стоимость валют, а не товаров; стоимость валют неявно основывается на корзине товаров, служащей для определения расчетной единицы. Такая синтетическая расчетная единица могла бы служить в качестве расчетной системы международного кредитного учреждения, которая в этом смысле является базисом создания в некотором роде преемника СПЗ.
Таким образом, при выдаче средне- и долгосрочных кредитов для твердо-товарных инвестиций, стоимость соответствующих валют определяется исходя из корзины товаров в качестве стандарта. Кредит измеряется в этих единицах, а не в валютных расценках; однако сумма, измеренная числом синтетических единиц, записывается в кредит счета экспортера в конкретный момент доставки товара, а возврат кредита определяется ценой соответствующей валюты в тех же единицах на момент установленного срока возврата.
Так по существу бартероподобная система средне-долгосрочного кредитования твердого-товарного продукта может быть использована для того, чтобы создать подобие системы «золотого резерва плюс корзины экспортируемых товаров», которая действовала в трансатлантичнеских отношений периода фиксированных обменных курсов 1945-65 гг.
В этом суть дела.
Теперь более пристально рассмотрим временное употребление такой синтетической единицы торговых расчетов. Каким образом создать такую единицу и как управлять ею?
Читателю станет ясно, что ответ на эти вопросы предполагает последовательность вложенных приближений желаемых точных оценок; однако это не должно стать причиной разумных возражений. По сути дела, вопреки лапутианским суевериям, которые внушают своим студентам некоторые академики-мистики из Гарвардского и Чикагского университетов, все цены и установленные стоимостные величины, фигурирующие в повседневной экономической практике, есть не более чем разумные приближения; мифическая «правильная цена» существует только в воображении заблудившегося человека. В противоположность утилитаристам типа Иеремии Бентама, не существует асимптотического значения цены, к которому должны стремиться товары в свободном падении. В реальных экономических процессах отсутствуют случайные числа – их используют только профессиональные шарлатаны, проповедующие догму случайных чисел.
Допустимая погрешность при принятии примерного эталона стоимости, например стандартной корзины товаров, должна пониматься как приемлемый выбор, сделанный на основе осмысленного управления соответствующими соотношениями, и утвержденный квалифицированным учреждением, авторитет которого признается всеми партнерами, на основе взаимопонимания, исходящего из добросовестности партнеров по соглашению.
Практика и теория
При установлении разумно определенной стандартной единицы расчетов для измерения корзины товаров, прежде всего нужно с самого начала отвергнуть редукционистское допущение о «затратах и выпуске» таких авторов, как англичанин Пьеро Сраффа, о том, что потребление может быть представлено как процесс производства товаров товарами. Нам необходимо исследовать, каким образом рыночные корзины экономической инфраструктуры (в частности общественные сооружения) в сочетании с потреблением на уровне домохозяйства и при помощи технологически прогрессивных твердо-товарных форм все более капиталоемких вложений в основной капитал в виде производства и физического распределения наращивают относительные производительные силы труда, измеряемые на душу населения и на квадратный километр. Именно темп роста, выраженный в твердых товарах, дает адекватное определение установимой экономической стоимости.
Здесь, однако, есть подводные камни. В некоторых отношениях такие измерения темпы роста достаточно очевидны; однако если проигнорировать одну частность, которая порой кажется несущественной, то последствия могут быть плачевны. Рассмотрим наиболее очевидные разновидности измерений, а затем то, что некоторым могло бы показаться заумными тонкостями.
В рамках любой разумной схемы экономического исследования наиболее важно попытаться измерить ту величину, которая определяется как «потенциальная относительная плотность населения национальной экономики в целом». Измерение, которое должно быть выведено из этого стандарта, состоит в определении темпа возрастания либо убывания этого потенциала. Это измерение определяет то, что должно пониматься в качестве выражения более глубокого понятия экономического роста. В процессе исследования можно рассмотреть ряд этапов.
Фактически компетентное исследование экономических процессов начинается не с производства товаров, а скорее с производства населения. Следует подчеркнуть, что подразумевается не только рождение, но и воспитание детей таким образом, чтобы через несколько десятилетий они стали полноценными участниками экономического процесса в целом. По существу, в этом и состоит естественный источник образования капитала.
