Форум С.Кара-Мурзы

	От	Георгий
	К	Георгий
	Дата	20.04.2006 22:59:56
	Рубрики	Тексты;

(!!!!!!!!!!) А. А. Гангнус. Энтропия культуры: перечитывая Л.Н.Гумилёва. Возможен ли мир без наций? (*+)

http://www.intelligent.ru/articles/text313.htm

Энтропия культуры: перечитывая Л.Н.Гумилёва
<Нация>, <национальное> - дискуссии об этих понятиях в начале ХХI века
приобрели ещё большую остроту. Возможен ли мир без наций?
Александр Александрович Гангнус

Большая фуга

Прощались мы со Львом Николаевичем Гумилёвым в последний раз (это было в
конце 80-х - начале 90-х где-то в квартире его приятельницы на восточной
окраине Москвы) с взаимным неудовольствием.

Мы с ним виделись и переписывались еще в период подготовки к печати
первой моей книжки <Ритмы нашего мира>. Там речь шла о влиянии разных
природных, географических факторов на рождение и падение царств,
переселение народов и об участии в этих сопряжённых процессах неких
космических факторов. Тогда Лев Николаевич сделал всё, чтобы вырвать
меня, <молодого и неопытного>, из-под влияния Арсения Владимировича
Шнитникова, выдающегося советского географа, построившего стройную
теорию одновремённой стадиальности отступления последнего оледенения, о
связанных с этим ритмах увлажнения и осушения континентов. Я во многом
следовал за ним, а яростные нападки Гумилёва на бывшего союзника и
единомышленника Шнитникова в научной печати мне казались
безосновательными.

На последнюю же встречу с ним (повёл меня сосед, известный гумилёвец
Айдер Куркчи) я устремился радостно: прочёл в <Природе> блестящие статьи
единственного отпрыска двух больших русских поэтов о его теории
пассионарности и воодушевился. Я так и сказал Льву Николаевичу:

- Накопление и сброс пассионарности в этносах - это как изменчивость и
отбор в теории эволюции Дарвина. Частный случай - пародийно в <Самгине>,
у Горького: <Революции нужны, чтобы уничтожать революционеров>. История
перестаёт быть биографиями героев и игрой случайностей. Вы превратили её
в естественную науку!

Такого <отлупа> в ответ на мою похвалу я не ожидал...

- Вы ничего не поняли! Вас оправдывает только то, что вы читали
советский подцензурный вариант... Ничего естественного там нет - всё
идёт по воле космического разума, приказов своего рода, поступающих
<оттуда>:

Мне пришлось развести руками и признать, что в таком случае мы с ним -
по разные стороны баррикад. Для меня в науке (в т.ч. и в исторической)
самое ценное - её независимость, неподвластность ничьим <хотениям>, её
собственные внутренние законы, которые так интересно и трудно познавать,
а тут обскурантизм какой-то. Остаётся только пожать плечами и забыть:

Но я поспешил с выводами. Скоро, но уже посмертно, вышла последняя книга
Гумилева <От Руси к России> - её он, видимо, и писал во время той нашей
встречи, - и там в предисловии я вдруг увидел прямое продолжение нашего
последнего разговора:

<Предки есть всегда, а этносы образуются достаточно редко и во времени,
и в пространстве. Казалось бы, на поставленный вопрос нет ответа, но
вспомним, что точно так же сто лет назад не было ответа на вопрос о
происхождении видов. В прошлом веке, в эпоху бурного развития теории
эволюции, как до, так и после Дарвина, считалось, что отдельные расы и
этносы образуются вследствие борьбы за существование. Сегодня эта теория
мало кого устраивает, так как множество фактов говорят в пользу иной
концепции - теории мутагенеза. В соответствии с ней каждый новый вид
возникает как следствие мутации - внезапного изменения генофонда живых
существ под действием внешних условий в определённом месте в
определённое время. Конечно, наличие мутаций не отменяет внутривидового
процесса эволюции: если появившиеся признаки повышают жизнеспособность
вида, они воспроизводятся и закрепляются. Если это не так - носители их
вымирают через несколько поколений>.

