От Владимир К. Ответить на сообщение
К Катрин Ответить по почте
Дата 30.08.2007 01:29:05 Найти в дереве
Рубрики Прочее; Версия для печати

Спор-то - не "из за юбки".

А из-за того, что, судя по тому, какая позиция занимается и чем
обосновывается - нельзя согласиться с незнанием, неумением или нежеланием
отличать главное от второстепенного.

Эта ветка подвигла меня таки вообще взяться за чтение книг Кураева.
И чем дальше я читал книгу, ставшую предметом обсудения - тем больше
становилось вероятным предположение, что вы, Катрин, не посчитали нужным
вдумчиво ознакомиться с обсуждаемой его книгой "Гарри Поттер в Церкви -
между анафемой и улыбкой". Ведь там позиция излагается очень аргументировано
и с использованием разумных доводов и фактов.

Ознакомившись с проблематикой, поставленной на более глубоком,
принципиальном уровне, нежели частные случаи восприятия книги о Гарри
Поттере или правил одежды при посещении храма, невозможно делать такие
утверждения, какие делаете вы.
Ведь заключительными словами книги как раз и разъясняется прямо, в чём
принципиальная проблема:

+++
Мир Церкви - он сложен, потому что человечен. Разные люди. Разные вкусы.
Разные понимания и разная способность понимать. В этом мире надо учиться
жить, ориентироваться, думать. Единство Церкви определяется единством нашей
веры во Христа, а не единообразием наших суждений о сказках. В пятом веке
блаженный Августин сказал, что принцип церковного устроения прост: <В
главном - единство; во второстепенном - свобода, и во всем - любовь>.
Отношение к <Гарри Поттеру> есть <второстепенное>.

Это значит, что не имеет ответа вопрос <А как Церковь относится к <Гарри
Поттеру>?> А никак не относится. А много чести <Гарри Поттеру> - чтобы
Церковь к нему как-то относилась. Ибо если бы было сформулировано именно
отношение Церкви (всей Церкви) к этой сказке, это означало бы, что из
разряда <второстепенного> сей сюжет перешел бы в разряд <главного>. А уж
чем-чем, а <главным> <Гарри Поттер> никак не может быть в жизни христианина:
ни как предмет его любви, ни как предмет его ненависти.

Я рассказал просто о своем, сугубо частном опыте восприятия <Гарри Поттера>
и разговора о нем с детьми. Рассказал с чувством благодарности к сказке за
то, что она позволила мне на несколько часов вернуться в мир детства.
Написал же я эту книжечку с тем, чтобы сказать людям, у которых подобное,
доброе отношение к этой сказке: если вы ее полюбили, то не стоит считать,
будто между вами и миром Церкви пролегла линия фронта. Слухи о
<нетерпимости> Православия преувеличены.
+++

Или же вы же поставили своё мнение выше высказанных в книге доводов. Что не
может не печалить.

Между прочим, прочитав "между анафемой и улыбкой" я заинтересовался и
другими книгами Кураева.
Удивительно или нет, но моё впечатление о том, что моё миропонимание
(включая в первую очередь православное) в чём-то главном близко таковому у
Кураева получило подтверждение. Многие из рассуждений оказались тождественны
тем, что я проходил самостоятельно и, соответственно, большинство позиций
совпадает.

http://kuraev.ru/index.php?option=com_remository&Itemid=54&func=select&id=1&orderby=1&page=2

С этой странички я скачал несколько книг и собираюсь их тоже прочитать.
Сейчас я читаю "Христианство на пределе Истории. О нашем поражении."
Книга, как оказалось, исследует ту же самую проблематику, что выразилась в
дискусии о Гарри Поттере и "о юбках". А именно, о различении главного и
второстепенного и о том, к каким серьёзным последствиям может привести
неумение это делать. Советую прочитать хотя бы по-диагонали.