Таким образом, приступая к расчетам, мы должны определить минимальный размер типичного домохозяйства, включая рождаемость и смертность. Мы делаем это с целью установить, что именно является необходимым для соответствия стандартам роста и самоподдерживающегося благосостояния населения в целом. Определяется уровень технологий – т.е. набор технологий, – позволяющий населению достигнуть определенного темпа физико-экономического роста. Мы устанавливаем соотношение между взрослой рабочей силой и всем населением, состоящим из домохозяйств – то есть организованным таким образом, что в нем жизнеспособные формы домохозяйств обеспечивают духовное и интеллектуальное развитие, требуемое для функционирования взрослого члена общества. Таким образом устанавливается приближенный стандарт, необходимый для сопоставления.
Далее определяется соответствующая структурная характеристика разделения труда в обществе в целом. Первая задача состоит в том, чтобы определить рыночные корзины потребления на уровне домохозяйства, развития инфраструктуры (в частности общественных сооружений), промышленного и сельскохозяйственного производства, а также измерить их в расчете на душу населения и на квадратный километр всей территории национального хозяйства. Таким образом определяются наборы «рыночных корзин» товаров, включая специализированные экономические услуги (здравоохранение, образование, наука), требуемые для каждой из этих широких категорий рыночных корзин. Эти категории потребления, плюс отходы и потери, сопоставляются с общим объемом национального производства, измеренным таким же образом. Далее следует сопоставление темпов роста (позитивный, негативный, застойный).
Таким образом, применяя синтетически выведенную цену к доходу домохозяйства, измеренному в единицах на душу рабочей силы, а также на единицу площади, мы получаем удобный и относительно надежный метод определения стоимости денежных единиц. Складывая реальную относительную свободную энергию, генерируемую производством, с определенными таким образом затратами, мы получаем возможность оценить как общий объем производства национального хозяйства, так и соответствующий приблизительный темп роста. В той мере, в которой этот приблизительный темп роста совпадает с темпом возрастания потенциальной относительной плотности населения, такая оценка темпа роста существенно пригодна для цели расчетов и других административных функций в отношении экономики в целом.
Следует отметить, что в разумно организованной экономике цены определяются не стихией свободной торговли, а человеческими граничными условиями, наложенными на экономический процесс в целом. Эти условия, по своей природе, должны устанавливаться в основном правительствами.
Типичным примером таких граничных условий являются так называемые протекционистские меры – ранее повсеместно применявшиеся способы регулирования экономики, уничтоженные усилиями Общества Мон-Пелерен и фанатиков подобного рода, в особенности после инаугурации злополучной марионетки Мон-Пелерена – президента Ричарда Никсона (1969). Затем эти протекционистские меры подверглись еще более яростным атакам в период правления (1977-81) Джимми Картера, фанатика свободной торговли и жестких фискальных мер, который, по уместной иронии истории, и запустил ту хроническую задолженность американского правительства, которая с тех пор стала проклятием страны. Аналогично, снижение доли национального дохода, потребляемого «нижними» 80% домохозяйств в расчете на семью, со времени инаугурации Джимми Картера (1977) служит проявлением упадка жизненных стандартов в США, что соотносится и с людоедским истреблением прежних усовершенствований производственного потенциала, и с общим снижением физической производительности труда на душу работающего населения в целом.
Протекционистские меры действительно приводят к повышению цен (о чем непрестанно хнычут монетаристы), но только на кратко-среднесрочный период. В средне-долгосрочном отдалении более высокие темпы роста производительности труда за счет более высоких темпов образования твердо-товарного капитала обеспечивают долговременное снижение цен на конкретные продукты при общем улучшении их качества. Таким образом, этот рост цен может рассматриваться как рост от уровня «свободной торговли» до уровня «равноправной торговли».
Эти протекционистские меры регулирования имеют два неоценимых преимущества для любой экономики, правительство которой достаточно трезво, чтобы их применить. Во-первых, они обеспечивают прямую или непрямую защиту уровней доходов, тем самым защищая потенциальную производительность домохозяйств работников; в сочетании с разумной налоговой политикой это гарантирует покрытие затрат, принятых на себя правительством или частным сектором на поддержание желаемого уровня потенциальной относительной плотности Во-вторых, действуя таким образом, правительства создают рынок для тех долго- и среднесрочных инвестиций, от которых зависит рост потенциальной относительной плотности населения.
