От Кравченко П.Е. Ответить на сообщение
К И.Т. Ответить по почте
Дата 24.01.2007 10:23:54 Найти в дереве
Рубрики Ссылки; Тексты; Версия для печати

Зачем нам нужна латинскя америка ? 5

Какое нам дело до Латинской Америки?
(статья пятая)
А.В. Харламенко

В конце 70-х и в 80-е годы XX века главным фронтом латиноамериканского освободительного движения и одним из главных рубежей сопротивле¬ния мировой контрреволюции стала Центральная Америка. Прежде чем рассматривать конкретно-историческую ситуацию, обусловившую ее подвиг и ее трагедию, постараемся выяснить, с чем пришла к ней эта часть мира, о которой буржуазные СМИ имеют основания глухо молчать.
Борьба трудящихся Центральной Америки с са¬мого начала развивалась под исключительно силь¬ным и противоречивым влиянием исторических про¬цессов всемирного масштаба и в свою очередь ока¬зывала гораздо большее, чем принято считать, влияние на латиноамериканскую и всемирную исто¬рию. Здесь впервые обозначились многие сильные и слабые стороны освободительного движения, вы¬явившиеся через три-четыре десятилетия в мас¬штабе Латинской Америки и всего «третьего мира».
1. «Банановые республики»
Людям, знакомым с политической географией в лучшем случае по картам, особенно в принятой на Западе проекции, в которой размеры южных стран сокращаются вдвое по сравнению с северными, го¬сударства центральноамериканского перешейка ка¬жутся лилипутами. На самом деле Никарагуа значи¬тельно больше Австрии, Гватемала - Венгрии, Па¬нама - Ирландии, Коста Рика - Дании, а в Гондурасе поместятся Швейцария, Нидерланды и Люксембург. Лишь Сальвадор - действительно небольшая стра¬на, меньше Бельгии, но этот «мальчик с пальчик», как называют его центральноамериканцы, самый густонаселенный (в 80-х гг. - 5,5 млн.). В целом же субрегион, исторически и культурно единый, обшир¬нее любой западноевропейской страны, а по насе¬лению (25,5 млн.) хотя и уступает некоторым из них, но превосходит или примерно равен другим латино¬американским странам, кроме крупнейших - Брази¬лии и Мексики.
Раздробленность Центральной Америки, как и другие ее несчастья, связана с географическим по¬ложением между Атлантическим и Тихим океанами. С колониальных времен по перешейку пролегали транзитные пути между странами и континентами, текли в Европу золото инков и серебро Потоси. За него боролись колониальные державы, у его берегов покоится в свинцовом гробу Фрэнсис Дрейк, его го¬рода грабили флибустьеры Генри Моргана, его Франсиско Миранда обещал Британской империи за независимость Венесуэлы. В глухих углах атланти¬ческого побережья британцам удалось закрепиться, вступив в союз с не покорившимися испанцам общи¬нами майя (нынешний Белиз) и мискито (ныне - вос¬ток Никарагуа и Гондураса). Отсюда растекались контрабандные английские товары, в пять раз де¬шевле испанских. Латифундисты и купцы Централь¬ной Америки были заинтересованы в транзитной

торговле, которая не сближала соседние земли, а разъе¬диняла их, делая конкурентами.
Когда испанские колонии охватила Война за незави¬симость, Панама, теснее других связанная с Южной Аме¬рикой, в 1821 г. вошла в состав Великой Колумбии, затем
- Новой Гранады (ныне Колумбия), но много раз пыталась
от нее отделиться. Остальная же часть перешейка обрела тогда независимость от Испании в составе Мексики, но
через два года образовала самостоятельное государство
- Соединенные провинции Центральной Америки. Их
единство кончилось в 1839т., когда президент Франсиско
Морасан был, свергнут, а при попытке восстановить еди¬ное государство - расстрелян. Идея единства Центральной Америки не умерла вместе с ним, но реальностью
больше не стала.
Вскоре выяснилось, что «элиты» взяли больше суве¬ренитета, чем могли проглотить. Молодые государства были, пожалуй, самыми бедными и отсталыми в Латин¬ской Америке. Индиго, единственную товарную культуру, свело на нет изобретение анилиновых красок. Латифун¬дисты переключились на экстенсивное скотоводство для снабжения транзитных путей. Тут не требовалось много рабочих рук, которые были в сильном дефиците: индей¬цы, составлявшие везде, кроме Коста Рики, абсолютное большинство, едва избавившись от колониального ига, вернулись к натуральному хозяйству; на то, чтобы снова надеть на них ярмо, у местной олигархии не хватало сил. Тем более она не могла, да и не хотела сопротивляться британским и североамериканским неоколонизаторам, а могла только выбирать между ними. Клики, ориентиро¬вавшиеся на Лондон либо Вашингтон, выясняли отноше¬ния в нескончаемых междоусобных войнах, вконец опус¬тошая свои страны.
В 1846-48 гг. США отняли у Мексики половину терри¬тории, в том числе Калифорнию, где только что нашли золото. Путей по своей территории туда еще не проложи¬ли, и добираться к приискам приходилось через Цен¬тральную Америку. США тут же высадили десант в Пана¬ме и навязали договор, Новой Гранаде по которому США признавались гарантом безопасности перешейка и тран¬зита через него. Североамериканская компания получила в бесплатное пользование государственные земли для строительства железной дороги; конечные ее пункты объ¬являлись свободными портами вне национальной юрис¬дикции. Построив дорогу на костях темнокожих рабочих, компания ввела самый высокий в мире тариф, за четыре года окупила расходы и стала получать чистую прибыль, не платя налогов. На страже ее интересов стоял Вашинг¬тон, под любым предлогом (например, убийство соотече¬ственника в пьяной драке) посылавший войска: более 50 вторжений за полвека!
Вскоре наступила очередь Никарагуа: в 1856 г. туда вторгся некто Уильям Уокер с бандой, именовавшей себя флибустьерами, а потом - ни более, ни менее как «Аме¬риканской фалангой бессмертных». Уокер провозгласил себя президентом Никарагуа и декретировал присоеди¬нение ее к США в качестве рабовладельческого штата. Он намеревался захватить всю Центральную Америку, но в США зрела гражданская война, и рабовладельцам Юга

было не с руки ссориться с Британией. Республики Центральной Америки сумели, хоть и ненадолго, объединить силы и наголову разбили «фалангу». Ее главаря США не стали выручать, и он был расстре¬лян. На родине его посмертно объявили «американ¬ским Наполеоном», взяв его методы за образец в отношениях с соседями и не только с ними.
Во второй половине XIX в. развитие междуна¬родной торговли по морю поставило в повестку дня идею, высказывавшуюся с XVI в., - проложить меж¬ду Атлантическим и Тихим океанами канал. Это можно было сделать в двух местах: в Панаме, где перешеек самый узкий, и в Никарагуа, где он шире, но ниже и почти весь пересечен готовым водным путем - озером и вытекающей из него рекой. Влия¬ние Британии и США в регионе было тогда примерно равным, и им пришлось в 1850 г. подписать договор, требовавший для строительства канала консенсуса. Поскольку достичь его не удавалось, инициативу попыталась перехватить Франция. В 1882 г. работы на Панамском перешейке развернуло французское акционерное общество во главе с недавним руково¬дителем строительства Суэцкого канала Ф. Лессеп-сом. Но в Вашингтоне сделали все, чтобы перекрыть дорогу конкурентам. Республиканская партия запи¬сала в политической платформе, что США должны построить и эксплуатировать канал как свою собст¬венность. Президент провозгласил еще не сущест¬вующий водный путь частью береговой линии США и посоветовал серьезным финансистам не вклады¬вать денег во французский проект. Лессепсу при¬шлось обратиться к темным дельцам, связанным с железнодорожной компанией Панамского перешей¬ка. Кончилось это грандиозным банкротством, сде¬лавшим слово «панама» синонимом супераферы.
К концу XIX в. Париж был выведен из игры. Лон¬дон, погрязнув в межимпериалистических противо¬речиях в других частях света, в 1901 г. подписал с Вашингтоном новый договор, развязавший ему руки. Конгресс США официально постановил строить ка¬нал в Панаме. Мешали только законные хозяева. Колумбия, вернувшая себе название республики Боливара, упорно отказывалась уступить перешеек. Ни угрозы, ни подкуп не действовали. Но в 1899 г. в стране вспыхнула очередная гражданская война между либералами и консерваторами, и США не замедлили это использовать. В Панаме был выса¬жен очередной десант, сторонам навязано посред¬ничество, правительственные посты поделены меж¬ду ними, а отказавшийся сдать оружие вождь вос¬ставших крестьян, индеец Викториано Лоренсо, рас¬стрелян по ложному обвинению.
Новое правительство Колумбии подписало с США договор, отдававший им в аренду на 99 лет земли на перешейке, но парламент отказался рати¬фицировать этот акт предательства. Тут и пригоди¬лись сторонники отделения Панамы от Колумбии, чьи выступления ранее подавляли сами США. Тон среди них задавали служащие той же железнодо¬рожной корпорации и давно связанный с нею глав¬ный инженер французской компании Панамского канала Ф. Бюно-Варилья. Именно он написал для сепаратистов проект декларации независимости, вручил им флаг нового государства и шифр для пе¬реписки с Вашингтоном, а также оплатил расходы. США направили к перешейку военные корабли. Президент Т. Рузвельт предупредил, что не допустит военных действий против сепаратистов, и на следующий день - 3 ноября 1903 г. провозгласили шестую в Центральной Америке республику. Военных действий, в самом деле не понадобилось: федеральным солдатам вручили по 50 долларов, а сколько заплатили генералам и губернатору, I история умалчивает.