Не согласен и тут почти с каждым словом. Истинная теория мутагенеза <не
другая>, она не отменила теории Дарвина, а только подставила в неё
недостающее звено (Дарвин и не мог знать этого, истинного источника
изменчивости - генетика ещё не родилась). Чисто эмоциональное стремление
преуменьшить роль Дарвина забавно. Но параллель между теорией этногенеза
и пассионарности и теорией эволюции явно взята на вооружение, хотя
сформулировано это неуклюже и весьма уязвимо: получается, появление
этносов - это чуть ли не часть биологического видообразования. Расизм?
Если именно это убирали из сочинений Гумилёва советские редакторы, то
они были на правой стороне:
Но в общем (это продолжение дискуссии) Гумилёв явно отступил от того
<обскурантизма>, которым он меня тогда шокировал. Космический,
смахивающий на божественный, произвол без всяких советских цензоров и
редакторов превратился в <действие внешних условий>. Кто ж с этим будет
спорить? Всё обсуждается, и так рождается истина.
Методы естественно-научного анализа необходимы традиционно-гуманитарным
дисциплинам, как и гуманизация-гуманитаризация - это необходимая узда на
научно-технический прогресс, и тут наукопоэзия Гумилёва всех кладёт на
лопатки! Тиражи его книг, которые академическая историография ухитряется
практически игнорировать по сей день, бьют рекорды, сравнимые с
рекордами Толкина. Гумилёв на практике осуществлял мечту Гёте: <История
науки - это большая фуга, в которую мало-помалу вступают голоса
народов>.

Тоскливое недоразумение или непременное условие существования
человечества?

Откроем газету, залезем в Интернет, вспомним кое-что из недавно
пережитого. Что-то и из личного опыта (придётся признаться: два года был
начальником отдела в окончательно уничтоженном при Путине Миннаце).
Национальность - да будь она проклята! Это точка зрения всех чиновников
всех стран, где есть в заметном числе хоть одна национальность кроме
титульной (США пока не рассматриваем). Мозаичную форму существования
человечества они ненавидят не только по лености (надо запасаться ещё
какими-то дополнительными знаниями - языка, обычаев и т.п.
<пережитков>), но ещё и потому, что даже чиновники устают врать - ведь
функционерам в этой области просто положено непрерывно врать, любезно
улыбаться, когда с души воротит, обещать, не желая исполнять обещаний и
всё такое - лишь бы подопечные не дрыгались и не мешали руководить.
Свободны от этой обременительной лжи только государственные люди
откровенно фашистских государств. Тем не надо скрывать, что ничего,
кроме <горите вы синим огнём>, у них для нацменов не припасено.
Я начал с чиновников, с сильных мира сего, ибо оттуда всё и идёт. Но
ведь и либералы, и социалисты, и коммунисты, и анархисты - кто только не
отметился на нашей памяти примерно в той же идиосинкразии и чудовищной,
как только речь о национальном вопросе, неискренности. Но реально дело
обстоит ещё много хуже.
Года четыре назад был приглашён на одно политическое действо. В Москве
создавался некий молодёжный антифашистский комитет. Ничего нового для
себя я там не увидел и не услышал. Увидел кое-кого из коллег, совсем
немолодых писателей, вплывших в политику на волне всяких разоблачений в
перестройку и обратно в литературу, слава Богу, не выплывших. Услышал,
где-то через час после начала, из уст юного председателя, <восходящего
светила российской политики>, как было сказано в Интернете, его главный
<антифашистский> лозунг.

- Наша цель - мир без наций!