Забота о всеобщем благосостоянии (тот неотъемлемый элемент основного конституционного права в США, который наиболее нагло попирается) требует осуществления мер, необходимых для повышения потенциальной относительной плотности населения страны на душу населения и на квадратный километр. Сюда относятся общественные работы, которые никакой частный предприниматель не мог бы выдвинуть в качестве собственной деловой инициативы; отсюда вытекает ответственность суверенного правительства за условия жизни и труда всего народа и на всей территории страны.
Формулируемая таким образом общественная политика вызывает ужас у марионеток Общества Мон-Пелерен: как так – намеренное, произвольное вмешательство государства в дела торговли?! Однако без этих мер, которые так страшат это Общество, ни одна современная национальная экономика не сможет долго просуществовать. Три с лишним десятилетия идеологического давления этого Общества на правительства ведущих стран оставили разруху на месте успешно функционировавших национальных хозяйств Европы и Америки периода 1945-1965 гг.[5] В этом процессе уничтожены такие реальные экономические ценности, как большая часть всего чистого развития современной инфраструктуры, сельского хозяйства и промышленности Европы и Америки периода более ста лет, начиная с 1860-ых годов. Даже две мировые войны принесли меньше ущерба Европе и Америке, чем «глобализаторы» и «фритредеры» последних десятилетий, начиная с прихода к власти в Великобритании разорительного первого лейбористского правительства Гарольда Уилсона.
Тот же вопрос может быть сформулирован иначе. В течение последних тридцати с лишним лет ранее эффективная форма трансатлантической валютной системы деградировала до нынешнего состояния банкротства. Какими же ориентирами пользовались стратеги, чтобы поддерживать все ту же глупость на протяжении более тридцати лет? Что было настолько фатально ошибочным в мышлении тех учреждений, которые несут львиную долю ответственности, начиная с середины 1960-х гг., за сползание в эту грандиозную мировую катастрофу?
Эти учреждения хорошо известны и давно идентифицированы: это общество Мон-Пелерен и его братья по разуму. Результат их влияния отражает не просто случайный результат иногда имеющей место ошибки снятия измерений стратегами и политиками; катастрофа, которую обусловило это влияние, является системной по своей природе. Именно само устройство тех инструментов, которые использовались для того, чтобы увести на ложный путь огромное большинство самых влиятельных стратегов и политиков мира, привели человечество к эпохальному бедствию. Таким образом, именно деятельность бухгалтеров и преобладающего числа экономистов с их системно ошибочными стандартами практики довели нас до этой катастрофы – системно.
Примем во внимание, что статистика, которую публикуют и интерпретируют американское и другие правительства, наподобие бессмысленной болтовни об «информационном обществе» и по существу мифической «новой экономике», намеренно и во все большей степени фальсифицируется, причем с той же интенсивностью отчаяния, с которой те, кто заманил инвесторов и кредиторов лживыми посулами, обычно пытаются скрыть вполне созревшее банкротство компании. Однако тот обман, который ныне популяризируют правительства, центральные банки и прочие учреждения, являются лишь симптомом сущностной проблемы, а нее ее первопричиной.
Потерпела провал сама эмпиристская система бухгалтерии, связана с именами Адама Смита, Иеремии Бентама и прочих, которая под лживым заголовком «экономикс» внедряется в мозги студентов. Здесь мы должны от практических деталей определения стандарта товарной корзины перейти к основополагающим принципам, к теории той же проблемы.
Резюме этой теории изложено ниже. Эти принципы я формулировал на протяжении пятидесяти лет с того времени, когда я впервые обобщил свои собственные открытия в сфере физической экономики. Их полезно привести снова, чтобы студенты могли овладеть концепциями на основе знания идей, а не просто заучивания словесных описаний.
В науке физической экономики, первое определение которой дано в работах Готфрида Лейбница периода 1671-1716 гг., отличительной чертой человеческого вида от всех прочих биологических видов признается уникальная способность человечества сознательно, силой волевого акта, наращивать потенциальную относительную плотность населения.
В процессе возрастания могуществе человечества во вселенной и над вселенной этот волевой акт выражается в виде открытия подтверждаемого универсального физического принципа. Именно посредством накопления человеком этого знания и развития человеком тех форм сотрудничества людей, в котором это знание может быть применено, человеческий вид обретает способность сознательно предпринимать изменение формы поведения вида, посредством чего могущество человеческого вида во вселенной и над вселенной возрастает в отчетливо измеримых формах. Сущность этого измерения выражается в повышении способности человечества к существованию на душу населения и на квадратный километр территории, населенной данным обществом.
