Если для западноевропейского города герб был символом независимости и привилегий, то в России гербы раздавались верховной властью и
предназначались для украшения форменных костюмов местных чиновников и воспитания у населения патриотических чувств.
Особый путь российской геральдики
Западноевропейский горожанин относился к гербу своего города с большим почтением. И, надо сказать, имел к этому все основания. Для
Европы городской герб был знаком особого административно-правового статуса, символом тех прав и привилегий, которыми в средние века
обладало <третье сословие>, то есть горожане. Поэтому не стоит удивляться тому, что в Европе городская геральдика быстро стала
особым искусством, со своими канонами и традициями. За право иметь герб европейские города боролись десятилетиями, не жалея ни сил,
ни средств.
В России городская геральдика развивалась, как водится, по-особому. Инициатором раздачи гербов здесь стала центральная власть, а
местные чиновники, сетуя на выдумки своих столичных коллег, лишь послушно принимали спущенную сверху городскую символику. И началось
это с Петра I, который полагал, что герб является одним из атрибутов цивилизации и прогресса. Поэтому наряду с бритьем бород и
ношением париков благодарных соотечественников следовало приучить и к геральдическим символам. Петра не смущало то, что для русских
городов особая символика была неактуальной, поскольку они не обладали ни самостоятельностью, ни особыми привилегиями.
Император знал, что создание гербов - это специальная наука, и пригласил из Италии специалиста, графа Франциска Санти, которого
утвердил в должности составителя гербов. Проблема состояла лишь в том, что подавляющее большинство российских городов не имело ни
символов, ни эмблем. Конечно же, геральдическая контора была для того и создана, чтобы придумывать эти самые эмблемы. Но придумать
герб для города, о котором неизвестно ничего, кроме названия, - задача нетривиальная. Санти разработал специальный вопросник,
который и разослал во все губернии и провинции. Он просил сообщить ему все, что только возможно, о местных символах - гербах, флагах
и печатях. А если ничего подобного не было, то нужно было рассказать об обстоятельствах, при которых город возник, о его внешнем
виде и вообще о природе края.
Этот вопросник рассылался по всей стране, однако местные чиновники не спешили отвечать на вопросы, которые казались им совершенно
бессмысленными. И лишь после того, как в дело включился Сенат, граф Санти начал получать ответы. Единственным районом, который не
обманул надежды герольдмейстера, была Прибалтика: Ревель, Нарва и Выборг получили гербы еще до того, как эти города вошли в состав
Российской империи. Некоторые города не имели полноценных гербов, зато у них были старинные печати. Так, например, на печати
Смоленска была изображена пушка с сидящей на ней птицей Гамаюн. Эта пушка с возрождающейся из пепла птицей и стала гербом Смоленска.
Однако в большинстве случаев городские власти ни о какой местной символике и не слышали. Даже жители Владимира, герб которого был
помещен еще в изданном в 1672 г. <Титулярнике>, написали, что никакой эмблемы у них нет и никогда не было. А из канцелярии Сибирской
губернии написали, что в ближайшее время никаких сведений прислать невозможно, поскольку города находятся на огромном расстоянии
друг от друга. Для того чтобы гонец вернулся из дальних крепостей, требуется по крайней мере год.
Пришлось графу Санти составлять гербы на основе того материала, который оказался у него под рукой. В некоторых случаях это было
несложно. Так, герб Тулы, известной своим оружейным производством, украсили ружья и золотые молотки. Но часто требовалась
просто-таки незаурядная изобретательность. Из города Серпухова пришел ответ, что никакой эмблемы у города нет, а на вопрос о местных
особенностях серпуховские канцеляристы написали, что недалеко от города <в монастыре одном родятся павлины>. В результате на гербе
Серпухова появился павлин. Кстати сказать, в современных путеводителях обычно пишут, что павлиний хвост олицетворяет яркие краски
тканей, выпускаемых городскими мануфактурами. Точно так же в сообщении из города Белева не было ничего примечательного, кроме
рассказа о недавно случившемся страшном пожаре. В результате на городском гербе появился пылающий сноп.
Если же не было вовсе никакого материала, то изготовленные Санти гербы становились похожими на ребусы. Например, на гербе города
Великие Луки нарисованы три больших лука, на гербе города Зубцова - стена с зубцами, а на гербе города Старица - монашенка с
костылем. И это при том, что город обязан своим названием реке Старица, а не проживавшим в нем старушкам.
Впрочем, в некоторых случаях Санти следовал и прямому политическому заказу. Так, например, герб Санкт-Петербурга - два скрещенных
якоря, расположенных лапами вверх, - подозрительно напоминает герб Ватикана - два скрещенных ключа бородками вверх. И это не
случайно. В официальной символике петровского времени постоянно подчеркивалась связь <Града святого Петра> и Рима. Если для
мифологии Москвы существенна тема христианского Третьего Рима, то для Санкт-Петербурга - Рима имперского.
Городские аксессуары
После смерти Петра I пьемонтскому графу Франциско Санти стало не до геральдики. Дело в том, что среди его друзей оказались участники
неудачного заговора, направленного против Петра II. В результате у главного российского герольдмейстера появилась возможность лично
ознакомиться с природой Сибири.
Центральная власть, казалось, прочно забыла о городской символике. Время от времени даже утверждались новые городские гербы, но
использовались они от случая к случаю, например вышивались на знаменах приписанных к этим городам воинских частей или же вырезались
на городской печати. Городской символикой не интересовались ни центральные, ни местные власти. Любовь к гербам проявляли лишь
учреждения, казалось бы, не имевшие к ним никакого отношения. Например, Военная коллегия ходатайствовала о составлении новых гербов
для того, чтобы использовать их в качестве знаков для воинских соединений, Академия наук использовала их при составлении
географических карт, а Пробирная палата помещала гербы на клейма своих региональных отделений. Однако все это оставалось на уровне
самодеятельности.