Не дожидаясь прибытия в Штаты делегации сепарати¬стов, госсекретарь Хэй подписал с никого не представ- I лявшим Бюно-Варильей заранее подготовленный договор о канале. По нему США гарантировали и охраняли неза¬висимость Республики Панама, а также общественный : порядок в республике: армии и полиции ей не полагалось. Взамен они получали навечно право оккупировать полосу | в 10 миль вдоль трассы канала, а также любые другие земли, какие сочтут необходимыми. Узнав о таких усло¬виях, возмутились даже лидеры сепаратистов, но их бы¬стро поставили на место. Договор был доставлен в Пана¬му и ратифицирован в пожарном порядке: его не удосу¬жились даже перевести на испанский язык.
Достройка канала обошлась недорого: от французов остались и проект, и техника, и наполовину готовая трас¬са. Безвозмездно были присвоены водные ресурсы: за год на заполнение шлюзов расходуется и сбрасывается в океан столько пресной воды, сколько потребляется за ! месяц во всех США. Присвоено было и открытие кубин- | ского врача К. Финлея, установившего переносчиков жел¬той лихорадки и малярии. На маленький перешеек обру¬шили все запасы ядохимикатов, какие нашлись в США. Тем не менее строительство стоило жизни тысячам рабо- I чих. «Зона канала» - почти 1,5 тыс. кв. км - разрезала | Панаму пополам. Здесь действовали законы США, а па¬намцам была уготована только черная работа.
3 августа 1914 г., в день, когда Германия объявила войну Франции, США открыли канал для своих военных кораблей; для мирового торгового флота он был открыт только в 19?0 г. Управляло каналом «акционерное обще¬ство», где единственным держателем акций был министр обороны США. Отсюда посылали в Панаму и другие стра¬ны морскую пехоту, а позже здесь для всей Латинской Америки готовили верных Вашингтону ландскнехтов.
Еще до открытия канала США позаботились о том, чтобы ни одна соперничающая держава не могла проло- I жить альтернативный путь. В 1884 г. они навязали кон- I цессию на строительство железных дорог Гондурасу, а в начале XX в. семь раз оккупировали его. Никарагуанскому I президенту-либералу Селае они позволили завоевать | земли мискито, заложить британский флаг в жерло ору- ] дия и выстрелить в сторону Альбиона. Но он посмел при- 1 нять независимость всерьез: аннулировал концессию од- 1 ной из корпораций США, отказался от кабального займа и I даже начал переговоры о строительстве канала с евро- I пейской или японской помощью. Вашингтон расценил это t как нарушение доктрины Монро.
В 1909 г. госсекретарь США направил Селае ноту с I требованием его отставки. В Никарагуа высадились севе-Я роамериканские войска. Протесты известного всей Ибе- I роамерике поэта и дипломата Рубена Дарио остались I гласом вопиющего в пустыне. Селая отправился в эмиграцию, а президентом стал консерватор Адольфо Диас, 1 бывший служащий североамериканской компании. Он I взял заем, от которого отказался Селая, заложив банки- I рам янки все, чем располагало государство: таможенные I сборы, железные дороги, морской флот, компанию по I сбыту кофе и 51% акций Национального банка. Все это I было отдано в управление администраторам-янки.
He желая мириться со статусом полуколонии, ни¬карагуанцы в 1911 г. избрали Конституционную ас¬самблею, которая сместила Диаса. Тот обратился за помощью к хозяевам. Их войска окружили конститу¬ционалистов в городе Масая и сровняли его с землей артогнем; пленные были расстреляны, а ране¬ные добиты. В 1914 г. США заключили со сменившим Диаса президентом Чаморро договор по образ¬цу панамского, закрепив за собой на вечные време¬на исключительное право на строительство канала и военных баз. Вскоре Чаморро умер, а исполнявший обязанности главы государства вице-президент Б. Мартинес попытался выкупить акции Центрально¬го банка. Тут обе буржуазные партии Никарагуа пре¬взошли себя: обратились в госдепартамент с ни¬жайшими просьбами не возвращать стране ее госу¬дарственный банк. Вашингтон не заставил себя дол¬го уговаривать и в 1919 г. заключил с консерватив¬ным правительством соглашение о кредите, давшее ему полный контроль над экономикой страны и ре¬шающий голос в вопросе о том, кому быть ее прези¬дентом и как ею управлять.
Межокеанские пути сделали Центральную Аме¬рику одной из первых лабораторий прототрансна-циональных, а затем транснациональных связей. Не случайно именно здесь возник провозвестник транс¬национального агробизнеса - «Юнайтед фрут ком-пани» (ЮФКО), протянувшая щупальца по всей Цен¬тральной Америке и за ее пределы. Начав с произ¬водства бананов для рынка США, ЮФКО стала крупнейшим латифундистом в Гватемале, Гондура¬се, Коста-Рике, Никарагуа, Панаме. Всем этим стра¬нам были навязаны соглашения, по которым ЮФКО почти полностью освобождалась от налогов. Впро¬чем, и положенных она не платила десятилетиями даже в Штатах, не говоря уж о «банановых респуб¬ликах». Ее прибыль превышала бюджет всех госу¬дарств Центральной Америки вместе взятых. Под ее контролем оказались не только плодородные земли, |но и минеральные ресурсы, даже разведка нефти. ЮФКО имела свой морской и воздушный флот, мо¬нополизировала радиотелеграфную связь «банано¬вых республик» друг с другом и с иными странами. У корпорации была своя полиция, а при крупных вы¬ступлениях рабочих ей на помощь приходила мор¬ская пехота США. С ее же помощью ЮФКО меняла, когда находила нужным, правительства. Около 20 конкурировавших компаний были проглочены ЮФКО, а две-три уцелевших сами обзавелись воо¬руженными формированиями. Соперничество кор¬пораций было одной из главных причин гражданских войн в «банановых республиках».
Уже на заре эпохи империализма монополисти¬ческий капитал метрополий господствовал в Цен¬тральной Америке, как нигде в мире. Узость нацио¬нального рынка и беспошлинный импорт исключали развитие промышленности. Основой капиталистиче¬ского развития стал агробизнес, но и в нем конкури¬ровать с предтечами ТНК не мог никто. Местному капиталу удалось сохранить лишь одну прибыльную отрасль - производство кофе. Природные условия на склонах центральноамериканских гор для него идеальные. Но для уборки нужно много рабочих рук, а значительная часть земель принадлежала индей¬ским общинам. Со второй половины XIX в. правительства принялись обеспечивать своей буржуазии условия. Индейскую об¬щину насильственно разрушали, не оформленные юри¬дически права владения аннулировали, арендаторов за¬ставляли вносить единовременно плату за тридцать лет, и земли шли с молотка. Восстания индейцев жестоко по¬давлялись. Работа на уборке кофе имелась лишь на ме-сяц-полтора в году. Остальное время крестьяне гнули спину на жалких клочках земли, за которые должны были в страду работать на латифундиста почти бесплатно. Масса безземельных тоже работала на уборке кофе, а большую часть года перебивалась как могла: кто ремес¬лом, кто уличной торговлей, а кто и промыслом на боль¬шой дороге. Когда находилась работа, зарплату выдавали в основном бонами, которые надо было отоваривать в хозяйских лавках по ценам, уполовинивавшим и без того низкий заработок. Желающих наниматься на таких усло¬виях было мало, поэтому применялись «законы против бродяжничества», подобные английским XVI века: всяко¬го, кто не был постоянно занят полезным, с точки зрения буржуазных законодателей, трудом, обязывали под стра¬хом каторги отработать по найму столько-то дней в году.
Только в Коста Рике сохранились мелкие и средние аграрии - опора уникальной в регионе буржуазной демо¬кратии. В остальных странах почти все плодородные зем¬ли, переработка сельхозпродукции и кредитовавшие аг¬робизнес банки перешли в собственность нескольких се¬мейств (в Сальвадоре - 14), спаянных деловыми и родст¬венными узами. В экспортно-импортных операциях они выступали младшими партнерами североамериканских и европейских торгово-банковских монополий. Уделом тру¬дового народа стали нищета, недоедание, болезни, без¬грамотность. Большинство народностей утратило вместе с общиной родной язык и самосознание, растворившись в массе метисской бедноты. Преимущественно индейской осталась Гватемала, где разрушить общину не удалось, и общинников посылали на плантации в принудительном порядке.
Поддерживать господство над огромной армией обез¬доленных, помнивших еще иную жизнь, олигархия могла только методами террористической диктатуры. В городе какие-то права и свободы временами соблюдались, в де¬ревне - никогда. Ее держала в повиновении «сельская гвардия» - жандармский корпус, созданный по образцу мексиканского времен диктатуры Порфирио Диаса. Когда ее сил не хватало, подключалась «национальная гвар¬дия», военизированная полиция типа североамерикан¬ской, и «гражданская гвардия», набиравшаяся капитали¬стами из зажиточных горожан. Когда и этого было мало, на подавление восставшего народа посылали армию; ус¬танавливалась диктатура «горилл», беспредельно жесто¬ких к своему народу и послушных Вашингтону.
Центральная Америка относилась к остальной Латин¬ской Америке примерно так, как Латинская Америка - к остальному миру. В других странах правящий класс был вынужден хоть как-то заниматься общими делами обще¬ства и имел такую возможность. Здесь государство не обладало ни финансовой, ни административной, ни воен¬ной автономией от империалистической и местной оли¬гархии и могло быть только орудием насильственного подчинения большинства общества своекорыстным инте¬ресам ничтожного меньшинства. Суверенитет обернулся своей противоположностью, став средством империали¬стического господства.
Все это - не наследие докапиталистического или даже колониального прошлого, а проявление новейшей тен- денции монополистического капитала, начавшего уже сто лет назад формировать здесь общество та¬ким, каким нынешние энтузиасты империалистиче¬ской глобализации хотят видеть весь мир.
