|
|
От
|
Георгий
|
|
|
К
|
Георгий
|
|
|
Дата
|
20.01.2005 21:58:14
|
|
|
Рубрики
|
Тексты;
|
|
Является ли Россия демократической страной и имеет ли это значение? ("World Affairs", США) (*+)
http://www.inosmi.ru/stories/01/05/29/2996/216406.html
Является ли Россия демократической страной и имеет ли это значение? ("World Affairs", США)
Стивен Бланк (Stephen Blank), 19 января 2005
Сюжет: Путин - молод и силен
[отослать ссылку] [версия для печати]
Стивен Бланк - профессор Института стратегических исследований при Военной академии Армии США. Высказанные в данной статье мнения ни
в коей мере не отражают официальную точку зрения командования Армии США, Министерства обороны или правительства страны
В последнее время ряд аналитиков заявлял, что Россия является 'нормальной страной', вроде Турции или Мексики. Госсекретарь Колин
Пауэлл (Colin Powell) также считает ее преимущественно демократической страной с рыночной экономикой, и утверждает, что после 2000
г., несмотря на вызывающие тревогу ограничения деятельности СМИ и политических партий, уровень ее демократичности повысился. (1)
Следует, однако отметить, что подобная точка зрения однозначно отвергается большинством экспертов, многие из которых определяют
тенденцию развития России как 'скрытый авторитаризм' (выражение принадлежит Гордону Хану [Gordon Hahn]) или нечто подобное. (2)
Теперь обратимся к вопросу о том, справедливы ли утверждения Пауэлла и других сторонников этой точки зрения, и какое значение их
правильность или ошибочность имеет для США. Сам факт, что нам приходится вновь возвращаться к этому вопросу, отражает прискорбную,
но глубоко укоренившуюся в американском экспертном сообществе и государственных структурах тенденцию оценивать ситуацию в России
либо на основе личных отношений ее лидеров с президентами США, либо исходя из поверхностного, неглубокого анализа, не учитывающего
ее историю.
Подобные поверхностные выводы - к примеру, когда на сомнительной основе одинаковых статистических показателей Турции, Мексики и
России делается вывод о сходстве структуры власти в этих странах - отражает давнее - и зачастую обусловленное своекорыстием -
заблуждение, свойственное исследованиям российской тематики за рубежом. Это заблуждение заключается в следующем: любое проявление
внешнего сходство с западными формами дискуссий и социальными отношениями (скажем, в экономической статистике) рассматривается как
свидетельство того, что Россия наконец становится 'больше похожей на нас'.
Предполагается, что в результате пяти лет мощного экономического роста российская экономика продвинулась в сторону капитализма и
свободного рынка. Но в этой связи следует отметить, что одним из постоянных факторов в истории России является умение ее правителей
приспосабливать западные демократические институты и процедур для выполнения по сути антилиберальных и антидемократических задач.
Как отмечает российский диссидент Борис Кагарлицкий, из-за различий между российским и западными государствами и обществами западные
институты, перенесенные на российскую почву, превращаются в простой фасад, за которым скрывается традиционная политическая система,
больше напоминающая классическое определение 'восточной деспотии'. (3) В результате в России не возникают те социальные корни, что
подпитывают западные процедуры, дискуссии и институты, и характер последних меняется до неузнаваемости.
РОССИЙСКАЯ ДЕМОКРАТИЯ И РЫНОЧНЫЕ ИНСТИТУТЫ
Как ни парадоксально, Пауэлл, говоря о состоятельности российской демократии, одновременно на страницах 'Известий' предостерегал
россиян от свертывания той же самой демократии. (4) Хотя сегодня Россия, несомненно является более демократической страной, чем в
1985 г., стала ли она более демократичной по сравнению с временами Бориса Ельцина? Да и была ли Россия при Ельцине демократической
страной? Она, конечно, стала более свободной, чем раньше, но демократической ее назвать нельзя из-за крайней экономической и
политической коррумпированности самого Ельцина и его окружения. Кроме того, многие 'персонажи' из Ельцинского окружения - например
Александр Коржаков или Олег Сосковец - проявляли не меньшую склонность к использованию полицейского аппарата в грязных, личных и
антидемократических целях, чем Путин и его подчиненные. (5)
Вспомним, что в годы правления Ельцина большинство наблюдателей подвергали резкой критике существовавшие в те годы искажения
демократии в политике и экономике. Но, даже если мы признаем, что в период хаотичного правления Ельцина в России, несмотря на
регулярно проводившиеся выборы, наблюдался отход от демократических процедур, совершенно очевидно, что при Путине ситуация заметно
ухудшилась, а атаки против демократии усилились. Так, выступая перед одним из комитетов Конгресса в 2003 г., Майкл Макфол (Michael
McFaul) заявил: 'Все крупные организации, наблюдающие за ситуацией гораздо пристальнее, чем я, сегодня ставят России более низкие
'баллы', чем три года назад'.(6)
Во-первых, приход Путина к власти представлял собой государственный переворот, организованный Ельциным, его родными и окружением.
Вместе с Путиным они намеренно спровоцировали войну в Чечне (вполне возможно, они же стояли и за взрывами жилых домов в Москве в
1999 г.), стремясь сохранить за собой власть. (7) Более того, непосредственной целью этого путча было избавить ельцинский режим и
семью Ельцина от любой ответственности перед Думой за их политический курс и коррупцию. Так, недавно появились утверждения о том,
что средства для финансирования вторжения чеченцев в Дагестан в августе 1999 г., которое и стало причиной для новой войны против
Чечни, начатой в том же году, поступили от Бориса Березовского и Александра Волошина - главы президентской администрации при
Ельцине. (8)
Если эта информация соответствует истине, она неопровержимо свидетельствует о том, что ельцинское окружение намеренно спровоцировало
чеченскую войну, чтобы осуществить переворот, гарантируя тем самым, что преемником Ельцина станет именно Путин. Стоит отметить, что
такие действия вряд ли можно считать подобающими для 'нормальной страны' - даже для Турции или Мексики при прежних режимах.
Кроме того, в период избирательных кампаний 1999-2000 гг.. и позднее, в ходе чеченской войны, Путин еще больше развратил и без того
политизированные и коррумпированные СМИ, а затем заставил замолчать все независимые голоса в прессе, дополнительно ужесточив
наказание за выражение оппозиционных взглядов. (9) При этом он опять же основывался на прецеденте, созданным еще при Ельцине - в
годы всевластья олигархов. Как сторонники, так и противники Ельцина рассматривали СМИ лишь как политический 'футбольный мяч',
используемый 'партией власти' и ее соперниками в чисто политических и групповых целях - т.е. в информационных войнах, зачастую
нацеленных на подрыв репутации конкурентов. Поэтому, чтобы обеспечить себе свободу рук, государству необходимо было закрыть все
частные СМИ.
Во-вторых, российские власти систематически преследуют неправительственные организации и инакомыслящих, занимающихся строительством
демократии, перекрывая тем самым пути для создания независимого гражданского общества и связи России с внешним миром, который мог бы
призвать режим к ответу за проводимую политику и методы достижения своих целей. В третьих, Путин и его режим подвергают репрессиям
диссидентов и людей, сотрудничающих с западными организациями, равно как и тех, кто пытается внедрять хотя бы минимум прозрачности в
методы ведения бизнеса - наиболее известным, но едва ли единственным примером в этом отношении является судьба М. Б. Ходорковского,
главы крупнейшей в стране топливно-энергетической компании 'ЮКОС' [так в тексте. На самом деле крупнейшей топливно-энергетической
компанией в России является 'Газпром' - прим. перев.] и самого богатого человека в России.
