Форум С.Кара-Мурзы

	От	Сепулька
	К	Сепулька
	Дата	22.03.2005 17:25:18
	Рубрики	Россия-СССР; Катастрофа;

Ссылки для действительно интересующихся. Терминологический словарь. Прогнозы.

Терминологический словарь: http://kirdina.ru/book/glossary.shtml

Прогнозы (2000 г.):
"История российских реформ 1980-90-х годов "в зеркале" теории институциональных матриц позволяет понять некоторые закономерности общественной эволюции. Она наглядно показывает, что "природа обществ нам навязывается", и они "могут изменяться, как и все естественные явления, только сообразно управляемым им законам", на что в свое время указывал Дюркгейм, уже цитировавшийся во второй главе. Даже если не внимать раздающимся уже не одно столетие призывам о том, что при проведении реформ следует учитывать, "какие имеются у нас налицо общественные элементы, какие основы выработаны историей, какие идеалы продолжают жить в народном сознании или выражались в течение нашей тысячелетней истории" (Аксаков, 1886, с. 299), ход реформ неизбежно проявляет эти основы и, независимо от способов мышления политиков, реформы рано или поздно начинают следовать "руслу исторической эволюции", обусловленному природой свойственной обществу институциональной матрицы.

Как можно в терминах теории институциональных матриц охарактеризовать современный период нашей истории? На мой взгляд, в периоде нынешних институциональных преобразований можно выделить два этапа, первый из которых заканчивается, а второй только начинает осознаваться.

Задачей первого этапа, начавшегося с конца 1980-х годов, являлась тотальная замена институциональной системы, основанной на государственной собственности, системой экономических институтов, базирующихся на частной собственности, или приватизация в широком смысле этого слова. В политической сфере была поставлена задача замены унитарного советского государства на федерацию с развитием соответствующих ее природе демократических институтов - выборов, развития начал самоуправления, модернизации судебной системы. В сфере идеологии произошел отказ от системы коммунистических ценностей и начался поиск новой адекватной идеи. Отправной точкой при этом послужило провозглашение прав человека как высшей общественной ценности.

Первый этап реформ характеризовался повсеместным и агрессивным внедрением разнообразных экономических, политических и идеологических институтов западных обществ. Это внедрение происходило преимущественно по мировым образцам, часто без учета специфики российского государства и материально-технологических условий его существования. Поэтому по мере разворачивания реформ стали проявляться объективные ограничения заимствуемых институциональных форм. В экономической сфере выявилось, что приватизация не содействовала росту экономической эффективности в той мере, как это ожидалось. Наиболее выпукло это проявилось в отраслях, в наивысшей степени характеризующихся коммунальностью, эти отрасли стали "основными бастионами, о которые разбивались волны тотальной рыночной приватизации".

* В первую очередь, к ним относится сельское хозяйство, где так и не был окончательно решен вопрос о частной собственности на землю. Достиг своего предела рост фермерского хозяйства. Как было отмечено выше, с 1994 г. его доля стабилизировалась на уровне 2%. В стране по-прежнему преобладают коллективные формы организации сельскохозяйственного производства.

* Не произошло ожидаемой массовой приватизации жилищного сектора. Тормозом приватизации жилья стал коммунальный характер поддерживающей его инженерной инфраструктуры. Хотя до 40% квартир в городах было населением приватизировано, сохранилась общая (преимущественно муниципальная) собственность на жилой фонд в целом и продолжают действовать жилищные обслуживающие организации различных форм государственной собственности.

* Не осуществились планы разделения и приватизации так называемых естественных монополий. Они остались в сфере государственного руководства, были признаны "становым хребтом российской экономики" и находятся преимущественно в федеральной собственности.

Также и во всех остальных отраслях хозяйства "чисто частные и смешанные иностранные производства остались микроэкономическими по российским меркам и не вырвались за рамки малого бизнеса" (Макаревич, 1999, с. 232). Это означало, что декларированные цели приватизации не были достигнуты, и доля частного сектора не стала столь значимой, как ожидалось.

Разочарование в приватизации связано с теми неблагоприятными социальными последствиями, которые относят на ее счет - резким расслоением населения по материальному благосостоянию, расхищением государственной собственности, ростом организованной преступности за счет подпитки ее этими похищенными средствами и т.д.

Положительными итогами первого этапа экономических реформ можно считать начавшиеся процессы изменения конфигурации общественной собственности, неэффективной и неповоротливой накануне перестройки.

