Актер В. Шалевич: "Положительному герою нельзя былр ни выпить, ни закусить" (*+)
http://www.izvestia.ru/person/article123486
ВЯЧЕСЛАВ ШАЛЕВИЧ: "ПОЛОЖИТЕЛЬНОМУ ГЕРОЮ НЕЛЬЗЯ БЫЛО НИ ВЫПИТЬ, НИ ЗАКУСИТЬ"
Народному артисту России Вячеславу Шалевичу в четверг исполняется 70 лет. Он известен зрителю по фильмам "Три тополя на Плющихе",
"Семнадцать мгновений весны", "Прощение" и другим. С начала актерской карьеры и по сей день работает в Театре имени Вахтангова. С
ВЯЧЕСЛАВОМ ШАЛЕВИЧЕМ встретился корреспондент "Известий" АРТУР СОЛОМОНОВ.
- Ваша первая "встреча" с Театром Вахтангова произошла, если я не ошибаюсь, когда вы увидели здание этого театра, разрушенное
бомбардировкой?
- Это была не первая встреча - я ведь жил во дворе Театра Вахтангова. Когда театр разбомбили, я был в бомбоубежище. Потом увидел
развалины. Рядом проходила правительственная трасса, и перед тем, как восстановить театр, сначала вокруг развалин выстроили стену,
чтобы не огорчать правительство. И я бегал по обломкам - война ведь для детей все равно игра. Мы собирали коллекцию осколков,
соревновались - у кого осколок больше.
А когда актеры Театра Вахтангова вернулись из эвакуации, они получили комнаты в нашем доме. В нашем дворе жили Гриценко, Лукьянов,
Пашкова, потом Ульянов. А мы были тогда хулиганчиками, и я как-то разбил форточку у Гриценко. Он приходил к маме, просил три сорок
восемь ему вернуть. Однажды я вывесил над ним на веревке дохлую кошку: он шел задумавшись и вдруг увидел ее. Какой ор стоял!
Неудивительно, что когда я пришел в театр, он грозно сказал: "И ты здесь!" А когда мне было лет восемь, актер Лукьянов, дочку
которого я обидел, подошел ко мне, поднял на руки, пронес несколько метров и опустил в лужу. И потом, когда мы встретились с ним в
театре, я ему сказал: "Вы мой крестный! Помните ту купель?"
Поскольку театр был так близко, мы, арбатские мальчишки, туда часто ходили. Я пересмотрел все спектакли, ставшие легендарными: и
"Мадемуазель Нитуш", и "Егор Булычев", и "Сирано де Бержерак". В голодные сороковые годы, когда мы все бегали кое-как одетые,
посещение театра - как путешествие в сказку. Музыка, сцена, свет, все блистательно одеты! И следуя пословице "Где родился, там и
пригодился", я поступил в Щукинское училище. Потом - в труппу Театра Вахтангова. Попал я сразу же к Рубену Николаевичу Симонову, и
мы в паре с Юлией Борисовой сыграли мой первый спектакль.
- Вы увиделись со своим отцом впервые, когда были уже взрослым человеком. Почему так произошло?
- Моя мать разошлась с отцом до моего рождения. Мне она всегда говорила, что он погиб в финскую войну. А потом, когда я был уже
киноартистом, я приехал в город Бийск с выступлением. После встречи мне сказали: "Вас ищет отец. У всех спрашивает, где вас найти".
Я вижу мужчину, который удаляется, догоняю его. "Вы кто?" - "Шалевич Анатолий Иванович". - "Вы что, мой отец, что ли?" - "И я так
подумал". Мы с ним долго разговаривали, я спросил, почему же он не писал нам. Оказалось, он занимал какой-то важный пост в НКВД, а
потом был репрессирован. А выйдя на свободу, остался по месту ссылки. Он думал, что нас тоже репрессировали, поскольку семью врага
народа почти всегда тоже сажали. Я ответил, что со мной и мамой этого не случилось. "Так значит, я был невинен!" - сказал он.
- Он что, верил в свою вину?