Власть старается не допустить влияния Запада в сфере финансов и бизнеса, чтобы западные принципы прозрачности и подотчетности
корпоративного управления не превратились в норму и не помешали безраздельной власти нечистой на руку и алчной бюрократии над
российской экономикой. В этом отношении попытка продлить существование изолированной или полуизолированной экономики напоминает
параллельные - и в целом успешные - усилия по подрыву военной реформы и любого сколько-нибудь реального сотрудничества с НАТО в
сфере безопасности с участием российских военных. (8) Последние также подвергают анафеме и изо всех сил сопротивляются внедрению
западных принципов ответственности офицеров перед законом.
В-четвертых, одним из первых и важных шагов, предпринятых Путиным, стало частичное восстановление контроля центра над местными
бюджетами и правоохранительными органами, переданного при Ельцине региональным властям. Признаем, что эта децентрализация полномочий
в условиях беззакония способствовала развитию ужасающей коррупции и местного деспотизма - настолько, что у Путина и многих других
представителей элиты возникло опасение о возможности распада государства. (11) Однако на это можно возразить, что проблемы,
вызванные децентрализацией власти в 1990х, связаны не столько с самим этим процессом, сколько с неспособностью выстроить
демократическую систему подотчетности властей и обеспечить законность, как в центре, так и на местах. Концентрация власти, не
подчиняющейся закону, в России приведет не к построению демократии, а лишь к усилению бюрократического деспотизма - из-за отсутствия
подотчетности и верховенства закона. В таких условиях естественным результатом становится деспотия на местном, региональном и
общегосударственном уровне, сосредоточение в одних руках власти, собственности и полицейских функций.
В-пятых, за счет подкупа (привилегий и высоких постов), угроз и ошибок, допущенных оппозицией, Путин и его команда превратили Думу в
институт, где царствует, как говорили еще в советские времена, 'агрессивно-послушное большинство'. Действительно, большинство
депутатов нынешней Думы, выборы в которую прошли в 2003 г. под контролем путинской команды, представляет собой агрессивных
государственников-неоимпериалистов, что также способствует дальнейшему подавлению либерализма и демократии. Хуже того,
общественность явно поддерживает эту неоимперскую ностальгию и не проявляет особых признаков демократической ориентации. (12)
Не стоит нам многого ожидать и от деловых кругов, поскольку даже Ходорковский в покаянном письме Путину ('письме из тюремной
камеры', опубликованном в 2004 г. - своеобразном продолжении давней исторической традиции, когда впавшие в немилость оппозиционеры
падали ниц перед царем) глумится над идеями гражданского общества и своими 'заклятыми друзьями' среди либералов. Он дошел даже до
того, что назвал Путина самым большим либералом в стране. (13) В результате ни одна из политических партий не обладает волей, идеями
и средствами, чтобы сформировать достойную оппозицию режиму, да и высшие государственные чиновники не допустят, чтобы такое
произошло.
В-шестых, мало того, что войне в Чечне не видно конца: не принимается никаких серьезных мер, чтобы обеспечить демократическую
подотчетность многочисленных военных и полицейских структур России. Сама эта война, ставшая кульминационным моментом переворота,
который привел Путина к власти, свидетельствует о том, к каким последствиям приводит необузданная деятельность этих организаций в
отсутствие демократических механизмов контроля.
А в отсутствие реального демократического контроля соблазн или возможность авантюристических действий - как это было в Чечне,
Косово, или в ходе многочисленных переворотов, случившихся в стране с 1991 г., когда политические лидеры использовали вооруженные
силы в качестве решающего фактора (или в надежде, что они станут решающим фактором) внутриполитической борьбы - постоянно
присутствует в российской политике. Кстати, тот факт, что мало кто - а то и вовсе никто - из аналитиков, специализирующихся на
России, не придает ни малейшего значения отсутствию демократического контроля над многочисленными военными и полицейскими
структурами страны, свидетельствует только об их самодовольстве и интеллектуальной скудости. (14)
Все эти военно-полицейские ведомства подотчетны не Думе или суду, а исключительно самому Путину, и в выполнении своих функций по
сути пользуются полной свободой действий. В свою очередь, их бюджеты по-прежнему в основном находятся вне сферы реального
демократического контроля. Неудивительно, что война до сих пор продолжается, а вооруженные силы не в состоянии приспособиться к
потребностям современных боевых действий. В отсутствие военной реформы призывников рассматривают по сути как крепостных, или,
пользуясь выражением русского революционера 19 века Александра Герцена - 'крещеную собственность'.
Старшие офицеры регулярно совершают в отношении призывников самые ужасные преступления и подвергают их нещадной эксплуатацией,
пользуясь почти полной безнаказанностью. Чтобы обеспечить лояльность вооруженных сил, и в связи с донесениями о недовольстве рядовых
и офицеров чересчур прозападной политикой Путина, после прихода последнего к власти количество офицеров по работе с личным составом
и численность аппарата контрразведки, занимающегося слежкой за офицерами, были существенно увеличены. (15)
Практика использования полиции для слежки за армией уходит корнями еще в советские времена, однако Ельцин придал ей постоянный
характер. К 1996 г. офицерский корпус, судя по всему, на треть состоял из сотрудников тайной полиции или лиц, которых последние
вынуждали шпионить за товарищами. (16) Вряд ли только армия удостоилась этой сомнительной привилегии, из чего следует вывод, что
полицейский аппарат поставлен выше закона, и глубоко проник в общество еще до того, как Путин пришел к власти и расширил эти
функции. Полиция еще менее подотчетна, чем другие ведомства, а ее полномочия постоянно расширяются, что, согласно недавним
сообщениям, способствовало возвращению страха перед полицией, характерного для советских времен. (17) Результатом подобного
отсутствия подотчетности является не только усиливающаяся тенденция к незаконному заключению под стражу потенциальных
оппозиционеров, но и повсеместная коррупция в этих службах и иных государственных структурах.
Так, по словам Дэвида Сэттера (David Satter), 'беззаконие в России - неотъемлемая черта повседневной жизни. Бизнес в стране ведется
по 'законам джунглей': самые простые действия могут осуществляться лишь под защитой вооруженной силы: Единственными реальными
конкурентами бандитов являются правоохранительные органы. Долгое время банды обладали фактической монополией на рэкет, но, когда
руководители правоохранительных служб осознали возможность получения громадных прибылей за счет этой деятельности, эти службы также
начали выступать в роли 'крыши'.
Сегодня охранные фирмы, связанные с Министерством внутренних дел, Региональными управлениями по борьбе с организованной
преступностью (РУБОПами) и Федеральной службой безопасности (ФСБ) предлагают клиентам защиту за деньги, особенно в Москве.
Государственная 'крыша' дает определенные преимущества по сравнению с криминальной, поскольку эти структуры, в отличие от банд, реже
предают своих клиентов, и от их услуг к тому же можно отказаться. Однако участие полицейских органов в 'крышевании' подрывает само
понятие правоохранительной деятельности и косвенно превращает рэкет в норму жизни'. (18)
В этом отношении Россия не только сравнима с Мексикой и Турцией при прежних режимах, но возможно даже и превзошла их пресловутые
'достижения' в области государственной коррупции. Хотя Путин якобы считает полицию и армию наиболее пригодными структурами для
вербовки компетентных и незапятнанных кадров для исполнительной власти, по уровню коррупции они явно не отличаются от своих
предшественников, и именно потому, что отсутствие верховенства закона фактически предопределяет распространение коррупции в
государственных органах. Как показывают Сэттер и Всеволод Соколов, политика государства по сути способствует сращиванию
организованной преступности с бизнесом, государством и правоохранительной системой. (19) Это стало дальнейшим развитием явления,
возникшего еще при Ельцине, когда многие преступники стремились обеспечить себе иммунитет от уголовного преследования, став
депутатами Думы или наладив связи с чиновниками местных и центральных органов власти. (20)
СРАЩИВАНИЕ ПРЕСТУПНОСТИ С ГОСУДАРСТВОМ И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА РОССИИ
Сегодня, однако, можно выделить и некоторые новые тенденции. Первая из них связана с использованием боссов организованной
преступности в качестве орудий государственной политики внутри страны и за рубежом. (21) Подобные методы характерны прежде всего для
внешнеполитического курса в отношении стран Восточной и Центральной Европы, а также Австрии и Германии (22) В результате, обобщив
множество фактических данных, Януш Бугайский (Janusz Bugajski) приходит к выводу, что подобное проникновение криминала в государства
Восточной и Центральной Европы, в том числе страны СНГ, превращается для правительств последних в серьезную проблему с точки зрения
безопасности, поскольку данные криминальные структуры не только дестабилизируют обстановку в этих государствах, но и служат
политическим интересам Москвы.