Так что не надо представлять, что предмет пустяковый, а нежелание ваших
оппонентов сказать "каждый из нас по-своему прав" - есть признак гордыни
(вообще, гордыня есть явление гораздо более глубокого (и более фатального)
порядка и приплетание её "всуе" опять-таки есть признак неспособности или
нежелания различать главное и второстепенное - что опять-таки чревато)

Ведь я не считаю вас правой! Зачем мне обманывать вас и себя? И такую
позицию я занимаю не из-за своего немотивированного своеволия, а имея вполне
веские аргументы, и как оказалось, не одинок в восприятии.

Ведь нужно понимать, что есть вещи, от которых действительно - "ни ногой", и
есть другие, которые являются (и то, при некоторых, вовсе не любых,
условиях) только подспорьем, но не являются самоцелью, а подчинены главной
цели. И если не уметь отличать, где цель, а где средство - ничего хорошего
не выйдет. Проблема исследована в Историей Церкви (и на куда более
серьёзных, как я показываю ниже, вопросах) с самого её зарождения и ничто не
ново под Солнцем.

Далее приведена выдержка из читаемой мной книги Кураева (извините за длинную
цитату), а в заключении сообщения я позволил себе высказать ещё кое-что, в
свете приведённого из книги.

+++
Христос не запретил пользоваться языческими деньгами ("отдавайте кесарево
кесарю" [Мф. 22, 21]). Значит, не всякое прикосновение к символу, имеющему
нехристианское и (или) антихристианское религиозное значение, сквернит
христианина.
Дело не в том, чего касается человек, а в том, как и зачем он это делает.
"Не тo, чтo входит в уста, оскверняет человека, но тo, чтo выходит из уст"
(Мф. 15, 11). Не предмет и не место оскверняют христианина, но его
внутреннее отношение к тому, к чему он прикасается.
Были мученики, которые в дерзновении своем входили в языческие храмы и
прикасались к идолам. Но - для того, чтобы ниспровергнуть их. Они не
боялись, что эти боги несут какую-то "черную энергетику" и что, если к ним
прикоснуться - от них будет перенята какая-то "черная печать". И то, что
кончина этих мучеников от рук разъяренной толпы происходила в языческом
капище, нисколько не мешало их душам восходить в Небесные обители. Святитель
Николай Японский, будучи в Сингапуре, заходил в языческий индуистский
храм[1]. И он, христианин, нисколько не был осквернен этим. Первым учеником
святителя Николая Японского был буддистский жрец Савабе. Чтобы никто не
заметил, что он изучает Евангелие, он читал его в языческой кумирне во время
службы и постукивал одновременно в барабан. "Никто и не думал, что я читаю
иностранную ересь", - признавался потом Савабе[2]. Как видим,
языческо-идольское окружение не помешало Духу Святому просветить сердце
Савабе.

