Форум С.Кара-Мурзы

	От	Георгий
	К	Георгий
	Дата	26.01.2005 12:51:28
	Рубрики	Тексты;

Ход переговоров Сов. России и Германии о перемирии и заключении мира (начало) (*+)

http://www.duel.ru/200503/?03_6_1

ПЕРЕГОВОРЫ

Грязные спекуляции о том, что большевики после Октября активно отрабатывали немецкие деньги, якобы полученные ими <на революцию>,
продолжают гулять не только по страницам дерьмократических СМИ, но и некоторых <националистических>. Вот и телевидение недавно
показало новую фальшивку на тему о том, как Парвус дирижировал русской революцией. Однако эта ложь, как и любая другая, рассыпается
в прах при малейшем соприкосновении с действительностью. Злобное измышление абсолютно опровергается, например, ходом переговоров
Советской России и Германии о перемирии и заключении мира, начало которых описано в публикуемом здесь материале.

Первый шаг

В пятом часу дня 26 ноября 1917 года поручик Владимир Шнеур и члены армейского комитета V армии военный врач Михаил Сагалович и
вольноопределяющийся Георгий Мерен покинули окоп и, подняв белый флаг, пошли в сторону немецких позиций. В трехстах шагах от
проволочных заграждений их встретили немецкие офицеры и, завязав им глаза, доставили в расположение своего батальона. Через час их
на автомобиле привезли в поселок возле Паневежа, где их принял дивизионный генерал Гофмейстер в походной парадной форме при орденах,
звездах и ленте. Генерал сообщил, что русские предложения, полученные из батальонного штаба, переданы верховному командованию и
ответ ожидается через двадцать четыре часа. Однако он поступил гораздо быстрее - в восемь часов вечера Гофмейстеру поручалось
выработать детали встречи представителей воюющих стран для заключения перемирия. В полночь документ был готов: германская сторона
соглашалась начать переговоры о перемирии, она обязывалась предоставить для представителей воюющих стран специальный поезд и
обеспечить им прямой провод для связи со своими правительствами. Место встречи - Брест-Литовск. Время - десять часов утра 2 декабря.
Текст договоренности был вручен русским парламентерам. Тем же порядком они были доставлены на передовые позиции. В два часа дня они
были у своих и доложили Крыленко о результатах переговоров. Вечером того же дня экстренный поезд главковерха отбыл в Петроград.

Имена трех человек, сделавших первый шаг для осуществления мира, подчеркивал Н.И. Подвойский, достойны того, чтобы навсегда войти в
историю.

28 ноября Советское правительство предпринимает еще одну попытку побудить страны Антанты вступить в мирные переговоры. Оно
информирует их о результатах миссии парламентеров и о согласии Германии заключить перемирие. Советское правительство ставило державы
Антанты перед решением: послать ли своих представителей вместе с русскими представителями на запланированные переговоры?

Ответом правительств стран Антанты был созыв в Париже межсоюзной конференции, на которой они поставили <русский вопрос>. Россию на
конференции <представлял> кадет, бывший член Государственной думы профессор В.А. Маклаков, который был назначен Временным
правительством послом во Францию. Интересно, что по иронии судьбы он прибыл в Париж как раз 7 ноября. Узнав на вокзале о революции,
Маклаков поспешил заверить встречающих в том, что <внутреннее положение в России гораздо спокойнее, чем это кажется на расстоянии>.
Очень скоро он убедился, что жизнь развивается отнюдь не по его прогнозам, но с тем большим рвением принялся за сколачивание
антисоветского блока. На конференции Маклаков уже призывал к вооруженной интервенции против своей родины. Бывший премьер А.Ф.
Керенский не отставал от него. Парижская конференция обязала правительства участвовавших стран не признавать Советского
правительства, не вступать с ним ни в какие официальные контакты и поддерживать в России те силы, которые борются за реставрацию
прежних порядков и за продолжение войны с Германией. Тем не менее конференция по предложению англичан и к явному недовольству
<русских представителей> высказалась за возможность поддержания определенных, хотя и сильно урезанных связей с новым правительством
России. <Союзные правительства, отнюдь не прощая измены России, могут вступить в неофициальные сношения с петроградским
правительством>.

