Рогозин строит левую партию якобы вопреки Кремлю (НГ)(*)
<ЭТО НЕ ЗАКАЗ КРЕМЛЯ>
Рогозин намерен строить сильную левую партию вопреки планам президентской администрации
Максим Гликин
Известие о переходе Виктора Геращенко из думской фракции <Родина> в совет директоров ЮКОСа прозвучало как гром среди ясного неба. Ведь именно <Родина> всегда последовательно поддерживала действие силовиков в отношении Ходорковского и его компании. О цели перехода представителя <Родины> в ЮКОС и в целом о миссии строящейся партии с тем же названием ее лидер Дмитрий Рогозин рассказал обозревателю <НГ>.
- Дмитрий Олегович, как вы восприняли весть об уходе Геращенко в ЮКОС?
- Когда я узнал от Геращенко о его решении, я усмехнулся и подумал: насколько иронична сама по себе судьба. Но мы ведь впереди паровоза не бежали, когда произошел арест Михаила Ходорковского. Я его знаю лично очень хорошо и давно, уже лет 15, наверное. Тогда он еще работал в одном из райкомов Москвы, а я тогда работал в комитете молодежных организаций СССР. Так вот, когда произошел арест, мы, конечно, высказались по существу этого вопроса сразу и очень резко, возмутившись реакцией Зюганова и реакцией СПС. СПС просто в открытую стали использовать случай с Ходорковским для нападок на президента. А Зюганов, который как пролетарский лидер должен был, наоборот, грызть мироедов, стал вдруг оппонировать государству и правоохранительной системе, защищая Ходорковского. <Единая Россия> уклонилась от теледебатов. Мы просто заняли этот вакуум. Что касается самой компании, то мы всегда различали эти вещи - крупная нефтяная компания и претензии к каким-то конкретным менеджерам. Мне ничего не было известно, что компания ЮКОС должна быть стерта с лица земли. Да потом - она системообразующая в нефтяном бизнесе. А сегодня страна сидит на этой игле. Поэтому громить то, что сегодня приносит золотые яйца в российский бюджет, мне казалось, не соответствует интересам державы. Когда в адрес Геращенко последовало такое предложение, для нас оно было неожиданным. Короче говоря, фракция <Родина> не направляет своего представителя в компанию ЮКОС. Геращенко - один из лучших финансистов Европы и человек с блестящей репутацией, государственник. Да, он, возможно, и уйдет в ЮКОС, но это вовсе не снимает нашей жесткой позиции: если кто-то укрывает налоги от бюджета в условиях очень небогатой страны, то, безусловно, в отношении данного лица должно быть возбуждено уголовное дело.
- Но разве Геращенко идет не по просьбе и в интересах Ходорковского, чтобы ему помочь как-то разрядить эту ситуацию?
- Я знаю точно, что никаких контактов между Геращенко и Ходорковским не было. Это факт. И более того, я еще раз говорю, что это касается лично Геращенко и не затрагивает интересов нашей организации. Мы никогда не питались за счет олигархических структур, в ходе выборной кампании ни копейки не брали, вели вполне себя независимо, никому ничего не должны.
- Какая может быть миссия Геращенко в ЮКОСе?
- Мы точно не знаем, займет он этот пост или нет. Но думаю, в силу опыта, наверняка его поставят на ключевую позицию и от его умения будет во многом зависеть самое главное - сближение компании ЮКОС с государством - чтобы компания была прозрачной, чтобы к ней как к компании не было никаких претензий, чтобы она вовремя и в полном объеме платила необходимые налоги государству и приносила пользу государству как таковому и обществу как таковому. Вот если миссия Геращенко будет связана именно с этим, то я буду спокоен.
- Геращенко сказал, что уходит еще и потому, что ему скучно в этой Думе.
- Он большой умница, человек с чувством юмора, к которому всегда благоволили и пресса, и общество. И я сразу почувствовал в нем ощущение невостребованности. Придя в Думу, мы столкнулись с ситуацией, когда царит чиновничье засилье <Единой России> и такая безысходность, пустота, вакуум, заполненный серостью. И оказалось, Геращенко, как и многие другие яркие фигуры из блока <Родина>, оказались никому не нужны.
- У вас есть разочарование нынешней ситуацией в Думе. Может, и вам некомфортно в этой серости?