Во-первых, появилась категория смешанных предприятий, которую некоторые относят к частным формам собственности, хотя правильнее считать ее модернизированной государственной. Большинство этих предприятий подпадает под определение того, что следует считать государственным предприятием, данным Европейским центром государственного предпринимательства в 1984 г. "Государственное или с учетом государства предприятие - всякое предприятие, в котором государство, государственное учреждение или общины, прочие государственные предприятия являются в отдельности или совместно, прямо или косвенно собственником доли капитала, размеры которого либо превышают половину капитала предприятия, либо, будучи меньшей в капитале предприятия, позволяют государству одним фактом своего существования или сообразуясь с особыми правами располагать действительной властью на предприятии" (Bizaguet, 1988, p. 9). Именно это имеет место в большинстве российских "открытых для участия государства" акционерных обществах (ОАО) в той или иной форме - через преобладающую долю акций, главенство в управлении, "золотую акцию" и т.д. Так называемые смешанные предприятия, наращивающие свой потенциал, стали с 1996 г. настоящими локомотивами и опорами экономики Российской Федерации (Макаревич, 1999, с. 232).

Во-вторых, в 1990-е годы стала меняться структура самой государственной собственности. Идет активный поиск реального "хозяина" производств, размещенных на территории нашей огромной страны. Если в 1991 г. соотношение федеральной, региональной и муниципальной собственности составляло 66, 19 и 15% соответственно, то к исходу десятилетия эта пропорция составила 45, 39 и 16% (там же, с. 230). Наиболее динамично утверждаются в качестве реальных собственников субъекты Российской Федерации. В последние годы они отзывают принадлежащие им пакеты акций, переданные в траст коммерческим банкам и компаниям, аннулируют эмиссии, "разводняющие" их участие в АО, создают свои государственные и смешанные предприятия, холдинги и финансово-промышленные группы (ФПГ). Регионы также переподчиняют себе федеральное и корпоративное имущество и активы (там же, с. 239). Федеральный Центр также становится более активным участником экономического процесса, активизировались попытки создать крупные федеральные государственные компании на базе принадлежащих правительству пакетов акций предприятий и банков, не способных погасить свои долги перед казной. В 1999 г. в стране насчитывалось около 100 ФПГ с государственным участием (там же).

В-третьих, одновременно в ходе первого этапа экономических реформ шел интенсивный отбор подходящих и выбраковка неэффективных институциональных форм и управленческих технологий. В итоге в широких масштабах и в исторически короткие сроки были освоены и апробированы передовые организационно-экономические формы, предложенные современной цивилизацией, сформирован значительный контингент соответствующих кадров, осуществлена массовая компьютеризация, качественно изменились потребительские стандарты населения.

Окончание первого этапа институциональных преобразований связано с осознанием ограниченных возможностей приватизации. "Достигнув пика, массовая приватизация исчерпала себя, хотя и не остановилась", замечает эксперт Ассоциации российских банков Л. Макаревич (Макаревич, 1999, с. 230).

С конца 1990-х годов начинается второй этап российских реформ, характеризующийся сменой ориентиров. Этого изменения не могло не произойти, поскольку оно обусловлено, в конечном счете, объективно присущими нашему государству свойствами материально-технологической среды. Эти ее особенности все более осознаются. Примером может служить красноречивое признание причиной проблем в функционировании жилищно-коммунального хозяйства территорий, выявившихся в ходе зимнего периода 2000(2001 гг., "сброс коммунальной структуры на регионы" и выведение их из-под координирующей роли федерального Центра". Разрозненные действия региональных властей и хозяйственных организаций, спровоцировавших несанкционированные отключения электроэнергии, которые привели к разморозке котельных, разрыв традиционных цепочек поставщиков и потребителей энергоресурсов, который не был восполнен действием рыночных механизмов, наглядно продемонстрировали нерасчленимый характер инженерной городской инфраструктуры, потребность в едином, централизованном управлении.

Уже очевидно не только для российских политиков, но и для экспертов международных зарубежных организаций, что технико-экономический фактор явился решающим в определении судьбы так называемых естественных монополий. Признанием коммунального характера базовых отраслей производственной инфраструктуры послужило изменение государственной политики в отношении РАО ЕЭС, РАО Газпром, комплекса железных дорог и т.д., целесообразность которой наше правительство сумело донести и до МВФ. Борьба с естественными монополиями, характерная для первого этапа реформ, начинает заменяться программами реструктурирования, учитывающими невозможность их расчленения. Основное внимание все более направляется на организацию управления этими структурами со стороны государства в целях более полного обеспечения социальных и производственных потребностей в их услугах для всей страны.

