Выступление главного научного сотрудника ИЭА РАН, доктора исторических наук ЮМ. Семенова.
Торопиться с заупокойной молитвой по этносу не следует. Книга В.А. Тиш¬кова необычайно объемна, в ней поднимается множество самых различных вопросов. Из всех этих проблем я остановлюсь лишь на нескольких, но зато, на мой взгляд, самых важных для нашей науки.
Начну с того, что мое отношение к взглядам и работам Валерия Александровича далеко не однозначно. У него имеются такие положения, с которыми я целиком согласен, Я, например, готов полностью подписаться иод всем тем, что содержится в его статье "Язык и алфавит как
120
Этнографическое обозрение N« 3, 2005
Обсуждение книги В.А. Тишкова
121
политика"1. И и обсуждаемой книге есть немало положений, которые я разделяю (резко отри¬цательное отношение к сочинениям СЕ. Рыбакова, к многочисленным учебникам под назва¬нием "Социальная антропология", "Социально-культурная антропология" и т.п., которые пи¬шутся людьми, которые пришли в эту науку извне и ничего в ней не смыслят, к этнопсихоло¬гии, к характеристике СССР как империи, взгляд на концепцию этносов Л.Н. Гумилева как паранаучную, и многое другое).
Но со значительным рядом важнейших положений, выдвигаемых и отстаиваемых В.А. Тишко-вым, я согласиться никак не могу. Это прежде всего касается развиваемой им концепции. При вни¬мательном чтении книги закрадываются сомнения в том, можно ли в данном случае говорить о концепции в точном смысле слова. Дело в том, что на разных ее страницах содержатся не просто разные, но довольно часто совершенно несовместимые друг с другом высказывания. На одних страницах он пишет о том, что этносы (народы, этнические группы, этнические общности) существовали на tieex этапах человеческой истории и бесспорно существуют сей¬час (С. 54, 59, 6i, 64, 69-71, 85, 98-99) и дается их определение, мало отличающееся от тех, что встречается в нашей этнографической литературе (С. 60). На других же страницах, напро¬тив, где в завуалированной форме, а где и совершенно открыто, отстаивается взгляд, что в ре¬альности этносов нет (С. 59-60, 116, 125). Это делает позицию В.А. Тишкова в известном смысле совершенно неуязвимой.
Если его упрекнут в отрицании бытия этносов, он всегда может заявить, что его непра¬вильно поняли, неправильно истолковали и в доказательство сослаться на одни места книги. Если же скажут, что он но существу придерживается традиционной точки зрения на этносы, он вполне может отослать собеседника к другим ее страницам. Весьма двусмысленно само на¬звание обсуждаемой книги - "Реквием по этносу". Большинство читателей поняли его как полное отрицание бытия этносов. Но ведь заупокойную молитву читают по тому, кто жил, но к настоящему времени распрощался с жизнью. Выходит, что хотя этносов сейчас уже нет, но раньше все же они существовали. Вот и попробуй, разберись, что хотел сказать автор.
И все-таки пафос книги состоит в опровержении существовавших в советской этнографи¬ческой науке взглядов на этнос. Я говорю не о взгляде, а о взглядах, ибо разные советские эт¬нографы далеко не одинаково понимали природу этносов. Но общее в их представлениях бы¬ло: в частности, все они признавали объективное существования этнических общностей. С тем, чтобы опровергнуть традиционное понимание этноса, автор приписывает его сторонни¬кам представления, которых, насколько я знаю, никто из них придерживался: полная гомо¬генность культуры каждого из этносов (С. 60), их неизменность (С. 55), жесткость границ между ними и т.н. Концепции всех советских этнографов В.А. Тишков причисляет к направ¬лению, которое в западной науке принято именовать примордиализмом. Действительно взгляды некоторых из них близки к иримордиалистским. Некоторых, но далеко не всех. В примордиалисты В.А. Тишков зачисляет, в частности, и меня. Он же объявляет меня апологе¬том концепции этносов Ю.В. Бромлея (С. 10), ссылаясь при этом, как ни странно, на мою ра¬боту, в которой нет ни единого слова, ни об этносах, ни о концепции Ю.В. Бромлея3.
В действительности мои взгляды па этнические общности сложились совершенно незави¬симо от воззрений Ю.В. Бромлея и существенно отличаются от них. В отличие от примордиа-листов я считаю, что этнос представляет собой явление исключительно социальное, но ни в коем случае не биосоциальное, тем более - биологическое, что они существовали не всегда, а возникли лишь с переходом от первобытности к цивилизации. Раньше же их не было. Я не только не являюсь сторонником "органицистского" понимания этносов, но, наоборот, всегда выступал с критикой взгляда на этнос как на особый организм, имеющий свои собственные законы развития.