Конечно, эта возможность оставлялась открытой не для того, чтобы искать путей к миру, а на тот случай, если Германия поставит крест
на переговорах с Россией и той придется продолжать войну. Несмотря на всю свою неприязнь к большевикам, антантовские политики, по
крайней мере те, кто обладал здравым смыслом, и в первую очередь дипломаты, продолжавшие оставаться в Петрограде, видели, что партия
большевиков обладает реальной силой.

Не ответив на обращение Советского правительства относительно мирных переговоров, английское посольство тем не менее несколькими
интервью буржуазным органам печати пыталось раздуть дискуссию о том, к кому Советское правительство обратилось раньше с предложением
о мире - к державам Четверного союза или к странам Антанты, игнорируя тот факт, что Декрет о мире был адресован в равной степени
всем народам и правительствам. Суть этой провокационной возни была очевидной: Россия, мол, предала своих союзников. Поэтому
Наркоминделу 29 ноября пришлось повторно - верно, уж в десятый раз - разъяснять: <Советская власть стремится к всеобщему, а не
сепаратному миру>.

Но положение дел развивалось так, что было ясно: по крайней мере, на первом этапе Советской России придется действовать в одиночку.
Преступно было бы тратить время, ожидая, когда державы Антанты изменят свои позиции. Да и изменят ли они их? Поддержка мирным
усилиям Советского правительства неожиданно была оказана со стороны некоторых высших русских офицеров, которые до тех пор занимали
резко негативную позицию в отношении каких-либо переговоров с немцами. Правда, двигало их на это отнюдь не искреннее стремление к
миру. Офицеры генерального штаба просто видели, что продолжение войны при данных условиях является для России и ее армии
самоубийством. Они надеялись, что их участие в переговорах поможет достичь <рыцарского соглашения> с противником. В письме на имя
В.И. Ленина генерал-майор Одинцов предложил создать из числа штабных офицеров и генералов, обладающих высшим военным образованием,
группу для разработки военно-технических вопросов перемирия, которое бы позволило России, не нарушая ее интересов, приостановить
военные действия. 28 ноября В. И. Ленин ответил Одинцову согласием и попросил его назвать лиц, которые могли бы принять участие в
предстоящих переговорах. Служить Советской власти в качестве военных экспертов вызвались контр-адмирал В.М. Альтфатер, кавалер
многих русских орденов, участник обороны Порт-Артура и крупнейших боевых операций на Балтийском море, генерал-майор генерального
штаба А.А. Самойло, полковники И.Г. Фокке,
И.Я. Цеплит и капитан В.В. Липский. Командир бывшего императорского фельдъегерского корпуса предоставил офицеров корпуса в
распоряжение Советского правительства для поддержания курьерской связи между Брест-Литовском и Петроградом.

О мире заговорили вдруг и левые эсеры. Левоэсеровский ЦК предложил включить в состав делегации и его представителя - Анастасию
Биценко. Она была введена в состав делегации, но на переговорах предпочла занять роль стороннего наблюдателя.

В качестве представителей трудящихся и крестьянских масс в делегацию вошли матрос Ф.В. Олич, солдат Н.К. Беляков, крестьянин Р.Н.
Сташков и рабочий Н.А. Обухов.

Главой делегации был назначен А.А. Иоффе. Перед отъездом в Брест-Литовск его пригласил к себе В.И. Ленин. Состоялась продолжительная
беседа. <Владимир Ильич чрезвычайно настойчиво внушал мне перед моим отъездом в Брест-Литовск, как именно необходимо наших
империалистических противников вытаскивать за ушко да на солнышко... <Как только они покажут свои империалистические ушки, - говорил
он, - вы их остановите и требуйте: а позвольте-ка это записать...>>

По процедуре и по сути

Утром 1 декабря советская делегация прибыла в Двинск, где глава делегации выступил на съезде V армии с разъяснением мирной политики
Советского правительства. Прямо со съезда - в поезд, чтобы следовать дальше. Вот и разъезд 514-й версты, от него до окопов переднего
края делегация добиралась пешком. А потом - через взрытое снарядами поле - к черневшей у немецких проволочных заграждений группе с
огромным белым флагом. На полпути делегацию остановил окрик: <Дальше не ходить!> Остановились. Подошел немецкий генерал Гофмейстер в
сопровождении нескольких офицеров. Генерал достал список и порядка ради сделал перекличку. Лишь после этой процедуры членов
делегации через германские траншеи провели к железнодорожной платформе. По узкоколейке делегацию доставили к железнодорожной
станции, где уже стоял наготове специальный поезд.