2. Отпор
Революционный подъем, вершиной которого в масштабе планеты был Великий Октябрь, а в Латин¬ской Америке - мексиканская революция, показал, что империализм и его ставленники не всесильны. К началу 20-х годов во всех странах Центральной Америки возникли профсоюзы, начал праздноваться день 1 Мая. Бастовали рабочие банановых планта¬ций и лесоразработок в Гватемале, Гондурасе, Кос-та Рике, Никарагуа. В Коста Рике в 1920 г. действо¬вал профцентр, организовавший всеобщую забас¬товку. В 1924 г. в Сальвадоре и Гватемале образо¬вались федерации трудящихся, назвавшиеся «ре¬гиональными»: они рассматривали себя как отряды единой центральноамериканской организации. Тру¬дящиеся Коста Рики и Гватемалы в числе первых в Латинской Америке добились признания государст¬вом 8-часового рабочего дня. Батраки начали при¬менять пролетарское средство борьбы - забастовку. В городах создавались союзы квартиросъемщиков, добивавшиеся снижения квартплаты и тарифов на электричество.
Промышленность на перешейке почти отсутство¬вала. Большинство трудящихся города составляли ремесленники-полупролетарии: плотники, пекари, портные, сапожники. Они первыми начали объеди¬няться в профсоюзы, охватившие затем и немного¬численных рабочих (железнодорожников, докеров, строителей). Поскольку центром капиталистического развития был агробизнес, профсоюзные организа¬ции быстро охватили сельских батраков и крестьян-полупролетариев. Одним из главных требований профцентров была передача земель латифундий крестьянам.
Другое революционное течение, как и во всей Латинской Америке, берет начало в студенческом движении за университетскую реформу. Его левое крыло быстро перешло к политическим требовани¬ям, выступив за единство Центральной Америки, против империализма янки и послушных ему дикта¬торов. В 1920 г. восставшие рабочие и студенты ос¬вободили Гватемалу от 22-летнего кровавого прав¬ления М. Эстрады Кабреры.
Лучшие представители революционного студен¬чества искали и находили путь к революционному рабочему движению. Таким был Агустин Фарабундо Марти1 (1893-1932), ставший одним из руководите¬лей Региональной федерации трудящихся Сальва¬дора. Организационной формой единения трудя¬щихся умственного и физического труда были рабо¬чие университеты, где студенческие активисты пе¬редавали рабочим знания и сами учились вместе с ними бороться за освобождение трудящихся. Так возникали первые коммунистические группы. В 1922 г. в Гватемале было провозглашено создание единой Коммунистической партии Центральной Америки.
1(Фамилию Марти принял отец Агустина, преклонявшийся перед героем кубинской антиколониальной борьбы Хосе Марти.)
Пролетарское самосознание первого поколения рабо¬че-крестьянских борцов формировалось как интернацио¬налистское. «Полностью отдавая себе отчет в нашей соб¬ственной идеологической и политической слабости, -вспоминал ветеран рабочего движения Сальвадора Ми¬гель Мармоль, - мы обратились к международному опыту. Если система угнетения и эксплуатации носит междуна¬родный характер, то почему рабочее движение должнозависеть исключительно от уровня развития в данной стране?»2 . У профсоюзов Центральной Америки, Мекси¬ки и США были общие враги, и координация выступлений была суровой необходимостью. Связь между бастующими рабочими плантаций в разных странах обеспечивали мо¬ряки флота ЮФКО, состоявшие в североамериканских профсоюзах. Этим интернациональные связи не ограни¬чивались.
2(Мармоль М. Гнев и боль Сальвадора. М.,1981.С.96)
Профцентры Сальвадора и Гватемалы вступи¬ли в Латиноамериканскую профсоюзную конфедерацию и Профинтерн. Они несли трудящимся правду о борьбе мирового пролетариата, о молодой Стране Советов.
Патриотизм и интернационализм, национально-освободительная и классовая борьба сливались в движе¬нии против самого опасного врага - империализма янки. Центром его закономерно стала оккупированная Никара¬гуа. Получая концессии на строительство дорог и фрахт судов, корпорации США не только выжимали соки из ра¬бочих, но и разоряли крестьян и неугодных аграриев вы¬сокими тарифами, а затем скупали земли за бесценок. Скоро они восстановили против себя всю нацию, кроме кучки предателей.
Протест, охвативший всю Латинскую Америку, заста¬вил интервентов в 1925 г. вывести войска. У власти стало коалиционное правительство консерваторов и либералов. Но не прошло и года, как тот же А. Диас вместе с наслед¬ником семейства Чаморро произвели переворот. Чаша терпения народа переполнилась. 2 мая 1926г. рабочие ЮФКО на атлантическом побережье Никарагуа разоружи¬ли гарнизон путчистов и создали повстанческие отряды. В других районах страны за оружие взялись шахтеры, лесо¬рубы, батраки кофейных плантаций, крестьяне. Лучшим командиром стал Аугусто Сесар Сандино (1895-1934) -внебрачный сын агрария-либерала и поденщицы, с юных лет, работавший в имении отца, на сахарном заводе в Гондурасе и на нефтепромыслах Мексики, видевший там революцию и возвратившийся на родину сражаться за нее.
Лидеры либералов не прочь были воспользоваться народным восстанием, чтобы вернуться к власти, но как огня боялись самостоятельного движения рабочих и кре¬стьян. Свергнутый вице-президент Х.Б. Сакаса объявил себя главой законной власти, но тут же отправился в США, где тщетно жаловался госдепартаменту на его ма¬рионеток. Однопартийцам, предлагавшим ему стать во главе восставших, он ответил: «Я хочу вернуться в Ника¬рагуа не так. За все отвечают американцы. Они должны доставить меня туда на одном из своих военных кораб¬лей, дать мне приступить к обязанностям президента республики, и именно этого я жду»3 . Изворотливее ока¬зался Х.М. Монкада, самый беспринципный из либералов, в 1909 г. первым вошедший в марионеточное правитель¬ство. Добившись, чтобы Сакаса назначил его главноко¬мандующим, он сразу начал интриговать против повстаческих командиров, пытался подстроить убийство Сандино.
3(Цит. по: Wheelock Roman J. Imperialismo y dictadura. Managua, 1985. P. 132.)
К началу 1927 г. войска консерваторов были раз¬громлены. Госдепартамент США, боявшийся поте¬рять мексиканскую и венесуэльскую нефть, опубли¬ковал в январе 1927 г. меморандум «Большевист¬ские дела в Мексике и (? - А.Х.) Латинской Амери¬ке». Там утверждалось, что США должны спасти ре¬гион от угрозы коммунизма, исходящей от буржуаз¬но-националистического правительства Мексики и никарагуанских либералов. Снизойдя к просьбе сво¬ей марионетки Диаса, Штаты вновь оккупировали Никарагуа. В мае 1927 г. официальный представи¬тель США Генри Стимсон уговорил Монкаду подпи¬сать с Диасом мирное соглашение. По нему обе сто¬роны сдавали оружие североамериканцам (за каж¬дую винтовку платили 10 долларов), под их же кон¬тролем создавался новый полицейский корпус, ли¬бералы получали посты в правительстве, а прези¬дентом после Диаса должен был стать Монкада. «Умереть за народ? Но ведь это бред! - убеждал он Сандино. - Народ неблагодарен. Важно только од¬но: хорошо жить».
Но Сандино, единственный из командиров кон¬ституционалистской армии, отказался сдать оружие. Он обратился к стране с посланием: «Мы предпочи¬таем умереть повстанцами, чем жить рабами». От¬ряд Сандино ушел на север, в горы Сеговиас, где жили самые непокорные из крестьян, отвоевавшие земли у сельвы и не желавшие отдавать их лати¬фундистам. Они массами вставали под его красно-черное знамя, не хватало только оружия. Сандино в совершенстве освоил тактику партизанской войны. «Армия - защитница национального суверенитета», как она называлась, действовала небольшими отря¬дами, внезапно наносила разящие удары и усколь¬зала от превосходящих сил врага.
Освободительная война постепенно охватила всю страну. Оккупанты, привыкшие иметь дело с продажными генералами консерваторов и либера¬лов, предлагали партизанскому вождю деньги, зем¬лю, должности. Он отвечал: «Лучше умереть, чем согласиться на унизительную, рабскую свободу». Почти шесть лет враг не мог ничего поделать с пов¬станческой армией, хотя много раз сообщал о гибе¬ли ее вождя. Злодеяния интервентов, сжигавших деревни и даже города, только усиливали ненависть к ним. В Штаты прибывало все больше гробов, и там все громче требовали вывести войска из страны, о которой большинство граждан не знало даже, где она находится.
Движение Сандино носило национальный и в то же время классовый характер. Повстанцы опирались, прежде всего, на сельских трудящихся, но в борьбе против интервентов участвовали и городские ремес¬ленники и рабочие. Сандино поддерживал контакты с возникшей в 1925 г. Партией труда, считавшей се¬бя марксистской рабочей организацией. В политиче¬ском манифесте 1 июля 1927 г. Сандино заявил: «Я городской рабочий, ремесленник, но мои стремле¬ния общенациональны, мой идеал - обладать пра¬вом на свободу и правом требовать справедливости, даже если для завоевания этого потребуется про¬лить и свою и чужую кровь... Я горжусь тем, что вы¬шел из среды угнетенных, ведь именно они -душа и честь нашего народа»1 . В районах, контролировавшихся его армией, отменялись законы об экспроприации кресть¬янских земель. Бойцам строго запрещалось наносить ущерб крестьянам, но капиталистов - местных и ино¬странных – облагали принудительными налогами. Более глубокие социальные преобразования Сандино отклады¬вал до победы над интервентами: «Ни крайне правые, ни крайне левые, а только единый фронт - вот наш лозунг. Исходя из этого, единственно правильным для нас будет искать сотрудничества со всеми патриотическими силами,
невзирая на то, какой «изм» они проповедуют»2 . Он хо¬тел, чтобы после ухода оккупантов были проведены сво¬бодные выборы под контролем всей Латинской Америки. При этом условии он обещал распустить свою армию и не претендовать ни на какой правительственный пост.
Краеугольным камнем мировоззрения Сандино был патриотизм, но не узконациональный, а общелатиноаме¬риканский. «Границы моей родины, той, за которую я борюсь, - это границы Испанской Америки» 3 . Лозунг «Аме¬рика для американцев» он уточнял: «Соединенные Штаты Северной Америки - для янки. Латинская Америка – для латиноамериканцев»4 . Вслед за Боливаром и Сан-Мартином он выступал за союз латиноамериканских стран для совместной защиты суверенитета и экономиче¬ского развития. С этой целью АЗНС предложила провести международную конференцию и подготовила проект до¬говора.
