СВАНИДЗЕ НЕ ЛЮБИТ ЛИМОНОВА И <НАШИХ>
И иногда устает от государственной информации
Сергей Варшавчик
Осень. Каналы готовятся к ТЭФИ, выдвигая в различные номинации своих претендентов, у некоторых из которых основной служебный жанр совсем другой. Об этом казусе <НГ> беседует с ведущим аналитической программы <Зеркало> Николаем Сванидзе
-Николай Карлович, вас не удивляет, что каналом <Россия> на ТЭФИ выдвинуты ваши <Исторические хроники>, а не <Зеркало>?
- Нет, нисколько не удивляет, потому что я знаю, в каком именно жанре на данный момент я могу позволить себе выдвинуться и в каком жанре я сейчас работаю, скажем так, сильно. На данный момент я не считаю программу <Зеркало> оригинальной. Человек в студии - это может быть интересный или неинтересный собеседник, но, на мой взгляд, сегодня я не вправе с программой <Зеркало> претендовать на профессиональный журналистский приз.
- То есть вы делаете <Зеркало> левой ногой, а для души - <Исторические хроники>?
- Нет, я не делаю ее левой ногой, просто объективно сейчас эта программа ничего нового творчески и профессионально в себе не несет. За что ей давать ТЭФИ-то? За то, что у меня собеседник попался интересный? Ну я это делал еще в передаче <Подробности> 10 лет назад. Такие программы - вечные, они всегда были и всегда будут. Что же касается <Исторических хроник>, с которыми канал меня выдвинул, то я считаю, что это реально новое слово, во всяком случае - в российской документалистике, и объективно она вправе претендовать на любой журналистский приз.
- На втором канале две похожие по жанру программы - <Зеркало> и <Вести. Подробности> Дмитрия Киселева. Может быть, стоит от одной отказаться?
- Да вообще все разговорные программы близки по жанру. Тогда давайте вообще все разговорные программы закроем, оставив одну, а то чего множить говорильню?
- А может быть, вы просто устали от государственной информации?
- Это смотря какая информация, хотя, бывает, иногда от нее устаешь.
- Дмитрий Киселев мне в свое время сказал, что он пришел на канал, чтобы в том числе бороться с угрозой оранжевой революции в России.
- Вы знаете, я уже настолько давно на канале и со стольким количеством вещей боролся и продолжаю бороться... Например, в 1991 году я пришел бороться с советской властью. Что же касается оранжевой революции, то, собственно говоря, революция - это всегда резкий переход к чему-то новому и более прогрессивному. А то, что произошло на Украине, я считаю просто передачей власти от одной политической группировки к другой. Бороться с оранжевой революцией в России не входит в мои намерения по одной простой причине: России не угрожает оранжевая революция.
- Как вы себя позиционируете на канале? Вы ощущаете себя главным историком <России>?
- Я себя позиционирую как Николая Сванидзе. Иногда, в зависимости от моего настроения и от объективной реальности, на первый план для меня выходит актуальная политическая журналистика. А иногда, как сейчас, - историческая документалистика. Потому что это интересно и людям, и стране, и в первую очередь мне самому. И на это сейчас уходит львиная доля моего времени и энтузиазма. А завтра или послезавтра утром может быть снова по-другому. Когда я делал карьеру на телевидении 15 лет назад, мне еще могла прийти в голову мысль о моем позиционировании, но с тех пор я никогда над этим не задумывался и сейчас не думаю.
- Недавно прошел ваш документальный фильм <Цыпленок жареный> об экстремистских организациях, в первую очередь о национал-большевистской партии Лимонова. Это был заказ или вы поняли, что такая опасность грозит нашей стране?
