<Мемориал> раскола
ПОСТРАДАВШИЕ ОТ РЕПРЕССИЙ ВНОВЬ СЧИТАЮТ СЕБЯ ЖЕРТВАМИ
Дмитрий ВЕЛИКОВСКИЙ
Недавно международное общество <Мемориал> представило миру электронный альбом <Жертвы политического террора в СССР>, где на двух
компакт-дисках содержится более 1 млн 340 тыс. имен репрессированных. На сбор этих фамилий ушло 10 лет. <По самым скромным
подсчетам, их должно быть в 10 раз больше. Так что работы у нас еще лет на 100>, - утверждает Арсений Рогинский, председатель
правления международного общества <Мемориал>. Однако <Мемориал> - это конфедерация многочисленных организаций, взгляды которых на
цели и методы работы общества далеко не всегда совпадают.
СПРАВКА
Российское историко-просветительское, благотворительное и правозащитное общество <Мемориал> было основано в 1988 г. В него входит 65
региональных организаций. Все они одновременно являются членами международного общества <Мемориал>, которое объединяет 86
национальных и региональных организаций из России, Украины, Латвии, Казахстана, Польши и Германии. Среди них одна из самых больших
по численности и по объему выполняемых программ - <Московский Мемориал>.
В <Московский Мемориал> входят четыре организации: Московское объединение лиц, пострадавших от политических репрессий (с 18.03.2004
г. переименованное в региональную общественную организацию жертв политических репрессий <Московский Мемориал>),
Научно-информационный и просветительский центр (НИПЦ), Правозащитный центр (ПЦ) и гуманитарно-благотворительный центр <Сострадание>.
В последнее время в <Московском Мемориале> разгорается конфликт между членами Объединения лиц, пострадавших от политических
репрессий, и сотрудниками, занимающимися научной и правозащитной деятельностью. По слухам, помимо финансовых и идеологических
причин, не последнюю роль в развитии противостояния сыграли московские и федеральные власти, недовольные деятельностью
правозащитников <Мемориала> по защите прав иногородних в Москве, а также их выступлениями против войны в Чечне. Скандальные
разногласия могут закончиться тем, что <Мемориал> попросту прекратит свое существование.
18 марта в здании мэрии на Новом Арбате проходила шестая отчетно-выборная конференция Объединения лиц, пострадавших от политических
репрессий, входящего в состав <Московского Мемориала>. Перед входом активисты раздавали специальный выпуск мемориальской газеты <30
октября>. <Распространители> были как-то странно одеты - в теплый весенний день они напоминали покорителей Эльбруса - рассмотреть
удавалось лишь кончик носа. Причиной служило то, что Валерия Дунаева, возглавляющая объединение, приняла решение не допустить на
конференцию других членов правления <Мемориала> и потребовала не распространять спецвыпуск <30 октября> перед конференцией.
Поэтому-то оппозиционеры, все же осмелившиеся раздавать <запрещенную> прессу, боялись последствий и тщательно прятали лица.
Газета публиковала интервью с членами правления <Московского Мемориала>, из слов которых стало понятно: в <Мемориале> назрел
серьезный кризис. <В будущем <Мемориале> непозволительно быть трем сопредседателям, как непозволительно быть трем президентам
России>, - настаивал один из авторов. <Налицо реальная угроза раскола и самоубийственной внутримемориальской войны. Резко сужаются
цели и задачи Московского мемориала - он превращается в организацию, призванную обслуживать исключительно интересы реабилитированных
жертв политических репрессий>, - протестовал другой. С обсуждения <раскольнической> газеты началась и сама конференция. Председатель
Дунаева обратилась к делегатам: <Мы вчера решили вам перед началом конференции газету не давать, чтобы не было отвлекающих моментов
для работы конференции. Поэтому тех, кому в нарушение решения совета (Объединения репрессированных. - Д. В.) при входе раздали
газету, я попрошу свернуть ее, не шелестеть и не мешать работе>.
Без <отвлекающих моментов> конференция прошла удачно. Валерия Дунаева была переизбрана председателем организации, само объединение
сменило название на региональную общественную организацию жертв политических репрессий <Московский Мемориал>. Чтобы не затягивать
обсуждение этой <небольшой поправочки>, собравшимся она была преподнесена как <изменение титульного листа устава организации>.
Большинством голосов титульный лист был успешно изменен. Трое высказавшихся против смущенно потупились.