В терминах той «физической науки», под маркой которой в нынешних учебных заведениях преподается современная математическая физика, ни существование живых процессов, ни существование человека не оказывается системно («математически») возможным. Со времен Клаузиуса, Грассмана, Кельвина, Гельмгольца, Максвелла, Рейли, Больцмана и др., традиционно считается, что с точки зрения математической физики Вселенная управляется универсальным законом энтропии. Но сторонники этой статистической догмы постоянно приходят в приходят в замешательство от того, что ни живые процессы, ни те процессы, которыми отличается человек от всех других живых процессов, не подчиняются такому универсальному закону энтропии. Поскольку живые процессы и личности представляют собой высокоэффективную часть Вселенной, мы считаем возможным высказать некоторые сомнения в честности и умственной полноценности адвокатов «универсальной энтропии», даже рискуя прослыть бестактными или спровоцировать закономерный взрыв истерики у напыщенного осла, навязывающего заученную догму.
В экономике реальная прибыль на уровне народного хозяйства в целом выражается в виде приращения потенциальной относительной плотности населения. Размер этой прибыли соответствует понятию «свободной энергии» системы. Таким образом, это типично антиэнтропийный процесс, как и процесс живой, совершенствующейся биосферы. В реальной экономике вопрос о том, является ли извлеченная прибыль действительно прибыльной для экономики в целом, находит свой ответ в сопоставлении номинальных норм прибыли с реальным соотношением свободной энергии, выраженной в эффектах, коррелирующих с возрастанием потенциальной относительной плотности населения. Действительно, основная часть прибыли, официально произведенная экономикой США с 1971 года, и особенно с января 1977 года, в чистом виде является мнимым приростом, отражающим скорее «сгорание» прежних инвестиций в основную экономическую инфраструктуру, производственный капитал, и так далее. Это скорее номинальная, записанная в финансовых отчетах прибыль, извлеченная из реальной экономики, чем реальное приращение свободной энергии.
Следовательно, в основном в ответ на популяризацию догмы Кельвина-Клаузиуса о статистической термодинамике, апологеты ныне общепринятой математической физики согласились принять термин «негативная энтропия», сокращенно – «негэнтропия». Согласно популяризированному, статистическому подходу к таким предметом, преобладающее априорное допущение состоит в том, что а) универсальной негэнтропии не существует; б) процессы, демонстрирующие негэнтропийные тенденции, имеют место лишь за счет того, что они ускоряют темп энтропии в окружающей среде. Развитие идей Людвига Больцмана, в особенности Э.Шредингером, с его жалкими представлениями о принципах живого организма, являются характерной иллюстрацией.
Начиная с 1948-52 гг., я отвергаю эти общепринятые догмы «классной» математики относительно энтропии и негэнтропии, определяя их как отражение в первую очередь) социальной болезни неокантианского романтизма – отрицание существования тех сознательно воспринимаемых форм познавательного синтеза, от которого полностью зависят открытия универсальных принципов.[6] Парадоксы, демонстрирующие патологический характер преобладающей догмы энтропии-негэнтропии, приводят нас к выводу о том, что принцип жизни есть универсальный физический принцип сам по себе – в том смысле, который определен в революционной работе ученика Карла Гаусса Бернхард Римана как «многосвязное многообразие». Я дополнил науку физической экономики своим оригинальным вкладом – тезисом о том, что принцип познания также является универсальным физическим принципом. Поскольку, как продемонстрировано в трудах Вернадского о биосфере, антиэнтропийный принцип в живых процессах представляет собой абсолютное качественное превосходство над неживыми, статистически энтропийными процессами, и поскольку, как свидетельствует экономическая история научных открытий, типично антиэнтропийные живые процессы качественно превосходят иные живые процессы, – два таких самостоятельных универсальных физических принципа, как жизнь и познание, должны найти подобающее им место в здании физической науки в целом.[7]
На первый взгляд, изменения в поведении, которые позволяют обществу наращивать свою потенциальную относительную плотность населения, относятся к доступным восприятию изменениям в отношениях между демографически определенным индивидом и природой. Таким образом, при произведении измерений мы исходим из изменений их физических показателей в расчете на душу населения и на квадратный километр поверхности. С этой позиции мы можем оценить рост производительных сил труда, выраженный в форме изменения характеристической кривизны той римановой геометрии физического пространства-времени, которая выражает нынешнее состояние научно-технического уровня развития деятельности. С этой точки зрения добавление нового установленного универсального физического принципа изменяет характеристическую кривизну физико-экономической области деятельности. Синтез подтверждаемого универсального физического принципа, достижимый только посредством суверенных процессов индивидуального, созидающего гипотезы познания, таким образом становится формой человеческого действия, за счет которого человечество наращивает свое могущество во Вселенной и над Вселенной.