: А вот и совсем головокружительное событие из церковной истории: император
Юстиниан II в 695 г. решил разрушить храм (т. н. "митрополичью церковь"),
чтобы построить вместо него цирковые трибуны. Императору не хотелось, чтобы
это событие воспринималось верующими как прямое кощунство. Для этого он
заставил Патриарха составить и произнести соответствующие молитвы. Придя на
разрушение православного храма, Патриарх сказал: "Слава Богу, долготерпящему
всегда, ныне и присно и во веки веков"[4]. Для Юстиниана это кончилось
плохо: началось восстание и он был свергнут (на время). Но тот Патриарх,
который прочитал молитву "на разрушение храма", - это святитель Каллиник
Константинопольский (память 23 августа):
Из этого случая не будем извлекать никаких поспешных уроков (кроме одного:
не торопиться с осуждением тех иерархов советской поры, которые вынуждены
бывали подписывать распоряжения о закрытии храмов), но вернемся к главному
вопросу: как же должен христианин относиться к тем знакам и изображениям,
которые для язычников имеют религиозное значение?
Здесь надо помнить слова апостола Павла: "Идол в мире <есть> ничто" (1 Кор.
8, 4). Это "ничто" никак не должно влиять на наше поведение. Если я иду в
храм и вдруг вижу, что на перекрестке какие-то сектанты установили свой
идол, появление этой диковинки не должно никак повлиять на мое поведение. Я
не должен подбегать к идолу и целовать ему ноги. Но я и не должен переходить
на другую сторону улицы или же обходить его за квартал. Я не должен
показывать язычникам, что я разделяю их религиозно-благоговейные чувства по
отношению к идолу. Но я и не должен выражать страха перед ним. "Не бойтесь
их, ибо они не могут причинить зла, но и добра делать не в силах" (Иер. 10,
5). И проявленное мною почтение, и выказанный мною страх лишь укрепят
язычников в их вере, будто их идол столь силен, что может привлечь к себе
или даже победить христианина.
Вспомним советы апостола Павла - как поступать с идоложертвенной пищей. Я,
например, пришел в гости к знакомому язычнику. Свт. Феофан Затворник
поясняет, почему не стоит отклонять приглашение в гости к заведомому
язычнику - "Потому что невозможно было бы уловлять неверных, прекратив
сообщение"[5]. Итак, пользуясь случаем, я иду к нему в надежде рассказать
ему о Христе. А он по ходу беседы угощает меня каким-то мясом. Вполне
возможно, что плов, поставленный передо мной, изготовлен из того ягненка,
который был принесен в жертву перед статуей Аполлона, то есть является
"идоложертвенным". Как я должен вести себя? "Если кто из неверных позовет
вас... то все, предлагаемое вам, ешьте без всякого исследования" (1 Кор. 10,
27).
Мы можем даже догадываться, что предлагаемая нам пища была как-то по
язычески "освящена". Но пока нам прямо об этом не сказано - мы должны
обращаться с ней как с самой обычной пищей. Мы просто должны помнить, что
"Господня земля, и чтo наполняет ее" (1 Кор. 10, 26). <Господня, а не бесов.
Если же земля Господня, то Господни и деревья и животные, а если все
Господне, то по природе нет ничего нечистого, но все зависит от мысли
каждого>[6].
Что нам до того, что сделал какой-то язычник, исходя из ложных принципов
своей веры. Его мысли - не мои. Мы должны помнить о наших правилах
благочестия: "Едите ли, пьете ли, или иное что делаете, все делайте в славу
Божию" (1 Кор. 10, 31). Все я должен делать с мыслью о своем Боге, а не о
чужих лжебогах.
Но представим себе, что наш собеседник прямо сказал нам, что этот ягненок
так вкусен именно потому, что вчера он был заколот у алтаря Аполлона. Тогда
надо отказаться. Но почему? Совсем не потому, что в этом случае пища станет
сквернее, чем она была до этого "объявления". Апостол Павел поясняет: "Но
если кто скажет вам: это идоложертвенное, - то не ешьте ради того, кто
объявил вам" (1 Кор. 10, 28). Если христианин станет есть идоложертвенное в
присутствии язычника - тем самым христианин даст повод язычнику считать,
будто этот христианин нетверд в своей вере. Ведь язычник может знать, что
церковные правила запрещают вкушать идоложертвенное (см.: Деян. 15, 29), а
тут он увидит, что его знакомый нарушает церковное правило.

Видя такое пренебрежение христианина к его же собственным правилам, язычник
перестанет уважать его и уже не будет слушать христианскую проповедь из уст
этого своего знакомого. Как об этой опасности предупреждал христианский
апологет II века Минуций Феликс - <Всякое произведение природы как
ненарушимый дар Божий, не оскверняется никаким употреблением; но мы
воздерживаемся от ваших жертв, чтобы кто не подумал, будто мы уступаем
демонам, которым они принесены, или стыдимся нашей религии> (Октавий. 38).