В духе латиноамериканской солидарности и взаимной выгоды Сандино предлагал решить проблему канала: «Он должен быть построен на капиталы всего мира, а не ис¬ключительно на американские. По крайней мере, полови¬на работ по строительству должна быть осуществлена за счет Латинской Америки». Он полагал, что доходы от ка¬нала позволят стране обойтись без кабальных займов: «Никарагуа должна получать налоги, которые полагаются ей по праву и справедливости. Эти доходы позволят нам построить железные дороги на всей территории, дать об¬разование народу, воспитать его в духе подлинной демо¬кратии» 5. В порядке компромисса он соглашался, чтобы вопрос о канале решала межамериканская конференция; в случае признания права его строить за США те должны были подписать договор с обязательством уважать суве¬ренитет соседей и не вмешиваться в их внутренние дела. Убедившись, что такого обязательства от них не добить¬ся, Сандино пришел к твердому решению: канал должен принадлежать только латиноамериканцам.
«Генерал свободных людей» надеялся на реальную поддержку латиноамериканских правительств, которые считал патриотическими. В августе 1928 г. он опублико¬вал открытое письмо: «Если бы эти правительства созна¬вали в большей мере историческую ответственность за судьбы своих стран, они бы не стали ждать, когда захват¬чики придут на их собственную территорию, и протянули бы руку помощи братскому народу... Я говорю с вами, народы Латинской Америки! Когда дела правительства не отвечают чаяниям граждан, вручивших ему власть, народ
1 Цит. по: Идейное наследие Сандино / Сборник документов и материалов. М.: 1985. С.34.
2 Идейное наследие Сандино. С. 82.
3 Цит. по: Ortega Saavedra, Humberto. 50 anos de lucha sandinista. La Habana, 1980. P. 91.
4 Идейное наследие Сандино. С. 63.
5 Там же. С. 36
должен сменить его» 1. Необходимым условием единого фронта Сандино назвал свержение реакци¬онных диктатур. Но его надежды не оправдались: ни одно из латиноамериканских правительств не захо¬тело или не решилось помочь сражавшемуся наро¬ду. Последней его надеждой была Мексика, лидеры которой называли себя революционерами и находи¬лись в конфликте с США. Сандино сам отправился туда для переговоров, но они не привели ни к чему.
1(Там же. С.66.)
Сандино предупреждал, что если не дать агрес¬сорам отпора в Никарагуа, «они почувствуют себя
сильнее самого господа бога и бросят вызов всему миру»2. Борьба сандинистов опиралась на широкую
международную солидарность. Вождь борющейся Никарагуа принимал в свою армию добровольцев из любой латиноамериканской страны. Солидарность с борющимся народом выражали Габриэла Мистраль и Ромен Роллан. Анри Барбюс писал об «армии свободных людей» как «знамени национального и социального освобождения народов и эксплуати¬руемых мировым капитализмом и империализмом масс».
2(Там же.С.77.)
В Европе возникли комитеты «Руки прочь от Никарагуа». Борьбу повстанческой армии освещала советская печать. В начале 1928 г. горы Сеговиас посетил корреспондент ТАСС, которому Сандино сказал, что не сложит оружия, пока янки не уйдут.
Непросто складывались отношения «генерала свободных людей» с коммунистическим движением. Его поддерживали коммунисты Латинской Америки: Х.А. Мелья, Х.К. Мариатеги, Г. Мачадо,В. Кодовилья. Кампанию солидарности координиро¬вала Антиимпериалистическая лига, связанная с Коминтерном. Его ближайшим сподвижником был Ф. Марти, которого сальвадорские рабочие избрали своим представителем в армии Сандино. Однако, сальвадорец был убежденным коммунистом, атеи¬стом, никарагуанец же, будучи антиклерикалом, ве¬рил в божественную справедливость и отдавал общенациональным задачам приоритет перед классо¬выми. О том, почему Марти покинул лагерь Санди¬но, последний вспоминал: «Наше движение нацио¬нальной защиты не раз пытались увести в сторону, превратив в борьбу скорее социальную. Я всеми силами выступал против. Наше движение - нацио¬нальное и антиимпериалистическое. Мы отстаиваем знамя свободы Никарагуа и всей Испаноамерики. В остальном, в социальном плане, наше движение -народное и мы ратуем за продвижение социальных стремлений... Марти, пропагандист коммунизма, увидел, что не может провести свою программу, и ушел».На фоне наступления фашизма и вероломства буржуазных националистов во многих странах по¬нятно, что коммунистов настораживала нечеткость идейно-политической линии движения Сандино. Компартия Мексики сомневалась в последователь¬ности его антиимпериализма. В. Кодовилья писал: «Разумеется, это движение не может привести к ко¬ренным экономическим и политическим изменениям ввиду того, что им руководит не партия пролетариа¬та, и в современной обстановке в Центральной Америке оно должно поэтому находиться под руководством национальной буржуазии»4.Но своеобразие конкретной ситуации не сводилось к дилемме между пролетарской партией и «национальной буржуазией». Последней в Центральной Америке не су¬ществовало: местный капитал не столько конфликтовал с империалистическим, сколько в переплетении с ним вы¬ступал главным эксплуататором трудящихся. Поэтому сандинистское и подобные ему массовые движения, како¬ва бы ни была их первоначальная идеология, не могли не обратиться против самих основ империалистической экс¬плуатации.
4(Коммунистический интернационал. 1927. №4.С.12)
3. Трагедия
Удары надвигавшегося на капиталистический мир ве¬ликого кризиса Центральная Америка ощутила первой. Уже с 1927 г. полетели вниз цены на кофе. Все больше сельских пролетариев оставалось без работы. Крах нью-йоркской биржи в октябре 1929 г. обернулся здесь катаст¬рофой. Урожай кофе 1930 г. остался на полях - убирать его не имело смысла.
Хуже всего пришлось густонаселенному Сальвадору. Здесь нельзя было прокормиться даже впроголодь со своих клочков земли: к категории собственников статисти¬ка относила всего 8% граждан. Нельзя было и уйти, как в других странах, на необжитые земли: их просто не было. В 1931 г. национальный доход сократился вдвое, поден¬ная оплата батрака - с 50 сентаво до 20. Миллионам лю¬дей грозила голодная смерть. Крестьяне и батраки нача¬ли захватывать общинные земли, присвоенные латифун¬дистами. Ремесленники и рабочие требовали хлеба, ра¬боты, снижения платы за жилье.
Социально-экономическая катастрофа всюду лишила верхи возможности управлять как прежде, но проявля¬лось это в разных странах по-разному. В Гватемале в феврале 1931 г. установилась диктатура генерала X. Убико. В Гондурасе гражданская война, которую давно вели ставленники разных банановых компаний, начала выходить из-под их контроля и, как в Никарагуа, перерас¬тать в борьбу трудящихся против всех империалистов и олигархии. Правителям Сальвадора пришлось под дав¬лением народа провести первые в его истории относи¬тельно свободные выборы. Президентом стал реформист А. Араухо, обещавший разделить земли латифундий ме¬жду крестьянами. Но попытка распределить среди беззе¬мельных участки, на каждый из которых претендовало не меньше ста человек, только обозлила и крестьян и зем¬левладельцев.
В Никарагуа кризис вызвал новый подъем освободи¬тельной войны и ее дальнейшую социально-политическую радикализацию. Поддержка революции ра¬бочими и крестьянами ширилась, но буржуазия станови¬лась все более враждебна ей. Интервенты нашли новых исполнителей своей воли, вчерашних «революционе-ров»-либералов. Буржуазные правительства, реформи¬сты, духовенство отвернулись от Сандино. Архиепископ Манагуа отлучил повстанческого вождя и всех его сто¬ронников от церкви; по словам Сандино, множество свя¬щенников и других людей подобного рода буквально на¬воднили Сеговиас, проповедуя крестьянам примирение с банкирами-янки. Твердую поддержку повстанцы получали только от рабочего движения. Обращаясь в феврале 1930 г. к Испаноамериканской профсоюзной конфедера¬ции, Сандино подчеркивал: «В результате обострения борьбы, растущего давления со стороны американ¬ских банкиров слабые и колеблющиеся люди стали отходить от нас, и лишь рабочие и крестьяне пойдут с нами до конца, и только их организованная сила приведет нас к победе»1.
1(Идейное наследие Сандино. С.94.)
Сложившаяся в начале 30-х гг. революционная ситуация дала сильный импульс коммунистическому движению. В 1929 г. Коминтерн созвал первую кон¬ференцию латиноамериканских коммунистов, в ко¬торой участвовали и делегаты стран Центральной Америки. Был взят курс на размежевание с рефор¬мизмом и завершение организационного оформле¬ния коммунистических партий. В 1930г. была созда¬на компартия в Панаме, в 1931 г. - в Коста Рике.
Самой сильной в Центральной Америке была Коммунистическая партия Сальвадора, возникшая в марте 1930 г. Один из ее основателей подчеркивал: «Она родилась в среде рабочего класса, профсоюз¬ного движения в качестве высшей формы классовой организации» 2. Руководство партии и профцентра составляли единое целое. За ними шли не только ремесленники и рабочие городов, но и батраки, кре¬стьяне, вожди индейцев. Коммунистами были мно¬гие солдаты и офицеры; основную работу среди солдат вел Союз коммунистической молодежи, соз¬данный одновременно с партией. В Сальвадоре и Гватемале работали секции МОПР - их здесь назы¬вали «Красная Помощь». Они собирали средства для жертв репрессий, добивались освобождения арестованных, распределяли помощь, поступавшую из-за рубежа. «Борьба за свободу заключенные, поддержанная международной солидарностью, ста¬ла новым средством повышения сознания нашего народа, способствовала тому, что о наших повсе¬дневных выступлениях узнало и международное рабочее движение и они стали составной частью борьбы за мировую революцию» 3, - писал М. Мармоль. Во главе сальвадорской секции МОПР стоял Ф. Марти, вскоре возглавивший и партию.