Согласно моей точке зрения этнос не имеет и не может иметь ни экономической, ни поли¬тической организации, он не есть ни общество, ни подразделение общества, а всего лишь оп¬ределенная группировка населения общества. Не является он и коллективом. Вообще и ни¬когда ни говорил, пи о какой этнической субстанции".
Примордиализму В.А. Тишков противопоставляет направление, которое он именует соци¬альным конструктивизмом. Последний часто характеризуют как принципиально новый под¬ход к обществу и социальным явлениям. В действительности же ничего нового, кроме назва¬ния, здесь нет. Это то течение социальной мысли, которое возникло очень давно и всегда бы¬ло известно под названием волюнтаризма. Суть последнего всегда состояла в том, что все социальные явления и ход истории всецело определяются волей люден, В этом взгляде, несо¬мненно, содержится определенная крупица истины, но она в нем доведена до абсурда. В отли¬чие от природы общество есть продукт деятельности людей. Вес социальные институты, уч¬реждения и т.п. создаются людьми и в этом смысле являются творениями людей, являются со¬циальными конструкциями.
Самый важный вопрос, который возникает при этом: если люди создают социальные ин¬ституты в соответствии со своими взглядами, то чем же определяются эти их взгляды. Четко определенный ответ дает на этот вопрос марксизм, к которому В.А. Тишков относится весь¬ма враждебно. Как известно, материалистическое понимание истории исходит из того, что су¬ществующая вне человеческого сознания социальная реальность складывается из двух видов общественных отношений. Первый вид - отношения материальные, т.е. существующие вне и независимо от сознания и воли людей. Таковы социально-экономические связи. Существую¬щие вне и независимо от сознания и воли людей социально-экономические отношения, опре¬деляют их сознание и волю и тем самым детерминируют их действия, и тем самым все прочие социальные отношения, которые являются волевыми. Волевые отношения, так же как и ма¬териальные, несомненно, существуют не в сознании людей, а вне него. Но в отличие от мате¬риальных, которые существуют независимо от сознания, они являются порождением созна¬ния и в этом смысле зависят от него, являются субъективными. Но они не только субъектив¬ны: материальные социально-экономические отношения, детерминируя сознание, тем самым определяют их характер.
Волевые отношения поэтому одновременно и зависят от сознания и не зависят, одновре¬менно и субъективны и объективны, причем степень субъективности и объективности раз¬ных волевых отношений (и тем самым их узлов, которые принято называть социальными ин¬ститутами), может быть самой различной: одни из них могут быть почти чисто объективными, другие - преимущественно субъективными, а прочие занимать промежуточное положение. Так, например, в обществе, которое расколото на антагонистические классы, государства не может не быть, а люди в нем — с неизбежностью создавать институт государства. От природы соци¬ально-экономического строя зависят и формы государственного устройства. Существуют та¬кие способы производства, при которых государство необходимо является монархическим по форме правления и деспотическим по политическому режиму. Но когда к принципе в общест¬ве возможны различные формы правления и политические режимы, выбор зависит не от сво¬бодной воли людей, а от соотношения политических сил и многих других объективных усло¬вий. Таким образом, все продукты социальной деятельности людей, в конечном счете, объек¬тивно обусловлены.
Материалистического понимания истории придерживаются сейчас немногие. Но независи¬мо от отношения к марксизму, все прекрасно понимают, что социальная деятельность челове¬ка, в результате которой появляются различные социальные феномены, включая этносы, мо¬жет носить различный характер. Она может быть стихийной, в результате чего возникают социальные явления, о которых люди даже и не помышляли, возникновения которых они не
1 Тишков В.А. Этнология и политика. М., 2001. С. 215-222.
2 Семенов ЮМ. О моем "пути В первобытность"// Академик Ю.В. Бромлей И отечественная этиоло¬
гия. 1960-1990-е годы. М., 2003.
} Семенов ЮМ. Философия истории от дрешости до наших дней: Общая теория, основные проблемы идеи и концепции. Ы, 2003. С. 35-43.
122
Этнографическое обозрение № 3, 2005
Обсуждение книги В.А. Тишкова
123
ожидали. Социальная деятельность может быть вполне сознательной, когда люди сознатель¬но, преднамеренно создают те или иные социальные конструкт],!. Конечно, грань между сти¬хийной и сознательной социальной деятельностью весьма относительна: нет деятельности, которая была бы только стихийной, также как и деятельности, которая бы всецел» была сво¬бодной, сознательной, и между двумя выделенными полюсами существует масса переходных форм, тем не менее эти два вида социального творчества нее мыслители так или иначе разли¬чают.