Таким образом, на втором этапе институциональных реформ в экономике резко усиливается роль общественных форм собственности в разных ее формах и возрастает значение государства как основного экономического актора. Как замечают эксперты, экономические отношения все более институционализируются вокруг иерархической вертикали власти, формализуются правила взаимодействия корпоративных структур и органов центрального и регионального руководства, отрабатываются механизмы согласования их действий. Отмечается, что "по мере упорядочения вертикали власти и более четкого распределения ролей между различными ее ступенями согласование также будет становиться более упорядоченным" (Перегудов, 2000, с. 125), что означает усиление роли общественных структур в регулировании хозяйственных отношений. Так проявляют себя базовые экономические институты, свойственные Х-матрице нашего государства.

Аналогичные по сути процессы происходят и в политической сфере. Становится очевидным, что прямое заимствование западных институциональных форм политической жизни, характерное для первого этапа реформ, не позволяет решить реальные проблемы в структуре власти, поскольку в условиях России эти формы не выполняют в полной мере своих функций. Прежде всего, в конце 1990-х годов более тщательно анализируются возможности и перспективы института федерации в контексте российской специфики. Уже не только практики, но и теоретики отмечают, что федерация в постсоветской России носит в значительной степени формальный характер, поэтому приходится постоянно уточнять ее содержание применительно к условиям страны. Современные ученые говорят о "иерархическом федерализме" (Митрохин, 1997), "переговорном федерализме" и признают, что "федерализм как политический институт ... оказывается скорее привнесенным извне, нежели порожденным обществом изнутри" (Полищук, 1998), что мы имеем дело с асимметричной федерацией и т.д. За этим стоит понимание иных, свойственных России институтов государственного устройства, имеющих отличающиеся перспективы развития. С точки зрения теории институциональных матриц, речь идет о необходимости развития таких институциональных форм, которые бы не заменяли, но дополняли свойственные России базовые институты унитарно-централизованного политического устройства.

Реальная практика подтверждает справедливость этого утверждения. Со второй половины 1990-х годов, особенно в 1998-1999 гг., стала усиливаться роль Центра как верховной власти. Выражением этого является, с одной стороны, укрепление властной вертикали через создание федеральных округов, во главе которых находятся назначенные президентом представители. Задачей новой управленческой структуры является координация деятельности входящих в округа регионов в решении общих федеральных задач. С другой стороны, возникающие политические конфликты все чаще решаются путем принятых Центром решений, легитимность которых подтверждается Конституционным и Верховным судами России. По сути, федерализм начинает пониматься как осуществление "справедливого" распределения ресурсов, власти, ответственности между уровнями государственного управления - федеральным, региональным и муниципальным, в рамках единой иерархической вертикали.

Наименее проработан вопрос о властной вертикали в отношении региональных и муниципальных органов власти, относящихся к органам местного самоуправления. Как известно, текст Конституции Российской Федерации и Закон "Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации" содержат на этот счет противоречивые нормы. С одной стороны, статья 12 Конституции России подразумевает, что "Местное самоуправление в пределах своих полномочий самостоятельно. Органы местного самоуправления не входят в систему органов государственной власти" (Конституция РФ, 1997, с. 6). С другой стороны, Закон предусматривает контроль государства за местным управлением в форме наделения его отдельными государственными полномочиями, как со стороны федеральных органов, так и со стороны субъектов федерации. Таким образом, закон трактует самоуправление как составной элемент общей системы государственной власти, а сами органы местного самоуправления выступают в роли "слуги двух господ" (Мачульская, 1996). Несоответствие данных отношений присущим политическому устройству нашей страны институциональным рамкам приводит к незатухающим конфликтам губернаторов и мэров, обозначившимся с начала перестройки. Распределение прав и ответственности между иерархическими уровнями управления также становится центральным вопросом при осуществлении социальной политики (Гонтмахер, 1999), установлении правил межбюджетных отношений (Кирдина, 1999в), законотворчества и т.д.

Одновременно идет модификация других заимствованных институциональных форм - выборов, форм самоуправления и т.д. Они все более приспосабливаются к практическим потребностям государства, учитываются возникающие по ходу их реализации проблемы, постоянно совершенствуются и обновляются регулирующие их законодательные акты. В ходе завершившихся в декабре 1999 г. выборов в 3-ю Государственную Думу Федерального собрания Российской Федерации, а также досрочных выборов президента России в марте 2000 г. активно проявили себя свойственные институциональной матрице нашего государства базовые институты назначения, по отношению к которым институт выборов является комплементарным. Свидетельством этого стала выраженная в ходе выборов массовая поддержка "назначенного" предыдущим президентом страны своего будущего преемника, который победил уже в первом туре голосования. По-видимому, можно говорить о том, что в отношении первого лица государства найдена и прошла предварительную апробацию форма реализации базового института назначения и комплементарного по отношению к нему института выборов в современной практике российского государственного строительства.