После этого я встал и тихо, на цыпочках вышел. Я не стал спрашивать:
<Без каких именно?> и <С какой начнём?> Привлёк бы внимание как <явный
фашист>, а если бы стал объяснять, знаю точно, что за пять минут такого
не объяснишь. Но в том зале, похоже, я один знал, что это вовсе не
антифашистский, а скорее, именно фашистский лозунг.
Сейчас есть чуть больше пяти минут, и попробую объяснить. Тем более, что
всё чаще это скрыто враждебное отношение к самой национальной теме как
таковой напрямую связано с фырканием и в адрес Гумилёва. Даже те, кто им
зачитывался, нередко демонстрируют <глубокие сомнения>: а нужен ли
такой, гумилёвский взгляд на историю, через призму этногенеза. А вдруг
из этого проистечёт национализм?
Утверждаю: без искреннего, а значит, осмысленного уважения к
национальному национализма не изжить и не победить никогда. Этим
осмыслением и занимался Гумилёв, вопреки всеобщему - официальному
чиновному и неофициальному интеллигентскому - давлению на него. В этом
его подвиг. А подвиги без перегибов и запальчивости, которые я
прочувствовал на собственной шкуре, ясное дело, не бывают.
Но сначала надо договориться о терминах.

Нация как враг национальности

Что такое нация? Национальность? Народность? Этнос, в конце концов,
которому Гумилёв был склонен придавать чуть ли не биологическое
происхождение (что неверно, но понятно, как раздражённая реакция на
всеобщую лживую попытку сделать вид, что вопроса никакого нет)?
<До тех пор, пока нас о ней не спрашивают, мы понимаем, что это такое.
Но сходу определить это мы не в состоянии> (Уолтер Бэйджхот, 1887). Ни о
чём не писал столько век XIX, сколько тогда было написано и сказано о
нации и национальности - но безуспешно. Уходить в более давние времена
бессмысленно. Понятие о нации (и национализме) зародилось в эпоху
Великой Французской революции. В течение всего XIX века понимание этих
слов менялось: деды, произнося эти слова, подразумевали нечто совершенно
иное, чем их внуки.
Антисемитизм XIX века вначале строился на религиозной, а не национальной
основе, он не касался крещёных евреев, например, во Франции и в России -
там они автоматически становились <своими>, хотя продолжали быть
евреями. А в Германии отъявленный националист Рихард Бек, который
пытался определить нацию, основываясь исключительно на признаке языковой
общности (это позволяло оправдать международную экспансию германского
империализма), объявил немцами восточно-европейских (а значит, и
польских и российских) евреев, говорящих на <идиш>, старом диалекте
немецкого. На него яростно набросились другие националисты, строившие
свои теории на <биологических> понятиях крови и почвы:
Будем справедливы! Наилучшее определение нации для своего времени дал
И.В.Сталин (ещё до Первой мировой, но, толкуют, по шпаргалке
Н.И.Бухарина). Правда, и оно не без греха. <Нация представляет собой
исторически сложившуюся, устойчивую общность языка, территории,
экономической жизни и духовного склада, проявившуюся в общности
культуры>.
Духовного склада! Поразительная уступка <идеализму>! Сталина, уже после
его смерти, пытались поправить гэдээровские марксисты, которым в
сталинском определении не хватало этого, материального, экономического
базиса. Один из них чуть не ввёл своё, ультрамарксистское определение:
<Нация - это устойчивая историческая общность людей, представляющая
собой форму общественного развития, сложившуюся на базе общности
экономической жизни в сочетании с общностью языка, территории,
особенностями культуры, сознания и психологии>. И никакого духовного
склада!
Не будем разбирать это определение - в нём неверно всё, сегодня никто
его не вспоминает, и мы забудем. Но и сталинское уже почти сто лет
вызывает массу вопросов.