Кроме того, языческий угощатель может счесть, будто христианство одобряет
языческую религию. И можно совмещать участие в языческих мистериях и в
христианских таинствах. Уверившись в том, что и христиане прибегают к
языческим ритуалам, он еще прочнее будут держаться за них[7].

Так одна бытовая ошибка, один жест могут столкнуть человека в болото
религиозной всеядности.
Наконец, вкушение христианином идоложертвенной пищи может иметь еще два
дурных последствия. Одно из них - если об этом случае могут узнать иудеи.
Для них идоложертвенное - это безусловно "трефное", недопустимая пища. И
если они узнают, что христиане вкушают такие продукты, они, иудеи, станут
закрыты для евангельской проповеди. Другое дурное эхо может зазвучать внутри
самой церковной общины. Ибо среди христиан есть такие, что не очень твердо
понимают правила христианского поведения. Вот как об этом писал святитель
Феофан Затворник: "Более совершенные христиане считали идолов за ничто и
идоложертвенное считали чистою пищей. Другие, менее совершенные, не могли
еще отрешиться от прежнего, языческого своего взгляда на идолов как богов и
на жертвы им как действительным скверным богам. При таких мыслях вкушение
идоложертвенного считали противным своей христианской совести, которая еще
была немощна - бессильна, чтобы считать идолов за ничто. Но, увлекаемые
примером более совершенных, принимают участие в идольских трапезах, едят
идоложертвенное как идоложертвенное и тем сквернят свою немощную совесть.
Причиной же соблазна немощных служит то, что само по себе не имеет никакой
цены пред Богом: едим ли идоложертвенное - мы ничего не приобретаем, не едим
ли его - ничего не теряем перед Богом"[8]. Этими словами св. Феофан
пересказывает размышления блаж. Феофилакта Болгарского.

Тот, кто позволяет себе вкусить идоложертвенное при убеждении, что это
обычная еда - оказывается, совершенный христианин. Так пишет Апостол. Так
это понимают Святые Отцы. <Сильные рассуждением смотрят на идоложертвенное
как на всякую другую пищу, вкушают то со спокойной совестью>[9]. Тот же, кто
боится идоложертвенного и приписывает еде причастность тем несуществующим
лжебогам, с призыванием мифических имен которых были закланы идоложертвенные
животные, еще остается несовершенным христианином.

По еврейскому закону два основных источника осквернения, нечистоты - это
все, что связано с язычеством и все, что связано со смертью. Прикосновение к
мертвому телу считалось скверной. Но так ли сегодня у христиан? Для
христианского сознания "ни смерть не может отлучить нас от любви Божией во
Христе Иисусе, Господе нашем> (Римл. 8,38-39)[10]. Тело было храмом духа при
жизни, становится мощами по смерти. Мы прикасаемся к останкам даже с
благоговением: Этот перелом в отношении к останкам тоже давался Церкви не
без труда. Но он все же произошел очевидно и до конца А вот в отношении к
идоложертвенному и по сю пору приходится различать поневоле <эзотерическое>
учение Церкви и педагогические соображения.

Есть люди, сохранившие <идольскую совесть> (1 Кор. 8,7)[11]. Они <имеют об
идолах такое же мнение, какое имели до обращения, почитая их за нечто и
боясь их, как могущих нанести вред>[12]. Такие люди, если им доводится
вкушать идоложертвенное, <испытывают подобное тому, как если бы кто-нибудь
по обычаю иудейскому, почитал прикосновение к мертвецу осквернением, но,
видя, что другие прикасаются к нему с чистой совестью, из стыда пред ними
прикоснулся бы и сам, но осквернился бы и сам в совести, будучи осуждаем
ею>[13].

Параллель вполне ясна: христианину, в любой ситуации призванному помышлять о
Едином Боге и стяжавшему такую привычку, не скверно прикоснуться к мертвым
останкам, равно как нет для него никакой убыли и при вкушении
идоложертвенной пищи.
Так что надо различать онтологию (или богословие) и педагогику.

