Л.Седов: 2,5 млн голосов, которые были отданы Хакамаде, не внушают оптимизма
Так уж получается, что мне приходится не в первый раз выступать после оптимистки госпожи Беляевой, а мне лично 2,5 млн голосов,
которые были отданы Хакамаде, не внушают оптимизма. И говорить о серьезной роли демократических и либеральных меньшинств в нашем
обществе становится все труднее. Мне кажется, что наоборот страна на всех парах движется к тому, что можно назвать традиционными
формами государственной организации, традиционными для России формами государственного устройства.
Поэтому, мне все чаще при анализе складывающейся ситуации приходится прибегать к историческим аналогиям и призывать глубже
вглядываться в нашу российскую историю. Вот, скажем в историю времен Пушкина, потому что не Путин у нас <все>, а по-прежнему Пушкин.
Но Пушкин, описывая государственное устройство, конструкцию государства в России, предложил модель, которая сейчас примерно каким-то
образом воспроизводится. Она выглядит пирамидой, внизу которой находится народ, не очень способный к модернизации, проникнутый
всевозможными патерналистскими великодержавными идеями, стремлением к сильной руке, тяготеющий к идеям типа <царь хороший, бояре
плохие>. Все это легко выявляется в наших опросах, все эти настроения, все эти свойства нашей психологической массы. Я бы назвал это
движение движением к авторитаризму, потому что авторитаризм, на мой взгляд, это только элемент этой конструкции, внизу которой
находится народ.
Над народом водружается всевластная бюрократия, одновременно врастающая в бизнес и в товарно-денежные отношения, достаточно
искореженную рыночную систему. В этих условиях, как говорил Пушкин, правительство, верховная власть играет роль единственного в
стране европейца.
Я думаю, что сегодня интеллектуальное мужество требуется именно для признания этих двух обстоятельств. Народ, как непригодный к
модернизации, и верховная власть, как некий модернизатор. Европеец, как говорил Пушкин, продвигающий страну по линии европейского
просвещения. Такое интеллектуальное мужество может навлечь, действительно, со всех сторон шишки. И со стороны либералов - за
признание Путина европейцем, и со стороны народолюбов и патриотов всех мастей, которые обидятся на заявление о том, что народ не
приспособлен к модернизации. Коновалов уже обижался за народ, говорил, что он русский и любит свободу. Это, конечно, убийственный
аргумент. И я, чтобы не прослыть поклонником Путина, должен оговориться, что так же как и Пушкин к Николаю I, так же и я никаких
особых симпатий к Путину не имею. Называя его европейцем, понимаю всю условность, как понимал Пушкин, такой характеристики. Я
понимаю так же, как и Пушкин, всю опасность авторитарной европеизации, тем более, что нам, современникам, уже понятно, что Пушкин не
мог предвидеть того, куда европеец заведет Россию. А европеец завел Россию к войне со всем Западом, к Крымской войне и позорному
поражению. Давайте закончим на этом напоминании, приветствуя всяческие европейские позывы и импульсы, исходящие от нашего верха,
будем помнить, куда еще это может завести.