Первое, что приходит в голову как возражение - цыгане и те же евреи.
Первые <проходят> в сталинском определении только в отношении языка и
духовного склада, проявившегося: и т.д. Евреи, по крайней мере, до
воссоздания через две тысячи лет государства в Палестине, проходили
только по одному критерию из этого определения (выделенному курсивом).
Даже и языка своего не было. Сербов от хорватов постороннему не
отличить, между ними нет даже таких различий, как между русскими и
белорусами. Язык просто один. Есть оттенки в духовном складе, наиболее
ярко выраженные в разных алфавитах и разных христианских конфессиях.
Хорваты - католики, сербы - православные. <Всего-то>. А попробуй их
насильственно слить:
Предвосхищая дальнейшие рассуждения: если выкинуть из сталинского
определения всё, вызывающее возражения, включая даже язык, и оставить
то, с чем спорить трудно (пусть кому-то это и кажется на первый взгляд
чем-то вторичным и маловажным), останется примерно такое:
<Национальность, (читай также этнос, народность) - это общность и
особенность духовного склада, проявившаяся в общности и особенности
культуры>.
Конечно, слово <культура> здесь очень ёмкое, оно может включать до
некоторой степени и территорию, родину реальную или виртуальную, в
мечте, в предании, и язык, иногда пусть даже и вышедший из реального
обихода, но имеющий силу исторического авторитета, как это долго было с
ивритом, и как это осталось с ирландским (кельтским) языком даже после
обретения Ирландией независимости, и экономическую, и политическую, и
религиозную жизнь, но не жёстко, а мягко, в той или иной мере, поскольку
это влияет на духовный склад, поскольку всё это какой-то стороной входит
в культуру, а потому и излишне в определении.
Слово <нация> из определения уберём - оставим дипломатам, привычно и
исторически абсолютно несведущим в национальном вопросе. Оно не имеет
отношения к теме. В Организации Объединённых Наций нет национальностей,
её чиновники ими тоже заниматься не любят, там есть только населения
государств. Наиболее ясно это в случае США. Нет национальности
<американец>, как не было национальности <советский>. Есть только
американская нация. В этом блеск и нищета Америки. Блеск более
материальный. А в чём нищета? Как раз культурная! Один только песенный
фольклор, например, Латвии, неизмеримо богаче всего, что есть такого в
США. Почти всё, что там от национальных культур, - не своё.
На примерах бывших союзных республик мы особенно ярко наблюдаем давно
подмеченную закономерность: чем яростней до того они боролись за
равноправие и независимость, тем быстрее и активней эти
государства-нации для удобства их чиновников стремятся не мытьём так
катаньем стать мононациональными по существу или хотя бы формально и тем
уравнять нацию и национальность.
Это непрерывно создаёт глобальную, весьма вредоносную для
национальностей и народов (и будущего всего человечества) теоретическую
и правовую путаницу. Была и ещё не совсем распалась советская нация,
есть российская нация, но есть и русский народ, культура, идентичность
которого тоже пострадала от чиновника советского в расцвет могущества
<советской нации> и бедствует сегодня и в новой России наряду с
культурами других народов.
<Нации> защищены - Советом безопасности, международными гарантиями. До
национальностей практически никому нет дела. Только ЮНЕСКО что-то иногда
пытается сделать для сохранения богатства тысяч национальных культур
планеты. Они брошены на милость или съедение - кому? Прежде всего -
<нациям> (вернее, государственным чиновникам).
Ортега-и-Гассет: <Вовсе не природная общность расы и языка создавала
нацию, наоборот: национальное государство в своей тяге к объединению
должно было бороться с множеством <рас> и <языков>> (то есть,
национальностей. - А.Г.).