Другим свидетельством названной тенденции является персональный состав 3-й Государственной Думы 1999 г. - подавляющее большинство в ней составили нынешние и предыдущие "назначенцы" всех уровней - от муниципального до федерального. При этом намечается практика перехода депутатов, большинство из которых имеет опыт работы в государственных органах, на работу в структуры исполнительной власти высших уровней. Таким образом, происходит восстановление явления "службы по выбору", характерное для России и отмеченное уже на страницах книги в главе шестой (6.4), а также вновь проявляет себя функция выборных органов как поставщиков и отбора будущих кадров в государственные структуры. Выборы стали играть корректирующую роль при назначении высших руководителей на их посты. Так, министр по делам национальностей, выставивший свою кандидатуру на выборах в Государственную Думу в декабре 1999 г. и набравший считанное число голосов, был затем снят со своей должности. Выборы в данном случае выступили в качестве сигнала обратной связи о том, что деятельность данного министра не поддерживается населением.

Природа институциональной матрицы нашего государства и свойственные ей базовые политические институты проявляют себя также в характере судебной реформы. В стране был принят Конституционный закон "О судебной системе Российской Федерации". В соответствии с Концепцией судебной реформы октября 1991 г. закон реализовал записанный в Конституции России принцип отделения судебной власти от исполнительной и законодательной, закрепил самостоятельность судов, а также независимость, несменяемость и неприкосновенность судей. Но анализ практики 1990-х годов показывает, что эти принципы не реализуются в той мере, как ожидалось:

* Во-первых, действует принцип назначения руководителей федеральных судов - председатели Верховного и Высшего Арбитражного судов назначаются Советом Федерации по представлению президента. Судьи этих судов обязаны своими назначениями председателю суда, поскольку он делает на них представление президенту (Афанасьев, 1999, с. 99).

* Во-вторых, не реализуется принцип гражданского самоуправления в организации системы мировых судей. Анализируя закон 1998 г. "О мировых судьях в Российской Федерации", специалисты отмечают, что в нем речь идет, по сути, о формировании еще одной государственной судебной инстанции, т.е. о судьях местных, но не мировых (там же, с. 101).

* В-третьих, в отличие от практики западных стран, судебные решения не имеют у нас силы юридического прецедента, т.е. на их основе не вносятся изменения в законодательство (там же, с. 109).

Таким образом, реальное развитие судебной системы не совпадает с тем проектом, который был заимствован из практики стран с иным устройством политической системы, а самой жизнью "приводится в соответствие" с природой свойственной нам институциональной матрицы. Свидетельством этого является развитие многообразных институциональных форм, в которых реализуется свойственный российскому обществу базовый институт обращений по инстанциям, хотя его развитие и внедрение не декларировались. Его проявлениями служат общественные приемные, открываемые на выборах кандидатов на высшие посты различных уровней власти - от мэра до президента. Основной функцией этих приемных, ставших нормой политической жизни, является сбор жалоб и обращений избирателей. В ряде случаев эти приемные продолжают свою работу и после окончания выборов.

Институт обращений по инстанциям приобретает новые формы своей реализации, восстанавливающее его значение в функционировании управленческой структуры и политической системе. С конца 1990-х годов в нормативных документах, определяющих деятельность органов государственного управления, важнейших хозяйственных структур и т.д. обязательно прописан порядок приема обращений (предложений, заявлений и жалоб) от различных социальных субъектов, предусмотрена ответственность по ним. Для примера приведена схема, на которой обозначен порядок работы с обращениями граждан в Управлении президента Российской Федерации (рис. 12). Регулирующие этот порядок конкретные нормы составляют основу аналогичных норм в системе политических и экономических органов власти современной России. На схеме можно видеть, что поступающие обращения направляются не только непосредственно президенту, но передаются в средства массовой информации, особенно в случае, если заявление имеет важное общественное значение, а также в информационный фонд, который распределяет поступающие сигналы в иные федеральные и региональные органы власти, где обращения должны быть рассмотрены. Включение средств массовой информации в правовой порядок рассмотрения обращений модернизирует институциональную форму, соответствующую данному институту, на новом этапе развития страны. Заявителям направляются ответы по поводу рассмотренных обращений. В случае необходимости президент направляет поручения рассмотреть поступивший сигнал находящимся в подчинительной зависимости федеральным и региональным властям.

