Борьба с нищетой путем увеличения нерыночного сектора экономики - прямой путь к хронической бедности.
Очевидно, борьба с бедностью станет одним из важнейших мотивов будущего послания президента Федеральному собранию, которое откроет
не только новый политический сезон, но и новое политическое четырехлетие. Между тем на прошлой неделе в Москве Всемирный банк
обнародовал результаты исследования отдела борьбы с бедностью и экономической политики по Европе и Центральной Азии, наглядно
демонстрирующие, к каким результатам приводит реализация наиболее распространенного способа такой борьбы в России - борьба при
помощи бюджетных денег.
Неизвестно, насколько эти наблюдения экономистов будут учтены в президентском послании. Слишком наглядно они демонстрируют, как
благородная и эффективная в краткосрочной перспективе борьба с последствиями экономических реформ в регионах ведет их прямой дорогой
в яму будущей всеобщей бедности.
О том, что российская бюджетная система неплохо умеет воспроизводить занятость в нерыночных секторах экономики, эксперты говорят
давно. Так, летом 2002 года главный экономист инвесткомпании "Тройка-Диалог" Евгений Гавриленков сделал весьма показательный
комментарий к проекту бюджета на 2003 год, заявив, что именно рост расходов бюджета привел к сокращению темпов роста
производительности труда, поскольку сокращающаяся занятость населения в промышленности с лихвой компенсируется растущим спросом на
дешевый труд в секторе "нерыночных услуг", иными словами - в госаппарате и социальной сфере. О том же говорили в разное время и
замминистра экономического развития Аркадий Дворкович, и Евсей Гурвич. Однако в опубликованном в прошлый четверг меморандуме об
экономическом положении в РФ Всемирного банка картина воспроизводства бедности при помощи бюджетных денег показана хоть и в
осторожных выражениях, но настолько отчетливо, что игнорировать ее можно, лишь заранее согласившись с конечным результатом -
гарантированной бедностью значительной части населения страны на уровне чуть выше нынешнего, без взлетов, падений и шансов из нее
когда-нибудь выбраться.
В первом приближении схема воспроизводства бедности выглядит так. Рост производительности труда в промышленности и дефицит средств в
бюджетной сфере в 1990--1998 годах привели к резкому, более чем на 15%, сокращению рабочих мест в целом по экономике - и в бюджетной
сфере, и в промышленности. Переток рабочей силы из депрессивной промышленности в более развитые промышленные сектора экономики и в
бурно растущую сферу рыночных услуг проходил практически без материального вмешательства государства. Исключением является угольная
промышленность: прекрасно помня, что забастовками шахтеров, по сути, и завершилось экономическое бытие Советского Союза,
правительство России вложило большое количество средств в решение социальных проблем угольщиков.
С сектором нерыночных услуг ситуация была совершенно противоположной. Исходя из данных 1990 года, этот сектор по количеству занятых
примерно соответствовал ситуации в развитых экономиках других государств. По прошествии более чем десятилетия доля "государевых
людей" - от сотрудников санэпидемстанций до заместителей главы МВД - в России выросло, причем пик роста пришелся на 1999--2002 годы,
то есть то самое время, когда из-за благоприятной конъюнктуры нефтяных цен государство активно пользовалось возможностью и
увеличивать трансферты беднейшим регионам, и поднимать зарплаты "бюджетникам". Разумеется, все понимают, что чистым увеличением
зарплат делу не поможешь, поэтому в ход идет и создание новых рабочих мест в секторе нерыночных услуг, и субсидирование существующих
в этой сфере организаций низкими ценами и субсидиями на тепло- и энергообеспечение. Причины такого явления даже не в абстрактной
любви властей к государственным институтам. "Бедные регионы создают занятость в секторе нерыночных услуг взамен слабой системы
социального обеспечения," - утверждается в меморандуме Всемирного банка.
Иными словами, разрушившаяся система бесплатного образования, здравоохранения, отмена дотаций на транспорт, снизившиеся социальные
расходы накладывают ограничения на количество временно безработных в регионах. И их число местные власти сокращают всеми доступными
способами - вплоть до организации современного аналога "общественных работ".
На практике происходящее выглядит вовсе не как увеличение числа чиновников (хотя и это происходит, соотношение представителей
административно-управляющего аппарата к населению в России по-прежнему ниже, чем в развитых экономиках). На деньги, получаемые в
виде налогов и сборов, а также трансфертов из федерального бюджета, регионы всего лишь увеличивают количество персонала в больницах,
социальных службах, государственных учреждениях. Да, высокой зарплаты безработному такие работодатели предоставить не могут. Зато
есть гарантированные 2--4 тысячи рублей в месяц, что обеспечивает уровень физического выживания. Таким образом, бедных становится
меньше, средний уровень начисленной заработной платы в стране уже в этом году превысил 6 тыс. руб., безработица стабильна, голодных
бунтов не наблюдается.