Вообще же большинство решений принималось единогласно. Отдельные несогласные, пытавшиеся что-то обсудить перед голосованием,
подвергались публичному осмеянию и остракизму. Им напоминали про регламент и помощь, полученную некогда от объединения. Если этого
оказывалось недостаточно - лишали микрофона, шикали и захлопывали. Неудивительно, что возмутителей спокойствия за три с половиной
часа работы конференции обнаружилось всего двое. Заместитель председателя совета объединения Марлен Кораллов сказал собравшимся:
<Все ваши записки сводились только к материальным благам. Память вас не интересует!> - после чего под возмущенный свист покинул
трибуну. Разгневанные делегаты, многие из которых действительно уделяли значительное внимание вопросу поставок новой партии
<гуманитарных> кофточек из Германии, некоторое время не могли прийти в себя. Председатель Дунаева не растерялась и разрядила
ситуацию: <Я сейчас вас всех успокою. Марлен Михайлович действительно очень заслуженный человек, он, может быть, далек от бытовых
услуг: но я прекрасно знаю, когда приходит гуманитарная помощь, Марлен Михайлович не отказывается никогда ни от чего>. Та же участь
постигла и Альберта Лурье, настойчиво пытавшегося выяснить, почему его обязывают голосовать открыто, а также <какие мотивы были у
совета демонстративно отказать самым видным членам <Московского Мемориала> в присутствии в качестве гостей на нашем собрании?>.
Валерия Дунаева укорила неблагодарного: <Господин Лурье! Вы приходили ко мне и просили: <Напиши мне заявление на квартиру>. Я сидела
и сочиняла>.
Главным итогом конференции стал вызов, брошенный руководителям международного и московского <Мемориала> со стороны Валерии Дунаевой,
которая публично отказала им в <аккредитации> и без их ведома переписала название своей организации, фактически присвоив ей бренд
<Московский Мемориал>.
Валерия Дунаева, председатель региональной общественной организации жертв политических репрессий <Московский Мемориал>:
- Правозащитный центр сыграл огромную роль в защите прав жертв политрепрессий в эпоху становления <Мемориала>, но в 1993-м он вышел
на международную арену - а это гранты, популярность, политическое признание и т.д. Объединение репрессированных с этого ничего не
имеет. Мы вынуждены сами решать все свои проблемы.
В то же время ПЦ все время просит нас участвовать в своих митингах - то в защиту Ходорковского, то против войны в Чечне и
притеснений приезжих.
- Говорят, что между вами возникли и споры по поводу недвижимости?
- История такова: в 90-м году дом был отдан жертвам политрепрессий. А потом здесь разместился и <Международный Мемориал>.
Впоследствии за нашей спиной был составлен договор, согласно которому дом всего лишь сдан в аренду <Московскому Мемориалу>, который
должен выкупить его за 120 тысяч до 2010 года. В противном случае дом переходит во владение <Международного Мемориала>. Я -
председатель <Московского Мемориала> и огромного общества пострадавших от репрессий, но я ничего не знала про этот договор! В
<Московском Мемориале> три сопредседателя (я, Касаткина и Рогинский). Письмо в правительство Москвы от имени 16 тысяч
репрессированных подписывал Рогинский, сделку совершала Касаткина, а меня обошли. В итоге нам предложено выкупить у <Международного
Мемориала> наш собственный дом! А где нам взять такие деньги?
- В чем вы видите причины кризиса?
- У нас, как и во всей стране, все начиналось очень многообещающе, а потом мы разделились на богатую молодежь и бедных стариков. И
дело не в том, что молодые сотрудники богаче нас, а в их духовной ущербности. Использование нас в качестве отработанного материала
не только некрасиво - оно аморально. НИПЦ содержит архив, который мы ему сдали, и музей, экспонатами в котором служат вещи наших
родителей. У нас в обществе есть юристы, библиотекари, музейные работники, не понаслышке знакомые с правозащитной тематикой.
Почему-то берут чуждую нам молодежь. В результате мы потеряли связь, которая была, когда у нас была единая цель - защита памяти и
невозможность повторения репрессий.
- Возможен ли раскол <Мемориала>?
- Я не за то, чтобы выносить сор из избы, и очень надеюсь, что нам удастся договориться в стенах <Мемориала>. Пока я призываю не к
осаде и обороне, а к поиску путей разрешения конфликта. Но чувствуется некоторая угроза даже для меня лично, так как на моем месте
многие предпочли бы видеть покладистого серенького мужичка, я же по натуре лидер - это не всех устраивает. У нас - как в большой
семье: вдруг оказывается, что зять или сноха не нравятся невестке. Если разум не возобладает, тогда семьи разъезжаются - до
смертоубийства доводить нельзя. И пусть тогда каждый выживает по-своему, но горячим головам не стоит забывать, что в этом случае
могут прекратиться и гранты, и доступ в архивы.