Рис.12. Порядок работы с обращениями граждан в Управлении Президента Российской Федерации

Восстановление роли института обращений воплощает также характерная для России форма деятельности руководителей разного уровня иерархии "советоваться с народом". Целью таких встреч высшего руководства с представителями тех или иных социальных групп является корректировка принимаемых решений по самым разным вопросам. Ушедшая в тень в ходе перестройки, эта форма вновь активизируется. С 1999 г. встречи президента с представителями основных социальных групп - женщинами, бизнесменами, представителями средств массовой информации, спортсменами, учеными, студентами стали регулярной практикой руководства. Другим проявлением данного института являются участившиеся поездки представителей высшего руководства по регионам страны с целью инспекций, т.е. выявления основных проблем, и сбора непосредственных обращений населения и местных руководителей об имеющихся проблемах. Наконец, вновь воссоздается практика создания Советов по самым разным вопросам и на самых разных уровнях - от Государственного Совета при президенте или Совета по пенсионной реформе до реорганизации Российского союза промышленников и предпринимателей на всех уровнях. Их создание обусловлено не только действием института обращений, но и действием института общих собраний и единогласия, без

которого невозможно эффективное функционирование политической системы в унитарно-централизованном государстве.

Распад административной системы управления, осуществлявшей прием обращений и жалоб через свои региональные подразделения, компенсируется созданием иного рода организаций, служащих эти целям, по инициативе снизу. Примером являются межрегиональные ассоциации экономического взаимодействия, представляющие собой добровольные объединения республик, краев, областей и автономных округов и республик. К середине 1990-х годов было создано 8 таких ассоциаций, объединяющих регионы центральной России, Черноземья, Северо-Запада, Северного Кавказа, приволжских территорий, Урала, Сибири и Дальнего Востока и Забайкалья. Созданные первоначально с целью горизонтальной кооперации регионов, они, как свидетельствует опыт, активно выполняют и функцию подачи коллективных жалоб от региональных руководителей высшим правительственным чиновникам, обязательно присутствующим на регулярно проводимых встречах ассоциаций. Выступая перед федеральными органами совместно в рамках единой организации, региональные руководители усиливают вес своих обращений, заявок и предложений.

Подытоживая приведенные факты, можно сделать вывод о том, что в политической сфере российского общества с конца 1990-х годов все более явно доминируют исторически свойственные стране базовые институты Х-матрицы, а комплементарные институты занимают соответствующее им подчиненное положение.

Какие изменения происходили в этот период в идеологической сфере? Здесь также можно выделить два этапа, характеризующиеся разностью подходов.

Во-первых, изменяются контуры системы ценностей, которая может быть принята в качестве национальной идеи. Если на первом этапе реформ ее основой признавались права личности, то на втором этапе встает задача поиска новой адекватной реалиям страны национальной идеи. Практически все политические силы страны едины, наконец, в том, что эта идея не может быть заимствована, а должна быть выработана на российской почве. Признанием этого явились лозунги предвыборной думской кампании 1999 г. Все победившие в ходе этой борьбы политические объединения, преодолевшие 5%-й барьер - Коммунистическая партия Российской Федерации, "Единство" ("Медведь"), "Отечество - Вся Россия", Союз правых сил, Блок Жириновского и "Яблоко" - в той или иной форме провозгласили необходимость объединения сил страны в решении стоящих задач, опору на собственные силы. Отсутствие новой консолидирующей общество идеи осознается как невозможность выделения в стране так называемого среднего класса, поскольку его основной функцией является роль культурного интегратора, которая требует наличия комплекса общественно признанных норм, ценностей и моделей поведения (Попова, 2000), а этот комплекс не может не базироваться на исторически присущих стране институтах коммунитарной идеологии.

Во-вторых, в ходе реформ происходила определенная динамика ценностных ориентаций населения. Как свидетельствуют данные массовых опросов, проведенных Фондом "Общественное мнение" и другими научными центрами (Пантин, Лапкин, 1999, с. 148-160), здесь выделяются три этапа. С 1990 по 1993 г. наблюдался рост ценностей свободы, демократии, прав человека, в то время как значение идеологических ценностей, характерных для советского периода - интернационализма и коллективизма - падало. Во втором периоде (1994-1997 гг.) характерными чертами были доминирование деидеологизированных ценностей - семьи, безопасности, труда, порядка и т.п., а также ценностное размежевание между элитными и массовыми группами. Третий период, начало которого фиксируется с 1997 г., отличается оживлением в широких слоях населения российского общества ценностей, связанных с государственным патернализмом, признанием роли государства как единственной силы, обеспечивающей порядок и само функционирование экономики, восстановлением в модернизированном виде ценностей советского варианта.