- Я руководитель фракции. Уныние мне не к лицу. Но думаю, что далеко не все так безнадежно. Сегодня <Родина> является единственной забойной и задорной фракцией в Госдуме. Мы не даем всем депутатам окончательно заснуть от убаюкивающего председательства. Мы стараемся оппонировать ЕР практически по всему контуру, начиная от вопросов внешней политики и заканчивая социальными и пенсионными вопросами. И наметился уже некий переход депутатов во фракцию <Родина>. А если это произойдет как факт, то тогда политическая капитализация фракции резко вырастет. И это обязательно произойдет. Потому что я считаю непродуманным решение, которое было принято в рамках <Единой России> - сбить в одну кучу 300 человек. Они все разные. Более того, одномандатники всегда тяготеют ближе к левому центру. Потому что настроение в их округах намного протестнее, чем то, что предлагает господин Резник, который сегодня стал чуть ли не главным идеологом ЕР. Но Резник правее СПС. И к этому гражданину много претензий.
- Например?
- Претензий к тому, что он предлагает в качестве законодательных вопросов. Это явно связано с интересами бизнес-группировок. Находиться во фракции, которая будет проводить политику правую и даже крайне правую, антисоциальную политику, которая ориентируется на аналогичных людей в правительстве типа Кудрина... Я думаю, нервы не выдержат очень скоро у многих депутатов. И уже у некоторых не выдержали. Пока на этой неделе мы отпраздновали присоединение к нашей фракции еще одного депутата - Валентины Савостьяновой. Она, правда, независимая. Но то, что лед тронулся, - это факт.
- Наверное, это не так трудно - расколоть столь аморфную структуру, как <Единая Россия>?
- Я как раз и пытаюсь эту работу вести, не форсируя пока события. Я не испытываю комплексов по поводу того, что у нас 38 депутатов, а не 48. Мы сегодня стали реальной оппозицией в Госдуме, невзирая на все спекуляции на счет того, что это заказ Кремля. Это не заказ Кремля, это социальный заказ, который в обществе существует. И все мы чувствуем, что политическая ниша социальной справедливости и патриотизма свободна, и наша задача защиты прав людей труда и интересов нации будет обязательно востребована. Если не мы, то обязательно кто-то другой это сделает.
- Семигин?
- У Семигина другая ситуация. Семигин до 3 июля, до съезда КПРФ, занят внутренней борьбой КПРФ. То есть он не является игроком вне этой конструкции. Но если у него получится, это будет интересно, потому что тогда произойдет резкий раскол КПРФ и, возможно, на обломках этой старой партии появится что-то вразумительное. Многие российские политики, в том числе и волны 40-летних людей, к которым имеет отношение и Семигин, и я, и многие другие наши товарищи в определенный момент почувствовали вкус к теледебатам, считая что теледебаты и политические шоу - это и есть политика. Некоторые не поняли, что прежде чем идти в серьезную схватку, надо иметь реальную политическую организацию. Мы сегодня во многом зависим от СМИ. Хочет администрация президента кого-то подкрутить на выборах - она дает эфир, хочет закрыть, закроет так, что мало не покажется. Поэтому главный вывод, который я сделал, - надо создать реальную политическую организацию, которая будет иметь большое количество актива.
- То есть не зависеть от СМИ.
- Да, не зависеть от конъюнктуры центральных СМИ, прежде всего государственного телевидения. Партия должна пройти испытания в выборах в регионах. Поэтому для <Родины> приоритетно развитие тех региональных партийных организаций, которые находятся на территории, где будут выборы. Это прежде всего Ульяновская область, это Астрахань, Волгоград, Псков, Самара.
- Часто ли вы бываете в Кремле, согласовываете ли позицию с администрацией?
- Отдельных встреч с президентом у меня не было давно. Но контактировал в этом году два раза - когда он приглашал руководство Государственной Думы накануне 23 февраля и когда мы были с Зюгановым, Грызловым и представителями Совфеда по вопросам подготовки Послания президента к Федеральному собранию. С администрацией президента, конечно, я контактирую намного чаще. Это рабочие контакты, которые есть у любого руководителя фракции, включая Жириновского, Зюганова. В основном это контакты с Владиславом Сурковым. В основном речь идет о законодательных предложениях и позиции фракции по отдельным вопросам. Я хорошо знаю Кремль. Для меня Кремль - это и президент, это и администрация, и даже различные башни в этой администрации. Сохранение партнерских отношений с президентом как с главой государства и поддержка тех инициатив, которые были бы связаны с укреплением государственности, - это одно. Оппонирование либеральному правительству в том, что касается ликвидации всех социальных завоеваний, - это совсем другое. И здесь контакты с Кремлем уже имеют нулевое значение.
- Правда ли, что в Кремле есть идея создания так называемой полуторапартийной политической системы?