В 1990х гг. русская мафия необычайно расширила свою деятельность по всему региону, создав там разветвленные структуры, занимающиеся
незаконной деятельностью - контрабандой наркотиков, отмыванием денег, международной проституцией и перевозкой нелегальных мигрантов.
В некоторых странах российские преступные синдикаты конкурируют с местными группировками, а в других действуют совместно или
дополняют их. Аналитики из стран региона считают, что российские разведслужбы координируют деятельность нескольких преступных
группировок за рубежом и используют часть их ресурсов для политического и экономического влияния на некоторые государства Восточной
Европы. (23)
Газовая сделка с Туркменистаном, которую Россия заключила в апреле 2003 года и которая была ключевым ходом великой стратегии Путина
по обеспечению лидирующей роли России в планируемом газовом аналоге ОПЕК, служит примером этого процесса, поскольку тоже связана с
Центральной Азией. Для транспортировки газа из Туркменистана в Россию и на Украину была выбрана фирма Trans Ural (так в тексте, на
самом деле она называется Eural Trans Gas - Прим. пер.), зарегистрированная в венгерской деревушке Чабды и возглавляемая одним из
самых известных российских воров в законе, Семеном Могилевичем. Trans Ural на этой сделке должна была заработать от 320 млн. до 1
млрд. долларов, что явно наводит на неприятные размышления. Во-первых, это демонстрирует смешение в России правительства, крупных
энергетических компаний и криминальных группировок и их взаимное обогащение за счет граждан не только России, но и СНГ. Поскольку
эти компании уже выделяли значительные суммы на переизбрание президента Путина, он и его коллеги не могут делать вид, что не знают о
прошлом Trans Ural. Таким образом, перед нами наглядное доказательство криминализации политики в российской энергетике - самом
важном секторе экономике, при том контролируемом государством и спецслужбами. (24)
Случай с Туркменистаном нельзя назвать необычным. Попытки России свергнуть правительства восточноевропейских стран путем
экономического вмешательства, подкупа политиков, действий разведки и т.д., начались как минимум в 1997, а может и раньше.
Свидетельства из Чехии, Болгарии, Венгрии, Словакии, Польши и Прибалтики убедительно подтверждают слияние российской энергетики и
других отраслей с разведслужбами, организованной преступностью и правительством и указывают на стратегические политические решения
Москвы. (25)
И действительно, признаки этого мы видим в продолжающихся экономических амбициях России в Прибалтике, на Украине и на Балканах, где
она пытается захватить ключевой энергетический и другие экономические сектора, использовать их активы для компрометации
политического руководства и создать основу для внутреннего свержения этих правительств через связи с разведкой и преступными
организациями. Недавний импичмент президента Литвы Роландаса Паксаса (Rolandas Paksas), имевшего подобные связи с организованной
преступностью и разведкой, подчеркивает таящиеся здесь опасности. (26)
В Германии мы также наблюдаем давние попытки российской разведки коррумпировать компании через связи с российской организованной
преступностью. (27) Точно также мы видим связи российской мафии с колумбийскими наркобандами. Кроме того, упорно циркулируют слухи о
ее связи с 'Аль-Каидой'. (28)
Еще один вид слияния правоохранительных структур, преступности, правительства и энергетических компаний отчетливо виден в регулярном
сотрудничестве между милицией и компаниями вроде 'Газпрома', которое Тор Букеволл (Tor Bukevoll) называет 'совместительством' -
когда агенты 'начинают заниматься коммерческой деятельностью, сохраняя свои старые связи, а иногда и остаются на службе, занимаясь
коммерческой деятельностью на стороне'. (29)
Учитывая давние связи 'Газпрома' и других российских энергогигантов со спецслужбами страны, широко известное сотрудничество этих
институтов с организованной преступностью и российскими энергетическими и другими компаниями, о котором говорят по всей Центральной
и Восточной Европе, и причастность этих служб к перевороту в Туркменистане в 2002 году, не говоря уже о более ранних переворотах в
Грузии и Азербайджане, смысл этого захвата элементов государственной внешней политики становится гораздо более ясным для всех
заинтересованных лиц. Другими словами, слияние преступности, бизнеса, правоохранительных органов и внешней политики глубоко
институционализировано и является отличительной чертой великой стратегии Путина.
Кроме того, учитывая прошлое Путина, нет ничего удивительного в том, что он окружил себя так называемой 'милитократией', огромной и
постоянно увеличивающейся группой чиновников, чьи резюме говорят о службе в армии или политической полиции. Эти чиновники затем
'парашютируют' на высокие позиции в экономической администрации, региональном правительстве, дипломатической службе и т.д. (30) Даже
если они честны, что весьма сомнительно, их позиция чрезвычайно статична и недемократична. Разумеется, они не склонны терпеть
либерализм, гражданские права или политику, ориентированную на Запад, что уже превосходит простые деловые сделки. Хотя Путин сейчас
собирается сократить бюрократический аппарат на 20%, он отказывается понять, что только подлинная ответственность и правление
закона, а не объявленная им фальшивая диктатура закона, могут обуздать деспотизм бюрократов и их постоянных рост. Похоже, что не
понимает он также и того, что его внутренняя и внешняя политики настолько переплелись, что первая во многом определяет вторую, и это
слияние не может не возродить сомнения всех потенциальных партнеров России в его курсе.
ПОНЯТЬ РОССИЙСКУЮ РЕАЛЬНОСТЬ
Эксперты в России и за рубежом называют эту систему управляемым плюрализмом или управляемой демократией, она сочетает авторитарные и
демократические тенденции и направляет их сверху, не испытывая необходимости отчитываться перед кем-либо в действиях исполнительной
власти. По сути это является тем, что Уильям Кларк (William Clark) назвал 'потемкинской демократией'. Как пишет Евгения Альбац,
'форма демократических институтов должна быть сохранена, а их суть изменена таким образом, чтобы они, по сути, были представителями
государства - лояльными, послушными и признательными тем, кто их избрал. Глава кремлевской администрации Александр Волошин даже
изобрел прилагательное для организаций, которые вписываются в этот вид 'демократии', - договороспособные'. (31)
Неудивительно, что Путин и сочувствующие наблюдатели ссылаются на пример последнего великого реформатора царизма, Петра Столыпина,
который в 1906-1911 был премьер-министром и министром внутренних дел. Без сомнения, Путин, как и Столыпин, не против частной
собственности и капитализма, если только они контролируются сверху. Но ни один из этих политиков не хотел или не хочет доверять
демократии и правлению закона.
