От Георгий Ответить на сообщение
К Георгий Ответить по почте
Дата 03.01.2006 19:11:24 Найти в дереве
Рубрики Прочее; Версия для печати

Четвертый угол Булгакова (*+)

http://www.apn.ru/?chapter_name=advert&data_id=809&do=view_single

Четвертый угол Булгакова Версия для печати

В 1973 году, в дни, когда интеллигентская Москва пребывала в полной
ажитации по поводу первого книжного издания "Мастера и Маргариты" (цена
у спекулянтов зашкаливала за восемьдесят рублей), - издательская
буфетчица Люся захлопнула дверь перед сотрудниками в самый обеденный
час. "Булгакина распределяли? Вам нужен, а я что - пшено?".
Вопрос исключительно справедливый.
Честно ответить на него следовало бы так: да, Люся. Пшено.
Или как Воланд говорил Люсиному коллеге: ":из лиц, близких вам по
профессии, я знался только с одной маркитанткой:".
Ты пшено, Люся, потому что не для твоего буфетчицкого удовольствия,
Люся, творил гениальный художник, придавленный железной пятой
сталинизма:

Но для кого же тогда?

***

:"Булгакина" обильно дают по телевизору - бери не хочу. Премьера сериала
"Мастер и Маргарита" состоялась на следующий день после Антифашистского
марша, мероприятия, надо признать, яркого и полезного, - великолепной
ретроспективы перестроечного и ельцинского абсурда. На улицы вышли люди,
большинство из которых способны без малейшей тошноты произнести
"рукописи не горят" и "разруха в головах, а не в клозетах", имеют
привычку в любом споре объявлять оппонента Шариковым и сопровождают
любое прошение или требование присказкой "никогда ничего не просите".
Активные потребители Булгакова - не поколение, а сословие, со своей
психологией и своей исторической правдой, и, вглядевшись в лица, я
подумала, что ждать попыток "художественного исследования" от завтрашней
премьеры, пожалуй, не стоит.
Фильм оправдал. Все понимают, что в обращении к советской классике не
помянуть Кровавую Гебню сегодня так же неприлично, как не показать голую
грудь, - однако щедрость, с которой по фильму разбросаны "приметы
тоталитаризма" от Бортко, все-таки восхищает. Крупноплановое сверкание
гебистского сапога на фоне растоптанных книг (сцена обыска у Мастера,
которой нет в романе); вместо "Канта на Соловки" - немыслимое "в
лагеря"; в приемных - морда товарища Сталина в шесть квадратных метров;
Гафт с вымученным лубянским акцентом, - эта конъюнктура живее всех
живых! Не будем упрекать Бортко в режиссерском произволе, скорее надо
признать наличие производственной необходимости: таргет-группа не
приняла бы совершенно деидеологизированную версию, тем более от
создателя "Собачьего сердца".
Впрочем, дело не только в идеологии.

***

Если вдуматься, трагедия Мастера - что называется, "пальцем сделана".
Вся мощь критического цеха, все остервенение зоилов обрушивается на
что? - на неопубликованный роман неизвестного автора, фактически - на
рукопись из самотека.
Возможно ли?
Булгакову досталось за неопубликованный "Бег", - но он-то уже был
Булгаковым, именем, человеком литературного истеблишмента, автором
кассовых спектаклей - "Зойкину квартиру" снимали с репертуара в 1928
году после двухсот представлений (снимали с кровью - она делала основной
сбор в театре Вахтангова), "Дни Турбиных" - после трехсот! А Мастер-то -
анонимный музейный работник - чем заслужил такой расход газетной
площади? И почему Булгаков достоверности для не "опубликовал" роман
Мастера? - на издохе нэпа печатали и покруче белых плащей с кровавым
подбоем.
Ответ напрашивается: тогда появилась бы линия признания (или
непризнания) романа читательской аудиторией, - линия вздорная, ненужная,
способная повредить сюжету. Читатель, публика, народ - не инстанция, а
субстанция. Как говорила украинская мамаша в анекдоте - "не для тебя,
быдло, деточку ростили" (привет заодно и буфетчице Люсе).
Для Булгакова народ не то чтобы враждебен - он просто неважен. Народ не
принимает решений, не защищает от зоилов, не выдает загранпаспортов, -
он персонаж гудковских фельетонов, он Клим Чугункин, он в лучшем случае
горничная Наташа (в фильме облагороженная шелковой униформой, точно
горничная с Рублевки), он четвертый угол в булгаковском треугольнике
Творец-Цех-Власть. С 1931 года, когда писателю приходилось бороться уже
не за права, но за блага, не за жизнь, но за ее неуклонно повышающийся
уровень, он из этого треугольника не выходил.