- Я слышал об этом. Даже некоторые высокопоставленные кремлевские чиновники мне говорили об этом прямо. То есть они хотят, чтобы был такой гигант, который сидит на троне - видимо, имеется в виду <Единая Россия>, - и были какие-то шавки, которые у ног бегают, тявкают и изображают из себя оппозицию. Типа как в Восточной Германии - ГДР, где была СЕПГ - правящая партия, и были какие-то христианские демократы, социал-демократы и прочие. Парадоксальна ситуация именно в том, что в течение второго периода путинского президентства, я думаю, у кремлевских политтехнологов ресурсов выстроить подобную политическую систему уже не будет. Да я и не думаю, что это идея самого Путина. Я могу предположить, что на самом деле он заинтересован в другом. Он жесткий лидер, но европейского стиля. Ему важнее была бы другая система, и это полезнее было бы для общества - система различных противовесов. Не может маятник находиться очень долго в правом углу. Он сколько у нас уже висит в правом углу? Считаем: <Выбор России>, НДР, <Единство> с ОВР, <Единая Россия>. Это все правые буржуазные партии, это партии олигархических кланов. Если судить по тому, что происходит на переговорах с ЕС, мы видим, как наши олигархи через западные фирмы, через западных лоббистов ставят вопрос о приватизации трубы. А это уничтожит все наши экспортные преимущества. То есть они, олигархушки наши, еще живы и им начихать на национальные интересы страны. Поэтому для нас олигархи являются вполне конкретным врагом.
- В общем, президент не заинтересован в такой системе. А кто же заинтересован?
- Заинтересована администрация. Почему? Потому что им проще работать. Поскольку <Единая Россия> всем обязана администрации президента и весь административный ресурс был брошен на то, чтобы провести этих людей в Думу, даже минуя теледебаты. Этим большинством легко управлять. Но, я надеюсь, Путину это совершенно не нужно. Потому что после 2008 года - я в этом абсолютно убежден в отличие от спекуляции наших либералов - он уйдет. И ему как государственному мужу небезразлично, что будет со страной. Ему не безразлично, где окажется маятник, который улетит из правого угла в левый - а он совершенно точно улетит. И мне это не безразлично, кстати говоря. Я надеюсь, что мы успеем к этому моменту выстроить свои полки и проявить себя достойно на региональных выборах с тем, чтобы выиграть выборы 2007 года. Кстати, если ЕР будет себя вести так, как она себя ведет сегодня, мы это сделаем достаточно легко.
- Делягин в <Родину> приглашен выступать в роли Глазьева?
- У меня не было какой-то идеи поменять Глазьева на Делягина. И Делягин, когда слышит об этом, тоже морщится. Я на Делягина обратил внимание достаточно давно, когда он еще работал в правительстве Касьянова и выступал с достаточно резкими заявлениями. Но чисто человеческий контакт установился спонтанно - на теледебатах, когда Жириновский особенно гнусным образом высказался у Савика Шустера в отношении геройски погибшего сына Георгия Ивановича Шпака. И дело дошло просто до драки. Когда Делягин назвал в результате полемики Жириновского животным и Жириновский бросился со своими орлами-стервятниками к нему, мои ребята вмешались в эту потасовку и прикрыли Делягина. Я его выдернул за руку, мы быстро с ним вышли из здания и я просто подвез его на машине, потому что еще не хватало, чтобы такого человека избивали какие-то подонки. Я его довез до дома. Пока в машине ехали, я ему предложил сотрудничество. То есть это возникло еще тогда, когда не было никаких проблем ни с Глазьевым, ни с кем-то еще. Это была осень 2003 года. А вступил он в партию <Родина> тогда, когда она появилась. Думаю, Делягин будет успешен. Он очень хорошо вписался сразу в работу политсовета партии. Сейчас он занимается подготовкой программных документов к нашему июньскому съезду.
- Вы представляете в Думе Воронеж, где в последнее время особенно разбушевались скинхеды. Вы учитываете настроения своих избирателей и сами влияете как-то на формирование этих настроений?
- Мой округ сельский, приезжих на селе нет. Эти настроения есть в городе Воронеже. Но не только в Воронеже. Они есть и в других городах Центрального Черноземья, Юга России, где действительно много миграции идет с Кавказа, и неурегулированность миграционных процессов вызывает раздражение на бытовом уровне. Это плохо, безусловно. С этим надо что-то делать. Кстати говоря, когда я первый раз приехал в Воронеж, то весь Воронеж был заклеен листовками РНЕ. Во многом это связано с тем, что у России открытые границы. И если ситуация не улучшится, не заработает миграционная служба, то такого рода проявления ксенофобии будут иметь гораздо более серьезные последствия. Я согласен, с этим надо что-то делать. Ну вот недавно погиб африканский студент в Воронеже. Я, конечно, поморщился, когда прочел в вашей газете: <На политической родине Рогозина убивают негров>. То есть я-то здесь при чем? Взяли меня, за уши притянули. Между прочим, из Воронежа не только я, а еще шесть депутатов в Госдуме. Попал, что называется, под раздачу. Но вот в пятницу я был в Санкт-Петербурге на фестивале <Русская речь и русское слово>. И там выступали студенты-иностранцы из Воронежа, представители из африканских стран, из Азии. Мы с ними сфотографировались, они попросили меня о контакте. Я всегда буду защищать тех людей, которые находятся на законных основаниях на территории нашей страны, и защищать граждан России вне зависимости от их национальности. Другое дело, что при этом не надо забывать о самочувствии русского народа. Об этом я всегда говорил. Но мы понимаем под русскими не столько вопрос почвы и крови, сколько язык, культуру. Вот в Латвии, например, русские дети выходят на улицы Риги, Даугавпилса, Вентспилса. Они русские, но по национальности они - разные.