Вместо этого Путин, как и Столыпин, настаивает на неограниченной прерогативе исполнительной власти, которая в случае с Путиным более
опасна, потому что, в отличие от Столыпина, но одновременно и царь, и президент. Концепция управляемого плюрализма или управляемой
демократии является насмешкой над плюрализмом и демократией, потому что параметры социально-политического развития не появляются
снизу, как при подлинном плюрализме и демократии, а подвергаются нарочитым и деспотичным манипуляциям сверху. На самом деле, эти
российские ссылки на плюрализм являются иллюстрацией к замечанию Кагарлицкого об искажении западных концепций в российской практике.
В любом случае, упоминание о Столыпине раскрывает карты. В 2004 Россия возвращается в 1910 и ситуацию, когда царь, придворные
консерваторы и бюрократия заблокировали политику Столыпина, что привело к его окончательному политическому провалу. Более того, он
был убит человеком, который, возможно, был агентом его собственной тайной полиции, что иллюстрирует опасности неограниченного
полицейского контроля тогда и сейчас. Несмотря на свои реформы, он не смог контролировать собственных дипломатов, которые были
заняты своими интригами на Балканах, что привело к серьезным кризисам, напрямую подорвавшим его в остальном мирную внешнюю политику
и приведшим прямо к Первой мировой войне. (32)
Кроме того, Столыпин усилил российский шовинизм (который всегда является опасной политикой в многонациональной империи), и этот
пример получил резонанс сегодня, когда имперская ностальгия и шовинизм охватывают огромные группы населения и стимулируются
официальной и квази-официальной пропагандой и когда обычным делом является публикация и распространение через СМИ анти-исламистских
материалов в свете войны в Чечне. Итак, возрождение царистской модели, даже если экономика развивается, наводит на мысль о том, что
Россия по-прежнему остается пленницей своего исторического прошлого. Продолжающееся существование царистской модели или, по крайней
мере, ее элементов можно легко доказать.
Ссылки на Турцию и Мексику тоже заводят в тупик, поскольку эти два авторитарные государства, родившиеся в 1920х годах, зашли в тупик
в то же время, что и Советский Союз. Они также предлагают наглядное доказательство коррумпированности правоохранительных органов их
режимов, которые в обоих случаях были глубоко вовлечены в террористическую деятельность, наркобизнес и другие виды преступной
деятельности. Достаточно вспомнить многочисленные кризисы в Турции и Мексике и оказание им финансовой помощи в прошлом поколении,
чтобы понять, что их модель однопартийного правления и так называемого 'управляемого плюрализма' ведет к постоянным
экономическо-политическим кризисам и нестабильности. Эти тупики и постоянные кризисы политической и экономической системы в Мексике
и Турции вместе с врожденной склонностью российской системы к авантюризму показывают нам, что Россию никак нельзя назвать
нормальной.
Но российская элита не удовлетворится положением, сравнимым с Мексикой или Турцией. Она и ее общество упорно цепляются за чисто
империалистическое представление об их государстве как о крупной державе, если не сверхдержаве. (33)
Россия претендует на исключительную роль в мировой политике, что полностью отлично от того, что приняли или приняли бы Мексика и
Турция. Заявление, что эти страны являются образцом российской 'нормальности' попадает в ловушку, описанную Кагарлицким. Оно
принимает во внимание только поверхностную статистику и на этом основании предполагает, что Россия становится больше похожей на нас.
Тем не менее, и частично из-за этой имперской ментальности, Россия остается ядерной державой с устаревшей инфраструктурой,
сокращающейся численностью населения и серьезными социально-экономическими вызовами. К тому же, это государство с главным образом
эксплуататорской экономикой, которая зависит от цен на нефть и природный газ. Как выяснил Всемирный банк, эта экономика чрезвычайно
зависит от государственных энергетических секторов, слишком подвластных государству, часто организованных слишком непрозрачно и
враждебных истинной рыночной экономике. (34)
В то же время дело Ходорковского подчеркивает еще одну, взаимосвязанную с предыдущей, причину политической деформации России,
которая беспрепятственно продолжается, а именно отсутствие какой-либо концепции неотъемлемого права собственности, концепции,
которая лежит в основе западного опыта, но совершенно чужда российской истории. (35)
Для царей и советских правителей государство было личной собственностью, вотчиной. Даже в 1913 году на принадлежащий или
подконтрольный государству сектор приходилось более 50% ВВП России. (36) Следовательно, никто не мог пользоваться неотъемлемыми
правами на частную собственность, и все государство было личной вотчиной царя. Несмотря на разговоры о капиталистическом развитии и
рыночных механизмах, во многих отношениях современная Россия остается прежней. Хотя олигархи владеют огромными состояниями, они
получили их через государство и, как Путин и его подчиненные более чем ясно дали понять, остаются богатыми только с его дозволения.
Как и в царской России, компаниям говорят, что только если они, по указке государства, будут выделять деньги на социальные нужды,
которые правительство не может или не хочет финансировать, им позволят сохранить их богатства. (37)
Эта давняя традиция смешивает политическую и экономическую власть на всех уровнях и является насмешкой над любой концепцией
индивидуальных гражданских прав и прав человека. Это тоже давняя тема в России, где государство принуждает подданных платить за
программы, которые само должно спонсировать, но не может или не хочет этого делать из-за собственной неэффективности,
коррумпированности или других проблем. Или оно принуждает оказывать государству бесплатные услуги, потому что не может или не хочет
собрать достаточно налогов, чтобы оплатить законные нужды общества. Таким образом, деспотизм бюрократов и милиционеров
беспрепятственно продолжается, и мы наблюдаем бесконечное воспроизведение спонсируемого государством национализма и культов
личности, явную, но карикатурную черту нынешнего режима, которая лишь доказывает внутреннюю незащищенность Путина и его окружения.
ДЕЛО ХОДОРКОВСКОГО И ЕГО ЗНАЧЕНИЕ
События, окружающие арест Ходорковского в 2003 году, являются примером продолжающейся деформации, происходящей из патриархальной
традиции, по которой власть и собственность являются синонимами, а правитель или государство обладает решающим правом на
собственность.
Несомненно, что Ходорковский заработал состояние нелегальным путем. Однако в этом отношении он ничем не отличается от многих других,
включая тех, кого режим решил простить или проигнорировать, потому что они остаются в стороне от большой политики. Ходорковский же
выделился тем, что открыто бросил вызов существующему положению вещей.
Он финансировал оппозиционные политические партии и подумывал о том, чтобы баллотироваться в президенты в 2008 году. Он боролся с
правительством за контроль над трубопроводами и их маршрутами, а также над налогами на добычу энергоносителей, пытаясь повлиять на
законодательную деятельность откровенно и неуклюже. Очевидно, он понял, что без частного контроля государство всегда сможет
указывать производителям, и нежелание Москвы отказаться от контроля над трубопроводами подтверждает его догадку. (38)
Кроме того, Ходорковский хотел допустить к участию в нефтяных компаниях иностранные, то есть, американские фирмы, что неминуемо
ударило бы по широко распространенному недостатку прозрачности во всем государстве и стратегическом энергетическом секторе. Москва
же не желала уступать контроль над этим сектором, используя его как инструмент для получения монопольных прав как в Центральной
Азии, так и в поставках нефти и газа в Европу. (39) Хотя Ходорковский хотел расчистить место для частной власти, в основном своей
собственной, правительство отказывается расстаться с контролем над самым важным сектором российской экономики и таким образом мешает
росту частного капитала, бизнеса и демократии, более того, Россия не может допустить развития в бывших советских республиках,
опасаясь, что они станут угрозой отечественной структуре власти, и, следовательно, вынуждена отказываться 'экспортировать
демократию'. (46) Вместо этого она поддерживает всех репрессивных и коррумпированных правителей на постсоветском пространстве,
пытаясь усилить свое влияние и достичь компромисса с тамошними элитами, одновременно укрепляя контроль над их экономиками.