- Да, такая была у многих психология тогда: если обвинили - значит виноват. Он понял, что не был врагом народа, лишь когда узнал,
что нас не репрессировали. Отец мне оставил свою фотографию. Я приехал в Москву, позвонила мама. "Как дела?" - "Отца встретил". -
"Шалевича?" - "Да". - "Сейчас приеду". Она приезжает ко мне, смотрит на фотографию и говорит: "Вот сейчас была бы золотая свадьба".
А потом: "Ну ты сказал ему, что я не поменяла фамилию, что дала тебе образование?" И тут я прослезился.
Потом я приезжал в Бийск, мы с ним виделись. Вскоре он умер. Я нашел его могилу, на которой было написано "1237/А". Я надел свой
выходной костюм, пошел в горком, и мне пообещали написать там имя, оставили телефон, чтобы я мог позвонить и проверить. Но вскоре
телефоны все сменились, и я до сих пор не знаю, изменилось ли что-нибудь на могиле отца.
- Расскажите о Рубене Симонове.
- Я помню, когда он скончался, его ночью привезли в фойе театра, чтобы на следующий день актеры могли с ним попрощаться. Мы, молодые
артисты, попросили у директора театра разрешения постоять в карауле около Рубена Николаевича всю ночь. И там, у гроба, мы
рассказывали массу историй о нем, и нам казалось, что он смеется вместе с нами.
Например, мы вспомнили, как одна артистка нашего театра, когда мы были на гастролях в Ленинграде, поехала с поклонниками на яхте по
Невскому заливу. Ветер утих, парус опустился, они гребли к берегу руками, но она, конечно, опоздала. Спектакль отменили. Вызвали ее
к Рубену Симонову. Она вошла, он ей говорит: "Все, допрыгалась девочка. Вы уволены!" Она в слезы, и в этот момент за окнами раздался
похоронный марш - кого-то хоронили. И Рубен Николаевич утер слезы и сказал: "Скажите спасибо этому покойнику - вы восстановлены".
Он, ученик Евгения Вахтангова, рассказывал нам, как однажды опаздывал на спектакль, бежал по лестнице и ударился головой в живот
своего учителя. Вахтангов сказал: "Симонов, идите на спектакль". А когда Вахтангова стали спрашивать: "Почему вы не накажете
Симонова?" - он ответил: "Я видел его лицо". Это так повлияло на Симонова, что когда человек действительно каялся, он его прощал.
Помню, однажды один из актеров опоздал на свой выход и заставил всех ждать на сцене почти минуту. Он брился и услышал: "На выход". И
с одной щекой в пене побежал на сцену. Потом он пришел к Симонову извиняться, а тот сказал: "Что вы, не переживайте. Я видел ваше
лицо. Вы были весь белый, как в мыле".
- Как вы поначалу отнеслись к предложенной вам роли в фильме "Три тополя на Плющихе"?
- Я этот образ тогда понял как отрицательный. Тогда на экране положительному герою нельзя было ни выпить, ни закусить, ни с
любовницей пройтись. А отрицательным все это было можно, язык у них был другой. Всласть было их играть. Когда я прочел сценарий
"Трех тополей", подумал: "Ну вот еще один бифштекс". И Татьяна Лиознова, когда я стал отказываться, сказала: "Слава, не валяйте
дурака, я видела все, что вы делали в театре и кино. Такой роли вы еще не играли". А когда я увидел, как она работает, понял, с
режиссером какого дарования я сотрудничаю. Был такой случай. Лежим мы с Татьяной Дорониной на телеге. Ждем сигнала ракеты, чтобы
поехать, - это был момент, когда мы репетировали сцену свадьбы. И до-о-лго не дают этот сигнал. Жара жуткая, устали все. И Татьяна
Васильевна, притворяясь неопытной, стала спрашивать: "Слава, вы, как человек опытный, скажите, в кино что, всегда так?" И я, начиная
уже злиться, пытаюсь ей что-то объяснить. Вдруг ракета, и мы, счастливые, поехали. Отсняли сцену, а Лиознова потом спрашивает: "Это
вас Таня завела?" - "Откуда вы знаете?" - "А у вас губы смеялись, а глаза нет".
