В пятницу судебный процесс по уголовному делу террористки-смертницы Заремы Мужахоевой, задержанной 9 июля 2003 года в центре Москвы
со взрывным устройством, стал еще более закрытым. Представитель обвинения прокурор Генпрокуратуры Александр Кубляков дал указание
своей охране, чтобы они предостерегали прибывающих на процесс свидетелей от общения с прессой. При этом сам гособвинитель проявил
невиданную открытость. В перерыве Александр КУБЛЯКОВ вышел покурить на крыльцо Мосгорсуда, где дал эксклюзивное интервью
корреспонденту "Известий" Вадиму РЕЧКАЛОВУ. Если четыре дня назад Александр Александрович заявил журналистам буквально следующее:
"Что вы жалеете подсудимую? Она, между прочим, родительских прав лишена", то теперь он выражается гораздо мягче.
- Что нового по делу выяснилось на сегодняшнем заседании?
- Естественно, каждый раз, когда приходит новый свидетель, выясняются те или иные обстоятельства, вырисовывается более ясная картина
для присяжных.
- Были ли случаи, когда свидетели меняли показания? То есть говорили не то, что на предварительном следствии.
- Не было. Вот у женщины, которая живет на Тверской в доме напротив...
- ...свидетель Семченко, которая наблюдала из окна своей квартиры за разминированием...
- ...у нее было только маленькое расхождение с показаниями на предварительном следствии. Она раньше говорила, что при работе
робота-взрывотехника из сумки, где лежала взрывчатка, что-то выпало. А сегодня сказала, что точно этого не помнит. А когда ей
огласили ее прежние показания, она вспомнила. Что да, действительно припоминает, что что-то выпало.
- А насколько это важно для обвинения - выпало, не выпало?
- Это подтверждает, что гибель Трофимова - не случайность. Что Трофимов - жертва теракта.
- Каким образом?
- Это подтверждает лишний раз, что Зарема приводила взрывное устройство в действие, но оно не взорвалось. Робот-взрывотехник
работал - оно не взорвалось. Лишь малейшее касание Трофимова привело к взрыву.
- Ничего не понятно.
- Это все, естественно, будет присяжным разъясняться, будут эксперты вызываться в суд, они все это будут рассказывать. Сейчас еще
рано об этом говорить.
- Давайте вернемся к заседанию, которое состоялось в четверг. Свидетель - сотрудник кафе "Мон", который первый обратил внимание на
Зарему, что рассказывал присяжным?
- Он, кстати, был награжден грамотой министра внутренних дел.
- Нам он об этом не сказал.
- Поскромничал, наверное.
- Сотрудник кафе "Мон" говорил, что Зарема нажимала тумблер взрывного устройства?
- Все свидетели, которые у нас допрашивались, говорят, что сумка была плотная. И что-то через нее увидеть невозможно. Нажимала, не
нажимала - свидетели не могли этого увидеть.
- Все-таки Зарема сама сняла сумку или с нее сумку снял сотрудник милиции?
- Она утверждает что сняла сама, а сотрудник кафе "Мон" и сотрудники милиции, которые ее задерживали, говорят, что снимал сумку
старший милицейского наряда сержант Гальцев. Сначала поставил ее на парапет, а потом на тротуар.
- А показания Гальцева и показания сотрудника кафе "Мон" в этой части не расходятся?
- Они расходятся лишь в той части, что сотрудники милиции пытаются себя превознести, показать, что задержание Мужахоевой - это
исключительно их заслуга, хотя из показаний сотрудника кафе "Мон" следует, что основным фигурантом в задержании был он.
- В интервью "Известиям" от 3 февраля 2004 года Мужахоева сказала, что один из сотрудников милиции отобрал у нее тысячу рублей при
задержании. Этот будет выясняться в судебном заседании?
- Нет. Этот вопрос не входит в рамки рассмотрения данного дела.
- Защита подсудимой во многом строится еще и на том, что на преступление Мужахоеву толкнули тяжелые жизненные обстоятельства.
Ребенка у нее отняли родственники погибшего мужа, сама она сирота, ну и т.д. Эти обстоятельства проверяются?
- Рано все это исследовать. Сейчас только начали исследовать ее показания, которые она давала в ходе предварительного следствия.
- Будут ли вызваны в качестве свидетелей Хашиевы из Ингушетии, родственники подсудимой со стороны ее погибшего мужа, которые и
забрали у нее ребенка?
- Они уже вызваны в суд, но на сегодняшний момент они так и не явились. А должны были явиться еще 25 марта. Им повестки отсылались.
- Если они и дальше не явятся, их привезут принудительно?
- Или принудительно, или просто огласят в суде их показания, которые они давали на предварительном следствии. Это будет в том
случае, если они не смогут сами приехать в Москву по финансовым обстоятельствам или этическим соображениям. Сразу бы хотелось
отметить, что это люди преклонного возраста, и для них этот переезд действительно будет нелегким. Даже во время предварительного
следствия они допрашивались по месту жительства. Следователи Генпрокуратуры ездили в Ингушетию и в Чечню.
- Кто из родственников подсудимой проходит по делу как свидетель?
- Ее дедушка, бабушка и отец ее погибшего мужа.
- Отец ее погибшего мужа на предварительном следствии признал, что он отнял ребенка у Заремы?