С точки зрения бытийной, реально-сущей, идол есть ничто и идоложертвенное не
вредит человеку. <Нет в них никакой тайной силы>, - пишет об идоложертвенных
трапезах Климент Александрийский[14].
Поэтому, приобретая пищу для самого себя на рынке можно не интересоваться -
идоложертвенная она или нет - <дабы опять не сделались они разборчивыми
сверх должного, не стали бы отказываться от продаваемого на торгу из
опасения, что это может быть идоложертвенное, [апостол] говорит: все, что
продается, ешьте без исследования о продающих, без расспроса, не
идоложертвеннное ли продается, как будто зазирает вам совесть, и вы хотите
очистить ее. Или так: дабы не зазирала тебе совесть, ты не исследуй; ибо при
разбирательстве можешь узнать, что предполагаемое тобою в покупке -
идоложертвенное, и совесть твоя будет беспокоиться>[15]. <Все, что продается
на торгу, ешьте без всякого исследования, для спокойствия совести> (1 Кор.
10,25).

С точки же зрения педагогической - прежде чем самому пользоваться этим своим
знанием, надо подумать: не повредит ли это тому человеку, у которого такого
знания еще нет, не понудит ли это и его прикоснуться к пище, которую он же
сам еще считает нечистой, и не смутит ли это тем самым его совесть. "Совесть
же разумею не свою, а другого: ибо для чего моей свободе быть судимой чужою
совестью" (1 Кор. 10,29). Оттого апостольский собор, созванный для
разрешения споров между христианами из иудеев и из язычников, по сути
призвал обе стороны к уступкам: евреев он призвал не смущать неевреев
требованием обрезания, а неевреев он призвал не смущать евреев вкушением
идоложертвенного.

Теперь понятно, <в каком он (апостол) находился затруднении. Он хочет
доказать два предмета - и то, что надо воздерживаться от такой трапезы, и
то, что она не может вредить вкушающим от нее. Эти предметы не совсем
согласуются между собою. Слыша, что идольские жертвы не причиняют вреда,
коринфяне могли пользоваться ими как безразличными. А слыша запрещение
прикасаться к ним, они могли подозревать, что эти вещи запрещены потому, что
могут вредить. Потому, отвергнув понятие об идолах, первой причиной
воздержания он поставляет соблазн братий>[16].

Апостол Павел, сказавши: "Идол в мире ничто" (1 Кор. 8, 4), тут же с
сокрушением добавляет: "Но не у всех такое знание" (1 Кор, 8, 7). И если
такой, немощный в вере, христианин станет подражать поступку христианина
более совершенного, - то он поступит против веления своей собственной
совести. "Поступая так, он оскорбит свою совесть и согрешит перед Богом; ибо
против совести ни в каком случае не должно поступать"[17].