Потом она пригласила меня в "Семнадцать мгновений весны" на роль Даллеса. Но я согласился бы играть у нее любую роль, даже часового
у ворот.
- Обучение режиссуре повлияло на вашу актерскую игру?
- Я окончил Высшие режиссерские курсы, но не стесняюсь сказать, что я режиссер-дилетант. Я скорее "актерский режиссер". Ведь что
сейчас происходит? Все ходят на режиссеров, смотреть на актерскую игру никто почти не ходит в театр. Петр Фоменко, ставя гениальные
спектакли, проявляет еще и педагогику великую, а подавляющему большинству режиссеров не до того. Им нужно проявить себя - и точка.
Театр Вахтангова испытал на себе много режиссерских стилей, поскольку наш худрук Михаил Ульянов занял этот пост с идиотической
формулировкой "без права постановки". И в нашем театре ставят Виктюк, Марчелли, Туминас, другие. У всех разный почерк, и очень
немногие смогли соединить свой стиль с эстетикой Театра Вахтангова. Ведь когда-то даже замечательный режиссер Варпаховский не смог
поставить у нас удачного спектакля.
Новые имена в режиссуре - и Чусова, и Серебренников, и другие - очень значительные фигуры, но не ставят основной задачей актерские
достижения. У нас в театре ставил Мирзоев "Сирано де Бержерака", где я играл, и "Короля Лира". Первый спектакль был мне интересен, а
"Короля Лира" я уже принять не могу. Может, я не такой "вумный". Мне кажется, многие режиссеры думают не о том, что они делают, а о
том, что о них скажет критика.
- Василий Лановой в интервью "Известиям" говорил, что спектаклей Мирзоева не должно быть в Театре Вахтангова.
- Я очень нежно отношусь к Василию Семеновичу, но не всегда с ним согласен. Потому что если так рассуждать, то в Театр Вахтангова не
должен был приходить и Охлопков, который тогда числился "по ведомству" Мейерхольда. Если так рассуждать, то вместе с Товстоноговым
должен был умереть и театр. Лановой сказал в интервью "Известиям", что "после "Сирано де Бержерака" хочется отмыться". Но подумал бы
сначала, что там жена его играет и получила государственную премию за роль в этом спектакле. Но он максималист и всегда
разговаривает в таком бескомпромиссном стиле. А театр должен развиваться. Я помню, как Рубен Симонов собрал стариков и сказал: "С
сегодняшнего дня мы уходим на второй план. А работать будут Ульянов, Борисова и Яковлев". И сделал весь репертуар под них. Но какой
же это был второй план! Какие шедевры создавали в своих эпизодах Гриценко, Плотников, Понсова!
- Сороковые годы, Арбат - что вспоминается?
- Вы знаете, сороковые годы - это огромная дисциплина. Ведь когда я рос, такого разгула криминала не было. Мама не боялась меня
отпустить погулять. А сейчас? Моего ребенка бандиты "на счетчик ставили", его долг рос в геометрической прогрессии. Он продавал
что-то на Арбате, а они, поскольку мой сын не хотел следовать их законам, "включили счетчик". Я ходил разбираться с ними. Подключил
к этому делу кое-каких своих знакомых, они мне разрешили упомянуть их имена, и проблема решилась. Но сам этот факт ужасен.
Сколько я раньше ездил по ближнему и дальнему зарубежью, сколько людей я видел, скольких друзей приобрел! И развалить такую страну в
одночасье! Да что об этом говорить... Как везде принимали нас, москвичей! А сейчас к Москве кроме презрения другого чувства никто в
стране не испытывает.
- Давайте закончим в другой тональности. Недавно вы стали отцом. Узнаете в дочке свои черты? И сколько ей?
- Два года и десять месяцев. Ее рождение - такой подарок! Недавно мы отмечали День Победы, и я ей сказал: "Аня, с Днем Победы!" А
она: "Ну давай пообедаем!" Ну как можно не расслабиться в этот момент?
АРТУР СОЛОМОНОВ