Национальность и вера

Если присмотреться внимательней к тому определению национальности,
которое у нас осталось после того, как из лучшего в XX веке сталинского
определения мы вычли явно не универсальные дополнительные признаки,
остаётся определение, очень похожее на то, что можно найти у Гумилёва,
который, правда, давно и резко ушёл от слов <нация> и <национальность>.
У него везде - <этнос>. Понятие строго не определяется, но <усвоенные
стереотипы (историческая традиция) составляют основное отличие одного
этноса от другого>. То есть после всех <биологических> слов о мутациях и
<мутагенезе> этносов Гумилёв определённо возвращается к <очищенному>
сталинскому <идеалистическому> определению. Этнос, как и национальность,
определяется не <мутагенезом>, а исключительно культурой!
Но у этого определения есть один <недостаток>. Оно подходит не только к
понятию национальности. Например, оно подходит и к религии, к группе
людей одной веры, конфессии. Но недостаток ли это? Не говорит ли это
странное совпадение в определении двух казалось бы столь разных понятий
о глубоком и малоосознанном их родстве, взаимозаменяемости или даже
тождестве?
Для Гумилёва это не недостаток. Самые разноязыкие и даже разнорасовые
народы, стоящие на самых разных ступенях исторического развития,
объединённые одной <пассионарной> идеей, действуют как единый этнос
(крестоносцы, исламские завоеватели). Олжас Сулейменов весьма
убедительно доказывает, что неудачи в расшифровке письменности этрусков
(при абсолютно понятном латинском алфавите) можно объяснить только тем,
что этруски были разноязыкой общностью, содружеством народов разных
языковых семей! Единая культура индейцев пуэбло в Северной Америке тоже
строилась разноязыкими племенами.
Марксисты пытались и религию определить с позиций базиса и надстройки:
мол, эксплуататоры, чтобы легче было пить кровь
рабов-крепостных-пролетариев, специально завели эту бодягу для более
эффективного выжимания сока. (Сравните: <пролетарий не имеет отечества>,
а национальности, правда, придуманы не эксплуататорами, но уж
используются для своей выгоды именно ими).
И религии, и национальностям одинаково не нашлось места в идеологическом
будущем. Религии, как и национальности, уже давно, до марксистов, всей
либерально-демократической традицией евроамериканской (западной)
цивилизации явно или подспудно считаются исторически обречёнными. Более
того, исчезновение обоих видов <общностей духовного склада>, опять-таки
откровенно или неявно считается чем-то прогрессивным, окончательным
освобождением от предрассудков, от векового <духовного гнёта>:
Гумилёв, пытаясь ломать эти сложившиеся стереотипы, явно или неявно и
порой не слишком академично активно противостоит этой антикультурной, в
конечном счёте, всемирной академической традиции.
Сходство институтов религии и национальности заметили немногие, но уже
давно. Например, австромарксисты ещё сто лет назад. В многонациональной
Австро-Венгрии были те же проблемы, что и в России, но явно хуже
обстояло дело с территорией, может быть, поэтому тамошние социалисты в
национальном вопросе научились рассуждать аккуратней и продвинулись
дальше.
В основе их рассуждений лежал принцип национальной культуры как
неотъемлемой части мозаики культуры мировой. Из этого вытекала идея
национального самоопределения народа, как в первую очередь
самоопределения духовного, национально-культурного, не требующего для
своего решения ни войн, ни террора, ни депортаций.
Российские марксисты сначала поддержали идею. Но потом большевикам для
скорейшего развала старой России понадобился классический
территориальный местный национализм кланов и вождей, и они, не вполне в
согласии с собственной теорией, заклеймили идею национально-культурной
автономии, развалив её там, где она успела в годы гражданской войны
зародиться, а заодно заведя часовой механизм в мине под единством России
на столетие вперёд.
Сегодня некоторые учёные мимоходом называют, например, патриотизм
<гражданской религией>, и уже никто их не оспаривает:
Взаимоотношения между двумя видами духовного самоопределения человека,
национальностью и религией всегда были сложными. От взаимной ревности и
бескомпромиссной борьбы (Томас Манн, например, считал, что зарождение
лютеранства было изначально схваткой оформляющегося национального
немецкого самосознания с претендующим на универсальность католическим
имперским космополитизмом) до попыток искусственного слияния двух
идеологий в одну (так называемый исламский фундаментализм во многих
странах Востока и у нас).
Крайности и фанатизм, недобросовестность представителей любой идеологии
вели к вражде и крови и украшали историю не самыми лучшими её
страницами. Но мы теперь хорошо знаем, что другой фанатизм, построенный
на лозунгах <духовного освобождения>, ничуть не уступает по жестокости и
вредоносности первому. Прогресс мировой культуры, движение человека
вперёд возможны до тех пор, пока сохраняется всё ценное в многообразии
мировой духовности, самое ценное в которой - само многообразие.

Гитлер - за мир без наций?