Итак - <не потому учу я воздерживаться от идоложертвенного, будто оно
нечисто>[18], а ради снисхождения к слабостям других: По сути же - <не из
чего спорить>[19].
Вот резюме этих апостольских мыслей преп. Ефремом Сириным: <А об идольских
жертвах знаем, поелику все мы знание имеем. И хотя это знание надмевает тех,
кои ходят туда (к идольским капищам) для еды, но любовь, которая щадит
ближних своих, туда не позволяет ходить. Если же кто возмнит, что он
что-либо знает, тoт еще не познал, как подобало бы ему знать. Нo кто любит
помогать (ближним), тот познал. О ядении же идольских жертв знаем, что ничто
есть идол в мире. Ибо хотя и есть предметы, коим воздается богопочтение, на
небе или на земле, так как на небе солнце и луна называются богами, и другие
также предметы на земле: но для нас один Бог Отец. Но не у всех есть знание
о том предмете, о котором я сказал. Есть некоторые про-стецы между
верующими, которые ходят для ядения в дом идола; поелику верующие видят, что
священники и учители ходят туда, и по нетвер-дости своего ума считаю себя
нечистыми, как скоро думают, что то, что мы вкушаем здесь, есть как бы
идольская жертва. Смотрите же, говорит, и берегитесь, чтобы эта власть,
которую вы имеете, или ядением всего или невоздержанием себя от вхожде-ния в
те места, как-либо не послужила соблазном для немощных. Но если кто из
братьев нетверд умом своим и увидит тебя, имеющего знание, там возлежащим:
то он, при ложном взгляде на жертву, увлеченный желанием к ядению
идоложертвенного, - вот, погиб невинный, ради кого Христос умер. Итак, не
вводите в грех братьев своих и не соблазняйте их, то есть не заставляйте их
колебаться ради совести их немощной. Не считайте же это за нечто легкое, так
как против Христа согрешаете, если не будете оберегать братьев своих.
Подлинно, если из-за пищи, которая извергается в отхожие места, соблазняется
брат мой, то не только воздерживаться буду от мяса, которое в несколько дней
съедается в доме идола, но совсем не стану есть мяса вoвеки, дабы брата
моего не соблазнить: Не то говорим, что идол есть что-либо; ибо я знаю, что
то, что приносят в жертву язычники, они бесам приносят. Ради сего увещеваю
вас избегать их, такъ как общение наше с бесами устраняет вас от общения с
Господом нашим: ибо не можете чашу Господню пить и чашу бесовскую; и сесть
за столом Господним и за столом бесовским. Или ревность хотите вызвать у
Него этим? И хотя все можно ради свободы, но не все, что можно, бывает
полезно ближним нашим. Не своей только пользы должны искать мы, но и
ближних. Все, что продается на торгу, ешьте, только к жертвеннику бесовскому
не приступайте. Ради cовести не распрашивайте о том, что находите на
рынке, - совесть разумею не распрашиваемых, а распрашивающих. Если кто из
неверующих зовет вас на обед, и вы желаете пойти, - то все, предлагаемое
вам, ешьте по причине голода, ничего не расспрашивая ради совести, дабы не
ослабеть ей. Если же кто скажет: это священная жертва - то не ешьте ради
того, кто объявил. Ибо Господня земля с полнотою ея. И хотя здесь вам не
даст есть, но в другом месте не воспрещает вам. Ради совести, будет ли слаб
или окажется твердым. О совести же говорю не моей, но другого. Для чего
свободе моей подвергаться суду чужой совести? То есть: если они
соблазняются, то стану ли и я подобен им?>[20].

Сколько раз здесь слышен призыв - <не расспрашивайте>, но все находятся
любители заказывать экспертизы штрих-кода:

Не идол вредит человеку, а человек сам вредит себе, если придает какое-то
значение идоложертвенной пище. В конце концов - если даже в мире идол есть
ничто, то зачем же приписывать ему какую-то значимость в Церкви, в жизни
церковного человека?

Тут впору просто спокойно разъяснять людям, как относиться к проязыченным
символам. Не надо целовать языческие лики и знаки и ожидать от них помощи,
не надо относиться к ним религиозно, не надо придавать им того значения, что
видят в них язычники, но не надо их и бояться - <идолы, т.е. дерева, камни,
демоны, не могут ни вредить, ни приносить пользу> [21]. Но если для уплаты
налога надо взять в руки монету с изображением человекобожеского кесаря - не
нужно быть более религиозным, нежели сами языческие мытари. Уж если для них
эта монета не идол и не религиозная святыня, а просто денежный знак, - тем
более христианину не стоит видеть в этой монете что-то большее.

А все же что не может не быть это печальным знаком нашей собственной
миссионерской и пастырской несостоятельности - что и спустя 2000 лет после
апостола Павла эти <немощные> и <несовершенные> (блаж. Иероним называет их
<иудействующими>[22]) составляют запуганное и пугающее большинство даже в
Церкви: Нельзя же ограничиваться тем, что все время лишь снисходить к
слабостям немощных. Надо же все-таки и проповедовать им истину! Блаж.
Феодорит сказал о таких <немощных>, что их <не вкушение сквернит, но
сквернится совесть, не приняв совершенного ведения, а будучи еще одержима
идольской прелестью>[23]. Так сколько же будет длиться это <еще>?!

