Ориентализм, или сконструированный "Восток" .
Профильная тема дял альманаха , можно сказать. Что такое "Восток". В какой мере и в каком смысле относится к нему Россия.
Подборка недавних материалов , связанных с работами двух авторов, достаточно широко известных в узких кругах.Эдуард Саид и Ларри Вульф. Некрологи первому были осенью, последняя книга "Изобретая Восточную Европу" второго недавно издана по-русски.
---------------
www.russ.ru/politics/facts/20031024-malakhov.htm
Ориентализм по-русски
Владимир Малахов
Дата публикации: 24 Октября 2003
То обстоятельство, что российские медиа обошли молчанием смерть {Эдварда Саида},
http://www.edwardsaid.org/
обескураживает. Э.Саид был звездой первой величины на американской интеллектуальной сцене, ничуть не менее яркой, чем, скажем, Ричард Рорти или Майкл Уолцер. Заполучить его в качестве приглашенного лектора для европейской аудитории, будь то в Лондон, Рим или Вену, было так же сложно (и так же дорого), как Дерриду или Хабермаса. На его смерть (21 сентября с.г.) откликнулись десятки авторитетных изданий. Чем объяснить, что в России его уход из жизни вовсе не был замечен? Я склонен думать, что в данном случае перед нами нечто более сложное, чем банальная неосведомленность. Скорее это незнание, проистекающее из нежелания знать. Разумеется, люди, читающие по-английски, не раз встречали имя Э.Саида и могли бы припомнить, в каком контексте. Но последний никак не резонировал с контекстом, в котором живет наше интеллектуальное сообщество. Информация о Э.Саиде проходила по краю сознания, не вызывая сколько-нибудь серьезных ассоциаций. Иными словами, загадку скандального игнорирования произошедшего события следует искать не в провинциализме нашей аудитории, а в ее специфической невосприимчивости к определенным сюжетам. Попробуем поразмышлять о причинах этой невосприимчивости.
Всемирную известность Э.Саиду принесла книга "{Ориентализм}" (1978). Она представляла собой исследование европейского взгляда на неевропейскую часть человечества. На богатейшем историко-культурном материале ученый показал, что конструирование "Востока" - не в географическом (East), а в культурном (Orient) смысле - было необходимым элементом в интеллектуальном и политическом конституировании Запада. Колонизировать остальной мир означало для европейцев не просто подчинить его технологически, но превратить его в объект взгляда. Восток - это абсолютный Другой, нечто сущностно отличное от разглядывающего его западного человека. "Восток" в дискурсе ориентализма - это область, которую можно описывать и изучать, заселять и обучать и которой можно править. "Короче говоря, ориентализм - это западный стиль доминирования, реструктурирования и обретения авторитета над Востоком".{1}
Начало ориентализму положило Просвещение. Именно тогда европейское человечество предпринимает проект глобального распространения, частью которого было приобщение "примитивных" восточных народов к ценностям западной цивилизации. Без анализа дискурса ориентализма, полагает Э.Саид, невозможно понимание колониализма - той "систематической дисциплины, посредством которой европейская культура была способна овладевать Востоком - и даже производить Восток - в политическом, социологическом, военном, идеологическом, научном и имагинативном плане".{2}
"Ориентализм" стал парадигматической работой для международной - я чуть было не сказал "западной" - гуманитарной науки последней четверти века. Она получила невероятно высокий индекс цитирования не только в сфере сравнительного литературоведения (профессиональной сфере Саида), но и в других областях социально-гуманитарного знания, от postcolonial studies и гендерных исследований до социальной и культурной антропологии. Множество сборников статей и материалов научных конференций в 80-90-е годы носило название "After Orientalism" - и в качестве отсылки к классическому труду, и в качестве обозначения усилий по преодолению соответствующей установки сознания. Не меньшим авторитетом пользовалась и другое исследование Э.Саида о практиках культурного господства "Культура и империализм" (1983). Авторы, пишущие сегодня на темы символического насилия, ссылаются на книгу Саида с той же частотой, с какой на работы Фуко и Бурдье.
Но Саид был не только ученым. Он принадлежал к числу тех, кого у нас в советские времена называли "видный общественный деятель". Общественная деятельность Саида сосредоточивалась на защите прав палестинцев. На протяжении двадцати с лишним лет он служил своего рода рупором арабского мира на Западе. Участие в телевизионных ток-шоу, выступления на международных форумах, статьи и интервью в периодике (чаще в европейской, чем в американской) стали для Саида инструментом борьбы. Борьбы за дискурс. Ибо Саид слишком хорошо понимал, что политический контроль в современных условиях достигается посредством контроля над значениями.
Вы говорите "мир", "отказ от насилия", но что означают эти слова применительно к конкретной ситуации в Палестине? - спрашивал Саид в одном из интервью для BBC. Какое значение вы вкладываете при этом в слово "мир" и почему не употребляете такого слова, как "оккупация"? Как в принципе должен выглядеть "мир", если на момент соглашения между Рабином и Арафатом, подписанного в Осло в 1993, на оккупированных территориях проживало 110 тысяч нелегальных поселенцев, а на сегодня - двести тысяч?
В Соединенных Штатах против Саида периодически выкатывали тяжелую артиллерию - обвинения в антисемитизме. Это было полным абсурдом, поскольку Саид и словом, и делом доказывал свою приверженность арабо-израильскому взаимопониманию. Достаточно вспомнить его помощь оркестру Баренбойма, уникальному коллективу, объединившему музыкантов и еврейского, и арабского происхождения. Саид даже сумел организовать гастроли Баренбойма в Рамммалахе.
Такими действиями, равно как бескомпромиссной критикой коррумпированности и лицемерия Арафата, Саид снискал себе почетную ненависть фундаменталистов с обеих сторон. Для палестинских ультрас он был безродным космополитом, предавшим национальную идею, для активистов еврейского лобби в США и для израильских правых - надоедливым арабом, постоянно путающим карты в обслуживающей геополитику риторической игре.
Голос Саида громко звучал в арабском мире, много тише - на Западе и, как мы успели заметить, совсем не был слышен в России. Это неудивительно, если принять во внимание два обстоятельства. Во-первых, главной заботой Саида как интеллектуала было разоблачение нарциссизма белого человека. Он систематически ставил под вопрос веру европейцев в духовную самодостаточность и продиктованное этой верой пренебрежение к незападному миру. А поскольку русские интеллектуалы сегодня озабочены совсем другим - доказательством своей принадлежности Европе, - они вряд ли могли разглядеть в писаниях Саида много интересного. Во-вторых, Саид был палестинцем. Это значит, что его место на баррикадах, возведенных в российском политическом воображаемом усилиями Михаила Леонтьева и Максима Соколова, с самого начала определено. По одну сторону здесь иудео-христианская цивилизация, берущая исток в Иерусалиме, и государственники Путин и Шарон, по другую - варварство, террористы, Масхадов и Арафат. Поэтому у наших либеральных консерваторов и консервативных либералов субверсивные жесты a la Саид не могли вызывать ничего кроме головной боли. Что до красно-коричневой части российского политического спектра, то фигура Эдварда Саида должна была казаться этим людям подозрительной уже по причине его американского гражданства и профессорской карьеры в одном из самых престижных университетов Америки. Впрочем, вполне может статься, что они-то как раз просто не подозревали о его существовании.
Примечания:
]1} Said E. Orientalism. NY, 1978. P.3.
{2} Ibid.