В качестве примера почти исключительно сознательной деятельности можно привести со¬здание и ликвидацию политических партий. Люди принимают решение создать партию, соби¬рают учредительный съезд, принимают программу, а в последующем могут принять решение о роспуске партии. В том, что данная партия в период от создания до ликвидации существова¬ла вне и независимо от сознания наблюдателей, исследователей, ни у кого не может возник¬нуть никаких сомнений. Несомненно, что в это время она существовала также и вне сознания своих создателей и своих членов. Если здесь и может возникнуть вопрос, то только о том, су¬ществовала ли эта партия независимо от сознания своих деятелей. И ответ на него один: и да и нет, в одном отношении она существовал независимо от их сознания своих, в другом - в оп¬ределенной степени зависимо.
Таким образом, даже если полностью встать на позиции социального конструктивизма, все же, чтобы полностью не порвать с реальностью, приходится признать, что даже сознательно создаваемые социальные конструкции существуют не только вне сознания своих творцов, но в значительной степени и независимо от него. На основании того, что политические партии создаются и ликвидируются людьми, никому пока не пришло в голову написать "Реквием по политическим партиям". Написан лишь "Реквием по этносу", хотя сам же В.А. Тишков при¬знает, что по крайне мере в прошлом человечества этнические общности чаще всего не со¬здавались сознательно людьми, а возникали в результате процесса исторической эволюции, т.е. стихийно (С. 105).
Если проследить ход рассуждений, который привел В.А. Тишкова к сугубо субъективист¬ской трактовке этносов (он же и путь обоснования этой трактовки), то он сведется к следую¬щему. Прежде всего наряду с понятием этноса у него появляется понятие этничности, кото¬рое рассматривается как более важное, чем первое. Этнос начинает трактоваться как вторич¬ное, как чуть ли не производно от этничности, которая характеризуется как "субстанция" и даже "первичная субстанция" (С. 33, 96). Согласиться с этим, па мой взгляд, совершенно не¬возможно.
Этничность есть не что иное, как принадлежность к этносу. Если нет этносов, то нет и ни¬какой этничности. В отношении этноса и этничности первичным является этнос. Следующий шаг, который делает В.А. Тишков, - этнос практически исчезает, остается одна лишь этнич¬ность. Соответственно, теория этноса переименовывается в теорию этичности. В последую¬щем этничность, т.е. принадлежность к этносу, сводится к этнической идентификации инди¬видов, т.е. к осознанию ими своей принадлежности к этносу, а затем просто к созданию чело¬веком своей этнической идентификации самой по себе взятой. Таким образом, этничность полностью отрывается от этноса и превращается в явление индивидуального сознания. А со¬знанием можно манипулировать. Этнической манипуляцией занимаются и частные этничес¬кие предприниматели и государство. По воле государства создаются и ликвидируются те или иные этничности, а тем самым и этносы.
Концепции этничности возникли первоначально в США. И понять их создателей можно. Бесспорно, существует американская нация, объединяющая все население страны, но почти бесспорно, что нет американского этноса. К понятию этноса ближе всего в США стоит та со¬вокупность членов их населения людей, которую принято называть WASP (White Anglo-Saxon Protestant). Но к ней принадлежит лишь часть населения страны. А никаких других этносов в стране пет. Остальная часть населения США принадлежит либо к периферийным частям, ли¬бо диаспорам тех или иных этносов, ядра которых находятся в иных странах. Диаспоры посто¬янно пополняются и растворяются. Идет языковая и культурная ассимиляция. Иммигранты и
их потомки в большинстве случаев шаг за шагом утрачивают спой прежний язык и культуру-В конце концов единственно, что у них остается, лишь память о происхождении, а тем самым, одна лишь этническая самоидентификация.
Да и о сохранении этнической идентификации приходится говорить с большой осторожно¬стью. Она расщепляется: человек нередко обладает не одной, а несколькими конкурирующи¬ми этническими идентификациями. Все это создает благоприятные условия для манипулиро¬вания, для "этического предпринимательства". Но нельзя же принимать этническую ситуа¬цию в США за норму. В других странах этносы жили и во многом и сейчас продолжают жить или более или менее компактными группами на определенных территориях, которые принято называть этническими. И люди здесь, вопреки утверждениям В.А. Тишкова, не создают свою этническую самоидентификацию, она диктуется им условиями жизни. Процесс их социализа¬ции включает в себя и качестве необходимого момента, если можно выразиться, этннзацшо. У них и процессе социализации формируется не просто даже сознание, а чувство этнической принадлежности. А чувства, как известно, возникнув, уже не зависят от сознания и ноли лю¬дей, хотя со временем могут меняться.