Однако более пристальное рассмотрение предмета показывает, что мы не можем ограничить эту функцию познания предметом подтверждаемых открытий универсальных физических принципов. Поскольку понятия о физических принципах не могут передаваться исключительно путем чувственного восприятия, способность общества принимать участие в отборе и применении открытых физических принципов зависит от воспроизведения познавательного акта открытия принципа одним умом в умах других. Это воспроизведение в условиях классического гуманистического образования известно нам как комплекс экспериментально подтверждаемых универсальных принципов классических художественных форм композиции. Посредством тех форм искусства, которые вовлекают познавательные процессы человеческого разума, а не просто чувственное восприятие (то есть чувственные формы наслаждения и боли), мы развиваем формы творческой интуиции, необходимые для эффективного участия в созидании и внедрении универсальных физических принципов, которые способны обусловить антиэнтропийное повышение потенциальной относительной плотности населения человечества.
Таким образом, многообразие подобных универсальных физических и классических художественных принципов представляет собой ту основанную на принципах среду, через которую человечество вооружается как физическими принципами, так и принципами сотрудничества, от которых зависит рост потенциальной относительной плотности населения нашего вида.
Из вышеизложенных соображений неизбежно проистекают три основополагающих положения экономической политики:
а) Принципиальным человеческим источником экономического роста является образование молодого поколения, в промежутке развития, который в период наиболее прогрессивных экономических систем середины 60-х годов соответствовал первым двадцати пяти годам жизни все большего числа новорожденных индивидов. Это предполагает не только классическую гуманистическую форму научного и художественного образования в школах и университетах, но и такие условия жизни семьи и сообщества, которые эмоционально и в других отношениях благоприятны для поощрения саморазвития познавательного потенциала молодого индивида.
б) Таким образом, переживание учащимся самого процесса воспроизведения подтвержденных уникальных открытий универсальных физических принципов и соответствующая роль фундаментальных исследовательских программ, сосредоточенных в университетах, представляют собой принципиальную движущую силу приумножения дальнейшего научно-технического прогресса экономики в целом.
в) Ключевая роль предназначена индивидуальному частному предпринимательству (в отличие от часто големоподобной акционерной корпорации или холдинга), особенно в области проектно-конструкторского станкостроения и приборостроения, связанного с произведением опытов, доказывающих принцип, а также сопоставимому передовому индивидуальному фермерству, в стимулировании соответственно одухотворенного процесса технологического прогресса. Построение здоровой формы современной экономики требует от государства создания регулируемых условий среды и базовой экономической инфраструктуры, в которых действие суверенных познавательных сил индивида служит «ледоколом» все более капиталоемких, высокотехнологических форм экономического прогресса в целом.
Таким образом, подобная форма стимулирования экономического роста через научно-технологическое обучение является римановой по своей сути. Прибавление новых подтвержденных открытий универсальных физических принципов расширяет многосвязное многообразие применяемых универсальных физических принципов. Этот переход к новому качеству многообразия характеристическим образом выражается в изменении подразумеваемой кривизны физического пространства-времени, соответствующей действию в пределах данной экономической системы. В свою очередь, этот переход отражается в антиэнтропийной форме возрастания потенциальной относительной плотности населения. Именно темп изменения, темп повышения эффективности, определяемой таким образом, является сущностью антиэнтропийного коэффициента «свободной энергии», на котором основано непрерывное образование реальной, а не фиктивной прибыли.
Эти восемь положений, вместе взятых, определяют канву, в которой должна происходить дискуссия о реальных темпах экономического роста.
Мировое разделение труда
Как отчетливо видно на примерах Китая и Индии, большая часть мира сегодня подвергается угрозе в связи с сокращением используемой площади земли в соотношении с нынешним населением земного шара. Очевидные препятствия для улучшения условий жизни большинства населения мира требуют наращивания соотношения используемой площади земли к ее общей площади, увеличения потенциальной относительной плотности населения и ускорения эффективного прироста научно-технического прогресса в способах производства, ведения личного и коммунального хозяйства.