Темур Басилиа, специальный помощник бывшего президента Грузии по экономическим вопросам, писал, что для правительств стран СНГ
торговля тесно взаимосвязана с инвестициями и проблемами безопасности. Также он указывал на то, что Россию в Грузии воспринимают как
угрозу безопасности страны:
В наши дни многие на Западе верят в то, что Россия изменилась, перестроилась, и теперь стремится в сотрудничестве с соседними
государствами соблюдать международные нормы. Некоторые евразийские страны с этим мнением могут не согласиться и, напротив, сказать,
что российский менталитет изменился незначительно, и что Россия продолжает рассматривать 'ближнее зарубежье' как сферу своего
общественного влияния. После второй войны с Чечней существует широко распространенное мнение, что Россия считает насилие главным
инструментом решения социально-политических проблем, особенно в отношении нерусских народов бывшей империи. Таким образом,
интеграция в международное сообщество должна рассматриваться как гарантия безопасности и дальнейшего развития. (47)
Также Басилиа писал, что во многих государствах СНГ - например, в Грузии и на Украине - 'острый вопрос выбора между тем, куда
склониться - к России или к Западу - ассоциируется с вопросом выбора между двумя моделями общественного развития'. (48). Склониться
к Западу означает подвергнуть себя определенной угрозе, вплоть до того, что посол России в Киеве и бывший премьер-министр России
Виктор Черномырдин публично осудил политику неприсоединения Украины ни к НАТО, ни к России, от лица Москвы призвав Украину сделать
свой выбор. (49) Новый министр иностранных дел России Сергей Лавров уже успел подвергнуть Украину критике за намерение войти в НАТО
или проводить на своей территории совместные операции и учения с силами НАТО (50).
То, что немалая часть российской элиты выдвигает мнение, что выживание России как государства в той форме, в которой оно существует
сейчас, неразрывно связано с неоимпериалистическим воссоединением единого постсоветского экономического, а, может, и политического
пространства, даже еще яснее демонстрирует, что Россия и ее элита до сих пор воспринимают свою страну как империю. Это отражается в
общем настроении российской элиты, отказывающейся 'считать, что существование Российской Федерации в ее нынешней форме является
свершившимся фактом'. (51)
И, конечно, о таком образе мысли ясно говорят и попытки ослабить законно избранную власть и нарушить работу капиталистической
экономики стран Восточной Европы. Недавно Анатолий Чубайс, глава российской электрической корпорации 'ЕЭС', открыто призвал Россию
строить свои отношения с СНГ на основе программы создания либеральной империи, которая, с точки зрения российской истории, стала бы
совершенно инородным образованием. Он не скрываясь говорил о том, что собирается перекупить все системы электроснабжения стран
Закавказья, что еще более подчинило бы экономику этих стран российскому диктату. (52)
Действительно, России уже принадлежит 90 процентов электричества Армении; они имеет долю в энергосистемах Казахстана и Грузии и
планирует выходить в Болгарию, Словакию, Латвию и Литву. (53) Чубайс открыто поддержал аргумент о том, что, чтобы выжить, России
необходимо расширяться и разрабатывать все свои ресурсы в как можно более полном объеме. В ином случае, то есть если Россия не будет
господствовать в этом регионе, она не сможет оставаться великой державой и не выживет как государство вообще. (54) Хотя таким
аргументам уже много лет, и восходят они еще ко временам Российской империи, наблюдать, как те, кого все считали сливками
российского либерализма, говорят такое, чтобы было бы больше под стать евразийской школе реакционной неоимпериалистической
геополитики, более чем просто неприятно, поскольку последствия такого слияния либерализма и реакции могут быть весьма печальными как
для самой России, так и для ее соседей и партнеров.
Еще хуже выглядит то, что в последнее время публично выражаемая позиция президента Путина практически совпадает с позицией министра
обороны Сергея Иванова. На пресс-конференции 9 октября 2003 года Иванов открыто заявил, что Россия оставляет за собой право
превентивного вмешательства в дела стран СНГ, в случае, если спор нельзя разрешить путем переговоров либо в случае, если угрозе
подвергаются интересы России или русской диаспоры. Также Иванов заявил, что по окончании войны с терроризмом военные базы
Соединенных Штатов в Средней Азии и, скорее всего, военное присутствие на Кавказе должны быть свернуты, хотя нет никаких признаков
того, что правительства этих стран согласятся, чтобы Россия диктовала им свою волю; кроме того, Иванов не указал, кто должен решать
этот вопрос.
Неделей раньше, представляя новую российскую военную доктрину, Иванов заявил, что Россия имеет право наносить превентивные удары с
целью защищать не только собственные интересы, но и интересы своих союзников - то есть стран СНГ, которые вроде бы таких заявлений
не делали и не принимали. Такое заявление со стороны России в полной мере воссоздает печально известную 'доктрину Брежнева'
('доктрина Брежнева', или 'доктрина ограниченного суверенитета', была принята на совещании руководства коммунистических партий после
вторжения в Чехословакию в 1968 г. Она предполагала, что в случае угрозы строительству социализма в социалистической стране другие
социалистические страны имели право вмешиваться в процесс - прим. перев.).
Путин на той же пресс-конференции, проходившей 9 октября 2003 года, заявил, что нефте- и газопроводы, по которым в Европу поступают
нефть и природный газ, были построены именно Советским Союзом. Таким образом, по его словам, поддержание их в исправном состоянии
входит в сферу национальных интересов и прерогатив России, даже в том случае, если эти коммуникации пролегают вне российских границ.
(55) Это заявление становится завершающим штрихом к картине имперских и неосоветских позывов новой 'доктрины Путина', в которой
вопросы экономической интеграции тесно переплетаются с вопросами безопасности.
Программа Путина противоречит интересам и системе приоритетов Соединенных Штатов относительно важнейших регионов мира, не говоря уже
об интересах самой России, которые в действительности могли бы быть удовлетворены гораздо полнее, если бы ее соседи были
процветающими и стабильными странами, а не странами, постоянно находящимися в позиции придатков неоколониального государства,
которая только поощряет постоянное возникновение террористических группировок и движений. Нам также нельзя молчать, когда мы видим
неразрывную связь между авторитарными тенденциями внутри России и империализмом за ее пределами, так как вся российская история
показывает, что одного не бывает без другого. Молчание в ответ на ограничение демократии в России не только ничем не помогает
жертвам этого ограничения, но также создает все условия для того, чтобы другие государства и их интересы, включая и наши
собственные, также в конце концов пали жертвой неудавшегося демократического эксперимента в России.