Когда подъезжали к Брест-Литовску, делегатов строго-настрого предупредили, чтобы <во избежание недоразумений> они ни в коем случае
не покидали территорию крепости. И вот она - цитадель на Буге, в которой расположилась ставка германского верховного
главнокомандования Восточного фронта. Они прибыли в нее через выжженный дотла город. И повсюду на подступах к крепости видны были
жестяные таблички, оповещающие: всякий русский, приблизившийся к крепости, подлежит расстрелу на месте.

Первая сложность возникла там, где ее совсем не ожидали. В соответствии с дипломатическим протоколом, советские делегаты до открытия
конференции должны были пройти через церемонию представления главнокомандующему Восточным фронтом принцу Леопольду Баварскому. Члены
делегации, посовещавшись между собою, отказались выполнить эту процедуру: протокол протоколом, но в данном случае они решили
действовать, руководствуясь пролетарской сознательностью, - представители рабоче-крестьянского правительства не могут подать руки
коронованной особе. После долгих прений выход все-таки был найден. 2 декабря, когда русская делегация из отведенного ей барака N 7
будет идти в зал заседаний, оборудованный в бывшем офицерском казино, ей <случайно> встретится принц, который в это время будет
<совершать моцион>. Так и случилось. Леопольд Баварский раскланялся, советские делегаты приподняли шляпы и картузы.

Конференция началась. Первое заседание было предельно кратким. Главнокомандующий Восточным фронтом поприветствовал собравшихся и
выразил надежду, что конференция приведет к желаемой цели. Потом он сообщил, что ведение переговоров германское правительство
поручило ему, но он уполномочил на это начальника своего штаба генерал-майора Гофмана. Так русские делегаты познакомились со своим
основным противником - партнером по переговорам, соединяющим, согласно характеристике австро-венгерского министра иностранных дел
Чернина, знание дела и энергию с большой ловкостью и хладнокровием, но также и с большой долей прусской грубости.

В течение всего этого времени Наркоминдел напоминал послам стран Согласия, что от них ожидают ответа на обращение Советского
правительства. 4 декабря 1917 года советская делегация предложила обратиться от имени всех участников переговоров в Брест-Литовске
ко всем воюющим странам, не представленным на конференции, с призывом принять участие в подготовке условий перемирия на всех
фронтах. Немецкая делегация не решилась сразу отклонить это предложение, хотя ввиду подготовки Германией нового, решающего
наступления на Западе, которое, по мнению германского верховного главнокомандования, должно было, по крайней мере, гарантировать
лучшие условия перемирия, Берлин не был склонен вообще принимать его. Сославшись на отсутствие соответствующих директив, немцы
заявили, что они должны запросить свое правительство. Естественно, ответа так и не последовало. Через некоторое время русская
делегация напомнила о своем предложении: <Для нас дело идет о перемирии на всех фронтах в целях установления всеобщего
демократического мира>. Генералу Гофману пришлось ответить: <Мы в настоящее время уполномочены вести переговоры о перемирии только с
русской делегацией, так как делегации союзников России на конференции нет>. Тем самым, как полагал Гофман, он закрыл этот вопрос.

