Г. Кружков: "Профессиональные патриоты почувствовали, что дождь благ вот-вот прольется. Нужно себя позиционировать" (*+)
http://magazines.russ.ru/znamia/2004/6/kon11.html
Роман АРБИТМАН, Павел БАСИНСКИЙ, Татьяна БЕК, Сергей ГАНДЛЕВСКИЙ, Никита ЕЛИСЕЕВ, Игорь КЛЕХ, Григорий КРУЖКОВ, Марк ЛИПОВЕЦКИЙ,
Александр МЕЛИХОВ, Владимир НОВИКОВ, Мария РЕМИЗОВА, Ольга СЕДАКОВА, Михаил ЭПШТЕЙН
Либерализм: взгляд из литературы
Изменения в политическом климате России, не прямо и не всегда, но все-таки отражают перемены общественных настроений, в той или иной
форме фиксируемые если не литературой, то ее создателями. "Знамя" уже обращалось к проблемам либерального сознания (см.
конференц-зал "Раскол в либералах" - 2002, ? 1, статью Александра Рубцова "Либерализм и либералы" - 2003, ? 7). В течение ряда лет у
нас существовала и ежегодная премия "За произведение, утверждающее либеральные ценности", - первым ее получил Григорий Померанц
("Записки гадкого утенка" - "Знамя", 1993, ?? 7-8). О состоянии либеральных идей в России говорили участники проекта Натальи
Ивановой "Открытая книга: живая дискуссия", реализуемого фондом "Либеральная миссия" (www.liberal.ru). Стенограммы обсуждений будут
вывешены на сайте фонда и выйдут отдельной книгой. Одновременно писателям и критикам была разослана анкета. Мы попросили ответить на
следующие вопросы:
1. Слова "либерал" и от него производные стали определенной частью литературных критиков нового призыва употребляться как бранные, а
слово "консерватор" перестало соответствовать своему содержанию. Каковы особенности и в чем причина нового антилиберального давления
на либеральные ценности в современной словесности? Разочарование? Поколенческое противостояние? Компрометация либеральных идей?
2. После ожесточенной полемики неозападников и неославянофилов конца 80-х - начала 90-х в литературе наступила пауза
деидеологизации. Почему возникло новое идеологическое размежевание?
3. Как вы оцениваете результаты радикального и консервативного проектов в современной литературной практике?
4. Существует ли единое поле действия литературной критики вне зависимости от деления критиков на традиционалистов и
постмодернистов? Если да, то опишите его. Если нет, то покажите границу, линии оппозиции и пункты встречи, т.е. возможного диалога.
С некоторыми ответами мы решили познакомить читателей журнала "Знамя".
===============
Григорий Кружков
1. Слово "либеральный" в некоторых кругах действительно вызывает испуг и ненависть. Но ведь так уже было в начале XIX века в России.
Сейчас в обывательское сознание внедряется то же самое: "либеральный" значит развратный, заговорщицкий, антиправительственный. В
начале XX века, особенно после большевистского переворота, "либералы" подверглись гонениям с другой стороны. Для большевиков они
были "скрытой контрой" и опять-таки антиправительственным элементом.
Неудивительно. Слово "либерал" происходит от латинского корня "свобода". "С радостию приехал бы к вам в Одессу побеседовать с вами и
подышать чистым европейским воздухом, но я сам в карантине, и смотритель Инзов не выпускает меня, как зараженного какой-то
либеральной чумою" (А. С. Пушкин). Либерал всегда в оппозиции. На другой стороне - верные служаки, карьеристы или просто мракобесы.
Во второй половине девятнадцатого века картина усложнилась: обозначилось второе противоречие: между просто "либералом" и
"революционером". И тот, и другой - за свободу, но один прет сломя голову, а другой - осторожно, чтобы не наломать дров. Либерал
неожиданно оказался между консерватором и революционером. Естественно, его и били с двух сторон. Но не все. В русском обществе
всегда было достаточно людей с умом и совестью, знающих смысл и цену этому слову. Это, говорили, либеральный деятель. Либеральный
профессор Петербургского университета. Значит, презирает охранку, вступится за провинившегося студента, уйдет в отставку, но не
станет делать грязное, несправедливое дело.
По сути, в основе либерализма лежит простое человеколюбие, желание защитить человека от гнета государства, предрассудков,
несправедливости. Американский поэт Роберт Фрост в стихотворении "Урок на завтра" (1940) писал:
Я - либерал. Тебе, аристократу,
И невдомек, что значит либерал.
Изволь: я только подразумевал
Такую альтруистскую натуру,
Что вечно жаждет влезть в чужую шкуру.
Так в поэтическом переводе. Или, если буквально, две последние строки означают: "Я имею в виду такую альтруистичность, которая в
любом споре становится на сторону своего противника". Разве это не точный портрет классической русской интеллигенции?