Ничего плохого в подобной борьбе, на первый взгляд, нет. Однако вот выводы рабочей группы, готовившей меморандум: "сохранение
текущих тенденций приведёт к тому, что около 40% рабочей силы будет занято в секторе нерыночных услуг, поддерживаемых государством.
Очевидно, что это нежелательный и неустойчивый результат, по крайней мере, с макроэкономической точки зрения".
40% "социальной" доли в общем числе работающих в условиях рыночной экономики не достигала ни одна страна мира, в том числе и СССР. И
прогнозировать результаты такого эксперимента можно лишь теоретически. Можно представить, что страна в этом сценарии разделяется на
две части: регионы с рыночной экономикой будут заняты спасением от голода и холода регионов с чисто социалистическим укладом
хозяйства. Что удержит в этой ситуации федерацию от развала, непонятно: ситуация будет достаточно близка к 1989 году.
Можно сделать и более резкий вывод. Уровень конкуренции за дешевую рабочую силу в России уже в настоящий момент чуть ли не выше, чем
за высококвалифицированную: возможность не слишком тяжело работать и довольно мало получать востребованна.
Во многом она является одной из важнейших составляющих нынешней социальной стабильности и политических побед Владимира Путина и
"Единой России" на электоральном фронте.
Многие аналитики замечают, что именно сотрудники новосозданных "нерыночных" структур являются главным союзником региональных властей
на выборах и их основным электоратом. Исследование Всемирного банка, кстати, показывает, что явление, о котором идет речь,
характерно прежде всего для национальных республик в составе РФ, то есть Поволжья и Кавказа. Выбирая между безработицей и бедностью,
люди предпочитают второе, и в этом их трудно винить.
В качестве альтернативы Всемирный банк предлагает рецепты, крайне неприятные для действующей власти, а зачастую и просто
противоречащие всему, что делалось в России в последние 10 лет и тому, что считается магистральной линией реформ.
Так, например, помимо традиционных и неизменных рекомендаций по проведению структурных реформ в экономике, эксперты банка считают
необходимым вместо поддержания и увеличения "нерыночных" рабочих мест в депрессивных регионах существенно увеличивать объем денег,
выделяемых на образование и здравоохранение. Явления, считающиеся "негативным эталоном" в российской социальной политике, - трудовая
миграция, появление гастрарбайтеров из глубинки в крупных городах, сокращение сельского населения, сокращение расходов на дотации по
теплу и электроэнергии в отдаленных субъектах РФ - в логике Всемирного банка в любом случае лучше, чем сложившаяся система
тиражирования бедности. Программам развития депрессивных регионов предлагается альтернатива в виде субсидирования переезда населения
из них в более развитые. "Россия стала промышленной, урбанизированной страной без влияния рыночных стимулов. Это повышает
вероятность грядущего массового переселения населения: люди, меняющие место жительства в поисках работы, способствуют увеличению
экономического потенциала России", - говорится в меморандуме. Все это прямо противоречит традиционным опасениям "неконтролируемой
миграции" (эксперты как раз говорят, что указывать людям, куда им ехать в поисках лучшей жизни, - не только нехорошо, но и
неэффективно), требованиям "социального государства", постоянным заботам правительства о том, чтобы в домах самых отдаленных городов
страны было так же тепло, как в Сочи летом.
Есть ощущение, что именно увеличение бюджетных расходов станет главным средством борьбы с бедностью в России: по крайней мере,
патетика советника президента по экономическим вопросам Андрея Илларионова, который год говорящего о необходимости сокращения
непроцентных расходов государства, воспринимается как либеральная блажь.
На деле происходящее - борьба не с бедностью, а с нищетой: именно нищету в России пытаются победить, обменяв ее на грядущую
бедность. Разумеется, борьба с нищетой, отсутствием у людей средств к физическому выживанию - благородная цель. Соблазн немедленно
покончить с "язвой крайней бедности", особенно при наличии "нефтяных" денег в бюджете, очень велик, в особенности - политический
соблазн. От такой политики сейчас не пострадают даже жители регионов с высокими доходами - уровень налоговых изъятий в них останется
на прежнем уровне. Политик, реализовавший такую программу, останется в памяти нынешних обитателей Майкопа и Уфы, Пензы и Кирова,
образцовым государственным деятелем. До тех пор, пока и они не поймут, чем именно им пришлось заплатить за ликвидацию нищеты.
Автор - обозреватель ИД "Коммерсантъ", специально для "Газета.Ru-Комментарии"