В конце 1990-х годов граждане, ориентированные на традиционные русские и советские ценности, а также на прагматическое сочетание традиционных и западных ценностей при главенстве русских традиций, составляют от 70 до 85% (Пантин, Лапкин, 1999, с. 158). При этом доминирование коллективистских ценностей характерно для всех возрастных групп российского населения. "Хотя современное молодое поколение, судя по массовым опросам, отличается большей интернальностью, т.е. опорой на собственные силы, конкурентоспособностью, инновативностью, демократизмом, ценности коллективизма и взаимосотрудничества остаются здесь столь же выраженными, что и у старших" (Ядов, 1999, с. 72). "Спасутся все или никто" - осознание этого факта, вытекающее из принципов взаимной солидарности и коллективизма, распространяется в среде научной общественности и политических кругах (см., например, Львов, 2000, с. 7). Возрождение коллективистских ценностей и признания главенствующей роли государства в общественной жизни, сопровождаемое осознанием необходимости воссоздания национальной солидаризирующей идеи, выражает восстановление доминирующей роли базовых институтов коммунитарной идеологии.

Таким образом, второй этап реформ характеризуется модернизацией институциональных форм, свойственных базовым институтам, во всех основных сферах общественной жизни и признанием качественного своеобразия общественной системы России, развивающейся в условиях коммунальной производственной и социальной инфраструктуры. Это выражается в более сдержанных оценках целесообразности прямых институциональных заимствований из опыта западных стран и переориентации общества на самостоятельную выработку таких норм и правил, которые, в конечном счете, отвечают природе его институциональной матрицы. Свидетельством этого является также активизация институциональных обменов со странами, имеющими в своей основе ту же Х-матрицу, что и Россия. Внешним выражением этого служит усиление наших политических и экономических контактов на Востоке, прежде всего, с бывшими азиатскими советскими республиками и странами Юго-Восточной Азии. Активизация институциональных обменов со странами, имеющими в своем основании ту же институциональную матрицу, свидетельствует, как отмечалось в главе 9, о переходе к стабильной фазе общественного развития. Тем самым изменяется вектор поиска образцов, которым целесообразно следовать нашей эволюции, и осознается значение опыта этих стран для анализа и перспектив развития России. Здесь особое значение может иметь опыт Японии, в отношении которой Парсонс еще 40 лет назад писал, что эта страна "может стать моделью модернизирующихся незападных обществ" (Парсонс, 1998, с. 182).

Что же ждет Россию в перспективе? Карл Поппер считал ошибочной "веру в то, что задачей социальных наук является обнаружение законов эволюции общества для того, чтобы предсказывать будущее" (Popper, 1964, p. 106). По нашему мнению, иной более важной, интересной и увлекательной задачи у общественной науки нет. Более того, именно объяснительная и прогностическая способности той или иной концепции доказывают, в конечном счете, ее состоятельность. Лозунг, заявленный еще при основании социологической науки О. Контом savoir c'est pouvoir (знать, чтобы помочь) как одна из основных задач социолога также предполагает необходимость конкретных выводов из теоретических или эмпирических исследований. Поэтому в заключении предлагается авторское видение будущего развития России, сформированное в результате приложения разрабатываемой теории институциональных матриц к наблюдаемым фактам, характеризующим процесс трансформации современного российского общества 1980-2000-х годов.

Перспективы институциональных преобразований в России состоят в продолжении наметившихся с конца 1990-х годов тенденций.

В экономике основные общественные усилия все более будут направляться не столько на программы приватизации, сколько на выработку эффективных моделей функционирования государственной собственности. С одной стороны, здесь будет продолжен поиск эффективной конфигурации общественной собственности, определение принадлежности различных производственных и социальных объектов федеральному, региональному или муниципальному уровням государственного управления, с уточнением их прав и ответственности. С другой стороны, во всех сферах будет расширяться действие новой модели управления в виде договоров (контрактов). Договорные отношения постепенно будут заменять экономически неэффективную и социально устаревшую административно-командную модель управления экономикой. Впервые значение договорной управленческой модели было отмечено уже в 1995 г. (Бессонова, Кирдина, 1995). Новая складывающаяся управленческая модель получила также название договорного, или трансактивного планирования (Казанцев, 1997). В отличие от так называемых встречных планов советской эпохи, трансактивное планирование предполагает наличие договора, равноправие контрагентов в отношениях предприятие-государство и конкурс в поиске исполнителя контракта.

Определение структуры государственной собственности и внедрение описанной модели договорного управления является первым направлением дальнейших институциональных преобразований в экономике. Другим, не менее важным направлением, продолжает быть поиск оптимального соотношения между государственными и негосударственными структурами, определение и закрепление ниш для рыночных, частных форм, а также мер государственного регулирования их деятельности. Наличие частных собственников, вернее, коммерческих структур, в отраслях хозяйства составляет важную черту современного и перспективного этапа институциональных преобразований российского государства. Только в этом случае возможно сравнение эффектов институциональных форм, характерных для институтов частной и общей собственности, предотвращение затратного характера экономики и осознанное совершенствование институциональной экономической структуры. Коммунальный характер материально-технологической среды в России, определяющий невозможность тотальной приватизации хозяйства, не снимает задач поиска эффективного сочетания разнообразных форм собственности и развития соответствующих хозяйственных механизмов.