2(Мармоль М. С.100)
3(Там же. С. 101-102.)
В конце 1931-начале 1932 гг. революционная си¬туация в регионе достигла высшей точки. Сандино готовился сформировать временное правительство. В Мексике была опубликована программа «Авто¬номной партии Никарагуа», считавшей целью сан-динистасого движения ликвидацию эксплуатации. Колонны Сандино вышли в районы банановых план¬таций, подняли на борьбу рабочих ЮФКО; конторы компании были разгромлены, а наиболее ненавист¬ные рабочим управляющие расстреляны. Олигархи¬ческие режимы соседних стран увидели в этом угро¬зу, и готовились высдупить против повстанческой армии. В ответ Сандино провозгласил Централь¬ноамериканский союз и призвал рабочих и крестьян к борьбе с захватчиками, чтобы «сражаться с арми¬ей янки и армиями их союзников по всей Централь¬ной Америке». В четыре страны были направлены делегации, чтобы наладить связь с трудящимися и выступить с воззванием о союзе. «Только рабочие и крестьяне Центральной Америки в состоянии, так как это в их интересах, восстановить федерацию, -считал теперь Сандино. - Участие в движении цен¬тральноамериканского союза буржуазных элементов исключается, поскольку они всегда стремились заставить нас подчиниться унизительному вмешательству янки в наши дела, ведь оно благоприятствует интересам бур¬жуазии»4. Часть повстанческих сил Сандино направил на помощь революционерам Гондураса, где гражданская война переживала критический момент, а банановые плантации парализовала всеобщая забастовка. Бастова¬ли и рабочие ЮФКО в Коста Рике.
Решающим звеном стал Сальвадор: здесь противо¬стояние классов было всего острее, а уровень организа¬ции трудящихся - наивысшим. Искрой в бочке с порохом стали выборы муниципалитетов, которые отвечали за порядок на местах, имели военизированные формирова¬ния и оружие. По вопросу участия в выборах мнения в руководстве компартии разделились. Большинство рево¬люционеров-интеллигентов во главе с Ф. Марти были за участие с целью укрепления связей партии с массами. М. Мармоль и другие руководители рабочих, знавшие на¬строение масс, были против, считая, что фальсификация выборов спровоцирует народ на восстание, а возглавить его партия еще не готова. Решено было участвовать в выборах и одновременно готовить всеобщую забастовку с возможным переходом в восстание.
4(Идейное наследие Сандино. С. 98,100)
Незадолго до выборов, 2 декабря 1931 г., власть за¬хватила военная хунта во главе с генералом М. Эрнандесом Мартинесом. Переворот не признало ни одно правительство. Отменить выборы хунта не реши¬лась. Но, как только стало ясно, что по крайней мере в половине страны побеждают коммунисты, армия прерва¬ла голосование. Партия решила провести забастовку про¬теста. Национальная гвардия напала на забастовщиксз и получила отпор. В карательные операции включилась армия. Руководство компартии сделало последнюю по¬пытку остановить гражданскую войну: предложило Эр-нандесу встретиться и договориться о прекращении ре¬прессий, чтобы успокоить народ. Генерал уклонился от встречи. Коммунистам оставалось только возглавить на¬зревавшее восстание.
Были ли тогда у сальвадорского пролетариата шансы на победу? М. Мармоль был убежден, что да. В рабочем и крестьянском движении коммунисты пользовались огром¬ным авторитетом. Реформистская партия бывшего пре¬зидента распалась, ее сторонники были увлечены общим боевым настроением трудового народа. В соответствии с линией Коминтерна для Латинской Америки компартия выдвигала программу-минимум буржуазно-демократической революции при ведущей роли рабочих и крестьян. Ф. Марти были поручены переговоры по созда¬нию правительства широкой демократической коалиции. Это, по мнению коммунистов, обеспечивало «большой простор для маневра перед лицом империалистической угрозы и возможность привлечения на сторону революции средних слоев и даже нейтрализации, хотя бы временной, земельной олигархии». Компартия Сальвадора, как ни одна другая в Латинской Америке, имела «достаточно сиг в самой армии, чтобы организовать широкое восстание v нанести внезапный и сокрушительный удар' по 'репреб сивному аппарату буржуазии изнутри». Коммунисты йа-деялись, что революционному государству «будет обес¬печена материальная и моральная поддержка всех ком¬мунистических партий мира, всего международного рабо¬чего движения во главе с Советским Союзом» 5. При та¬ких условиях Вашингтону было бы нелегко решиться иг интервенцию. Он не мог справиться с одной Никара¬гуа, а тут вырисовывалась перспектива отечествен¬ной войны по крайней мере всей Центральной Аме¬рики. В разгар мирового кризиса, ситуация в боль¬шинстве стран Латинской Америки была на грани революционной или уже за этой гранью. Новая ин¬тервенция скорее всего вызвала бы цепную реакцию в масштабах континента и поставила сами США на грань взрыва.
5(Мармоль М. Указ. соч. С. 192)
Выступление было назначено на 16 января 1932 г. Но за два дня до этой даты о ней стало из¬вестно хунте. Сдержать народные массы, начавшие уже браться за оружие, было невозможно. Вместо того, чтобы ускорить восстание, ЦК компартии пере¬нес его на 19-е, потом на 22-е. За это время хунте удалось выявить и уничтожить коммунистов-военных. 19 января были арестованы Ф. Марти и его сподвижники А. Луна и М. Сапата. Хунте удалось сбить с толку многих людей, распространив повсюду «Инструкцию коммунистам Сальвадора по органи¬зации всеобщего выступления 22 января 1932 г.» В этой фальшивке повстанцам предписывалось рас¬стреливать без суда всех буржуа и вообще каждого, кто не станет сотрудничать.
В ночь с 22 на 23 января восстание началось. Лишенное большинства руководителей и поддержки в армии, оно вылилось в стихийный штурм городов тысячами крестьян и батраков, большей частью вооруженных только мачете. От рук восставших по¬гибло всего около 20 человек, оказавших вооружен¬ное сопротивление или особо ненавистных народу. Затем начались бои с армией, вернее, расстрел почти безоружных крестьян артиллерией и авиаци¬ей. На третий день восстание было подавлено. Но трагедия только начиналась.
К берегам Сальвадора подошли военные кораб¬ли США и Британии. Эрнандесу срочно поставили оружие. Посол США предложил высадить войска, но генерал ответил, что справится сам.
Бойня продолжалась много месяцев. Армия и различные «гвардии» не отставали друг от друга. Разгромлены были не только революционные, но и все организации трудящихся. Жителей городков и деревень, которые контролировались повстанцами, сгоняли на площадь и расстреливали из пулеметов. Тысячи людей пытали и убивали без всякой видимо¬сти суда, по спискам избирателей красных муници¬палитетов, по доносу соседа, за индейские черты лица. Многие искали спасения в соседнем Гондура¬се, где были еще не освоенные земли. Называют цифру 30 тысяч убитых (2,5% населения страны), но, по признанию лично участвовавшего в событиях армейского историка, она сильно занижена. Армия превратилась в банду убийц, смертельно боящихся народа и ненавидимых им. Прав был Мармоль: «На¬чиная с того проклятого года все мы стали другими людьми, а Сальвадор, пожалуй, другой страной»1.
Ф. Марти, А. Луна и М. Сапата были казнены 1 февраля по приговору военного трибунала. Марти умер со словами: «Да здравствует Красная По¬мощь!» Из руководителей компартии уцелел один Мармоль: во время расстрела он был только ранен и, когда палачи ушли, выбрался из-под тел товари¬щей.
1 Там же. Указ. соч. С. 204
Вся Центральная Америка тоже стала иной. Еще в ка¬нун сальвадорской трагедии, в декабре 1931 г., хунта Убико бросила в тюрьмы все руководство гватемальских коммунистов. Арестованный вместе с ними лидер комму¬нистов Гондураса Хуан Пабло Ванрайт погиб вскоре по¬сле Ф. Марти. Перед расстрелом он вывел кровью на сте¬не камеры: «Да здравствует Коммунистический Интерна¬ционал!» Подавив забастовку плантационных рабочих Гондураса, конкурировавшие компании слились и прекра¬тили междоусобицу своих марионеток, вручив бразды правления генералу Кариасу.
Непобежденной оставалась только армия Сандино, но вокруг нее смыкалось кольцо международной изоляции. Усиление нацистов в Германии, японская агрессия в Ки¬тае отвлекли внимание мировой общественности и Ко¬минтерна от Никарагуа. Внутренние условия борьбы тоже ухудшились: война, безработица и голод подрывали силы трудящихся. Повстанцы смертельно устали. Оккупанты предпочитали воевать с никарагуанцами руками никара¬гуанцев. Они навербовали, вооружили и обучили так на¬зываемую национальную гвардию. Командовал ею снача¬ла североамериканский генерал, затем - Анастасио Со-моса, выходец из семьи землевладельцев, давно сотруд¬ничавший с янки.
Осенью 1932 г. президентом США был избран Ф. Рузвельт, обещавший вывести войска из Никарагуа и других стран Латинской Америки, проводить в отношении них политику «доброго соседа». Таким языком не говорил еще никто из обитателей Белого дома. 2 января 1933 года интервенты бесславно покинули Никарагуа. Главное тре¬бование Армии-защитницы национального суверенитета было формально выполнено. Вступивший на пост прези¬дента Сакаса, под знаменами которого Сандино начинал освободительную войну, предложил старому товарищу переговоры о мире. Делегация освободительной армии потребовала от Сакасы оставить север страны под ее управлением и защитой, распустить национальную гвар¬дию, не допускать иностранного вмешательства в финан¬совые дела, расторгнуть кабальный договор с США и со¬звать межамериканский конгресс по вопросу о канале. Требования были отклонены. Оставалось продолжать войну или искать компромисс.