В этой связи нам необходимо, чтобы были приняты ряд основополагающих практических международных политических договоренностей: 1) о резком увеличении числа, масштаба и интенсивности «вулканов» научно-технического прогресса, причем эти центры также должны стать более производительными; 2) о поощрении внедрения научно-технических достижений и доступности потребной базовой экономической инфраструктуры (в частности, водоснабжения, электроэнергии, транспорта, образования, здравоохранения) во всех областях, предназначенных для достижения высокого прироста производительности и жизненных стандартов; 3) о значительном расширении долгосрочного кредитования для обеспечения прироста научно-технического прогресса и развития необходимой инфраструктуры, с целью направления потоков из точек генерирования наиболее высоких темпов технологического прогресса в области наибольшей нуждаемости и наилучших предпосылок для подобного развития земельных площадей, населения и производительной экономики.
Соответствующая политика должна строиться с точки зрения разработки перспектив на четверть столетия вперед. Этот предстоящий промежуток времени должен выражаться в условиях предоставления долгосрочных кредитов для соответствующих направлений усовершенствования основных производственных мощностей и инфраструктуры. В этом и будет состоять отчаянно необходимый шанс для той убогой руины цивилизации, которая ныне находится на грани самоуничтожения.
Подобная программа глобальной реконструкции отразит лучшие черты экономического сотрудничества между США и Западной Европой в интервале 1945-65 гг. Она также призвана выражать прогрессивные экономические воззрения, что подразумевает абсолютное, презрительное отрицание всего того, что связано с аксиоматически иррационалистической догмой «консервативной революции», навеянной такими экзистенциалистами, как Шопенгауэр, Ницше, Мартин Хайдеггер, Фридрих фон Хайек, Людвиг фон Мизес, Джон фон Нейман, Морис Стронг и все идеологи общества Мон-Пелерен. Это означает, что наше экономическое мышление должно исходить из физического производства, а не из подсчета номинальных финансовых активов, – из такого представления об экономике, которое выражает растущее могущество человека во Вселенной и над Вселенной. Эта программа также должна выражать признание роли форм сотрудничества, основанных на культурных принципах познания, а не на извращенном понимании человека как гоббсовского существа, деградировавшего до той степени, что управляется только позывами наслаждения и боли.
Должна быть создана новая, более глубокая и многообразная концепция такого понятия, как стратегия – в военной или других областях. Действительной причиной войн в истории современной европейской цивилизации было не что иное, как стремление современных олигархий подчинить себе или друг друга, или, чаще всего, удержать народы в состоянии человеческого скота, или, как сегодняшние мон-пелереновские идеологи, повернуть цивилизацию вспять к скотским политическим и социальным условиям. Заговор Конфедерации, этого предательского порождения британской короны, направленный на разрушение Соединенных Штатов ради сохранения имущественного права на рабов, является типичным примером причины справедливой войны – такой, какую вел Президент Авраам Линкольн. То же самое можно сказать о запоздалом согласии Европы на условия Вестфальского мира 1648 года, который заложил в международном праве предпосылки для столь цивилизованной жизни, как та, которая фактически существует с тех пор в глобально распространенной европейской цивилизации.
Сегодня источником принципиальной угрозы цивилизации исходит из той мировой финансовой олигархии, которая, концентрируясь в Лондоне, приспособила для своих целей размножившихся марионеток фритредерской догмы Общества Мон-Пелерен в качестве инструмента уничтожения суверенных наций-государств, сокращая уровень и продолжительность жизни большей части населения мира, и превращая тех, кто выжил, в человеческий скот, в компьютерных человечков, одержимых «нинтэндо». Эти марионетки по своей сути такие же фашисты, как их предшественник Адольф Гитлер. Если эта олигархия и ее «консервативные» ублюдки преуспеют в навязывании миру своей глобализации, «свободной торговли» и идей «акционерной стоимости», цивилизация на нашей планете вскоре прекратит существование на одно или несколько поколений. Победа над этой олигархией и над ее злобными неоимпериалистическими устремлениями может быть единственным оправданием войны на этом историческом распутье. Никакой иной оправданной нужды в военных действиях в мире не существует, кроме необходимой защиты мирных отношений между суверенными нациями-государствами.