Немцам показалось странным, что русская делегация так упорно пытается отстоять также интересы держав Антанты. Они не понимали, что
речь идет об интересах народных масс всех воюющих государств. Проблема эта возникала вновь и вновь. Так, при обсуждении конкретных
условий перемирия глава советской делегации первым пунктом поставил запрет на переброску войск, находящихся на Восточном фронте, на
Западный. Гофман был возмущен до предела. Это требование, которое русские продолжали отстаивать упорно и последовательно, ставило
под вопрос готовящуюся операцию на Западе. Возмущенно генерал заявил: русские должны понять, что это требование неприемлемо, и
вообще его можно предъявлять <только разбитой стране>. Не помогло. Русская делегация настаивала на своем: перемирие не может быть
достигнуто на том условии, что оно будет способствовать борьбе одного милитаризма против другого. На этот счет ей были даны
совершенно определенные инструкции. В директивах НКИДа говорилось: <Мы стремимся обеспечить действительное перемирие для братающихся
с нашими солдатами немецких солдат, а не подготовить для них только перемещение на другую бойню>. Нежелание немцев согласиться с
этим требованием грозило срывом переговоров. Глава делегации запросил дальнейших указаний. Ответ пришел от имени Совнаркома: в
данном пункте уступать нельзя.

А.А. Иоффе, кроме того, было дано указание немедленно после утренних переговоров выехать в Петроград, условившись о новой встрече с
противниками уже на русской территории через неделю. В соответствии с этим советская делегация на очередном заседании предложила
прервать переговоры до 13 декабря (с чем немцы согласились) и продолжить их в Москве (данное предложение было сразу же отвергнуто).
Стороны договорились приостановить на время перерыва в переговорах военные действия по всему Восточному фронту. Германская
делегация, давая согласие на это, заявила, что она рассматривает себя вправе продолжить переброску на Запад тех воинских соединений,
передислокация которых была предусмотрена приказами до 5 декабря.

Наряду с уточнением директив для делегации Советское правительство предусматривало принятие в течение этой недели соответствующих
шагов для подключения к конференции держав Антанты. 6 декабря Наркоминдел довел до сведения посольств бывших союзников России
основные моменты прошедших встреч с представителями Четверного союза, особо обратив внимание на пункт о переброске войск. Более
подробно с деталями переговоров послы могли познакомиться в правительственном сообщении по этому вопросу, опубликованном накануне во
всех советских газетах. В обращении НКИДа подчеркивалось, что со времени принятия Декрета о мире прошел месяц, срок, достаточный для
того, чтобы определить позицию к сделанному Советским правительством предложению. Но и на сей раз антантовские послы уклонились от
ответа.

Германская делегация прибыла для доклада в Берлин в полной уверенности, что мир будет подписан в течение одного-полутора месяцев.
Важнейшей задачей стала выработка конкретных условий будущего мирного договора. Оказалось, что здесь еще ничего не готово. Правда,
была масса самых различных предложений, поступивших от ведомств, банков и даже частных лиц. МИД Германии пыталось найти в этом
бумажном потоке рациональные зерна, удовлетворить всех, и прежде всего ставку, которая требовала похоронить принцип заключения мира
без аннексий - Россия должна была, по ее мнению, уступить значительные территории во имя <безопасности границ Германии>.
Статс-секретарь - министр иностранных дел Германии Кюльман созвал лучших своих экспертов-правовиков. Нужно было сформулировать
положения об аннексиях так, чтобы потом страны Антанты не использовали их как прецедент для захвата германских колоний. Однако до
окончания перерыва подходящей формулировки выработать не удалось. Соображения немецких юристов были направлены на возможность
использовать в качестве обоснования своих требований выдвинутый Советской властью тезис о праве народов на самоопределение.

Советская делегация возвращалась в Брест-Литовск вооруженная ленинскими директивами, в которых вопрос о самоопределении нашел четкую
формулировку:

<1) Официальное признание за каждой (недержавной) нацией, входящей в состав данной воюющей страны, права на свободное
самоопределение вплоть до отделения и образования самостоятельного государства; 2) право на самоопределение осуществляется путем
референдума всего населения самоопределяющейся области; 3) географические границы самоопределяющейся области устанавливаются
демократически избранными представителями этой и смежных областей...>

В качестве условий, гарантирующих действительно свободное самоопределение, были выдвинуты следующие: вывод войск, возвращение
беженцев, создание временного правительства из демократически избранных представителей и создание при нем комиссий договаривающихся
сторон с правом взаимного контроля.

С.В. ЗАРНИЦКИЙ,
Л.И. ТРОФИМОВА,
<Так начинался Наркоминдел>

(Окончание следует)