Олег Орлов, председатель совета правозащитного центра <Мемориал>:
- Ну, если быть точными, то отношения обострились только внутри московского отделения общества <Мемориал>. В основе организации
работы <Мемориала> всегда лежал принцип равной важности трех направлений работы - историко-просветительского, правозащитного и
помощи жертвам политических репрессий. Каждая из организаций, входящих в <Московский Мемориал>, разрабатывает какое-то из этих
направлений работы. И главных наших успехов мы добивались, когда действовали сообща. Однако сейчас у меня от наших московских
внутримемориальских взаимоотношений складывается впечатление какой-то коммунальной кухни. Такая удушливая атмосфера, безусловно,
мешает работать.
- В чем причина конфликта?
- Дело в том, что руководство Объединения лиц, пострадавших от политических репрессий, предъявляет множество претензий всем
остальным московским организациям, а заодно и российскому, и <Международному Мемориалу>.
<А почему это ПЦ занимается Чечней? Защищаете террористов?> - подчас можно услышать из уст некоторых мемориальцев. Однако когда мы
создавали общество <Мемориал>, то одним из главных побудительных мотивов к этому было стремление сделать так, чтобы террористические
методы управления государством и обществом навсегда ушли в прошлое. Поэтому-то заниматься событиями в Чечне - прямой долг
<Мемориала>. В <Мемориале> в конце девяностых годов остро стоял вопрос о преемственности поколений - не было молодежи, готовой
принять у ветеранов эстафету мемориальской работы. И вот теперь, когда они к нам потянулись, вдруг и ПЦ, и НИПЦ стали упрекать: <А
почему, собственно говоря, у вас так много молодежи?>. НИПЦ только что завершил большую этапную работу и выпустил альбом из двух
компакт-дисков, содержащий уникальную информацию о жертвах сталинских репрессий. Казалось бы, можно только радоваться. Но нет,
руководитель Объединения жертв политических репрессий обрушивается с критикой на коллег-мемориальцев - зачем, мол, они выпускают
какие-то компакт-диски, когда у большинства членов объединения отсутствуют компьютеры, <куда их можно вставить>. Очевидно, что
истинная причина конфликта лежит в разном понимании самих основ нашего движения. С точки зрения одних, <Мемориал> работает на
будущее, для того, чтобы память о нашем страшном прошлом не угасла, чтобы мы жили в стране, где политических репрессий больше
никогда не будет. Для сторонников этой точки зрения помощь жертвам репрессий является одним из трех равных направлений деятельности
<Мемориала>. Для других эта деятельность и есть единственная основа <Мемориала>, а все остальные направления работы играют
подчиненную роль. Обосновывается это тем, что в объединении 16 тысяч человек, а мемориальских правозащитников и историков лишь
несколько сотен.
- Вы говорите, что ПЦ грозят чуть ли не выгнать из мемориальского дома. Но председатель Объединения жертв политических репрессий
утверждает, что, наоборот, такая угроза исходит от <Международного Мемориала>.
- Международное общество <Мемориал> нашло возможность предоставить <Московскому Мемориалу> в долг на 10 лет без процентов
необходимую сумму для выкупа у Москомимущества мемориальского дома. Кто бы нам еще предоставил на таких условиях деньги для этой
покупки?! Теперь дом находится в собственности <Московского Мемориала>. Естественно, долг нам нужно возвращать. В обеспечение этого
долга часть площадей нашего дома, где располагаются ПЦ и НИПЦ (но не Объединение лиц, пострадавших от политических репрессий), была
заложена. Это стандартная юридическая процедура. Без этого <Международный Мемориал> не смог бы предоставить заем. Единственное
ограничение состоит в том, что в течение 10 лет купленное помещение можно использовать только для размещения мемориальских структур,
а не для сдачи внаем коммерческим организациям. Может быть, поэтому эту абсолютно выгодную для <Московского Мемориала> сделку и
критикуют наши оппоненты?
Правление <Международного Мемориала> неоднократно выражало готовность значительно продлить сроки возврата долга или взять в счет
погашения долга небольшую часть площади. Несмотря на это, раздувается конфликт, который может привести лишь к одному - нанести ущерб
<Московскому Мемориалу>.
