Поскольку эта колонка у меня последняя в "Известиях" и, стало быть, прощальная, то позволю себе тему без отчетливой информационной
привязки.
В нашем расставании нет и намека на "политическую составляющую". Намек есть на мой пожилой возраст. И на более молодой возраст бурно
обновляющейся читательской аудитории, которая (мне так подсказали) воспринимает мои тексты как нечто рудиментарное, а меня - как
реликт. Стало быть, говорю я, до свидания, племя молодое, незнакомое.
А мне в тон и вежливо: "Прости-прощай..."
В советские времена, когда в том или ином учреждении возникала надобность в сокращении штата, первыми кандидатами на вылет
становились беспартийные и евреи. Сегодня, похоже, пятым пунктом стал возраст. Сегодня человек в летах и есть еврей. К тому же
беспартийный.
Только подумал: не сделать ли "пластику", как вечером по телевизору увидел документальный фильм-ужас "Ножи Голливуда". Это про то,
как стареющие кинозвезды с помощью пластической хирургии отчаянно борются за свою неморщинистую наружность.
Утешительны все-таки естественность и логичность всемирно-природного цикла.
Пару лет назад, когда, собственно, и довелось заступить на вахту колумниста, написался текст о том, сколь непростыми могут быть
межпоколенческие взаимоотношения. Как в глобальном, так и в узкопрактическом смысле. С тех пор смотрю на них широко открытыми
глазами и стараюсь не зацикливаться на своих проблемах.
Трения меж отцами и детьми - дело обыкновенное. Они как бы в природе биологического и общественного развития. Оттого достойно
отражены в мифах, легендах и в литературной классике. У нас в советское время Эдипов комплекс трансформировался в "Павликов
комплекс".
У мальчика Морозова был предтеча в русской революционно-демократической литературе - молодой человек Власов, который, будучи
Павликом, тоже поднял руку на отца. До отцеубийства дело, правда, не дошло. А впоследствии еще один был Павлик-великомученик -
Корчагин.
Какое роковое имя в России, если вспомнить еще и участь Павла I...
Тут и анекдот в строку... Приводят в образцово-показательный интернат экскурсию. Директор водит ее по этажам. "Здесь, на первом
этаже, у нас живут послушные ребята, на втором - неуспевающие, на третьем - хулиганы". - "А на четвертом?" - "А на четвертом -
Павлики".
Дети - это важный ресурс сколько-нибудь масштабной социально-общественной смуты. Другое дело, что непременно его в своих интересах
используют праотцы революций, бунтов и гражданских войн. Дедушка Буденный, дедушка Ленин, дедушка Мао...
Вообще-то межпоколенческая рознь - штука поядовитее классовых или этнических конфликтов. Она обладает значительной разрушительной
силой, поскольку идет против законов природы и человеческого общежития. Собственно, она способна при случае срубить человеческую
популяцию под корень. Возможно, это - очередное искушение и испытание цивилизации. Очередное после расизма и социализма. Особенно
прогрессирует технология клонирования.
Эйзенштейн, которому партия подарила сюжет про Павлика Морозова, восставшего против "отцов-мироедов", едва погрузился в него,
обнаружил моральную (если угодно - аморальную) бездну. Отсюда страшно напряженная экспрессия его "Бежина луга". Партия, как увидела
отснятый материал, так сразу и прикрыла картину и повелела смыть эйзенштейновского Павлика.
Пару лет назад в одном из судов США рассматривался иск ветеранов Голливуда к его менеджерам. Последним вменялось в вину то, что они
дискриминируют заслуженных артистов Америки по возрастному признаку - обходят их вниманием в кастинге, не дают им зарабатывать их
миллионы. И что любопытно: истцами выступали не пенсионеры, а те, кому едва перевалило за 40. Короче говоря, конфликт поколений в
рыночной Америке на рыночной почве налицо. Молодым везде у них дорога. А старикам?.. Старикам - пластика, виагра и подгузники.
Конечно, человек в возрасте в какой-то момент начинает чувствовать себя гостем на этом празднике жизни. Но неизбежно некоторое время
обольщается на тот счет, что он желанный гость.
...А коллегам своим я благодарен. Как тем, кто в редакции, так и тем, кто за ее пределами. Моральная поддержка - все-таки штука не
эфемерная.
Как не эфемерен и известинский читатель. Это я вот сейчас почувствовал, как раз в тот момент, когда должен поставить точку в своей
последней для "Известий" колонке.