Также нельзя сказать, что по какому бы то ни было вопросу, за исключением войны в Афганистане, между Россией и Соединенными Штатами
установилось по-настоящему глубокое партнерство на основе полного согласия относительно того, что угрожает миру. Сейчас между нашими
странами заключаются главным образом тактические альянсы в случаях, когда интересы России и США соприкасаются в какой-то одной
точке - например, обе страны считают, что Северной Корее нельзя позволить иметь ядерное оружие. Но даже в этом случае Россию прежде
всего волнует вопрос ее участия в процессе разрешения конфликта, а также то, чтобы не пострадали ее связи с Северной Кореей, прежде
всего из-за связей с Китаем. (56)
Это постоянное противостояние интересам Америки и Запада заметно не только в возражениях России против расширения НАТО, но и на
Ближнем Востоке. Согласно результатам новейшего исследования политики России на Ближнем Востоке, проведенного Робертом Фридманом
(Robert Freedman), Москва не только не поддерживает позицию Вашингтона, но и соперничает с ним в Ираке и в разрешении
арабо-израильского конфликта, отказывается прекратить оказывать помощь Ирану, без которой не состоялась бы иранская ядерная
программа, но при этом никогда не отказывается от возможности заработать политические очки за счет Вашингтона на исламских
международных форумах, что видно, например, из речи Путина на встрече Организации исламских государств (Organization of Islamic
Countries) в Малайзии в 2003 году. (57)
Все эти наблюдения показывают, что, несмотря на все разговоры о российско-американском партнерстве, Москва ведет себя не так, как
вел бы себя настоящий партнер. Там, где интересы двух стран соприкасались, как, например, в борьбе с терроризмом и стабилизации
послевоенного Ирака, Россия и Соединенные Штаты шли параллельными курсами. Однако по вопросам ситуации в Иране, арабо-израильского
конфликта и влияния в исламском мире наши страны преследуют совершенно разные цели. (58)
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В России явным образом проявляется сильный и все возрастающий 'дефицит демократии'. Кроме того, ее экономика в своих важнейших
аспектах не только напоминает экономику царских времен, но и сравнима с классической экономикой страны 'третьего мира', страны,
живущей на природную ренту, чрезмерно зависимой от экспорта нефти и газа. Такая экономическая формация не может привести к развитию
либеральных экономических и политических отношений. (59) Только этот фактор, в отрыве от всех остальных, уже способен остановить
рост и дестабилизировать ситуацию, а вкупе с дефицитом демократии и имперским авантюризмом, примеры которых мы уже привели выше,
этот фактор, благодаря переплетению экономического влияния с политической властью, становится доминирующей характеристикой,
определяющей 'вотчинное государство', в котором, как в феодальном обществе и в Советском Союзе, официальная власть означает власть
денег, и наоборот.
Как считает бесчисленное множество аналитиков, такое государство не может быть настоящим союзником Соединенных Штатов, так как
инерция и жизненные интересы его элиты направлены диаметрально противоположно демократии и стабилизации окраинных областей бывшего
Советского Союза на основе большей открытости общества и политической системы. Однако этой российской элите невдомек, что их
непрекращающиеся попытки подорвать стабильность и остановить прогресс в этих странах не только не могут затормозить их движение
вперед, но и сообщают им еще большую решимость его продолжать.
Трудности, которые Россия испытывает в войне с Чечней, и разлагающее влияние, которое эта война оказала на все сферы ее политики,
заставляют предположить, что, случись к югу от России еще одна подобная вспышка насилия или сепаратизма, она легко может вызвать
серьезный кризис внутри самой России. (60) Хотя российскому народу нужен мир, стабильность, по-настоящему устойчивое экономическое
процветание, основанное на сбалансированном росте, свободе и законности, он вряд ли получит все это до тех пор, пока его правители
еще считают граждан своей страны детьми, которых необходимо водить за руку - так же, как считали их предшественники в царское и
ленинское время.
Во внешней политике стремление бесконтрольно действовать и устанавливать свое влияние на территории бывшей советской империи в
неоимпериалистической безответственной манере существенно превосходит реальные возможности России и не дает другим странам
возможности отказаться от своих подозрений по поводу российской политики, как получилось сделать у соседей Германии. В заключении к
последнему исследованию российской политики на Ближнем Востоке, выполненном Робертом Фридманом, говорится, что теперь Россия, как и
Франция, становится конкурентом Соединенных Штатов. Однако там, где Франция соревнуется с Соединенными Штатами на основе враждебных
интересов, Россия делает то же самое, но на основе враждебной системы ценностей, которые уже давно дискредитированы и не могут долго
существовать, не вызывая все более масштабных кризисов и не означая своим существованием постоянного риска развязывания войны. (61)
Риск развязывания войны непосредственно связан с отрицанием демократии, потому что, пока еще остается возможность возникновения
новой Чечни, Европа не будет доверять России и будет отвергать все ее двусмысленные призывы к тому, чтобы быть принятой в 'члены
клуба'. (62) Если Россия не реализует того, о чем уже долго говорит, и о чем говорит ее президент о принадлежности России к Европе,
она либо окажется в изоляции, либо станет объектом манипуляции со стороны других держав, не говоря уже о том, что ее существование
как государства будет подвержено риску как извне, так и изнутри.
Иными словами, если Россия хочет, чтобы ее считали страной, несколько отличающейся от Турции или Мексики - великой европейской
державой, могущей за что-то отвечать, она и действовать должна как европейская страна. Когда она начнет действовать так, ей не
только удастся по-настоящему интегрироваться с Европой и стать частью Европы, вместо того, чтобы не стоять на противоположном полюсе
биполярной Евразии, как хочется большей части российской элиты. Кроме этого, Россия пожнет все плоды свободы и безопасности и даст
своему народу процветание.
____________________________________________________________
Примечания:
(1.) Andrei Shleifer and Daniel Treisman, "A Normal Country," Foreign Affairs 83. no. 2 (March-April 2004): 20-38; Nikolas Gvosdev.
"The Sources of Russian Conduct," National Interest, no. 75 (Spring 2004), http://www.nationalinterest.org/ (Gvosdev kindly made
available his copy in advance of publication); Colin L. Powell, "A Strategy of Partnerships," Foreign Affairs 83, no. 1
(January-February 2004): 30.
(2.) Gordon M. Hahn. "Managed Democracy? Building Stealth Authoritarianism in St. Petersburg," Demokratizatsiya 12, no. 2 (Spring
2004): 195-231.
(3.) Boris Kagarlitsky, Russia Under Yeltsin and Putin: Neo-Liberal Autocracy (London: Phito Press, 2002), 7-9, 63
(4.) Colin L. Powell, "Partnership, Under Construction," Izvestiya, January 26. 2004, U.S. Department of State,
http://www.state.gov/secretary/rm/28495.htm.
(5.) I owe this insight to conversations with Dmitry Trenin of the Carnegie Endowment's Moscow office, Moscow, March 2004
(6.) Subcommittee of the House International Relations Committee, Hearing of the Europe Subcommittee of the House International
Relations Committee, 108th Cong., 1st sess., September 30, 2003, http://wwwc.house.gov/internationalrelations/
mecahear108.htm#Hearings/Meetings% 20of%20108th%20Congress.
(7.) Stephen Blank, "The 18th Brumaire of Vladimir Putin" (paper presented at the conference "Sic Transit--Power Transfer Moscow
Style, on Succession Crises in Russia." Boston University, Institute for the Study of Conflict, Ideology, and Policy, Boston, MA,
April 20, 2004).
(8.) Moscow, Kommersant-Vlast' (in Russian), April 20, 2004; Foreign Broadcast Information Service Central Eurasia (FBIS SOV), April
20, 2004
(9.) Kagarlitsky, Russia, 126: Laura Belin. "Political Bias and Self-Censorship in the Russian Media, in Contemporary Russian
Politics: A Reader, ed. Archie Brown, 323-43 (Oxford: Oxford University Press, 2001): Peter Reddaway and Dmitri Glinski, The Tragedy
of Russia's Reforms: Market Bolshevism Against Democracy (Washington, DC: U.S. Institute of Peace Press, 2001), 611-12; A. A.
Mukhin, Informatsionnaya Bor'ba v Rossii. Uchastniki, Tseli, Tekhnologii (Moscow: Tsentr" Politicheskoi Informatsii, 2000).
(10.) The refusal of the Russian military to entertain serious collaboration with NATO militaries is based on conversations with
foreign defense attaches, Moscow, March 2004.
(11.) Moscow, Interfax (in English), July 6, 2000: FBIS SOV, July 6, 2000: and Putin's speech to the Duma, FBIS SOV, July 8, 2000
(12.) Richard Pipes, "Flight from Freedom," Foreign Affairs 83, no. 3 (May-June 2004): 9-15; "Polls Find Extremist Opinions
Widespread," Current Digest of the Post-Soviet Press (henceforth CDPSP) 56, no. 13 (April 28, 2004): 9-10, 24.