Пришло время установить на нашей планете такого миропорядка, при котором человеческие отношения управлялись бы сообществом полностью суверенных наций-республик, приверженных тому обеспечению всеобщего благосостояния, которое запечатлено в первых абзацах нашей Декларации независимости (1776) и преамбуле Федеральной Конституции США. Между членами союза суверенных наций-государств, объединенных в содружестве принципа, не может быть никакой оправданной войны. Принцип общего благосостояния всего народа каждой нации, а также его потомства, и всестороннего благосостояния каждого представителя сообщества таких наций, представляется единственным средством установления такого миропорядка, которого достоин человек.
В таком сообществе высшей ценностью всей цивилизации является развитие полностью суверенных познавательных способностей человека-индивида. Поощрение развития этого индивида, его способностей, и воплощение того вклада, который каждый может внести в сегодняшнее и завтрашнее человечество, должно стать мотивирующей концепцией во всей нашей экономической политике. В этом должна быть суть дела; именно об этом должны достичь понимания договаривающиеся стороны.
Таким образом, корзина товаров, как было сказано выше, должна пониматься как согласие в приверженности к творению добра. Миссия экономики, следовательно, состоит не в том, чтобы присвоить каждому товару точную цену, а в доброй воле, выраженной таким образом, чтобы установить разумный уровень честной цены. На этой основе разумная цена единицы корзины товаров и будет правильной ценой на практике.
18 июля 2000
[Перевод с английского К.Черемных.
Препринт без авторских примечаний.]
Примечания
[1] Для тех, кто мог забыть: существенным является период между покушением на президента Франции Шарля де Голля 22 августа 1962 года и избранием Гарольда Уилсона премьер-министром Великобритании 18 октября 1964 года.
22 октября 1962 президент Кеннеди возвестил об американо-советском ракетном кризисе. Шесть дней спустя во Франции была провозглашена Пятая Республика. 14 января 1963 состоялась историческая встреча де Голля с канцлером Германии Конрадом Аденауэром. 14 февраля в итоге выборов руководства Лейбористской партии Великобритании Гарольд Уилсон сменил Хью Гейтскела. Новое покушение на Шарля де Голля произошло на следующий день, 15 февраля. В июле 1963 в Лондоне раздувается знаменитый «скандал Профюмо», приводящий к отставке премьер-министра Гарольда Мак-Миллана (18 октября 1963). Между тем еще в апреле этого года Конрад Аденауэр сделал заявление о своей вероятной отставке в октябре. Наконец, 22 ноября происходит убийство Джона Кеннеди. Таким образом, период с середины 1962 до осени 1964 года является одним из важнейших поворотных пунктов в современной истории. Следующие вехи этого поворота — убийство о. Мартина Лютера Кинга и выдвинутого кандидатом в президенты США Роберта Кеннеди в 1968 году — примерно спустя полгода после того, как Уилсон (осенью 1967) спровоцировал первый из серии валютных кризисов, ведущий в итоге к разрушению Бреттонвудской системы Никсоном в середине августа 1971 года - следует рассматривать не как фатальное следствие событий 1962-64 гг., но как результат высокой степени влияния того периода.
[2] Мой коллега Ричард Фриман документировал общедоступные и достоверные свидетельства того, что когда германское правительство в конце июля 1923 года применило денежную инфляцию, чтобы быть в состоянии продолжать выплату обязательств, связанных с репарациями, это привело к фазовому сдвигу в соотношении темпа валютной эмиссии к неуплаченному финансовому долгу. Таким образом была раскручена бешеная спираль товарно-ценовой инфляции, три месяца спустя обусловившая уничтожение самой валюты. Аналогично, применение политики «денежного вала», предпринятая совместно председателем Федерального Резерва США Аланом Гринспеном и нынешним секретарем Федерального Казначейства Ларри Саммерсом, спровоцировало фазовый сдвиг валютных и финансовых переоценок (appreciations) принципиально того же типа, что и германская ситуация июля-августа 1923 года. Происходящее раскручивание инфляции цен на товары первой необходимости, в перую очередь нефтепродукты и пищевые продукты, а также на недвижимость, отражают нынешний и продолжающийся сдвиг в сторону краха как американского доллара, так и системы МВФ по «веймарскому» сценарию.