В дни, когда Сандино принимал решение, рейхсканц¬лером Германии был назначен Гитлер. В США приступила к обязанностям администрация Рузвельта, вынужденная опираться на профсоюзы в проведении «нового курса» и ставшая потенциальной союзницей СССР и мирового ра¬бочего движения в борьбе с нацизмом. В Мексике укреп¬лял позиции левоцентрист Л. Карденас. Близкий к нему профсоюзный лидер В. Ломбардо Толедано убеждал Сандино заключить мир.
«Генерал свободных людей» одним из первых прошел путь вынужденного перехода от вооруженной борьбы к борьбе политической. 2 февраля мирный протокол был подписан. В нем признавалось, что «крестовый поход» Сандино и его армии принес свободу родине. Стороны обязывались уважать конституцию и всеми средствами оберегать суверенитет, но гарантий этого не предусмат¬ривалось. Сандино пришлось, не добившись разоружения национальной гвардии, согласиться на сдачу оружия и демобилизацию своей армии с расселением бывших бой¬цов на пустующих землях и организацией там кооперати¬вов.
Некоторые сподвижники считали сделанные уступки недопустимыми. Сандино отвечал им: «Вы обязаны при¬нять во внимание, что с прекращением открытой вооружнои интервенции патриотический настрой и ремление никарагуанцев к борьбе начали ослабе* ть, потому что народ, хотя и страдает от ино-ранного экономического и политического вмеша-льства, не видит его воочию и, что еще хуже, не >рит в него. Подобное положение поставило нас в удные условия. Тем временем правительство го¬дилось получить заем в несколько миллионов шаров и, уничтожив нас силой, еще больше укре-пъ свое положение и усилить иностранное политическoe, экономическое и военное вмешательство в1 гла страны»1 .
В стране возникло даже не дву-, а троевластие: >авительство Сакасы, армия Сандино и нацио-альная гвардия Сомосы. Правительство не имело юих вооруженных сил и могло создать их либо из андскнехтов Сомосы, либо из сандинистов. При гом армия Сандино была создана в соответствии конституцией, формально по распоряжению того е Сакасы как и.о. президента, «национальная 1ардия» же - по указанию оккупантов. Было ясно, го Сомоса только ждет случая уничтожить Санди-э и его армию, а затем свергнуть Сакасу.
Исходя из этого, Сандино предложил Сакасе эюз, чтобы гарантировать жизнь людей, сражае¬мся против оккупантов, и соблюдение конститудЛяется_поо7ивником правительства и нашим противником, так как ее статус противоречит законам и конституции рес¬публики, - писал Сандино. - Эта гвардия, по сути дела, ставит себя выше правительства, вот в чем причина того, что во многих случаях приказы пре¬зидента не выполняются»2. Подчеркивая лояль¬ность правительству, «генерал свободных людей» отказался пока от создания своей партии, ограни¬чившись «сохранением сандинизма со всеми атри¬бутами его морального авторитета, чтобы они ста¬ли решающими факторами для судеб нации при первой же возможности»3. Но социально-политическая программа у него была. Он планиро¬вал передать землю в государственную собствен¬ность, а сельских трудящиеся организовать в коо¬перативы. Права рабочих он предлагал
защитить трудовым законодательством, узаконив 8-часовой рабочий день, равную оплату женского и мужского труда, право на объединение в профсоюзы и на забастовку. По всей стране должны были открыть¬ся школы для детей трудящихся.
Не будучи социалистической, эта программа резко ограничила бы капиталистическую эксплуа¬тацию. Такого эксплуататоры допустить не могли. Неприемлема для них была и рабоче-крестьянская армия рядом с армией капиталистического госу¬дарства. Следуя интересам своего класса и указа¬ниям посла США, Сакаса отверг союз с Сандино и приказал повстанцам сдать оружие национальным гвардейцам, начавшим уже бросать их в тюрьмы и убивать.
Пытаясь избежать новой гражданской войны, Сандино снова повернул влево. В одном из писем 1933 года он назвал себя коммунистом. В свой по¬следний приезд в столицу в феврале 1934 г. он по-
1(Идейное наследие Сандино. С.139.)
2 Там же. С. 141.
3 Там же. С.143.
пытался создать единую с Партией труда политическую организацию. От президента Сакасы он потребовал ре¬организовать национальную гвардию и оставить Сегови-ас под управлением сандинистов. Тот, искренне или нет, принял эти требования.
Сомоса обратился к послу США и получил недву¬смысленный ответ: в Вашингтоне желают устранить Сандино. 21 февраля, после прощального ужина у Сака¬сы, «генерал свободных людей» и его ближайшие спод¬вижники были захвачены головорезами Сомосы и рас¬стреляны. Их захоронили тайно, а рядовых участников расправы расстреляли в соседней роще: свидетели бы¬ли не нужны. Одновременно национальная гвардия учи¬нила кровавую расправу над демобилизованными пов¬станцами и их семьями, жившими на севере страны. Ли¬берально-консервативный парламент амнистировал Со-мосу и его сообщников.
Предательский удар оказался смертельным для дви¬жения, которому талант и авторитет вождя заменяли последовательную идеологию и организацию, способную обеспечить преемственность руководства. Сказалась и слабость городского подполья, без которого сельская герилья долго продолжаться не может. Рабочее движе¬ние, едва зародившись, было задавлено кризисом и ре¬прессиями. К 1936 г. последние отряды партизан были разгромлены или рассеяны. Почувствовав себя хозяи¬ном положения, Сомоса низложил Сакасу и сел в кресло президента. Он сколотил собственную партию – «Либерально-националистическую», в которой ни либерально¬го, ни национального не было ничего, а руководящие посты занимали члены его семьи (как в буквальном, так и в мафиозном смысле). Старые партии были оттеснены от власти. Буржуазия примирилась с этим, удовольство¬вавшись возможностью беспрепятственной наживы. Па¬дение мировых цен на кофе компенсировалось, как и в соседних странах, усилением эксплуатации рабочих и расширением плантаций за счет крестьянских земель.
Для рабочего и коммунистического движения настали тяжелые времена. В Гватемале и Гондурасе оно было на 15-20 лет подавлено полностью, в Сальвадоре медлен¬но возрождалось в глубоком подполье. С разгромом ра¬бочего и крестьянского движения среди коммунистов становилось все больше выходцев из средних слоев. Иные из них старались выжить заслуженных рабочих руководителей и самим занять их место. М. Мармоль оказался на годы отлучен от партии, Компартия Панамы распалась. Легальные возможности остались лишь в Коста Рике. Там в 1934 г. коммунисты возглавили забас¬товку 16 тысяч рабочих ЮФКО; банановому спруту при¬шлось сократить рабочий день и повысить зарплату. Впервые в Центральной Америке двое коммунистов бы¬ли избраны в парламент, красными стали многие муни¬ципалитеты.
4. Против фашизма - с кем?
Рузвельту принадлежит знаменитая фраза: «Сомоса, конечно, сукин сын, но это наш сукин сын». Он оказался не совсем прав: сукины сыны из Центральной Америки подыскивали более подходящих отцов в Берлине и То¬кио. Там они находили все, что им требовалось: свире¬пый антикоммунизм, установку на истребление всех не¬угодных, возможность направить гнев народа на ино¬родцев и иноверцев, сыграть на его ненависти к импе¬риалистам и олигархам. Убико, Сомоса и Эрнандес не скрывали, что предпочитают третий райх «прогнившей демократии Соединенных Штатов», а сальвадорский диктатор даже направил в берлинский генштаб план высадки десанта в Центральной Америке. В Панаме президентом был избран Арнульфо Ариас - выходец из олигархической семьи, возглавляв¬ший Трудовую партию. Штатам пришлось подпи¬сать новые соглашения о канале, увеличить отчис¬ления Панаме и разрешить ей иметь национальную гвардию. Не довольствуясь этим, Ариас совершил паломничество в Берлин, удостоился аудиенции у фюрера и диплома почетного арийца. Вернувшись на родину, он ввел расовые законы по образцу гит¬леровских', евреи, негры и китайцы стали людьми второго и третьего сорта.
К началу Второй мировой войны значительная часть внешней торговли Центральной Америки приходилась на Германию. Здесь заправлялись германские и японские подводные лодки, сюда на¬цисты вкладывали награбленные средства. Кое-кто из бежавших от нацизма и войны европейских бур¬жуа, главным образом евреев, решил осесть в на¬логовом раю Ариаса и Сомосы, но все они были в одну ночь вырезаны, а их капиталы присвоены дик¬таторами. Несмотря на все это, Вашингтон про¬должал покровительствовать «своим сукиным сы¬нам».
После Перл-Харбора США ввели в Панаму вой¬ска и реквизировали значительную часть ее земель под военные базы. Ариасу пришлось расстаться с президентским креслом, но не ответить за содеян¬ное. Остальные диктаторы лишь для виду объяви¬ли державам оси войну и экспроприировали, как правило, в свой карман собственность их поддан¬ных, втайне продолжая сотрудничать с фашист¬скими спецслужбами. Вашингтон смотрел на это сквозь пальцы. Главного - монополии на экспорт капитала и торговлю с Центральной Америкой - он добился, а диктаторы вполне его устраивали как исполнители заданий межамериканских органов по поставкам продовольствия, леса, каучука, руд. Там, где существовала хоть видимость демократии, с трудящимися в годы антифашистской войны при¬ходилось считаться, а со «своими сукиными сына¬ми» не надо было тратиться ни на что, кроме взя¬ток. Вопрос о демократии, за которую США вроде бы воевали, Рузвельт решил просто: объявил Со-мосу и ему подобных демократами.