Впрочем, сразу стоит сказать, в чем различие между той ситуацией, что
описывал Апостол и той, что сложилась с нынешними <штрих-кодами>. Во времена
Апостола не всякое мясо, продаваемое на рынке, было <идоложертвенным>. И у
христиан не было никакой неотвратимой необходимости идти в гости к заведомым
язычникам или покупать клейменое мясо. Христиане произвольно шли в места,
где могла встречаться нечистота - но в принципе могли бы и не ходить туда.
Соответственно, апостол предупреждает: если из твоей свободы рождается
искушение для других людей - то лучше пользуйся своей свободой
благоразумнее, чтобы не соблазнять других. Тебе нет нужды ходить по
капищам? - Ну, так и не ходи! Поэтому слово апостола обращено прежде всего к
этим <сильным> и <свободным> христианам, а не к тем, кто смущается подобным
поведением своих собратьев по вере.

Но со <штрих-кодами> все иначе. Они - везде и всюду. Не от воли человека
зависит - наткнется он на них или нет. В жизнь двух христиан без спросу
вторглись эти <клейма>. Один из них реагирует с <сильной> позиции: <идол в
мире есть ничто>. Второй же смущается и сторонится этих <кодов>. Он готов
убежать из города: В этой ситуации что должен сделать <сильный в вере>?
Бежать вслед за обладателем "идольской совести", подражать его страхам, и
имитировать их, на самом деле вовсе их не разделяя? Или же он именно ради
брата своего должен совершить проповедническое усилие и объяснить ему
собственно христианское отношение к языческим погремушкам?
+++

На этом примере, гораздо более "жёстком", как видите, по сравнению с
правилами одежды, видно, как решается проблема соотнесения главного и
второстепенного, целей и средств.
И оказывается, что и главная проблема отношения к Гарри Поттеру и одежде при
посещении храма лежит в совсем иной плоскости, нежели это представляется
вам.
И лежит она не в плоскости строгого соблюдения неких "церковных"
установлений (которые вы представляете, видимо, проистекающими чуть ли не из
самой Библии и которые вы наделяете несвойственной им на деле
_самостоятельной значимостью_), а в плоскости проявления людьми любви к Богу
и друг к другу.

Вы же невольно видите христианство в первую очередь как взаимоувязанный
набор (во многом бессмысленно иррациональный) запретов и предписаний (и из
этого естественно вытекает представление "тронь любое, независимо от
условий, - посыпется всё").
А это-то вИдение и способно - и должно отталкивать всякого человека!
Вот только оно ложно. Исходные постулаты не те, что видятся вам.
Они другие. И всё остальное, выводимое из них - вполне рационально!

Я с удивлением (которое очень быстро прошло) обнаруживал и продолжаю
обнаруживать точное совпадение с выводами, которые рационально делал сам,
исходя из раз определённых постулатов) с суждениями и траковками св.
Апостолов, Соборов и т.д. Это говорит о том, что Православие, если
относиться к нему непредвзято, - отнюдь не сборник тупых иррациональных
догматов по любому вопросу, включая даже мелкие. Это в высшей степени
рациональное учение. Из этого и следует исходить в оценке явлений.

Иррационален лишь Символ Веры в контексте имеющихся текстов, который человек
выбирает по велению души - "желаю, чтобы было ТАК".
Как выбирается (и не может быть по-другому) любой другой символ веры,
включая веру в "научный" атеизм.
И вот малейшее изменение в Символе Веры, подобно "бабочке Брэдбери", - как
изменение в фундаменте идейной конструкции принципиально меняет очень
многое.