В политической сфере перспективы институциональных преобразований состоят в дальнейшей модернизации властной иерархической вертикали и разумном перераспределении полномочий, прав и ответственности между уровнями управления - от федерального до муниципального. При этом основу такого перераспределения составляет и будет составлять договорный процесс, предусматривающий добровольное согласие всех участников и соблюдение их прав и интересов. Другим направлением является осуществление мер государственного контроля за ходом выборов и создание механизмов, позволяющих оптимально сочетать выборное и назначенческое начало в кадровой политике. Также будет продолжен поиск компромисса при определении границ функционирования судебной системы нашего государства. Принцип полного разделения властей в его чистом виде оказывается неработоспособным в наших условиях, что ставит задачу поиска собственных адекватных решений. Прежде всего, они будут связаны с модернизацией системы сбора и обработки обращений, являющихся основным сигнальным механизмом регулирования политической сферы.

В идеологической сфере формирование национальной идеи из лозунга становится задачей конкретных научных коллективов и деятелей культуры. Эта тема широко обсуждается в средствах массовой информации. С одной стороны, такая идея должна выражать свойственные коммунитарной идеологии институты коллективизма, порядка и эгалитаризма. С другой стороны, она не может не быть новой по форме, современной, принимаемой основной массой российского населения. Обсуждаемая сегодня доктрина субсидиарного государства, содержащая в себе нормы доминирования государства-целого, но включающая известные компоненты субсидиарной идеологии - один из возможных вариантов перспективной национальной идеи. Независимо от того, какая именно идея займет господствующее положение в общественном сознании, ее окончательная формулировка и массовое приятие населением станет свидетельством интеграции экономических, политических и идеологических институтов российского общества на новом этапе его развития.

Одновременно во всех названных общественных сферах - в экономике, политике и идеологии, - очевидно происходит расширение "правового поля", соответствующего природе нашего государства. Давно отмечено, что "самое "право" не есть нечто само для себя и само по себе существующее: неспособное выразить полноты жизни и правды, оно должно видеть свои пределы и находиться, так сказать, в подчиненном отношении к жизни и идее высшей нравственной справедливости" (Аксаков, 1886, с. 20). Право представляет собой форму артикуляции жизненно важных общественных принципов, признаваемых социумом и задающим границы социального поведения ("Где нет закона, нет и преступления"). Если в ходе первого этапа реформ 1990-х годов во всех сферах общества происходило складывание тех норм и принципов, которые наиболее адекватны "жизни и идее нашего общества", то на втором этапе они получают свое общественно признанное, т. е. правовое оформление.

Таким образом, в ходе второго этапа реформ в России, наконец, складывается ситуация, когда становится возможным достижение общественного консенсуса по базовым проблемам развития страны. Хочется надеяться, что теория институциональных матриц может предоставить в данном случае дополнительные научные средства для осознания происходящих трансформационных процессов и содействовать общественному диалогу по вопросам экономических, политических и идеологических перспектив России.
Что же ждет Россию в перспективе? Карл Поппер считал ошибочной "веру в то, что задачей социальных наук является обнаружение законов эволюции общества для того, чтобы предсказывать будущее" (Popper, 1964, p. 106). По нашему мнению, иной более важной, интересной и увлекательной задачи у общественной науки нет. Более того, именно объяснительная и прогностическая способности той или иной концепции доказывают, в конечном счете, ее состоятельность. Лозунг, заявленный еще при основании социологической науки О. Контом savoir c'est pouvoir (знать, чтобы помочь) как одна из основных задач социолога также предполагает необходимость конкретных выводов из теоретических или эмпирических исследований. Поэтому в заключении предлагается авторское видение будущего развития России, сформированное в результате приложения разрабатываемой теории институциональных матриц к наблюдаемым фактам, характеризующим процесс трансформации современного российского общества 1980-2000-х годов.

Перспективы институциональных преобразований в России состоят в продолжении наметившихся с конца 1990-х годов тенденций.