На рабочее и коммунистическое движение ре¬гиона борьба с фашизмом оказала противоречивое влияние. Широкий антифашистский фронт сложил¬ся в Коста Рике. Подобно Народному фронту Чили, он объединил коммунистов, социалистов и нацио¬нал-реформистов. В 1943 г. был принят кодекс за¬конов о труде, в конституции зафиксированы мини¬мум зарплаты и право трудящихся на объединение в профсоюзы, социальное страхование, забастовку. Сложился сильный профцентр - Конфедерация трудящихся Коста Рики. На парламентских выборах 1944 г. коммунисты получили 6 депутатских манда¬тов. При их поддержке правительство Т. Пикадо продолжало реформы.
В то же время в годы войны интернациональная солидарность со страной социализма стала озна¬чать союз с США - главным эксплуататором лати¬ноамериканских трудящихся. Нащупать меру ком¬промисса и выдержать ее коммунистам не удалось. Сказались, особенно после роспуска Коминтерна, установки лидера Компартии США Э. Браудера на со¬трудничество классов и растворение компартий в обще¬демократическом движении под предлогом антифашист¬ского единства. В этой идейно-политической сумятице некоторые партии отказались от имени коммунистиче¬ских, назвавшись в Панаме Народной партией, в Коста Рике - Партией Народный авангард. Политику в духе Браудера вел В. Ломбардо Толедано, возглавлявший с 1936 г. Конфедерацию трудящихся Латинской Америки, в которую входили и центральноамериканские профсою¬зы. Не будучи коммунистом, но тесно сотрудничая с компартиями, он в то же время пожимал руки Убико и Сомосы, вслед за Рузвельтом восхвалял их как борцов за демократию, осуждал забастовки. Рабочему движе¬нию предлагалось не выступать против диктаторов, а добиваться от них социальных реформ путем убежде¬ния.Между тем, разгром нацизма на полях Великой Оте¬чественной отозвался в Центральной Америке раската¬ми грома. Народы не хотели терпеть фашиствующих диктаторов, а Вашингтон не мог больше поддерживать их: это испортило бы ему всю игру в демократию в обоих полушариях. К тому же диктаторы в интересах своих кланов укрепляли государственные и полугосударствен¬ные корпорации в ущерб частному сектору, чем вызвали недовольство буржуазии и аграриев.
В 1944 г. дни Сомосы-старшего, казалось, были со¬чтены. Половина либералов, до тех пор послушных дик¬татору, совместно с консерваторами потребовали его отставки. Нюх матерого интригана, свободного от каких бы то ни было убеждений, подсказал Сомосе выход: изобразить демократа и даже приверженца социальных реформ. Он включил в конституцию запрет на собствен¬ное переизбрание, ввел трудовое законодательство, да¬же пригласил к себе Ломбардо Толедано. Тот всерьез решил, что представился шанс укрепить в Никарагуа демократию и легализовать рабочее движение, приехал и вроде оы добился официальной регистрации проф¬союзов и только что созданной Никарагуанской социали¬стической партии. В 1945 г. Сомоса даже лично возгла¬вил первомайскую демонстрацию. Ловкий маневр помог ему выйти из изоляции и удержаться у власти. Через два года, дождавшись, начала холодной войны, он бросил в тюрьмы или просто истребил раскрывших себя левых. Еще через год он помог Вашингтону покончить с левым правительством Коста Рики1.
1(Подробнее см. статью вторую. /Марксизм и современность, №24-25(1-2, 2003). С. 51)
Диктаторам Сальвадора и Гватемалы сманеврировать не удалось. Революционное движение набирало силу, но тон в нем задавали уже не левые, ослабленные репрес¬сиями и дискредитированные оппортунизмом их регио¬нальных лидеров. Революционная молодежь попала под влияние Американского народно-революционного союза (APRA), созданного перуанцем В.Р. Айя де ла Торре. Призывая к вселатиноамериканской антиимпериалисти¬ческой революции почти в духе Сандино, Айя де ла Торре предлагал провести «антифеодальную» аграрную ре¬форму, ограничить эксплуатацию Латинской Америки им¬периалистическим капиталом и сотрудничать с ним же, пока он не разовьет настоящий, культурный капитализм.
2 апреля 1944 г. части армии Сальвадора выступили против Эрнандеса. С заговором были связаны некоторые руководители компартии, но большинство коммунистов об этом не знали. Рабочие, студенты, крестьяне готовы были включиться в борьбу, но лидеры восставших отказа¬лись выдать им оружие. Иного было трудно и ожи¬дать: некоторые из офицеров-заговорщиков лично участвовали в бойне 1932 г. и имели основания страшиться народа. Диктатору удалось подавить восстание. Страну снова захлестнул кровавый тер¬рор. Однако, рабочее движение смогло ответить на репрессии всеобщей забастовкой. Посол США пред¬ложил диктатору отказаться от власти во избежание худшего. 9 мая Эрнандес бежал в Гватемалу.
Оппозиция вышла из подполья. Коммунисты, помня горький опыт 1932 г., не спешили легализо¬ваться, действуя в составе Национального союза трудящихся, выполнявшего функции единого профцентра и одновременно политической партии. Уже через три месяца он стал крупной политиче¬ской силой, но, по свидетельству М. Мармоля, «не знал, не видел составных элементов происходив¬шего в стране процесса и дальнейших перспектив. Мы были слепцами, брели в потемках, на ощупь, поскольку никогда не анализировали обстановку, что является первейшим условием продвижения вперед... Представители интеллигенции, которые задавали в дискуссии тон, свели все к словоблу¬дию, к героическим позам перед микрофоном»1.
Представители средних слоев и буржуа задава¬ли тон и в Партии демократического союза, факти¬чески представлявшей собой широкий демократи¬ческий фронт. О ее лидере, профессоре А. Ромеро, Мармоль вспоминал: «В личном плане, как чело¬век, он, по-видимому, оставался честным всю жизнь, однако от народного руководителя у негобыли лишь известность и симпатии масс, окрыленных надеждой»2 . Ромеро тайно состоял в компар¬тии, но на политической линии его организации это фактически не отражалось. Окружавшие его буржу¬азные и мелкобуржуазные деятели, пытаясь под¬чинить НСТ своему контролю, привели народное движение к расколу. Не оправдала себя и попытка некоторых лидеров компартии двигаться к власти под чужим флагом, втайне от народа и даже боль¬шинства коммунистов. Закрепить победу над дик¬татурой Эрнандеса не удалось.
1 Мармоль М. Гнев и боль Сальвадора. С. 295.
2 Там же. С. 300.

5. Гватемала - победа и поражение
В Гватемале свержение диктатуры Убико при¬няло характер революции. Начало ей положили в июне 1944 г. студенты, потребовавшие от диктато¬ра восстановить университетскую автономию. За ними забастовали учителя и юристы. На расстрел мирной демонстрации народ ответил всеобщей забастовкой. Убико был вынужден уйти в отставку, передав власть военной хунте. Стали возрождать¬ся профсоюзы и возникать многочисленные партии. Некоторые из них готовили свержение хунты.
18 октября в стране началась всеобщая забас¬товка. Революцию, однако, возглавили не рабочие, а средние городские слои: студенты, учителя, госу¬дарственные служащие, младшие офицеры. Их поддержали ремесленники, мелкие торговцы, часть буржуазии и аграриев. Исход борьбы решило вы¬ступление молодых офицеров во главе с Хакобо Арбенсом. Они не были, как в Сальвадоре, запятнаны кровью народа и решились вооружить рабочих и студентов. 20 октября после 16-часовых уличных боев хунта была свергнута.
Революция в своем развитии столкнулась с больши¬ми трудностями. Трудовой народ Гватемалы был почти поголовно неграмотен. Индейские народности не знали ни испанского, ни языков друг друга. По всему этому крестьянство не сыграло в революции активной роли. Городские и сельские рабочие героически сражались в часы восстания, но своей партии не имели. В идеологии господствовал мелкобуржуазный национализм.
В октябре 1944 г. профсоюзы объединились в Кон¬федерацию трудящихся Гватемалы. Большую роль в ее создании сыграли сальвадорские коммунисты. М. Мармоль и его товарищи вместе с первыми гвате¬мальскими марксистами организовали для профсоюзных активистов школу «Кларидад» («Ясность»).
В марте 1945 г. в результате первых относительно свободных выборов к власти пришло правительство президента Х.Х. Аревало. Была принята конституция, провозглашавшая демократические свободы и необхо¬димость ликвидации латифундий. В то же время одна из ее статей ставила вне закона «международные органи¬зации», к которым относили фашистов и коммунистов (!). На основании этой статьи школа «Кларидад» была в январе 1946 г. закрыта, а коммунисты-иностранцы вы¬сланы.
Правительство Аревало не пошло бы дальше уме¬ренных реформ, если бы не находилось под постоянным нажимом профсоюзов и левых военных. По их инициати¬ве был принят закон об охране недр, ограничивший дос¬туп монополий к богатствам страны. Трудовой кодекс узаконил 8-часовой рабочий день, равную оплату за равный труд, право на коллективные договоры и забас¬товку. Однако права сельхозрабочих и крестьян на объ¬единение урезались. Профсоюзам запрещалась любая политическая деятельность, что не помешало мелко¬буржуазным партиям расколоть профцентр.
В профсоюзах, университете, среди госслужащих воз¬ник целый ряд групп, считавших себя марксистскими. Правительство пыталось сорвать их объединение, аре¬стовывая и высылая коммунистов. Тем не менее, в сен¬тябре 1947 г. им удалось создать единую организацию -Демократический гватемальский авангард. На его базе 29 сентября 1949 г. возродилась Компартия Гватемалы. Но до внутреннего единства партии было далеко. Уже в сле¬дующем году в ней произошёл раскол между студенче¬скими и профсоюзными лидерами; последние вышли из КПГ, образовав Революционную рабочую партию.
Преодоление раскола началось с рабочего движения: КПГ и РРП совместно организовали единый профцентр - Всеобщую конфедерацию трудящихся Гватемалы. В на¬чале 1952 г. при поддержке международного коммунисти¬ческого движения КПГ и РРП слились в Гватемальскую партию труда.