- Как вы оцениваете политику Москвы по решению латвийской проблемы?
- Москва вообще ничего не делает в отношении защиты русских в Латвии и Прибалтике. Точнее, делает, но это в основном заканчивается принятием каких-то популистских заявлений Госдумы. Не умеют, и главное, пока не могут с мозгами разобраться. Я считаю, раз мы потеряли рычаги политического давления и влияния, то надо двигаться через бизнес. Будет плохо, если мы сейчас не войдем в Латвию и не заберем те объекты собственности, которые строились, кстати говоря, руками советских людей. Это наше, это на самом деле нам принадлежит - порты, труба, заводы, газораспределительные станции. Мы должны заходить туда через бизнес. Забирать в собственность как напрямую, так и опосредованно через иные компании. И делать так, чтобы прибыль, которая получается от эксплуатации этих объектов, шла не на поддержку ксенофобских, фашистских партий, которые угнетают наших соотечественников, а наоборот, на поддержку тех политических партий, которые будут проводить политику добрососедскую в отношении России. Так делают все. Когда я вел переговоры с литовцами, я видел их огромную заинтересованность в том, чтобы решить калининградскую проблему, хотя и с оглядкой на Евросоюз, но получив при этом экономические преимущества в контактах именно с Россией. Потому что литовцы прекрасно понимают, что не нужны ни молоко, ни мясо, ни строительный бизнес литовский в ЕС. Никому они там не нужны. И эстонцы с латышами там никому 300 лет нужны не будут. Только на лакейских должностях. А вот в контакте с Россией они могут зарабатывать хорошие деньги. Мы это использовали на переговорах, скажу прямо. И в итоге добились определенного, очень важного компромисса, на который даже латыши, эстонцы или поляки пойти не могли в тот момент. Поэтому надо быть умнее и максимально использовать возможности российского бизнеса, российских компаний.
- А чем занимается МИД? Такое ощущение, что при решении большинства болезненных проблем он оказывается как бы не у дел?
- В последние годы объективно МИД утратил свою роль центра выработки стратегических интересов во внешней политике. И действительно, переместилось это сначала в Совет безопасности, когда там был Сергей Борисович Иванов, а потом ушло непосредственно президенту и выражалось через инструменты его управления по внешней политике. Но я думаю, что Лавров постарается вернуть часть функций обратно на Смоленскую площадь. Хотя это будет уже тяжело. В целом МИД наш в сложном положении, потому что есть объективные на то причины. Потому что козыревский разгром кадрового потенциала МИДа привел к оттоку 900 лучших специалистов именно среднего звена, самого работоспособного. Они ушли в коммерческие структуры. А потом - неправильный алгоритм работы, когда, например, главным критерием оценки эффективности работы посольств являлось количество телеграмм, которые они посылают в Центр. Но не телеграммами определяется эта работа, а успехами пророссийских партий, продвижением наших бизнес-интересов. А у нас чисто формализованный подход и отсутствие кадров. И платить надо больше, конечно. Когда у нас дипломаты получают по две-три тысячи рублей в месяц, ну о чем мы говорим вообще? Молодежь не пойдет, а будем доживать только на потенциале наших так называемых стариков. А почему нет замены? Потому что нет политической соревновательности в общественно-политической сфере. Потому что есть монополизация со стороны партии власти, которая не пропускает реально оппозиционные партии, будь то либерального толка или социального толка, к распределению этих властных полномочий или хотя бы к выработке политических решений. Поэтому подход мой и моих товарищей к формированию партии <Родина> состоит в следующем: первое, мы, конечно, заинтересованы в успехе наших идей на следующих выборах, но при этом я еще думаю и о том, чтобы наши люди были способны в случае успеха достойно выступить в качестве членов правительства, губернаторов, депутатов.
- Будете формировать свой теневой кабинет?
- Может быть, пока об этом рано говорить, но через полтора-два года эта идея станет не такой абсурдной.