Известен диалог с режиссером Пырьевым (в записи Е. С. Булгаковой):
- Вы бы, Михаил Афанасьевич, поехали на завод, посмотрели бы:
- Шумно очень на заводе, а я устал, болен. Вы меня отправьте лучше в
Ниццу.

"Мастер и Маргарита" - не только "палимпсест для Сталина", но и отличная
внутрицеховая разборка, почти боевик. В этих боях властители советских
дум знали толк. В 1928 году критик Осаф Литовский написал пьесу и вынес
на суд товарищей драматургов. Эрдман сказал: "Из рук вон плохо",
Булгаков выразился живописней: "Если это комедия, то крематорий - это
кафешантан". Литовский затаился - и ответил тяжелой артиллерией с
газетных страниц: "Пьеса лжива и тенденциозна в сторону симпатии к
белым:" (про "Дни Турбиных"). Булгаков затаился - и голая Маргарита "со
жгучим наслаждением" разгромила квартиру критика Латунского: Разборки в
писательском gadjushnik'е - человеческое, слишком человеческое, за такие
дела можно и голову трамваем, а то и метастазы от печени в мозг, - в
конце концов, "есть Немезида!", как восторженно писала Елена Сергеевна в
1937 году, когда головы берлиозов полетели совсем не метафорически.

***

Вспомним: загнанный "по правилам литературной садки в огороженном дворе"
(из письма Сталину 1931 г.), "последний литературный волк",
разоблаченный белогвардеец был перегружен заказами от театров, брался за
все - от эксцентрических комедий для мюзик-холла до либретто для
Большого театра (в частности, за либретто оперы "Черное море" о героях
Перекопа), впрягался в новые проекты, получал бесконечные (и
невозвратные) авансы. И даже после нокаута с "Батумом" (вежливый отказ
Сталина был воспринят как "смертельный приговор") жизнь не кончилась -
он изучает итальянский, подписывает договор на новую пьесу, ждет новой
квартиры, обещанной дирекцией МХАТа, - да и "Мастер и Маргарита" пишется
совсем не в стол: Конвейер комфортабельной поденщины обеспечивал
достаточно высокий уровень жизни, но и - не более того.
В совписовскую элиту Булгакова не пустили - и это было, пожалуй, самое
трагическое последствие скандальных событий 1926-1929 гг. (обыск,
изъятие дневников и рукописи "Собачьего сердца, исключение булгаковских
пьес из репертуара, высочайшее запрещение "Бега"). Статусными отличиями
писателя-олимпийца (опознание, как правило, проходило по линии квартиры
в Лаврушинском, дачи в Переделкино, загранпоездок и места на трибуне)
ему так и не позволили обзавестись. И это несмотря на тонкие, сложные,
но, увы, непоправимо односторонние отношения с вождем (впрочем, это было
общее место: вспомним, из дневника Чуковского, восторженно-обожательное,
на грани едва ли не гомоэротического, любование Сталиным на трибуне
Первого съезда писателей). Мутации монархических убеждений в твердые
государственнические оказалось недостаточно, чтобы задушить собственный
талант, - но как же это было тяжело, как невыносимо! Упрашивая товарища
Сталина в одном из писем оставить ему право "изображение страшных черт
моего народа, которые задолго до революции вызывали глубочайшие
страдания моего учителя М.Е. Салтыкова-Щедрина", Булгаков говорит о
страданиях сатирика, а не народа.
Режиссер Бортко народофобией вроде бы не страдает, но "Мастер и
Маргарита", роман, за тридцать лет обихода блистательно
эволюционировавший от элитарного до попсового, получил адекватное
телевоплощение. Небрежение зрителем нельзя не заметить: привкус
недоделанной голливудщины (одна Маргарита-Бэтмен чего стоит), вялость
пенсионных звезд, мертвечина характеров, вульгарность массовых сцен:
Самый, может быть, человечный эпизод романа - разговор Маргариты с
напуганным ребенком в Лаврушинском - в последний момент вырезали,
хронометраж не позволил, - ну и правильно, ведь и книга не о людях -
книга о писателях.

А как же - "Ты царь. Живи один. Дорогою свободной:"?

- Ты - царь?
- Я член Союза Писателей:.