Новые времена настали лишь в екатерининскую эпоху, когда гербы стали использоваться в государственном делопроизводстве, обозначать
статус города в бюрократической системе. Как известно, 21 апреля 1785 г. была опубликована жалованная грамота городам, что означало
возникновение городских самоуправлений. Среди пожалованных привилегий было и право иметь свой герб. Впрочем, это право вскоре
превратилось в обязанность: <Городовое положение 1785 года> предписывало каждому городу <иметь герб... и оный герб употреблять на
всех городовых делах>.
Это означало, что производство гербов необходимо поставить на поток. Наиболее знаменитым герботворцем того времени стал известный
русский историк князь М.М. Щербатов, который считал, что <должно по состоянию России сочинить Герольдику, где бы не чужестранные, но
российские гербы в пример были поставлены, однако, не отбиваясь от общих правил сей науки>. Общие принципы, которым следовал князь
Щербатов при составлении гербов, были теми же, что и у графа Санти. Так, на гербе города Изюм мы видим три виноградные грозди, а на
гербе города Сумы - три сумки. Иногда в князе Щербатове просыпался историк, и гербовый щит становился похожим на учебник. Например,
на гербе Олонца изображен серебряный фрегат <в напамятование учрежденного корабельного строения Петром Великим в 1703 году на
Ладейном Поле>, а рядом два молота, указывающих на то, что в Олонецкой губернии добывают руду.
Вертикаль власти
Сделавшись одним из элементов делопроизводства, гербы, естественно, стали включать не только информацию о самом городе, но и
указание на то, к какой губернии он относится. Теперь в верхней части герба помещается герб губернского центра, а в нижней - самого
города. С точки зрения классической геральдики это является полным абсурдом: герб должен демонстрировать независимость, а не любовь
к начальству. Впрочем, такую трансформацию символа независимости можно считать национальной особенностью и даже гордиться тем, что
задолго до появления компьютеров гербы российских городов строились по той же схеме, что и интернетовские адреса.
Составление гербов постепенно приобретало характер национального спорта. Каждый уважающий себя населенный пункт мечтал о собственном
гербе. В конце XVIII в. Герольдмейстерская контора получила рапорты от комендантов 28 крепостей с требованием дать им гербы. К
некоторым рапортам были приложены проекты. На проекте, сочиненном комендантом Енотавской крепости, была изображена крепость на реке
с тремя островами и дороги, идущие в Астрахань и Черный Яр, по которым едут калмыцкие кибитки. Само собой разумеется, этот рисунок
мог быть использован в качестве географической карты, но уж никак не герба.
По мере развития местного самоуправления эта символика становилась все более и более востребованной. В конце XIX в. кокарды и
нагрудные знаки с городским гербом полагалось носить всем местным чиновникам, полицейским, базарным смотрителям и даже городским
контролерам по канализации. А гербовые пуговицы блестели на мундирах не только должностных лиц, но и гимназистов. Городская
символика украшала печати и флаги, календари и открытки. Вновь созданные гербы казались чем-то очень древним, пришедшим из тьмы
веков.
Новые символы
После большевистской революции городская геральдика умерла довольно быстро. Произошло это в основном потому, что новое время
предполагало создание новых символов, и многие из дореволюционных гербов стали казаться идеологически чуждыми и подлежащими замене.
Однако новая символика так и не была создана, несмотря на то, что <пролетарские> геральдические знаки (всевозможные серпы, молоты,
снопы и шестеренки) появились сразу же после революции.
В 1924 г. Моссовет утвердил новый герб Москвы и Московской области. Он состоял из пятиконечной звезды, на фоне которой был помещен
памятник Свободе с серпом и молотом. Вокруг - многочисленные символы труда: пучки колосьев, наковальня, ткацкий челнок и даже
электромотор. А над всем этим производственным изобилием виднеется еще и часть шестерни. Новым гербом украсили несколько новостроек,
в том числе и решетку Большого Каменного моста через Москву-реку.
Предполагалось, что вслед за столицей новыми гербами обзаведутся и другие города, однако этого не произошло: слишком уж устрашающий
вид имел новый символ Москвы. После неудачного московского опыта о городских гербах забыли надолго. В централизованном государстве
местная символика казалась явно излишней.
Вновь про городские гербы вспомнили лишь в шестидесятые годы в связи с возникновением массовой моды на русскую историю. В 1970 г.
начались автобусные экскурсии по Золотому кольцу России через Загорск, Переславль-Залесский, Ростов Великий, Ярославль, Суздаль и
Владимир. Тогда же началось изготовление сувениров, в число которых, кроме матрешек, входили и значки с изображением городских
гербов. Само собой разумеется, Золотым кольцом дело не ограничивается. При этом наряду со старыми гербами появляются и их советские
модификации. Так, например, на гербе Калуги - родины Циолковского - появился спутник, а на гербе Запорожья казацкая шашка стала
соседствовать с шестеренкой, плотиной Днепрогэса и сталелитейным ковшом. Довольно забавно смотрелись гербы переименованных городов,
например медведь с секирой, река и рыба, а сверху почему-то написано не Рыбинск, а Андропов.
В постсоветское время, когда поиск <России, которую мы потеряли>, стал делом государственного значения, гербы вновь украсили бланки
местных администраций, городские флаги и спины работников коммунального хозяйства. Святой Георгий, протыкающий копьем пасть дракона,
прекрасно смотрится на спине человека, раскалывающего ломом лед на московской улице. Получается символично и патриотично
одновременно.
