Та же песня. Дело здесь, думается, даже не в отсутствии квалификации* или пристрастности автора, но в более глубоких чертах русского сознания.
(* см., напр. пассаж о приватизации построенных железных дорог; в реальности – с точностью до наоборот)
1. Упреки к царским правительствам 1970-х – 90-х гг. относительно финансовой политики на селе странны. За чей счет автор гипотетически считал бы возможным провести индустриализацию страны? А на фоне советской индустриализации, этот мотив звучит просто бесподобно. Вот уж при ком крестьянство нажилось!
2. Звучит избитейший мотив, в данном случае уже в клиническом исполнении: “земли крестьянам было выделено поразительно мало – при отсутствии каких бы то ни было механизмов наделения землей по мере роста сельского населения” – а сколько же земли находилось в руках помещиков? В России была хоть одна губерния, хоть один регион, где раздел наличной помещичьей земли “по едокам” мог бы решить земельную проблему хотя бы на момент самого раздела?
А почему автор не вспомнит, что до 30% (!) надельной земли находилось под межами? Что в стремлении к “поравнению” в России к 1910-м гг. общинные наделы достигали в длину 10 км длины при ширине в несколько саженей (всем поровну – социальная справедливость!). Сколько нужно было лошадей для поддержания штанов общинному трехполью с неизбежным принудительным севооборотом?
В какую “руку рынка” верили академик Вознесенский и Сталин, когда в послевоенную восстановительную программу закладывали как фундамент – хозяйственный расчет от завода до цеха, участка и рабочего места? Центр тяжести столыпинской реформы там же – замкнуть причинно-следственную связь между трудом и его результатами. “ И это - исторический факт”. А не гатить неизвестно за какие деньги миллионы тонн стали или сотни тысяч лошадей под левую руку “дяди Васи”.**
**То, что автор “не в курсе” системы ограничений на отчуждение надельной земли по столыпинскому законодательству уже не удивляет.
3. “ секторный разрыв преодолен только при советском строе в результате единого процесса коллективизации-индустриализации. Как ни труден был этот процесс, он соединил промышленность и сельское хозяйство в единое народное хозяйство СССР, ликвидировал угрозу голода, поднял сельский труд на совершенно новый технологический уровень и предоставил уходящим из деревни молодым людям рабочее место в современном производстве.”
Потрясающе. Вы это кому рассказываете?!
Недавно довелось мне беседовать с одним 80-ти летним генералом в отставке. Беседовали мы по служебным делам, но разговор мимоходом задел и политику. Генерал понес такую антисоветчину, что у меня буквально уши заложило. Не ожидал. Ларчик же открывался просто. Мешки у него под глазами, оказывается, были у него с молодости и на всю жизнь – результат голода. Рассказал он и как листья зеленые со сливы ели до резей в животе весной 1933-го, и как на его глазах умирали на улице дети и много еще чего.
Есть же предел цинизму? Советская индустриализация оплачена кровью и трудоднями крестьян. А его результаты вышли просто потрясающими.
Советской власти удалось реально разорвать связь крестьянина с землей. Сейчас без намека на эксцессы земля фактически скуплена новыми лендлорадми и “инвесторами” – крестьяне, пардон, экс-колхозники за нее практически не держатся. Достаточно $200 – 300, чтобы владелец подписал любой договор. У крестьянина господствует полностью некрестьянская, батрацкая психология: “зачем мне земля, возьму деньги, потом наймусь на работу куда-нибудь”. То, о чем могли мечтать до 1917 г. либрал-экстремисты стало после советской власти полностью осуществимым.
Логика примерно такова: Столыпин делал плохо, но пришла советская власть и нашла выход с многократно большими издержками, но это хорошо. Долговременные последствия решения аграрного вопроса “по-ленински” вне поля зрения автора.
4. Рассуждения о благотворном влиянии большевистской политики в годы Гражданской войны идут уже под шампанское. Здесь смесь и непонимания автором нюансов тогдашнего агарного строя и пристрастной некомпетентности.
Почему ставится знак равенства “беспосевный-бедный”. Да будет известно автору, что крупнейшей категорией лиц, сдававших землю в аренду в ряде регионов империи были не помещики, а пресловутые “беспосевные” – мелкие и крупные. Получавшие двойную выгоду: и доход от арендных платежей, и плату за работу по найму. Большевики просто заставили сеять тех, кому это было невыгодно – вот и исчезновение “пролетариата – батраков”. Хозяйствуй на 0,5 – 2 десятинах, благодари Ленина.
Благотворность снижения аж на 3,7% количества безлошадных – вот он, великий ресурс и возможности передельной реформации.
“Резко снизилась товарность сельского хозяйства – как из-за ликвидации помещичьих и крупных кулацких хозяйств, развала рынка и транспорта, так и из-за отмены налогов и податей, заставлявших крестьян продавать продукцию”.
А хлебной монополии автор не заметил? Был такой небольшой фактор. “Снижения товарности, развала рынка и транспорта”. Он крестьян продавать продукция не заставлял. Заставлял отдавать все сверх бухенвальдской нормы или пилить обрез и идти в лес.
Упомянутые в начале черты – удивительное отсутствие хоть бы реализма. Не удивлюсь, если автор действительно верит в то, что пишет. Например, что кликушеские завывания левака-Толстого, не видевшего в жизни настоящего голода, как и какой-нибудь Герцен – репрессий – это ужасть, а продотряд, голод 1932-го или концлагерь Саенко – это так… мелочь… издержки не стоящие упоминания.