Нельзя сказать, что явления, столь характерные для этнической ситуации в США. совер¬шенно неизвестны в других странах. Что-то похожее возникает сейчас в государствах Запад¬ной Европы в результате массового притока мигрантов из стран Центральной и Восточной Европы, Азии и Африки. Если обратиться к истории СССР, то хорошо известным явлением была массовая языковая и культурная ассимиляция евреев, в результате у многих ITS НИХ ВОЗ¬НИКЛИ две конкурирующие этнические самоидентификацни: старая — еврейская и новая — рус¬ская. Характерен и приведенный в книге В.А. Тишкова пример с московскими армянами (С. 111-112). По, пожалуй, главное своеобразие этнической ситуации на той территории, ко¬торая совпадает с современной Россией, в определенной степени связано с тем, что там суще¬ствовало лишь два настоящих этноса: русские и казанские татары.
Все же остальные "народы" вошли в состав населения России, когда они еще находились на стадии доклассового общества, и поэтому этносами к этому времени не были. Они пред¬ставляли собой конгломераты общин или многообщинных социоисторнческнх организмов, члены которых говорили на одном или сходных языках или имели общую или сходные куль¬туры. Процесс формирования этносов начался у них только после присоединения к России, да и то далеко не сразу, а у некоторых он до сих пор не завершился, и не исключено, никогда не завершиться. Этот процесс, происходивший и под воздействием российской администрации, и обстановке интенсивного влияния русской культуры и русского языка, существенно отличал¬ся от обычного формирования этносов . И некоторые особенности этого процесса и, прежде всего, его незавершенность использует В.А. Тишков для обоснования своего понимания этно¬сов (С. 62-63).
Но чтобы он не говорил о том, что и частные "этнические предприниматели", и государст¬во могут по своему произволу создавать и уничтожать этносы, ни одного сколько-нибудь убе¬дительного примера привести он не смог. Все, что пишет о немцах США, к делу не относится, они никогда не были этносом и не стали им (С. 105-106). Как утверждает В.А. Тишков, в Рос¬сии во последней переписи но воле этнических активистов и ЦСУ исчез один этнос - мордва и возникли два новых: эрзя и мокша (С. 122). Этот пример не только не подтверждает его кон¬цепцию, а, наоборот, работает против нее. Ведь эрзя и мокша как определенные культурно-языковые группы существовали давно. И как бы ученые и администраторы не пытались убе¬дить их представителей в том, что они вместе взятые составляют один единый этнос — мор¬довский, ничего у них не получилось. Не помогло и создание Мордовской республики. Как
4 Этот вопрос подробно рассмотрен: Семенов Ю.И. Поздние первобытные и прецклассовые обществ:) Севера Европейской части России, Сибири и Русской Америки в составе Российской империи // Нацио¬нальная политика в императорской России. Поздние первобытные и пред классовые общества Севера Ев¬ропейской части России, Сибири и Русской Америки. М., ]У1)Н.
Этнографическое обозрение № 3, 2005
Обсуждение книги В.А. Тишком
125
только людям дали возможность свободно определить спою этническую принадлежность, миф о едином мордовском этносе рассыпался.
Главная ошибка В.А. Тишкоиа заключается в том, что он, исходя из сиоей концепции эт-ничпости. полагает, что представления администраторов и даже ученых (не говоря уже о лю¬дях, некомпетентных в данном вопросе) об этносах и сами эти реальные этносы суть одно и то же, не различает этносы, как они существуют реально, вне сознания, и этносы, как они могут представать в сознании людей. В действительности же представление людей о реальных этно¬сах, о границах между ними и т.п. могут быть как истинными, так и ложными.
Одна из причин, которая привела В.А. '1'ишкова к подобного рода, на мой взгляд, весьма печальным результатам, заключается в том, что он оказался не в состоянии создать подлин¬ной теории этноса. А это. в спою очередь, связано с тем, что он не понимает природы научной теории. Я не буду здесь заниматься детальной критикой его взглядов на теорию и ее отноше¬ние к эмпирии, ибо это было сделано мною в другой работе5. То, что понимает В.А. Тишков под теорией, никакой теорией не является. Иначе бы он не писал о том, что теория должна создаваться этнографами исключительно лишь на основе собственных нолевых материалов и появляться первоначально в виде заметок на полях полевого дневника.