- Знаете, я по заказу не работаю, поэтому, когда мне что-то представляется интересным, я это делаю. Да, есть такая опасность, и, на мой взгляд, она заключается во влиянии на молодых людей, в том числе достаточно грамотных и образованных, радикальной, а иногда и экстремистской идеологии. В данном случае нацистско-большевистской. Мне представляется опасным заигрывание с такого рода идеологией. Я этим занимаюсь как историк, а в данном случае занялся как политический журналист. Многие люди, которых я считаю приличными, считают для себя незазорным общаться и тусоваться с Лимоновым. На мой взгляд, это должно вызывать брезгливость.
- Вы призываете к запрету НБП?
- Нет, ни к каким запретам я не призываю. Я вообще не считаю, что с идеологией можно бороться путем запретов. Я противник запретов. Запрещать надо насилие, то, что выходит за рамки закона. А с идеологией надо бороться идеологией же.
- Говоря об экстремизме с чертами фашизма, что это, на ваш взгляд, такое?
- Это очень подвижная идеология, и в каждой стране она принимает свои формы. То, что мы, например, называем германским фашизмом, это национал-социализм. Характерно, кстати, само по себе это название - и левым и правым. Между прочим, у меня в фильме писатель Василий Аксенов напомнил, что первоначальное, раннее название национал-социалистической рабочей партии Германии - национал-большевистская партия.
- Насколько я помню, с момента своего создания Антоном Дрекслером осенью 1918 года она называлась Немецкой рабочей партией. НСДАП она стала уже при Гитлере, 20 февраля 1920 года.
- В какой-то момент она называлась национал-большевистской партией. И это интересно, потому что нацисты очень много взяли вначале из ленинского опыта, а потом уже сталинского. Между двумя режимами, гитлеровским и сталинским, был очень серьезный обмен опытом, поэтому я считаю, что название лимоновской партии - очень неоригинальное. Но я боюсь, что оно отражает позиции части наших молодых людей, это опасно, поэтому от этого нужно отучать. А Лимонов на это натаскивает, уже доведя до тюрьмы часть ребят, которые за ним пошли, поломал им судьбы и может сломать их другим. Он сам по себе мне неинтересен. Я никогда не был его поклонником как писателя, но он человек, безусловно, способный. Но он писатель, пока он пишет книжки, а когда он выводит молодых людей на улицы - он уже не писатель. Он очень опасный человек.
- Мятежник?
- Нет, дело не в том, мятежник он или бунтовщик. Это все ерунда, детский лепет. Он не для власти опасен, а для общества. Это гапоновская дорожка.
- А с другой стороны, куда выходить оппозиции, которая загнана в угол и практически лишена слова на том же телевидении, кроме как на улицы, чтобы ее услышали?
- Почему лишена слова? Телевидение достаточно неоднородно. Есть каналы, куда при желании может попасть Лимонов. Я его к себе не позову, и не потому, что мне это кто-то запретил. Но есть многочисленные радиоканалы, которые это сделают, наконец, имеются газеты и журналы.
- Кроме одного раза на REN TV, я Лимонова больше нигде не видел.
- Ну вот вам, пожалуйста! Этого вполне достаточно. Вообще несомненно, что в последние годы произошло ужесточение цензуры, в том числе и политической. Но ужесточение цензуры - это не оправдание экстремизма.
- А может быть, тогда стоит снять фильм и о <Наших>, единообразные колонны коих чеканным строем регулярно маршируют по Москве, а молодые представители готовятся в будущем взять власть?
- Вы знаете, я не сторонник того, что если о тех, то надо и об этих. <Наши> не выходят под нацистским флагом, на котором вместо свастики изображены серп и молот, и пока не отличаются экстремизмом. <Наши> у меня на данный момент никакой симпатии не вызывают. Я вообще не люблю массовых сборищ, когда молодежь куда-то ведут или загоняют. Это напоминает мне комсомол, с которым в нашей истории, как и с Коммунистической партией, не связано ничего хорошего. Поэтому я присматриваюсь к <Нашим>. Не исключено, что в какой-то момент они меня возбудят на создание аналогичного документального фильма. Но я приму это решение без подсказки.