(13.) M. B. Khodorkovsky, "On the Crisis of Liberalism in Russia," CDPSP 56, no. 12 (April 21. 2004): 1-5.
(14.) Amy Knight, "Political Power and Elections: The Role of Russia's Security Agencies" (paper presented to the Project on
Systemic change and International Security in Russia and the New States of Eurasia, Washington, DC, February 2000). This is the last
study on the political police. For more on the army, see Jan T. Knoph, Civilian Control of the Russian State Forces: A Challenge in
Theory and Practice (Stockholm: Swedish Defense Research Agency[FOI], 2004).
(15.) Guy Chazan, "Putin Orders Security Agency To Monitor Army's Allegiances," Wall Street Journal, February 16, 2000, A21.
(16.) Moscow, Rossiyskaya Gazeta (in Russian), April 12, 1995: FBIS SOV-95-076, April 20, 1995, 19-28; Moscow, Segodnya (in
Russian), February 16, 1995, FBIS-SOV-95-033, February 17, 1995, 19: Konstantin Preobrazhensky, "FSB-Army Relations a Well-Kept
Secret," St. Petersburg Times, December 16-20, 1996.
(17.) Peter Baker, "Russians' Fears of Kremlin Reemerge: Putin Is Seen Behind Strong-Arm Tactics," Washington Post, March 7, 2004,
A16.
(18.) David Satter, "The Wild, Wild East," Hoover Digest, no. 2 (2004): 92: Moscow, Stringer News Agency (in Russian), September 25,
2001: FBIS SOV, September 25, 2001, for more confirmation of RUBOP as protector of criminal elements.
(19.) Satter, "Wild, Wild East," 90-96: Vsevolod Sokolov, "From Guns to Briefcases: The Evolution of Russian Organized Crime," World
Policy Journal 21, no. 1 (Spring 2004): 68-74.
(20.) "The EU, May Day and Moscow," Jane's Intelligence Digest, May 7, 2004, http://www4.janes.com/; Stephen J. Blank, "The Code and
Civil-Military Relations: The Russian Case," in Cooperative Security the OSCE, and its Code of Conduct, ed. Gert de Nooy, 106-09
(The Hague: Kluwer Law International, 1996): Global Organized Crime Project, William H. Webster, project chair, Russian Organized
Crime (Washington, DC: Center for Strategic and International Studies, 1997); and for Russian sources, Moscow, Nezavisimaya Gazeta,
September 26, 1997; FBIS SOV-97-276, October 3, 1997: and Moscow, Rossiyskaya Gazeta, October 1, 1997, FBIS-SOV-97 279, October 6,
1997; Moscow, Compromat.ru, October 2, 2002; BIS SOV, October 2, 2002.
(21.) Preston Mendenhall, "Russian Crime Creeps Into Kremlin," MSNBC.com, August 31, 2003, http://www.msnbc.com/id/3071652; Janusz
Bugajski, Back to the Front: Russian Interests in the New Eastern Europe, Donald Treadgold Papers, no. 41, University of Washington
Press, Seattle.
(22.) Ibidem; see also the sources cited in note 20; Hannes Reichmann and Klaus Zellhofer, "Cold War in Vienna's 10th District,"
FBIS SOV, September 20, 2002.
(23.) Bugajski, Back to the Front, 25.
(24.) " Gazprom Will Buy All Gas From Turkmenneftgaz," Kommersant, April 2, 2003; Yulia Latynina, "Redistribution in Russia Means
Elections Are Coming Up," Novaya Gazeta, May 2003: Yulia Latynina, "Swapping Turkmen Gas for Citizens," Moscow Times, May 7, 2003;
"Kremlin Cash Cow Swaps Citizens for New Gas Deal," St. Petersburg Times, May 13, 2003.
(25.) Bugajski, Back to the Front; Tor Bukevoll, "Putin's Strategic Partnership with the West: The Domestic Politics of Russian
Foreign Policy,"Comparative Strategy 22, no. 3 (2003): 231-33; "The EU, May Day and Moscow"; Stefan Pavlov, "Bulgaria in a Vise,"
Bulletin of the Atomic Scientists (January-February 1998): 30; Robert D. Kaplan, "Hoods Against Democrats," Atlantic Monthly,
December 1998, 32-36. As Foreign Minister Igor Ivanov said, "Fuel and energy industries in the Balkans are totally dependent on
Russia. They have no alternative." "Ivanov on Foreign Policy's Evolution, Goals," CDPSP 50, no. 43 (November 25, 1998): 13;
U.S.-Slovakia Action Commission: Security and Foreign Policy Working Group: Center for Strategic and International Studies, and
Slovak Foreign Policy Association, Slovakia's Security and Foreign Policy Strategy, 2001; Czech Security Information Service, Annual
Report 2000, http://www.bis.cz/; Interview with Russian general Aslambek Aslanbekov, Trud (Bulgaria), April 8, 2004; FBIS SOV,
October 2, 2002; Conversations with American diplomats and analysts and East European analysts in Vilnius and Washington, DC, in May
2000 and September 2001.
(26.) In April 2004, Paksas was impeached for giving classified information concerning an investigation of his Russian confidant who
was both a Russian businessman and had connections with the FSB to that confidant. Richard J.Krickus, "The Presidential Crisis in
Lithuania: Its Roots and the Russian Factor" (remarks at the Woodrow Wilson Center, Washington, DC, January 28, 2004).
(27.) Hamburg, Der Spiegel (in German), October 6, 1997, 34-35; FBIS SOV, November 5, 1997.
(28.) Thus, in 2000, American and Colombian officials discovered a Russian Kilo-class submarine that had been sent to Colombia
expressly for shipping drugs to the United States. Jerry Seper, "Software Likely in Hands of Terrorist," Washington Times, June 14,
2001,A1.
(29.) Bukevoll, "Putin's Strategic Partnership," 231.
(30.) "Russian Sociologist Points to Rising Influence of Military in Power Structures," Ekho Moskvy, September 3, 2003; BBC
Monitoring; Olga Kryshtanovskaya and Stephen White, "Putin's Militocracy," Post-Soviet Affairs 19, no. 4 (2003): 289-306.
Kryshtanovskaya's research has been cited in numerous foreign press reports.
(31.) Yevgenia Albats, "Democratic Facade in Russia," Washington Post, June 18, 2000, B7; William A. Clark, "Russia At the Polls:
Potemkin Democracy," Problems of Post-Communism 51, no. 2 (March-April 2004): 22-28.
(32.) David M. McDonald, "A Lever Without a Fulcrum: Domestic Factors and Russian Foreign Policy, 1905-1914," in Imperial Russian
Foreign Policy, ed. and trans. Hugh Ragsdale, 281 (Washington, DC, and Cambridge: Woodrow Wilson Center Press and Cambridge
University Press, 1993); David McLauren MacDonald, United Government and Foreign Policy in Russia, 1900-1914 (Cambridge, MA: Harvard
University Press, 1992) demonstrates what late tsarist foreign policy was like, and the resemblances to Yeltsin's court are
striking.
(33.) Pipes, "Flight from Freedom," 13-15; Pipes, "Polls Find Extremist Opinions Widespread," 9-10, 24.
(34.) The World Bank, Poverty Reduction and Economic Management Unit, Europe and Central Asian Region From Transition to
Development, Washington, DC, 2004. I acknowledge the assistance of Professor Steven Rosefielde of the University of North Carolina
in furnishing me with this document.