Залогом силы Гватемальской революции было един¬ство коммунистов и левых военных. На президентских выборах 1950 г. X. Арбенс, поддержанный рабочим дви¬жением, одержал победу над кандидатом правых М. Идигорасом Фуэнтесом. Правительство Арбенса при¬ступило к решению главной проблемы - аграрной. Зе¬мельные владения, где применялись «докапиталистиче¬ские» формы эксплуатации, и необработанные земли подлежали национализации, а их владельцам выплачи¬валась компенсация в размере стоимости, декларирован¬ной в налоговых органах.
Арбенс ставил целью покончить с «феодальны¬ми» латифундиями и расчистить путь для развития «нормального» капитализма. Но заверения в буржу¬азно-демократическом характере реформы не могли повлиять ни на иностранных, ни на местных капита¬листов, ибо противоречили как их эгоистическим интересам, так и объективной логике процесса. Главным «феодалом» оказалась ЮФКО, не исполь¬зовавшая 74 % земель и почти не платившая нало¬гов. Фактически Арбенс осуществлял программу Сандино: национализированные земли под влияни¬ем общинных традиций распределялись по уравни¬тельному принципу, принимались меры против обез¬земеления крестьян, поощрялось создание в круп¬ных хозяйствах кооперативов.
Однако, социальные условия Гватемалы отлича¬лись от никарагуанских. Необрабатываемые земли здесь были главным образом в прибрежных рай¬онах, где в основном и проводилась реформа. В гус¬тонаселенных, чисто индейских горных районах осуществить ее, не посягая на сам принцип частной собственности, можно было только путем переселе¬ния безземельных на новые земли. На это у прави¬тельства не было ни средств, ни времени, да и вряд ли индейцы согласились бы уходить из родных мест. Недовольством индейцев или их безразличие к ре¬форме пользовались латифундисты, реакционные офицеры и церковники. Им нередко удавалось во¬влекать индейцев в банды, натравливать на активи¬стов аграрной реформы. Это сказывалось на на¬строении армии, где большинство солдат составля¬ли индейцы.
Реформы проводились хотя и левым правитель¬ством, но посредством старого, в основе буржуазно¬го, госаппарата, нередко ущемлявшего интересы людей труда. Функционеры мелкобуржуазных пар¬тий, использовавшие власть для обогащения, соста¬вили новую прослойку буржуазии - потенциальную базу контрреволюции. У профсоюзов и компартии руки были связаны: чтобы не выступать против го¬сударства и не играть тем самым на руку империа¬лизму и реакции, приходилось брать на себя ответ¬ственность за все действия властей. Эта коллизия, как всегда и везде, резко ограничивала возможность действия снизу, сеяла патерналистские иллюзии. Неполных десяти лет подобной ситуации хватило, чтобы пролетариат и его союзники оказались не го¬товы ни к защите революции, ни к переходу на неле¬гальное положение.
Неблагоприятной для революции была и между¬народная ситуация. В Мексике революционная фра¬зеология прикрывала буржуазный курс. В Гондурасе по-прежнему правил Кариас, в Никарагуа - Сомоса. В Сальвадоре уже 21 октября произошел правый военный переворот; люди, собравшиеся в Парке Свободы отпраздновать победу гватемальских то¬варищей, были расстреляны, демократические орга¬низации запрещены. Правительство Аревало пыта¬лось экспортировать революцию, помогая эмигран¬там из Сальвадора вторгаться туда с оружием в ру¬ках, но ни к чему кроме потерь это не привело.
В 1948-49 гг. кольцо вокруг Гватемалы как будто начинало размыкаться. Реакционные режимы в Гон¬дурасе и Сальвадоре под давлением массовых про¬тестов пали. Но в Гондурасе одного диктатора сразу же сменил другой. В Сальвадоре Учредительная ассамблея приняла новую конституцию, признавшую пра¬ва трудящихся на профсоюзную организацию, забастовку и социальное страхование, университетскую автономию и демократические свободы. Компартия и левый профцентр вышли из подполья, но ненадолго: первые же выборы были фальсифицированы, и занявший пост президента полковник О. Осорио вернул все на круги своя.
Страны Центральной Америки не имели отношений с СССР. В начале 1945 г. было объявлено об их установле¬нии со всеми пятью государствами перешейка. Но совет¬ский посол в Мексике К.П. Уманский, вылетевший в Коста-Рику для вручения верительных грамот, погиб в авиаката¬строфе. С началом холодной войны об отношениях с со¬циалистическими странами не было и речи.
Кульминация событий на перешейке совпала с куль¬минацией двух противостояний: между социальными сис¬темами в глобальном масштабе и между империализмом США и националистическими режимами в Латинской Америке. Х.Д. Перон в Аргентине и Ж. Варгас в Бразилии вели курс на усиление госкапитализма и социальные ре¬формы при поддержке профсоюзов. Сторонники такого курса были в правящих кругах Мексики, в правительстве и j армии Чили. В Боливии с 1952 г. шел революционный процесс, близкий гватемальскому. Правительства этих стран не были левыми, но основную опасность для них представляла буржуазная олигархия, которую поддерживал Вашингтон.
Был момент, когда два противостояния могло объеди¬нить совместное выступление в поддержку суверенных прав Гватемалы. В январе 1953 года в Вашингтоне при¬ступила к обязанностям администрация Д. Эйзенхауэра, ключевые посты в которой занимали братья Даллесы, тесно связанные с ЮФКО. В феврале Арбенс подписал декрет об экспроприации пустующих земель ЮФКО. Гос¬департамент, возглавляемый бывшим адвокатом ЮФКО Дж. Ф. Даллесом, выразил протест. В ответ правительст¬во Гватемалы заявило, что экспроприация - суверенное ] деле страны и не может быть предметом международного обсуждения.
В те дни в Москву впервые прилетел личный представитель Перона. Он был принят Сталиным. Советский ру¬ководитель призвал латиноамериканские страны к единству, чтобы совместно противостоять империализму. Это • были последние международные переговоры в его жизни.
В конце марта 1953 года ЮФКО организовала в Гватемале первую попытку переворота. Путч полковника Кастильо Армаса провалился, сам он бежал за границу, где уже пребывал глава гражданской оппозиции Идигорас Фуэнтес. Правительство Гватемалы направило Генераль¬ному секретарю ООН письмо об угрозе национальному суверенитету. Всеобщая конфедерация трудящихся Гва¬темалы обратилась за помощью к Конфедерации трудя¬щихся Латинской Америки и Всемирной федерации профсоюзов.
В феврале 1954 года в Берлине состоялось совеща¬ние министров иностранных дел четырех великих держав: СССР, США, Великобритании и Франции. Советская сто¬рона имела основания поднять вопрос об угрозе агрессии против Гватемалы, но не сделала этого. Если в Москве надеялись добиться взамен уступок по Германии, Корее, I Индокитаю - результаты говорят за себя. Если думали избежать обвинений во вмешательстве - тоже зря: бур¬жуазные СМИ уже вовсю шумели о советских подлодках, : якобы доставлявших в Гватемалу оружие, а в ЦРУ гото¬вили доклад о всемирном коммунистическом заговоре вокруг нее.
В марте 1954 г. на межамериканской конферен¬ции в Каракасе Даллес предложил прежде всего об¬судить вопрос о «вмешательстве международного коммунизма в дела американских республик». Пред¬ставители Мексики и Аргентины сначала возражали, вполне убедительно говоря, что этот предлог может быть использован для интервенции против любой страны. Но когда вопрос встал ребром, даже они решились только воздержаться, а остальные по¬слушно проголосовали вместе с Вашингтоном.
Именно тогда был впервые введен механизм ин¬тервенции, применяемый до сих пор. В мае 1954 г. Даллес заявил о возможности применения силы на основании межамериканского договора 1947 г. .Са¬молеты США начали перебрасывать в соседние с Гватемалой страны оружие и наемников, а их воен¬ные корабли задерживали и обыскивали суда, шед¬шие в гватемальские порты: нет ли на их борту ору¬жия. 17 июня самолеты без опознавательных знаков бомбили города Гватемалы, а на ее землю из Ника¬рагуа и Гондураса вторглись наемники под командо¬ванием Кастильо Армаса. Правительство обрати¬лось в Совет Безопасности ООН с просьбой рас¬смотреть вопрос об агрессии. СССР высказался в поддержку Гватемалы, но слишком поздно.
В те решающие недели рабочие Гондураса под¬нялись против ЮФКО, а все оппозиционные силы -против диктатуры ее ставленников в генеральских мундирах. Всеобщая забастовка продолжалась 69 дней. Если бы против ЮФКО тогда же выступил пролетариат других стран, заговор против гватемальской революции мог быть сорван. Но даже гватемальский профцентр не пошел на это, видимо, ожидая указаний правительства.
Пока в Совете Безопасности спорили, имеет место аг¬рессия или нет, дело шло к развязке. Даже разгром наем¬ников ничего не изменил. Генералы и полковники отказа¬лись вооружить народ. 28 июня посол США потребовал отставки Арбенса. Власть перешла к хунте полковника К.Э. Диаса, но Вашингтону этого было мало. По требова¬нию посла США власть передали прямым наемникам ЮФКО. Они устроили резню по образцу сальвадорской. Президентом стал Кастильо Армас.
Удушение гватемальской революции дало сигнал к на¬ступлению реакции во всем регионе. В Гондурасе забас¬товка была подавлена, профсоюзы поставлены под кон¬троль североамериканских профбоссов, только что вос¬созданная компартия запрещена, итоги президентских выборов аннулированы. В Бразилии через два месяца был свергнут военными Ж. Варгас. Он застрелился, оста¬вив письмо с протестом против происков империалисти¬ческих монополий. В Колумбии была запрещена компар¬тия. В Парагвае утвердилась диктатура генерала Стресс-нера. Через год пал режим Перона. Чили и Боливия под¬чинились диктату Вашингтона.
Буржуазия доказала, что не заслуживает звания на¬циональной. Народы ценою крови убеждались, что анти¬империализм и социализм неразделимы. Упоенных без¬наказанностью стратегов холодной войны ждали Плайя Хирон, Карибский кризис, Вьетнам.