Признаков сходства между национал-социализмом и
<интернационал-социализмом> уже насчитали великое множество. Например,
между культурными тенденциями соответствующих режимов (вспомним
<Обыкновенный фашизм> Ромма). И в том числе и во внешних признаках
национальной политики. Депортацией народов, геноцидом отличались оба
режима, и <национальный>, и <интернациональный>. Кавычки означают то,
что должны означать. Что на самом деле ни гитлеровский режим не был
национальным (его пыталась убрать в путче 1944 года именно истинно
национальная партия, понявшая, что её надули), ни сталинский -
интернациональным. Но и по сей день ещё никто не сказал, что это
сходство неслучайно, а идёт от общих теоретических основ. Никто не
изменял чистоте своей идеологии, всё было абсолютно закономерно.
В библейском сказании о вавилонском столпотворении многонациональность,
мультикультурность нашего мира выглядит Божьим наказанием. Плюрализм,
данный в национальной мозаичности мира, всегда сильно мешал всем
потенциальным его властителям. Хотя на самом деле оборачивался Божьим
даром, поскольку спасал народы от неустанных попыток выстроить их в
шеренгу или разместить по стойлам. Конечно, и у ефрейтора Гитлера он был
настоящим бельмом на глазу. Он и приступил к его искоренению со всей
решительностью, начав, конечно, с народа, сочинившего это самое
предание. Евреев решили просто свести под корень. Остальной мир
национальностей был поделён на несколько групп. Одни подлежали такому же
изничтожению как и евреи (например, цыгане). Другие - как правило,
превращению в нации рабов, депортациям, с постепенным сокращением их
численности и переделке в нечто более понятное и приятное нордическому
глазу, то есть культурно-национальному геноциду (например, славяне).
Третьи - постепенному перевоспитанию и ассимиляции, то есть тоже лишению
собственной национально-культурной идентичности (скандинавы,
англо-саксы). Мир должен был стать немецким. Мир, состоящий из одной
нации, монокультурный мир - это и есть мир без наций!
Вековые мечты, увы, порой лучших умов о мире без наций, о человечестве
без религий равны по результату мечте о единой нации-человечестве или
единой мировой религии. И они так же несут в себе - при попытке их
осуществить - смерть и разрушение.

Базис и надстройка

Сегодня, вроде бы, в самую основу понятия национальности попало,
наконец, то самое, ключевое слово, без которого необъяснимо многое в
нашей жизни, а уж многонациональность и многоконфессиональность нашего
мира, как главное и неотъемлемое его свойство, лучше и не пытаться
понять. И слово это: КУЛЬТУРА.
Но ведь и тут, как ни крути, требуется ломка стереотипа. Культура
финансировалась по остаточному принципу, к культуре традиционно - и не
только у нас, и не только у чиновников или новых русских - отношение то
ли как к предмету роскоши, то ли как к десерту после сытного обеда, а в
целом как к не очень обязательной надстройке над базисом, который есть -
раньше говорили - экономические отношения классов, теперь говорят про
рынок.
Не то! Не тот системный уровень! Культура - это всё то, что выделило
человека из мира животных. Духовный, виртуальный мир, внутренняя
Швамбрания, Хоббитания, собственно, и составляет суть человеческого в
человеке. Культура и есть базис. Когда человек идёт не просто против
своих потребительских интересов, а прямо на смерть за хоругвь ли, за
тряпку ли, именуемую национальным флагом, за троеперстие при крестном
знамении, или за Библию на немецком непременно языке да ещё
неудобоваримым готическим шрифтом (так сохранили себя как общность в
условиях жесточайшего геноцида, например, российские немцы), он, по
определению Гумилёва, пассионарий. Идёт на смерть за главное, от чего
нельзя отказаться, за духовную основу, базис своей культурной
идентичности, где огромную, неотъемлемую часть занимает идентичность
национально-культурная, за своё существование не персонально-телесное -
так и рак-отшельник за себя сразится, - а с кем-то общее, духовное.
Борясь за мир без наций, новейшие Угрюм-Бурчеевы посягают на природу
человека, на всё человеческое в человеке. Другое дело, что и эту могучую
силу, и эту устремлённость к духовности, можно использовать для своих
целей, во зло, чем и занимались и занимаются авантюристы, политические
спекулянты всех времён и народов.
Немецкая нация существовала задолго до бисмарковского объединения
<железом и кровью>. Рыхлую <Священную римскую империю германской нации>
не объединяло, по современным понятиям, вообще ничего. Но она имела
идеологию, выраженную в кратком самоназвании - государство
культуры. И полностью это самоназвание оправдывала. Какая страна ещё в
современном мире, где культура - это лишь часть досуга, да и то не
главная, осмелится так себя назвать? И чем заплатила Германия, да и вся
Европа, когда единственное государство культуры решило больше не быть
таковым?
Как нет лишних, главных или второстепенных видов животных и растений,
ландшафтов, биоценозов в природе, так нет и лишних, главных или второсте
пенных национальных культур в мозаике человечества. Каждая необходима.
Потеря каждой - страшный удар для всех остальных, для любого из нас,
хотя что-то остаётся и от погибшей культуры. Плавильный котёл
Соединённых Штатов поучителен, и это выбор многих, но он - не модель
будущего человечества, это уже, кажется, начинают понимать. На моей
памяти быстро, хотя и не сразу, мы перешли к экологическому сознанию от
модели борьбы с природой и <на наш век хватит>. Пришло время такого же
полного и всеобщего перехода к этнокультурному сознанию. В этом я и вижу
основополагающий смысл исканий Льва Николаевича Гумилёва, с которым при
его жизни пришлось спорить.