(35.) Richard Pipes, Russia Under the Old Regime (New York: Charles Scribner's Sons, 1974); Leon Aron, "The (Russian) Empire Strikes
Back," American Enterprise Institute, November 3, 2003, http://www.aei.org/news/newsID.19405.filter./news-detail.asp.
(36.) Sergei Medvedev, "Modernization and National Security in Russian History and Putin's Policy" (unpublished paper).
(37.) Kim Murphy, "Private-Sector Deals at Risk, Putin Declares," Los Angeles Times, December 24, 2003,
http://www.latimes.com/news/nationworld/world/la-fg-putin24dec24, 1, 242939.story?; Jeremy Page, "Russia Hints at Eventual Amnesty
for Oligarchs," Timesonline, April 19, 2004, http://www.timesonline.co.uk/.
(38.) "Khodorkovsky Will Take Berezovsky's Place," CDPSP 55, no. 21 (June 25, 2003): 11-12.
(39.) Igor Torbakov, "Russia Seeks to Use Energy Abundance to Increase Political Leverage," Eurasia Insight, November 19, 2003;
Valeria Korchagina, "Defense Minister Tries on Energy Hat," Moscow Times, November 18, 2003; "Russia: Fradkov's Statement Unlikely
to Affect Foreign Investment in Oil, Gas," Radio Free Europe Radio Liberty, April 14, 2004.
(40.) Erin E. Arvedlund, "Russia's Pipeline Strategy: State Control," International Herald Tribune, April 22, 2004.
(41.) Vitaly V. Shlykov, "The Anti-Oligarchic Campaign and Its Implications for Russian Security" (paper presented to the Conference
on Russian Security and the Continuing War on Terrorism, U.S. Naval Postgraduate School, Monterey, CA, September 16-17, 2003); Radio
Fee Europe Radio Liberty Newsline, July 8, 2003.
(42.) Radio Free Europe Radio Liberty Newsline, May 4, 2004, May 6, 2004, August 19, 2003; Moscow, Kommersant (in Russian), August
19, 2003; FBIS SOV, August 19, 2003: John Helmer, "Another Oligarch to Meet His Kremlin Maker," Asia Times Online, May 4, 2004. 43.
Khodorkovsky, "On the Crisis of Liberalism," 1-5.
(44.) Michael McFaul, "Taking the Russia Summit a Step Further," New York Times, May 20, 2002: Michael McFaul, testimony to the
House International Relations Committee, U.S.-Russia Relations After September 11, 2001, February 27, 2002. Johnson's Russia List
#6106, http://www.cdi.org/russia/johnson/6106.htm.
(45.) Strategiia Razvyittia Otnoshenii Rossiiskoi Federatsii s Evropeiskim Soiuzom na Srednesrochnuiu Perspektivu (2000-2010)
Diplomaticheskii Vestnik, November 1999, http://www.ln.mis.ru/ website/dip_vest.nsf items 1.1., 1.6, and 1.8.2000, cited in Hannes
Adomeit and Heidi Reisinger, Russia's Role in Post-Soviet Territory: Decline of Military Power aim Political Influence (Oslo:
Norwegian Institute for Defence Studies, Forsvarstudier No. 4, 2002), 5.
(46.) "Putin Speaks Out Against "Exporting Capitalist Democracy," ITAR-TASS News Agency, April 11, 2003.
(47.) Temur Basilia, "Eurasian Commentary." in Russian-Eurasian Renaissance?: U.S. Trade and Investment in Russia and Eurasia, ed.
Jan H.Kalicki and Eugene K. Lawson (Palo Alto, CA: Stanford University Press, 2003), 163.
(48.) Ibid., 166.
(49.) Charles Clover, "Ukraine Looks East," FT.com, January 21, 2001, http://www.ft.com/: Charles Clover, "Kiev Warned on Neutral
Policy," Financial Times, July 12, 2001, 2.
(50.) "Russian Foreign Minister Says Ukrainian-NATO Cooperation a "problem,'" RIA Novosti, April 22, 2004.
(51.) Rolf H. W. Theen, "Quo Vadis, Russia? The problem of National Identity an State-Building," in State-Building in Russia: The
Yeltsin Legacy and the Challenge of the Future, ed. Gordon B. Smith, 41-54 (Armonk, NY: M. E. Sharpe, 1999).
(52.) "TV Interview with RAO UES of Russia Chair of Board Anatoly Chubais," Federal News Set vice Inc., September 29, 2003; "Russian
Energy Boss Calls for Russia to Become 'Liberal Empire,'" BBC Monitoring International Reports, September 28, 2003; "Chubais: A
Liberal Empire Is an Orientation Point Far Beyond 2008," BBC Monitoring International Reports, November 25, 2003.
(53.) Ibidem; Steve Gutterman, "Russia Wields New Power Tools," Associated Press, April 21, 2004: Catherine Belton, "Russia Revising
Great Game Rule Book," Moscow Times, April 15, 2004.
(54.) "TV Interview with RAO UES"; "Chubais: A Liberal Empire."
(55.) "Russia Would Consider Preemptive Strike If Interests Require It," BBC Monitoring, October 2, 2003: Ekaterina Grigorieva, Olga
Gubenko, and Vladimir Demchenko, "A Gift for Friends $ $ $ ," Izvestiya, October 10, 2003.
(56.) Gilbert Rozman, "The Northeast Asian Regionalization Context," Orbis 48, no. 2 (Spring 2004): 230.
(57.) Robert O. Freedman, "Russia--A Partner for the U.S. in the Post-SaddamMiddle East," Strategic Insights 3, no. 4 (April 2004),
http://www.ccc.nps.navy.mil/si/2004/apr/freedmanApr04.asp.
(58.) Ibid.
(59.) From Transition to Development. For the concept of rentier states, see Terry Lynn Karl, The Paradox of Plenty: Oil Booms and
Petro-States (Berkeley: University of California Press, 1997): Jill Crystal, Oil rind Polities in the Gulf: Rulers and Merchants in
Kuwait and Qatar (Cambridge: Cambridge University Press, 1990); Giacomo Luciani, "The Oil Rent, the Fiscal Crisis of the State and
Democratization," in Democracy Without Democrats: The Renewal of Polities in the Muslim World, ed. Ghassan Salame, 130-55 (London:
I. B. Tauris Publishers, 1994); Jacques Delacroix, "The Distributive State in the World System," Studies in Comparative
International Development 15, no. 3 (Fall 1980): 3-21: Hazem Bebalwi and Giacomo Luciani, eds., The Rentier State, volume II
(London: Croon Helm, 1990): H. Mahdawy, "The Problems and Patterns of Economic Development in Rentier/States: the Case of Iran," in
Studies in the Economic History of the Middle East, ed. M. A. Cook, 428-67 (London: Oxford University Press, 1970); Michael L. Ross,
"Does Oil Hinder Democracy?", World Polities 53, no. 3 (April 2001): 325-61.
(60.) Dmitri V. Trenin, "The Forgotten War: Chechnya and Russia's Future," Polio Brief (Washington, DC: Carnegie Endowment for
International Peace, 2003): 4-6.
(61.) Freedman, "Russia-A Partner tot the U.S."
(62.) Quentin Peel, "A Bloody Flaw in Putin's Plans," Financial Times, July 23, 2001, 13: Max Jakobson, Finland in the New Europe
(The Washington Papers, no. 175) (Washington, DC, and Westport, CT: Praeger Publishers and the Center for Strategic and
International Studies, 1998), 127-28; see also for confirmation the recent statements by Latvia's president, Vaira Vike-Freiberga,
that the war in Chechnya shows Russia to be a military superpower that can still threaten Latvia. Riga, Riga Radio Network, December
1, 1999: FBIS SOV, December 1, 1999.