- Его показания будут оглашены, когда мы получим подтверждающие документы о том, что эти свидетели не могут выехать в Москву.
- И все-таки они забирали дочь, запрещали Зареме с ней видеться, как она утверждает?
- Они говорили на предварительном следствии, что забрали эту дочь. Но также они говорили, что Мужахоева сама от нее отказалась,
бросила ее, перестала кормить, ухаживать и вообще не являлась, поэтому они ее и забрали. И решение одного из районных судов в
Ингушетии о лишении Мужахоевой родительских прав это подтверждает.
- Зарема также говорила "Известиям", что пыталась тайно увезти свою дочь в Москву, даже украла на поездку драгоценности у своих
теток. Это подтверждается чьими-то показаниями?
- Дедушка и бабушка Заремы вообще насчет этого ничего не говорят.
- А показания самой Заремы Мужахоевой в суде сильно отличаются от того, что она говорила на предварительном следствии?
- Если на предварительном следствии она говорила, что нажимала на кнопки взрывного устройства, то в суде она говорит, что ни на
какие кнопки не нажимала. Мы уже исследовали четыре или пять протоколов ее показаний. Она везде говорит, что нажимала на кнопку. Это
показания первой недели после задержания: "Я сказала "Аллах акбар!", нажала на кнопку, открыла глаза, а взрыва не последовало".
Первая мысль, с ее слов, у Заремы была - "где я нахожусь: еще на земле или уже в раю".
- Насколько известно, позже она поменяла эти показания и уже на предварительном следствии говорила, что не нажимала на кнопку. А
свои первые ложные показания мотивировала тем, что боялась мести со стороны боевиков. Это правдоподобно, как вы считаете?
- По-моему, нет.
- Подсудимая задает какие-то вопросы по ходу дела? Как она вообще ведет себя?
- Она спокойно плачет. Вопросов практически не задает. Она задала только один вопрос сотруднику кафе "Мон" - "узнаете ли вы меня и
делала ли я вам знаки". Он ответил: да, я узнаю вас. И язык вы показывали, и оскал. Этот сотрудник кафе "Мон" несколько раз
повторил, что у Заремы было такое лицо, как будто она готова прямо сейчас установить мировой рекорд. Он сказал еще, что он сам
спортсмен, и вот у Заремы было такое лицо, что она или поднимет эту штангу, или умрет здесь, на месте. Он вообще еще ничего не знал
о взрывчатке. Он думал, что у Заремы пистолет и она киллер. Потому что она одета была по-спортивному - кроссовки, джинсы. И сейчас
сделает свое черное дело и убежит.
- Он подумал, что она его собирается застрелить?
- Он не уточнял. После этого она перебежала на другую сторону улицы. Сотрудник за ней не побежал. Я же, говорит, не сумасшедший.
- А вот на вас лично подсудимая какое впечатление производит? Вы ей хоть в чем-то верите?
- У нее такая отрешенность от всего. В время процесса она может сидеть и плакать. После процесса, когда все выходят, она может
засмеяться. Как относиться к такому человеку? В принципе она грамотно строит речь. Ее не сравнить с другими террористами - с
Декушевым, например, который участвовал во взрывах домов в Москве и Волгодонске. Она более общительная.
- И знает, где заговорить, где замолчать, где заплакать?
- Я думаю, адвокат ее научила, как себя вести.
- А как на все это реагируют присяжные?
- Они и на Мужахоеву реагируют, и когда выступала мать погибшего взрывотехника Трофимова, очень эмоционально реагировали. Они задают
вопросы через судью. Я не помню какие.
- Вам этот процесс чисто по-человечески тяжело дается?
- Ну видите, лихорадка выскочила на губе. Не фотографируйте меня...
(Реплика фотографа "Известий": "Да я замажу на компьютере".)
...Нервничаю, конечно, переживаю.
- За кого переживаете?
- За ход дела. За родителей Трофимова переживаешь. Даже за нее, за ту же Мужахоеву, переживаешь. С одной стороны, и Мужахоеву жалко,
а с другой стороны, кто ее заставлял на это идти? Кто ее заставлял сюда приезжать, в Москву?
- Насколько я могу судить, у вас сочувствия к Мужахоевой прибавилось за эти 4 дня.
- Нет, я бы не сказал, что прибавилось сочувствия к ней, как к террористке. А к ней, как к человеку. Может, где-то ее и жалко, что
вовремя кто-то ей что-то не подсказал. Где-то она чего-то вовремя не сделала, где-то недоучилась, родственники устранились.
- Она подлежит исправлению или Мужахоева окончательно испорченная личность, которой нельзя верить?
- Это только от нее зависит. Я не могу по ней судить.
- Чем будет суд заниматься в понедельник?
- Опрашивать свидетелей, которые не явились в пятницу и в четверг. Это милиционер-водитель, который сидел с ней в машине, сотрудник
ФСБ, следователь прокуратуры, которая ее первая допрашивала. У всех уважительная причина - служебная занятость.
- Вы уверены в том, что выиграете процесс?
- Я ни в чем не уверен.
P.S. В пятницу в суде допрашивали жительницу дома по 1-й Тверской-Ямской улице по фамилии Семченко, которая видела из своего окна,
как происходило разминирование; участника задержания Мужахоевой милиционера Бессонова; одного из понятых с места взрыва по фамилии
Генкин и менеджера кафе "Мон" Фролову.