От моего хотения в неведомую даль

Никто и никогда не видел человечества монокультурного, говорящего на
одном языке, исповедующего одну религию или поголовно не исповедующего
никакой, живущего по всей планете вполне однообразно. Никто не видел
реального социализма или видел, но в ужасе от него, но социализм, тем не
менее, <неизбежен и желателен>. Так же и без наций - это же насколько
спокойней!
Эта экстраполяция <от моего хотения в неведомую даль> сродни идее
вечного двигателя или идее извлечения энергии из энтропийной системы,
где нет перепада энергетических уровней. Не было, невозможно, но очень
хочется!
Конечно, огромная составляющая в культуре была и остаётся и будет
общечеловеческой, тем не менее теперь уже очевидно, что энтропия
культуры, введение в самую её основу какого бы то ни было единообразия,
хоть монорелигии, хоть всеобщего атеизма, вообще монолитной вне- или
наднациональной культуры либо невозможна, либо катастрофична, приведёт к
параличу и застою, остановке развития. Хорошо знакомое многим
мироощущение интеллектуала, будто он настолько в общечеловеческом, что
ему <вся эта этнография> в лучшем случае лишь предмет бесстрастного
научного рассмотрения со стороны, - не аргумент. Интеллектуал, по
идее, - полпред общества, но он отнюдь не сверхчеловек, он склонен в
этом пункте к огромной ошибке, он здесь, как правило, внутри ситуации и
не видит общего. Своё корпоративное, личное ощущение он принимает за
общечеловеческое, общекультурное. Это уже было в случае с социализмом,
как нашего, так и гитлеровского образцов. Все интеллектуалы ХХ века так
или иначе переболели этим. Обычно интеллектуал не осознаёт, насколько на
самом деле он зависим от мультикультурного многообразия мира, которое,
несколько пародируя то, как мы когда-то выражались на кружках по
диамату, является объективным и необходимым условием этой формы движения
материи - человечества. Материя здесь, конечно, ни при чём (начало, а
вероятно, и конец человечества там же, где начало и конец виртуального
мира культуры), но в целом: - если бы мы могли так в те годы хотя бы
подумать!
Интернационализм? Да, но именно интер-национализм, ведь без
национальностей нет и интернационализма. Интернационализм истинный - не
в сплаве, не в серой смеси, а в палитре, в разнообразии. Наша жизнь,
жизнь наших детей сейчас и завтра зависит прямо от того, насколько
решительно и искренне мы откажемся от лживого и опасного
лозунга-ориентира <За мир без наций>.
А закономерно вытекающая из ликвидации человеческого разнообразия
энтропия культуры, истинного базиса человека разумного, гораздо
реальнее, чем все экологические, космические, даже атомные, сценарии
апокалипсиса, она способна остановить развитие <надстройки>,
научно-технический прогресс, без которого человек как вид просто не
выживет.

© 2006 СМИ <ИНТЕЛЛИГЕНТ>.
Свидетельство о регистрации в МПТР России:
Эл ? 77-4347 от 5 февраля 2001 года.
При полном или частичном использовании материалов
ссылка на INTELLIGENT.ru обязательна.