Уважаемые коллеги! Не кажется ли вам, что, имея благородные цели, мы рискуем заняться абсолютно бесплодным делом - спорами с языком?
Поясню. Некто на заре перестройки ввел в обиход слово "совок", имеющее явно негативную коннотацию (слово актуализирует "низкие", "мусорные", бытовые ассоциации). Совершенно очевидно, что это слово имело изначальную референцию ко всему советскому жизнеустройству (ср. более ранние опусы, касающиеся номинации Сов. России и соц. государства: "Советы", "Совдепия", "Нардепия" и т.п.- аналогия полнейшая). В дальнейшем словообразовательная структура слова СОВОК (ассоциативная интерпретация элемента -ОК как суффикса со значением деятеля, ср.: НЫРЯТЬ-НЫРОК, МОЛОТИТЬ-МОЛОТОК) обеспечила ему референцию и к человеку - продукту ВСЕГО советского жизнеустройства (а не только его "грешной" ипостаси). Вот именно этот смысловой комплекс и составил семантическую структуру данного слова. К тому же он оказался прочно закрепленным в многочисленных инвективных (ругательных) контекстах. Хотим мы того или нет - но в каждом случае конкретного словоупотребления весь этот смысловой потенциал непременно задействуется. Да, появилась тенденция к позитивной коннотации, но она едва ли получит общеязыковое распространение. Сколько не оговаривай, что СОВОК может звучать гордо, слово все равно будет тащить за собой "грязный след". И это будет происходить до тех пор, пока в сознании носителей русского языка живы соответствующие ассоциативные связи. А они будут жить еще долго, учитывая, что предмет совок с его функциональным назначением в ближайшей перспективе никуда из нашего быта не денется. И частотным словоупотреблением мы эти ассоциации "не перешибем". Аналогия: шляпа - вполне приличный предмет и сам по себе никаких негативных коннотаций в слове не рождает, скорее наоборот - это предмет элегантного стиля. Но никому в голову не приходит гордо говорить: "Я шляпа", имея в виду, например, то, что это головной убор помещен на определенную высоту и в принципе мог бы порождать "высокие", позитивные смыслы. Нет. "Шляпой" можно только обозвать, в том числе и самого себя, если есть за что. Кто его знает, почему "шляпа" (о человеке) стало словом со сниженным значением? Этим пусть занимаются лингвисты. Но "перешибать" языковое значение бессмысленно даже в случае со словом с не столь "низкой" смысловой нагрузкой. Что же говорить о явной инвективе!
Далее. Чего мы все-таки хотим? Хотим ли мы оставить в своем лексиконе (понятийном арсенале) слово СОВОК, предварительно ограничив его референцию? Т.е. хотим ли мы ввести это понятие в употребление ТОЛЬКО по отношению к "некачественному продукту" советского строя? Здесь очень пригодились бы как раз те негативные коннотации, которые заложены в семантической основе слова. Но думаю, эта задача также неосуществима. Для начала надо убедиться, что сей феномен (некачественный продукт)не виртуален, что он действительно имеет место в объективной реальности. Пример: в языке существует слово ВЕДЬМА, у которого есть свой денотат (обозначаемое). Мы этот денотат прекрасно представляем, довольно легко характеризуем и описываем, но - при этом он существует ТОЛЬКО В НАШЕМ ВООБРАЖЕНИИ (не беру в расчет тех, кто "сам ЕЕ видел" - таких незначительное количество, и ими должна заниматься клиническая психология). Так вот: реален ли (в объективной, а не в субъективной действительности) СОВОК как побочный ПРОДУКТ (именно как продукт, "дело рук") соц. строя? Если он реален, то со стороны политических оппонентов неизбежны дальнейшие нападки на советский строй, который-де сам формирует "унтерменшей", поскольку слишком завышает планку требований к человеку (не все же способны повторить подвиг Карбышева!). Если не реален, то тем более - зачем тратить силы на описание виртуальности? Может, тогда ограничить референцию еще чем-нибудь? Например, употреблять СОВОК относительно "демократов" и "либералов"? Чем не "издержки" советского общества? Увы! Неизбежны упреки во вторичности: как известно, "сам дурак - не аргумент". К тому же эта ниша отчасти заполнена афанасьевским "дерьмократы".
Итак, ограничить референцию слова СОВОК вряд ли удастся. Что в сухом остатке?
Поддерживаю Привалова: не стоит использовать язык оппонента, т.к. тем самым мы оказываемся на "его поле" и воюем с ветряными мельницами. Выход один - обогащать копилку языка своими собственными меткими новациями. Новации уже есть, но, к сожалению, их трудно признать удачными. Зиновьевские "западноид", "катастройка", "горбостройка" выглядят искусственно и далеки от стихийно-живого и образного народного начала. Думаю, слова придут сами, как только мы сможем лучше постичь соответствующую денотативную основу.
Теперь об антропологии. Можно заняться изучением "советского человека" как "законного" продукта соответствующего общества. Тогда это будет "антропология советского человека". Можно поизучать человека "с расщепленным сознанием" - тогда это будет другая антропология. Назвать их короче пока, видимо, не получится.
Успехов!