Либерализм - ответственность. Но у этого понятия ныне появился опасный дубль - и у нас, и на Западе. Тот "либерализм" в кавычках,
которым хотят заменить благородный либерализм наших дедов и прадедов, есть нечто совершенно противоположное: "человеколюбие",
направленное только на себя, отстаивание любых своих желаний, прихотей и свободу от ответственности. Короче говоря, это моральный и
политический релятивизм, обязательно связанный с тенденцией разрушить традиционную систему ценностей - то, о чем Мандельштам писал:
"...есть ценностей незыблемая скала над скучными ошибками веков".
Все это уже было: например, в начале коммунистического века - "долой Пушкина", "долой стыд" и прочее в том же духе. Вновь как будто
творится некий бесовский заговор. Разумеется, я говорю не о заговоре со списками, протоколами и тайными директивами, а, заговоре
"энтропийном", когда, согласно термодинамике, систему размывает, разваливает, сводит к хаосу. В борьбе с энтропией нужно грести
против течения, не лениться работать ручками. Должен быть, перефразируя того же Мандельштама, антизаговор против хаоса и небытия.
Спрашивается: в чем причина нового наступления на либеральные ценности? В безвольном, "энтропийном" поведении опустивших руки и
плывущих по течению времени. Куда несет это течение? В сторону все большего захламления вещами, замусоривания голов ненужной
информацией и - одновременно - все большего очищения их от всяких идеалов. Иными словами, причина в стихийном заговоре коллективной
безответственности. И конечно, в сегодняшнем нажиме власти, чутко уловившей эти настроения и решившей, что теперь - можно, всем все
по фигу, кроме зарплаты.
2. Действительно, после первоначальных яростных споров между писателями-почвенниками и просто писателями стороны разошлись и как бы
перестали замечать друг друга. Объяснение элементарное. Сперва надеялись, что государство будет поддерживать, питать и осыпать
благами Союз писателей, как это было при коммунистах. Но потом выяснилось, что государственным людям, озабоченным дележом
нефтеносных бассейнов, абсолютно наплевать на деятелей культуры и пропаганды. Никакого наполненного корыта не появилось, не за что
стало бороться и отталкивать друг друга. Ныне - другое дело. С чуткостью патентованных сейсмографов эти деятели (в особенности
профессиональные патриоты) почувствовали, что выстраивается однопартийная вертикаль власти и она снова будет нуждаться в
соответствующей идеологической вертикали. Дождь благ еще не пролился, но вот-вот прольется. Нужно себя демонстрировать и
позиционировать.
3. Не совсем понимаю вопрос. Журнал "Знамя" - радикальный проект или консервативный? Допустим, журнал может быть проектом. Но
писатель - он что, проект? Если да, то чей - папин-мамин, свой собственный или некоего идеологического центра? И кто такой радикал?
Деррида? Флэнн О'Брайан? Пригов? Лимонов?
Если же под радикальным подразумевать бесстыжее (матерщину, садизм, порнографию и т.п.), то результаты, на мой взгляд, самые
страшные. Сводя психическую деятельность к инстинктам, а технологию - к производству кнопок, нажимающих на мозговые центры
удовольствия, человек стремительно расчеловечивается, утрачивает образ Божий. Позволю себе снова процитировать Роберта Фроста:
Так отомстила нам любовь к сравненьям
По нисходящей линии. Пока
Сравненья наши шли по восходящей,
Мы были человеки - лишь ступенью
Пониже ангелов или богов.
Когда же мы в сравнениях своих
Спустились до того, что увидали
Свой образ чуть ли не в болотной жиже,
Настало время разочарований.
Нас поглотила по частям животность,
Как тех, что откупались от дракона
Людскими жертвами.
Дословно: "We were lost piecemeal to the animals, / Like people thrown out to delay the wolves" ("Мы все погибли, разорванные
зверями по одному, как люди, выброшенные из саней, чтобы задержать стаю волков").
4. Только что литературную практику делили на консервативную и радикальную, а теперь критиков делят на традиционалистов и
постмодернистов. Это немножко сбивает. Традиционалист и консерватор - одно и то же или нет? А постмодернист и радикал? Не многовато
ли терминов?
Что же касается теории "единого поля", то о ней, кажется, мечтал еще Альберт Эйнштейн. Полжизни на это положил, но ничего не
добился. Помню, в начале шестидесятых поэт Владимир Британишский писал: "Чужой, перестающий быть чужим, / Он говорит: "Я понял тебя,
понял". / Как физик одержим единым полем, / Так я всеобщим братством одержим". Романтическое было время, не дай бог положить на него
охулку! Но наши времена куда более прозаические, и "единством" называют что-то принципиально не эйнштейновское. И хотя действительно
в ряде литературных изданий существует нечто вроде единого печатного поля, на котором можно встретить людей с самыми несовместимыми
взглядами, радости от этого мало: когда вперемешку печатаются почтенные люди и литературная шпана (а шпану ни с чем не спутаешь:
трусливая агрессия, истерика, мораль "кодлы"), выигрывает в основном шпана.
Вы меня извините, конечно, но есть одно грубое русское выражение, что-то вроде: я с ним на одном поле и отдыхать не сяду. Конечно,
литературная критика - занятие суровое и не всегда приятное. Я это понимаю. Так что порой приходится садиться. Увы!