В экономике основные общественные усилия все более будут направляться не столько на программы приватизации, сколько на выработку эффективных моделей функционирования государственной собственности. С одной стороны, здесь будет продолжен поиск эффективной конфигурации общественной собственности, определение принадлежности различных производственных и социальных объектов федеральному, региональному или муниципальному уровням государственного управления, с уточнением их прав и ответственности. С другой стороны, во всех сферах будет расширяться действие новой модели управления в виде договоров (контрактов). Договорные отношения постепенно будут заменять экономически неэффективную и социально устаревшую административно-командную модель управления экономикой. Впервые значение договорной управленческой модели было отмечено уже в 1995 г. (Бессонова, Кирдина, 1995). Новая складывающаяся управленческая модель получила также название договорного, или трансактивного планирования (Казанцев, 1997). В отличие от так называемых встречных планов советской эпохи, трансактивное планирование предполагает наличие договора, равноправие контрагентов в отношениях предприятие-государство и конкурс в поиске исполнителя контракта.

Определение структуры государственной собственности и внедрение описанной модели договорного управления является первым направлением дальнейших институциональных преобразований в экономике. Другим, не менее важным направлением, продолжает быть поиск оптимального соотношения между государственными и негосударственными структурами, определение и закрепление ниш для рыночных, частных форм, а также мер государственного регулирования их деятельности. Наличие частных собственников, вернее, коммерческих структур, в отраслях хозяйства составляет важную черту современного и перспективного этапа институциональных преобразований российского государства. Только в этом случае возможно сравнение эффектов институциональных форм, характерных для институтов частной и общей собственности, предотвращение затратного характера экономики и осознанное совершенствование институциональной экономической структуры. Коммунальный характер материально-технологической среды в России, определяющий невозможность тотальной приватизации хозяйства, не снимает задач поиска эффективного сочетания разнообразных форм собственности и развития соответствующих хозяйственных механизмов.

В политической сфере перспективы институциональных преобразований состоят в дальнейшей модернизации властной иерархической вертикали и разумном перераспределении полномочий, прав и ответственности между уровнями управления - от федерального до муниципального. При этом основу такого перераспределения составляет и будет составлять договорный процесс, предусматривающий добровольное согласие всех участников и соблюдение их прав и интересов. Другим направлением является осуществление мер государственного контроля за ходом выборов и создание механизмов, позволяющих оптимально сочетать выборное и назначенческое начало в кадровой политике. Также будет продолжен поиск компромисса при определении границ функционирования судебной системы нашего государства. Принцип полного разделения властей в его чистом виде оказывается неработоспособным в наших условиях, что ставит задачу поиска собственных адекватных решений. Прежде всего, они будут связаны с модернизацией системы сбора и обработки обращений, являющихся основным сигнальным механизмом регулирования политической сферы.

В идеологической сфере формирование национальной идеи из лозунга становится задачей конкретных научных коллективов и деятелей культуры. Эта тема широко обсуждается в средствах массовой информации. С одной стороны, такая идея должна выражать свойственные коммунитарной идеологии институты коллективизма, порядка и эгалитаризма. С другой стороны, она не может не быть новой по форме, современной, принимаемой основной массой российского населения. Обсуждаемая сегодня доктрина субсидиарного государства, содержащая в себе нормы доминирования государства-целого, но включающая известные компоненты субсидиарной идеологии - один из возможных вариантов перспективной национальной идеи. Независимо от того, какая именно идея займет господствующее положение в общественном сознании, ее окончательная формулировка и массовое приятие населением станет свидетельством интеграции экономических, политических и идеологических институтов российского общества на новом этапе его развития.

Одновременно во всех названных общественных сферах - в экономике, политике и идеологии, - очевидно происходит расширение "правового поля", соответствующего природе нашего государства. Давно отмечено, что "самое "право" не есть нечто само для себя и само по себе существующее: неспособное выразить полноты жизни и правды, оно должно видеть свои пределы и находиться, так сказать, в подчиненном отношении к жизни и идее высшей нравственной справедливости" (Аксаков, 1886, с. 20). Право представляет собой форму артикуляции жизненно важных общественных принципов, признаваемых социумом и задающим границы социального поведения ("Где нет закона, нет и преступления"). Если в ходе первого этапа реформ 1990-х годов во всех сферах общества происходило складывание тех норм и принципов, которые наиболее адекватны "жизни и идее нашего общества", то на втором этапе они получают свое общественно признанное, т. е. правовое оформление.

Таким образом, в ходе второго этапа реформ в России, наконец, складывается ситуация, когда становится возможным достижение общественного консенсуса по базовым проблемам развития страны. Хочется надеяться, что теория институциональных матриц может предоставить в данном случае дополнительные научные средства для осознания происходящих трансформационных процессов и содействовать общественному диалогу по вопросам экономических, политических и идеологических перспектив России."

http://kirdina.ru/book/glava10.shtml#p103