[3] Мошенничество, посредством которого МВФ опустошает Латинскую Америку, является типичным примером зла, насаждаемого системой плавающих обменных курсов. Вначале лондонская биржа — основной центр международных финансовых спекуляций — провоцирует агрессию против той или иной валюты Центральной или Южной Америки. Затем вмешиваются международные финансовые авторитеты, настаивая на девальвации валюты-жертвы. Более того, они же затем раздувают внешний долг страны-жертвы, чтобы компенсировать международным кредиторам потери в ожидаемых доходах от обслуживания долга, которые в другом случае (otherwise) могли быть вызваны вынужденной девальвацией. Таким образом с 1971 года нации Южной и Центральной Америки выплатили значительно больше по внешнему долгу, чем те обязательства, которые они когда-либо реально принимали.
[4] И вновь следует напомнить о том, что политическая экономия, как и Конституция Соединенных Штатов, была отражением влияния взглядов Готфрида Лейбница, и отражением враждебной догмы Джона Локка. Приверженность «жизни, свободе и стремлению к счастью», запечатленное в Декларации Независимости 1776 года, воспроизводит лейбницевскую антитезу Локку. Это закономерно, учитывая связи Бенджамина Франклина с последователями Лейбница в Германии, в частности с Авраамом Кестнером из Геттингенского университета, а также влияние Фаттеля на Гамильтона и других в Америке. (Роберт Траут, «Life, Liberty, and The Pursuit of Happiness», Fidelio, Spring 1997.)
[5] Шарлатаны среди влиятельных лиц США и других стран, создавшие пустыню на месте некогда могучих индустриальных держав, утверждают, что это произошло в результате того, что «старая экономика» была так или иначе обречена. Как любой типичный шарлатан, они ссылаются на гигантский спекулятивный пузырь из физически никчемной шелухи «новой экономики» как на свидетельство того, что экономика, которая больше не может себе позволить роскошь расходов на социальное обеспечение и инвестиций в инфраструктуру, «действительно» является более просторным и удобным «новым платьем короля» для государя.
[6] Уже с начала 1948 года я возражал против применения понятия «негэнтропия» в понимании Норберта Винера. Тогда же мое внимание привлекли системные противоречия в математической биофизике Николаса Рашевского, а также Опарина. Мои воззрения в отношении данных системных характеристик живых процессов были и оставались в русле представлений Луи Пастера и Владимира Вернадского. При этом мое предпочтение взглядов Вернадского на биогеохимию, в противоположность взглядам Опарина, Рашевского, Шредингера и других, не представляет собой последнего слова относительно развития своих взглядов на этот предмет самим Вернадским; мой коллега д-р Джонатан Тенненбаум самостоятельно изыскал, перевел и проанализировал некоторые более поздние значительные труды Вернадского о принципах живых процессов и познавательных процессов. Достойна внимания его работа сентября 1938 года (озаглавленная «О коренном материально-энергетическом отличии живых и косных естественных тел биосферы»). Принципиальная ошибка в этих поздних работах Вернадского состоит в неадекватной оценке тех открытий Бернхарда Римана, которые оказали столь огромную роль в моем собственном исследовании упомянутых проблем теории физической экономики. Вся моя работа по данной тематике периода 1948-53 гг. принципиально представляла собой отражение моего давнего несогласия с кантовскими нападками на Лейбница; отсюда берет начало и моя догадка о том, что попукляризированное понятие об универсальной энтропии является плодом неокантианского романтизма.
[7] Я использую понятие «анти-энтропии» в том смысле, в котором я определяю физическую геометрию Римана как анти-евклидову, не принимая привычное и эпистемологически неуклюжее определение «неевклидова». Такие различия в терминологии связаны не только со стремлением к поиску более точных терминов, чем общепринятые. Безумные попытки заместить живого человека устройствами, якобы обладающими «искусственным интеллектом», происходят из той же упорной и слепой убежденности в том, что физическая вселенная может быть полностью описана в традиционно воспроизводимых, априористических аксиоматических допущениях сегодняшних общепринятых редукционистско-дедуктивных построениях повседневной школьной математики. Именно лейбницево наследство анти-евклидовой физической геометрии, переданное Кестнером своему ученику Гауссу, а затем Риману, позволяет нам установить, что именно физика должна управлять математикой, а не каким-либо образом наоборот. Отказ Римана от всех априорных геометрических представлений о пространстве и времени, и замена этих понятий экспериментально подтвержденными открытиями универсальных физических принципов таких процессов, как жизнь и познание, был тем прорывом, который открыл пути к более здравому пониманию значения «физической вселенной», такой, в которой существование живых разумных существ, именуемых людьми, уже не может быть поставлено под сомнение.
