Александр ПРОХАНОВ: Встают вопросы перед съездом партии
Бомбардировщик КПРФ дымит, теряет высоту, из него вываливаются обломки. По нему продолжают стрелять зенитки Кремля. Баки почти пусты. Приборная доска с указателем курса разбита. На борту — бунт. Сбесившийся борттехник старается выкинуть первого пилота из кресла. Одна часть экипажа готовит парашюты. Другая — пилит самолет надвое. Рядом подняли в воздух надувной самолет с аляповатой надписью «Родина», призванный заменить горящую машину. Администрация президента услужливо предоставляет бомбардировщику запасной аэродром с посадочными огнями и заминированной полосой. И в этих условиях, ибо других не будет, сохранивший самообладание экипаж должен погасить пожар, произвести ремонт и модернизацию самолета, сменить приборы и программы компьютера, построить более современный и скоростной фюзеляж, обучить управлению и бомбометанию молодую команду и продолжить движение к цели. Уложить бомбы в ненавистного, напавшего на Россию врага.
Кризис «левого движения» назревал давно и вылился в проигрыш на думских выборах и в шутовской президентской кампании. Аттестация, данная народом Компартии, едва натягивает на скромную тройку, а радикальная часть коммунистов, которым невыносимо сусальное благолепие, ставят себе самим самую низкую, уничижительную оценку. Съезд КПРФ, который состоится в начале июля, надо полагать, переведет этот кризис в открытую, острую дискуссию, в которой даст ответ на многие накопившиеся вопросы.
В какой степени Компартия, самая крупная политическая организация страны, воспрепятствовала проведению «реформ смерти», поставивших русский народ и Россию на грань истребления? Почему народ, переживший прилив веры в Компартию в 93—96-х годах, готовый гибнуть на баррикадах за «красную идею», постепенно разочаровался в коммунистах и все меньше ждет от них помощи в своих напастях? Почему представителей КПРФ не видно в самых больных и трагических точках страны — среди голодающих шахтеров и бастующих учителей, в дискуссиях о Чечне и наркотиках, о расширении НАТО и неправедных судах, будто Компартия устранилась от острейших проблем дня?
К какому типу оппозиции причисляют себя коммунисты — к «конструктивной», «непримиримой», «революционной»? Кто — «базовый слой», в котором Компартия видит главных своих сторонников, способных воспринять идею «национального спасения» — деградировавшее крестьянство, жадно цепляющийся за остатки работы пролетариат, робкая интеллигенция учителей, врачей и ученых, стяжательский мелкий, средний и крупный капитал? Какой тип общества предлагает Компартия народу: ставший мифологическим СССР, социал-демократическую республику, «народный капитализм», «китайский вариант» социализма? Почему всякий раз кончаются неудачей попытки широкого народно-патриотического альянса, из которого выпадают «карликовые организации» и эгоцентричные лидеры, паразитирующие на коммунистах? Как сочетать категории «левое» и «национальное», «революционное» и «державное»? Какие причины в разное время побудили оставить ряды объединенной оппозиции тех или иных политиков? Почему разрушен миф о «красных губернаторах», как в свое время миф о «красных директорах» и «красных генералах», которых власть переманила и перевербовала на свою сторону? Почему так мучительно решаются финансовые проблемы партии, что и порождает феномен «красного олигарха» Семигина или «олигархические скандалы», за которые шельмуют коммунистов, и где так называемая «экономика партии», источник долгожданного финансирования? Почему нет адекватной реакции на стремительное старение партии, из которой, естественно, выбывает «советский слой», трагически теряется «пассионарность», нет притока молодых людей, которые нуждаются в социальной перспективе, политическом и карьерном росте, в романтичной и героической политике? Почему столь мучительно решается проблема «системы лидеров», когда в крупнейших организациях, как и в самом «центре», нет заметной смены, отсутствует «институт преемников», ощущается острый кадровый голод? Почему в политическом стиле столь сильны бюрократические методики, отсутствуют эксперимент, творчество, риск, быстро меняющиеся альянсы и вся работа сосредоточена в унылых кабинетах Думы, к которой у народа сложилось устойчивое предубеждение? Как преодолеть «старомодность», «закостенелость», приверженность обветшалым формулировкам и лозунгам, которые выхватываются врагом из-под носа коммунистов, упаковываются в нарядные фантики и предлагаются народу как политические откровения? Как повернуть Компартию к литературе, искусству, философии, где совершаются схватки идей и концепций, происходит «борьба образов», без овладения которой невозможен выход в СМИ, на трибуны митингов, в предвыборные дискуссии с противниками? Каково отношение КПРФ к антиглобалистскому движению, наполовину состоящему из анархистов, троцкистов, мусульманских радикалов? Отношение КПРФ к «огненному исламу», ведущему схватку с Америкой и Израилем и одновременно атакующему Кремль, как американскую цитадель? Отношение к православной церкви, которая в лице иерархов является идеологическим сподвижником антинациональной власти Путина? Отношение к Путину, который, приняв эстафету от Горбачева и Ельцина, добивает народ и Россию?
Эти и многие другие вопросы встанут перед съездом. Без ответа на них невозможно движение и модернизация. Среди скопища трагических проблем должна быть выделена главная, основополагающая, что взирает глазами умирающего народа, распаханными под новые кладбища полями, толпами беспризорников, миллионами абортированных эмбрионов, и все — под сладкозвучие Путина, развратные игрища буржуазии, металлический грохот НАТО, марширующего под Псковом, Алма-Атой и Тбилиси.
Под эту ключевую проблему надо производить модернизацию партии, менять ее лексику и политику. Иначе дымящий бомбардировщик не дотянет до цели, бомбы превратятся в бочки с кислой капустой, и народ лишится политической организации, которая в революциях, победах и небывалых свершениях создала неповторимый и великий «красный век».