В качестве примера соединения теории с эмпирией он приводит пример своей книги "Об¬щество в вооруженном конфликте. Этнография чеченской войны" (М.. 2003). В действитель¬ности же в этой книге, в целом весьма содержательной и интересной, нет ничего даже похо¬жего на теорию. И воинствующий антитеоретическин подход В.А. Тишкова не случаен. Он целиком ориентируется на западную этнологию, а ее давно уже постиг полный теоретичес¬кий паралич.
Непонимание сущности теории во многом связано у В.А. Тишкова с незнанием филосо¬фии. О том, что он с ней плохо, а, может быть, и совсем не знаком, свидетельствуют его ут¬верждения, что позитивизм придерживается теории отражения {С. 41) и что марксистский подход есть разновидность позитивистского (С. Ш7). В действительности же все без исключе¬ния позитивисты, от самых первых до нынешних, всегда отвергали и отвергают теорию отра¬жения. В этом отношении их точка зрения полностью совпадает с той, которой придержива¬ется В.А. Тишков. Он тоже противник взгляда, согласно которому познание есть отражение объективной реальности, и так же, как и все позитивисты, если и не отрицает прямо сущест¬вования объективной реальности, то по меньшей мере сомневается в этом (С. J0). Это гармо¬нично дополняется у него столь характерным для философии постмодерна неприятием объ¬ективной истины (С. !0), без которой, кстати сказать, нет и не может быть никакой науки.
Здесь В.А. Тишков опять-таки проявляет крайнюю непоследовательность. Ведь если нет объективной истины, то он не вправе ни доказывать истинность защищаемых им положений, ни опровергать тезисы своих оппонентов. Все выдвигаемые концепции равноценны, не име¬ют никаких преимуществ друг перед другом. Если и существует истина, то она субъективна. У каждого своя правда, покушаться на которую никто не имеет ни малейшего права. Уже тот факт, что В.А. Тишков в своей книге всеми силами защищает истинность своих взглядов и стремиться опровергнуть доводы своих оппонентов, неопровержимо свидетельствует, что он, отвергая объектпнность на словах, в теории, признает ее на практике. Да иначе и быть не мо¬жет, ведь он же считает себя ученым.
Возвращаясь к трактовке В.А. Тишковым марксизма, необходимо подчеркнуть: марксист¬ская философия есть материализм и в качестве такового она совершенно несовместима с по¬зитивизмом, который всегда был и остается агностицизмом и феноменализмом. Известно, ка¬кой беспощадной критике подвергали К. Маркс и Ф. Энгельс представителей "первого пози¬тивизма" - О. Конта, Дж. С. Милля и Г. Спенсера, а В.И. Ленин в книге "Материализм и эмпириокритицизм" - основоположников "второго позитивизма" (эмпириокритицизма): Р. Авенариуса и Э. Маха.
В заключение несколько слов об этике научной полемики. Одно из важнейших ее правил состоит к том, что нельзя приписывать оппоненту того, чего он не говорил и не писал. А меж¬ду тем в книге В.А. Тишкова есть такое утверждение: «...Сегодня сомневающихся в исторц-ко-эволюционных схемах моргановских и марксовых времен обзывают "философствующими постмодернистами", "невеждами и интеллектуальными мошенниками" (С. 9). Затем следует ссылка на одну из моих работ. Что же в действительности было в ней написано? Приведу пол¬ный текст: "К настоящему времени мода на философию постмодерна на Западе проходит, ес¬ли уже не прошла. Появилось немало работ, в которых философствующие постмодернисты предстали не только как невежды, но и интеллектуальные мошенники"»6. Как видно из цита¬ты, речь в ней идет вовсе не о наших ученых, сомневающихся в правильности моргановских и марксовых схем эволюции общества, а о современных западных философах-постмодернис¬тах. Кроме того, в ней дается не моя оценка взглядов этих людей, а излагаются выводы, к ко¬торым пришли другие, западные же мыслители на основе детального анализа работ видней¬ших представителей философии постмодерна.
Кстати говоря, автор приведенного выше места из книги прекрасно понимал, о чем именно в моей работе идет речь. Ведь недаром он далее пытается любым способом ослабить или да¬же полностью снять критику философов-постмодернистов, содержащуюся в приводимой мною в качестве примера книге А. Сокала и Ж. Брикмона "Интеллектуальные уловки. Кри¬тика современной философии постмодерна" (Париж, 19У7; русский перевод с английского из¬дания: М.2002).
